Горькая правда. Преступления ОУН-УПА (продолжение)

…Заселенные украинцами села должны были образовывать, согласно с немецкой концепцией, охранную зону вокруг немецкой поселенческой территории. В ходе акции немцы сознательно пытались вызвать и усилить антагонизм между поляками и украинцами.
Ришард Тожецкий, «Из истории польско-украинских отношений на Люблинщине»

Журнал «Камертон» продолжает публикацию перевода книги канадского публициста, политолога, доктора философских наук Виктора Полищука «Горькая правда. Преступления ОУН-УПА», впервые изданной в 1995 году в Торонто на украинском и польском языках небольшим тиражом на собственные средства автора. Порой к названию книги добавляют еще и «Исповедь украинца».

В этот раз вас ждет начало большого раздела о деятельности ОУН-УПА во время войны, анализе причин геноцида поляков со стороны ОУН Виктором Полищуком и попытках со стороны ОУНовских историков возложить вину за это на самих поляков. 

Михаил Корниенко

Предыдущие части книги можно прочитать по ссылке

Раздел 4. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ ОУН-УПА ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ

Прежде всего, нужно сказать, что часть украинских националистических авторов вообще отрицает истребление поляков как собственную акцию, часто говорят о борьбе с польской А.К. (Армия крайова, – прим. пер.) и об «акциях возмездия». Согласно с их утверждением причиной «войны» между украинцами и поляками были исключительно поляки. Организатор мордований ОУН-УПА поляков Николай Лебедь, который сегодня живет в США, первопричину конфликта видит в том, что среди польской общественности Волыни нашлось множество людей, ослепленных исторической ненавистью к украинскому народу… (М. Лебедь: «Українська Повстанська Армія», 1946, стр. 26, – прим. авт.). Это действительно прием, достойный самого Геббельса. Едва ли можно говорить об исторической неприязни украинцев к полякам, пусть даже ненависти украинцев к полякам за то, что Польша на протяжении многих веков владела огромными пространствами Украины, эксплуатировала ее. Но говорить об исторической ненависти поляков к украинцам, это просто насмешка над здравым смыслом. Можно было бы говорить об историческом пренебрежении поляков к украинскому народу, о приуменьшении его значения, культуры, обычаев, языка и тому подобном. Но не об исторической ненависти поляков к украинцам.

О ненависти поляков к украинцам можно говорить, только начиная с 1942 года, и то эта ненависть необоснованно направлена на весь украинский народ, на украинцев, когда в действительности она должна была бы ограничиться ненавистью к ОУН-УПА, даже потому что украинские крестьяне Волыни были только несознательным орудием в руках ОУН-УПА.

Этот раздел не случайно начинается с презентации «объяснения» причины массовых мордований поляков, которую дал Николай Лебедь в своей «основательной», изданной в 1946 году книге «Украинская Повстанческая Армия». Делаю я это потому, что Николай Лебедь – это главный, генеральный, так сказать, архитектор этих мордований. Именно он знал, когда и как начинать эти мордования, да и опыт у него был, ведь это он был шефом СБ – Службы Безопасности ОУН, такой себе украинско-националистической «Чека» или гитлеровской СД.

Некоторые украинские националистические авторы в ряде материалов об УПА полностью умалчивают факты массовых убийств поляков и украинцев отделами УПА и подчиненными ОУН отделами СКО. Тем самым они в тех публикациях не показывают своего отношения к причине убийств. По принципу: если нет проблемы, то и нет причины. А это – род сознательной дезинформации. К таким публикациям принадлежит, помимо прочего, статья П. Полтавы «Кто такие бандеровцы и за что они борются?» (П. Полтава: «Збірник підпільних писань», Мюнхен, 1951, стр. 113 и след., – прим. авт.), в которой автор-бандеровец говорит о многом, но не о войне против поляков, хотя и много говорит об УПА. Точно так же не затрагивает эту тему Г. Поликарпенко (а с ним Б. Михайлюк – Зиновий Кныш, редактор книги), сторонник или даже член ОУН во время II мировой войны (Г. Полікарпенко: «ОУН під час другої світової війни», 1951, стр. 121. и след., прим. авт.).

