(Не)польские кресы всходни

Кресы всходни (kresy wschodni), т.е. восточные территории – так поляки называют земли Украины, Белоруссии и Литвы, некогда входившие в состав Речи Посполитой. 

Для польского патриотического сознания, для польской историографии восточные кресы – это идеологический perpetuum mobile, вечный двигатель, который приводит в действие польскую внешнюю и внутреннюю политику. Во внешней политике Польша объявляет Россию вечным злом, с которым ей, Польше, самой судьбой предначертано бороться на протяжении всей своей истории. Во внутренней политике польские власти спекулируют на теме восточных кресов, мобилизуя население на борьбу с Россией, потому что это она, Россия, лишила поляков этих территорий в 1939 г. по итогам Польского похода РККА.

Восточные кресы – это, прежде всего, идеологический миф. Нет в польском сознании другой настолько идеологизированной темы. Впервые понятие кресов было сформулировано во всей осязательности в 1855 г. писателем Винценты Полем в романе «Могорт». Поль изложил в литературной форме то, что уже содержало в себе польское сознание. Кресы – линия военного пограничья, точка соприкосновения Речи Посполитой, защитницы католичества, с теми, от кого она это католичество охраняло – запорожскими казаками, татарской Ордой, православной Русью. Кресы – это место, где рождаются воины, это территория вечной войны и одновременно это свой домашний польский рай.

Польских историков совершенно не смущает факт, что кресы заселены православным людом, а католики здесь всегда были в меньшинстве. Польская историография объявляет эти земли польскими, и точка! Наличие здесь непольского и не католического населения объясняет вторжением восточнославянских племён. Объяснение наивное и нелепое, но оно устраивает польское общество.

Кресы, как военное пограничье – это линия раскола и противостояния. Варшава прилагает все силы, чтобы восприятие кресов рядовыми поляками оставалось всегда конфликтным; чтобы линия раздела, пролегающая между католической Польшей и православной Россией (Украиной, Белоруссией) по территории кресов, оставалась ментальной границей, разводящей по разные стороны поляков-католиков и православных не поляков. 

Кресы – это ментальная категория, превращённая польской классической литературой в идиллическую сказку. Польский романтизм изображает восточные территории как страну, напоённую молоком и мёдом, как колыбель счастливого детства, как потерянную Аркадию. В знаковом предвоенном фильме «Бродяги» (Włoczęgi) в песне о польском Львове поётся: «А где ещё людям лучше, чем тут? Только во Львове. Где песней баюкают и будят от сна? Только во Львове». Сенкевич, Словацкий, Мальчевский, Выспянский, Залесский, Гощинский и, конечно, Мицкевич – перечень польских литераторов, писавших о кресах, очень пространный.

Этот надуманный буколический образ не имел ничего общего с реальностью. Кресы всходни раздирали социальные и религиозные конфликты. Доказательство того, что поляки-католики жили обособленно от местных православных и униатов – архитектура шляхетских поместий. Они представляли собой укреплённые усадьбы, чаще всего одиноко расположенные на отдалении от поселений местного люда, с многочисленной челядью, обученной оборонительному бою за стенами поместья. Такой вид кресы имели на протяжении многих столетий. Совместные польско-украинские, польско-белорусские, польско-литовские сёла – это явление, зародившееся в сравнительно недавнее время. Миф кресов вырос на почве польской культуры, у местных народов его не было. Они были пассивными декорациями этого мифа, включённые в него помимо своей воли.

Но для поляков идиллические кресы, как они изображены в литературе – это не кресы, какими они были в жизни (уже во времена Мицкевича кресы были совсем не такими, как он их описал в «Пане Тадеуше»). Это кресы, какими их хочет помнить каждый поляк, а через них – всю Польшу. Польша времён расцвета кресов – это Польша сильная и грозная, которая диктовала условия соседним державам.

Варшава пытается сегодня превратить уже не принадлежащие ей восточные кресы в территорию своего влияния. В некоторой степени ей это удаётся. Поддерживая украинский, белорусский национализм, Варшава стремиться не допустить укрепления российского культурного и политического присутствия в регионе. Варшава превратила кресы в оазис неонацизма, по крайней мере, на Украине. Культ ОУН-УПА и дивизии СС «Галичина» зародились на бывших кресах. Польские власти сделали всё, чтобы эти отвратительные явления надолго закрепились в политической жизни Украины. 

Польский миф о кресах не включает в себя эти позорные факты. Это рафинированный миф, не отражающий роль Польши в процессе, результатом которого стало превращение «потерянной Аркадии» в месторазвитие праворадикальных экстремистских идеологий (украинский, белорусский, литовский национализм). Страна, «напоённая молоком и мёдом», при содействии поляков выродилась в средоточие националистической истерии, межнациональной ненависти и расизма. Лучше всего это получилось у поляков в Галичине, которая превратилась в колыбель украинского национализма.

Художник: Татьяна Дердей.