Эвенементом (особым случаем, – прим. пер.) в этом вопросе является обширное (20 страниц) интервью, которое дал проф. Ярослав Пеленский (ОУН-з? – прим. авт.) польскому журналу «Контакт», возникшему в Париже после введения в Польше военного положения («Віднова», №5/1986, – прим. авт.). В интервью говорится о многом, также об УПА, но не о ее деятельности, направленной на массовое истребление поляков. Проф. Я. Пеленский может сказать: «Меня об этом не спрашивали!». И будет прав, тем более, что он в других публикациях деятельность УПА против поляков квалифицировал как «селективное истребление» («Zeszyty Historyczne» – Instytut Literacki, Paryz, 1989, №90, стр. 187, – прим. авт.). Но можно иметь претензии к «Контакту», для которого будто бы не существовала проблема геноцида.

Интересным для оценки УПА Тараса Бульбы-Боровца является первый номер газеты "Оборона України», которая стала органом УНРА – Украинской Народной Революционной Армии, управляемой тем же Тарасом Бульбой-Боровцом. Газета датирована 1 августа 1943 г. («Оборона України», №1, – прим. авт.). В нем ни слова о «войне» с поляками, хотя размещенный в газете материал указывает на программные основы УНРА.

На полях этой газеты нужно указать на материал, который может сослужить службу будущему исследователю УПА. Речь идет о «Приказе ч. 80 Главной Команды Украинской Повстанческой Армии от 20.07.1943 г.», в котором написано: «Ввиду того, что в рядах Украинской Повстанческой Армии объединились многие до сих пор отдельно действующих партизанских отделов и соединений из всех областей Украины, вследствие чего партизанская борьба переходит в плоскость широкой всенародной революционной борьбы всего (!? – прим. авт.) украинского народа против захватчиков, Главная Команда Украинской Повстанческой Армии принимает постановление переименовать Украинскую Повстанческую Армию в Украинскую Народную Революционную Армию. Командующий Украинской Повстанческой Армии (-) Атаман Тарас Бульба-Боровец («Оборона України», №1, стр. 1, – прим. авт.).

Напротив, в своей книге «Армия без государства», Тарас Бульба-Боровец пишет: «Чтобы отмежевать украинские демократические вооруженные силы от массовых преступлений, которые начали совершать под маркой УПА малопочтенные элементы украинского вождизма Г. Лебедя, Главная Команда УПА 20.07.1943 года вынесла постановление переименовать в другое название, перейти в глубокое подполье от немцев, москалей, поляков и своих «невзрослых» национал-фанатиков» (Тарас Бульба-Боровець: «Армія без держави», цит. вид., стр. 254, – прим. авт.). В 1992 г. ОУН – все три ее фракции – празднуют 50-летие УПА. По этому случаю началась интенсивная экспансия идей ОУН-УПА на Украину, где проводились научные конференции, где опубликовано множество статей, речей, интервью на тему УПА. И, как правило, в них обходилась тема массовых убийств не только поляков, но и украинцев. Исключением в этом умалчивании была опубликованная и упомянутая здесь редакционная статья «Гомона України» п.н. «Ненужный третий фронт – поляки». Это умалчивание темы массового истребления поляков и украинцев следует расценивать как плановую акцию дезинформации. Когда вор пишет дневник с намерением его опубликовать и в нем умалчивает о совершенных им кражах, то он делает это с целью дезинформации.

Однако, в целом, прошлая украинская и польская публицистика и историки не отрицают факта польско-украинского «конфликта», по крайней мере, польские публицисты и историки говорят о фактах массового истребления ОУН-УПА беззащитного польского населения, указывая даже на цель – «очистку» от поляков Волыни и Галиции. Вместо этого украинские националистические историки и публицисты, не отрицая факта польско-украинской борьбы, готовы говорить о «взаимном истреблении».

ПРИЧИНЫ МОРДОВАНИЙ (ГЕНОЦИДА) ПОЛЯКОВ

Все или почти все авторы говорят о политике гитлеровской Германии, которая сводилась к «дивиде эт импера» – разделяй и властвуй, как на чуть ли не самую главную причину такого «конфликта».

Кое-кто совсем теряется, ища ответ на вопрос, с чего все началось? Характерной для этой группы авторов является статья Владислава Э. Шкоды, в которой он пишет: «Можно спросить: с кого это «действительно» началось? Однако, это «действительно» будет трудно установить. Или, может, начинать с самой давней истории, может с Хмельницкого, а может с происхождения 1918 г. польского государства и от так называемой измены Юзефа Пилсудского, который после польско-большевистской войны, нарушив обещание создать украинское государство, сказал храбрым офицерам Петлюры: «… Я у вас, господа, очень и очень прошу прощения»?» И дальше: «Я бы даже не рискнул утверждать, что если бы немцы не разжигали у украинцев ненависти к полякам в довоенной Польше и если бы не пытались создать украинскую «пятую колонну» во время войны, то может мы бы чуть-чуть поскакали себе, куда глаза глядят, однако, несмотря на противоречия, мы бы достигли какого-то «модус вивенди» («Nowy Kurier», Toronto, 28.VII.1988, – прим. авт.).

Автор ошибается. Не в истории двух народов — украинского и польского, следует искать первопричины мордований поляков, не в национальном характере украинцев, а в преступной идеологии ОУН, которая сумела взбунтовать большую часть украинцев Западной Украины против поляков, а если не взбунтовать, то террором принудить к выступлениям против поляков. Хотя правдой является и то, что не без влияния на те страшные события была также политика гитлеровской Германии.

Из сказанного Владиславом Шкодой видно, что он сомневается, будет ли когда-либо найдена причина мордований. А она есть – написанная в постановлениях ОУН. И не отбрасывая политики гитлеровцев «дивиде эт импера» как одной из причин этих ужасных событий, нужно сказать, что это не было главной причиной.

Среди украинцев диаспоры распространено убеждение, что если бы поляки не начали в 1941 г. на Холмщине убивать украинцев, то не было бы вырезания поляков на Волыни, впоследствии в Галиции; начало этого конфликта положили поляки. Причем говорят об этом с уверенностью. Ну, что же, настойчивая, многолетняя пропаганда делает свое дело. Именно учитывая такое мнение украинцев диаспоры, считаю нужным начать с проблемы убийств поляками украинцев на Холмщине. Сошлюсь на опытного и объективного историка Ришарда Тожецкого, который опубликовал статью «Из истории польско-украинских отношений на Люблинщине», напечатанную в украинской газете в Польше («Наше слово», Варшава, №25/1987 (21.VI.1987), – прим. авт.).

Проанализировав отношения, которые царили до войны в Люблинщине, процитировав проект постулатов ДОК II – Командования люблинским военным округом, который в недостаточной степени свидетельствует о политике довоенной Польши в отношении к украинцам, Ришард Тожецкий, ссылаясь на архивные доказательства, пишет:

«… Общеизвестной является трагедия Замойщины. Это после нее заново обострилось сосуществование поляков и украинцев. Проф. д-р Зигмунт Маньковский в своей статье «Гитлеровская акция выселения и осадничества в Замойщине», зачитанной на сессии международного коллоквиума (Замостье, 17–20.10.1972 г.) выразительно утверждал: «…Заселенные украинцами села должны были образовывать, согласно с немецкой концепцией, охранную зону вокруг немецкой поселенческой территории. В ходе акции немцы сознательно пытались вызвать и усилить антагонизм между поляками и украинцами («Полиция… целеустремленно вмешалась в борьбу между украинцами и поляками на фоне национальных антагонизмов», – заявил во время заседания правительства ГГ (Генерального Губернаторства, прим. авт.) 29 мая 1943 г. комендант Зихергайтсполицай Мюллер). В марте 1943 г. акция была прекращена. Губернатор Цернер ушел с поста, но тот, кто на этой территории был ее вдохновителем, Р. Глобоцник, и не думал уходить. Действовал по поручению Гиммлера. Потому что гитлеровцы, по Геббельсу, смогли «эвакуировать» из планируемых 50 тыс. человек всего лишь 25 тыс., когда следующие 25 тыс. убежали к партизанам, Глобоцник приступил к этой акции как к пацификационной (криптоним «Вервольф»)».

Проф. Зигмунт Манковский утверждает далее: «Ее окончательной целью было, однако, по сути полное выселение польского населения из зоны Белгорай-Тарногруд-Белжец– Томашев-Замостье, из зоны, которой была окружена новая немецкая поселенческая территория. Был также замысел продолжать переселение украинского населения, которое в будущем должно было охранять немецкий округ от «банд», которые группировались в белгорайских лесах. Эта вторая акция, объем которой трудно даже описать, была одной из наибольших и самых жестоких (охвачено ею около 170 сел и 60 тыс. человек). Вся переселенческая акция охватила около 300 сел и 100 тыс. крестьян. Здесь уже речь не шла об использовании украинцев в противовес полякам, а о введении полного антагонизма между этими национальностями и их доведении до биологического уничтожения, чтобы создать немцам поселенческую территорию. С украинцами, однако, оккупант вел себя почти всегда в значительной степени более ласково, чем с грубо выселяемыми поляками.

Во время упомянутой второй акции около 26 тыс. человек вывезено в концентрационные лагеря, а коварство гитлеровцев в разжигании вражды между сторонами стало еще более прецизионным. И так в Грубешовском уезде немцы выдали приказ переселить разрозненные и смешанные польские и украинские хозяйства. В связи с этим украинские войты (районные старосты, – прим. пер.) получили приказ составить списки польских хозяйств, которые находились в украинских селах. За выполнение этих приказов организации (польские, – P. T.) повесили ряд войтов. В это время в грубешовских селах 75% населения составляли украинцы. Хотя реакции сразу не было, однако, уже вскоре вспыхнула острая братоубийственная борьба. Советник УЦК при губернаторе дистрикта, упомянутый д-р Л. Голейко, близкий сотрудник Глобоцника, всю вину за хаос и партизанскую борьбу перекидывал (в своем рапорте от 10.12.1943 г.) на поляков. Он утверждал, что украинских переселенцев с Замойщины и поселенных на окраинах Тарнограда активизировала подпольная польская организация и те местные поляки, которые вернулись из концентрационных лагерей, в результате чего погибали (украинские) солтисы (сельские старосты, – прим. пер.), сельские агрономы, доверенные лица. Нетрудно догадаться, что в результате такого доноса эти люди во время пацификационных акций заново попали в концлагеря, где их ожидала смерть. В этом рапорте Голейко подтвердил существование полицейских и жандармских станиц, состоящих из украинцев и немцев, и утверждал, что в Белгорайском уезде осуществлялся набор во вспомогательную службу СС, пойти в которую заявили о своем желании 800 добровольцев. Голейко негодовал также по поводу представительства ГОР в Грубешове за то, что оно под давлением немцев обратилось к населению с призывом сохранять спокойствие, а при возможности за борьбу обвиняло поляков и украинцев…

…Сегодня украинские историки на Западе пробуют досказать, что события на Люблинщине послужили началом братоубийственной борьбы на Волыни и в Восточной Галиции. Это ошибочный подход. Хоть характер братоубийственной борьбы был подобным, все-таки на Восточных кресах он был более кровавым, в ее основу легла борьба УПА за элименирование (изгнание, – прим. пер.) чужого элемента, особенно поляков из-за Буга и Сяна. Поляки боролись за сохранение основы «статус кво анте беллум» (ситуация, существовавшая до войны, – прим. пер.), что согласовалось с курсом Лондонского правительства и власти подполья, а националистическая сторона программно решила удалить из кресов польское население. Борьба с советскими партизанами и поляками должна была дать националистам независимость или дать миру стремление добыть ее. А вот на Люблинщине безумная политика Гиммлера и Гитлера была направлена на то, чтобы получить территорию для немецкого переселения на востоке, и акция эта стала весьма дорогой импровизацией, цену которой заплатили все, но наибольшую поляки, хотя нельзя не вспомнить также огромные жертвы украинского населения, которое гитлеровцы загнали в безвыходность…».

По-видимому, убедительно написал польский историк. В годы войны Холмщина и Подляшье были другим миром по сравнению с Волынью, на которой началось массовое истребление поляков. В Холмщине и на Подляшье активным был мельниковской ориентации УЦК, а на Волыни – ОУН-б. Холмщина и Подляшье – это была Генеральная Губерния, а Волынь – Рейхскомисариат Украина, в котором властвовал ненасытный террор, внедренный палачом Украины Эрихом Кохом. Между обоими оккупационными образованиями существовала охраняемая граница, которую не каждый мог переступить. Людей охватил страх, они боялись немецкого оккупанта. Вести из Генерального Губернаторства до Рейхскомисариата не переносились по обе стороны границы, а если переносились, то с очевидной целью: разжечь ненависть к полякам. Не без того, что все вести были существенно преувеличенными с целью подстрекательства украинцев против поляков. Ведь на то время уже началась, уже проводилась реализация стратегического плана: устранить поляков с украинских этнических земель. Устранение плановое, выметание, словно метлой смерти.

Нужно обратить внимание на следующее: немецкая акция выселения поляков на Люблинщине, ее первый этап, начался в ноябре 1942 года и длился до марта 1943 г (Encyklopedia II wojny swiatowej, Warszawa, 1975, стр. 765, – прим. авт.). Именно тогда имели место первые случаи убийств поляками украинцев на Холмщине, и в то же время отдельные, еще в 1942 году, случаи убийств поляков украинцами на Волыни. Эти последние весной 1943 г. перешли к массовым убийствам. При таком положении вещей нельзя говорить, что убийства поляками солтисов и других лиц на Холмщине были причиной истребления польского населения на Волыни.

В Канаде среди украинцев бытует утверждение, что первопричиной геноцида поляков на Волыни была безответственная политика правительства II Речи Посполитой в отношении украинцев, в частности пацификация в 1930 г. и Береза Картузская, уничтожение православных церквей, ограничение украинского школьничества. На эту политику, как причину мордований поляков, опосредованно указывает Станислав Вронский во вступлении к книге Генрика Цибульского «Красные ночи» (Henryk Cybulski: «Czerwone noce», Warszawa, стр. 5-16. – прим. авт.). Автор вступления анализирует экономическое положение польского и украинского населения Западной Украины, польское осадничество (поселение, – прим. пер.) на этой территории, обсуждает фиаско федеральной концепции Ю. Пилсудского, ненадлежащую политику польского правительства в отношении украинцев, в частности, указывает на уничтожение церквей и в общем указывает на интенсивную политику полонизации.

В связи с этим следует сказать, что действительно политика II Речи Посполитой была далека от демократизма, уважения культурного достояния украинцев, их традиций, вероисповедания и тому подобное. Это действительно была политика интенсивной полонизации, о чем свидетельствует хотя бы факт, что в уездном городе Дубно, в котором жило свыше 40% украинцев, не было ни одной украинской начальной школы. Говоря в целом, польская власть и общественное мнение расценивали украинцев как граждан второго сорта, поляки часто без причины унижали украинцев. Кажется, что весьма интересной иллюстрацией властвующего до войны отношения определенной группы поляков к украинцам является письмо, написанное мне в 1992 г. из Чехословакии образованным чехом, врачом, который жил среди украинцев и поляков. Вот отрывки из этого письма:

«На врачебном факультете Львовского университета обычно каждый год было 100–110 мест, а кандидатов в четыре раза больше. Полякам предоставлялось 80% мест, евреям 10% и украинцам 10%, однако лимита для украинцев не придерживались, потому что часто на их место принимали русских, например, на 10 мест принимали 4 русских и 6 украинцев.

У меня был товарищ во время учебы, полька, студентка того же курса. Она не была фанатичкой, знала, что я не поляк, одалживала мне книжки, несколько раз мы ходили с ней в кино, а один раз даже на танцы. Однажды она услышала, что я разговариваю со студентом-украинцем по-украински. С того времени она отвернулась от меня, даже не отвечала на приветствие, вела себя хуже, чем если бы я разговаривал со студентом-евреем по-польски. Такой нетолерантности я не видел в дубенский гимназии, во время перерывов мы разговаривали по-польски, по-русски, по-украински, по-чешски. Большинство студентов в Львове были эндеки (национал-демократы), а остальные жили в страхе и притворялись, что симпатизируют нам, их лозунг был «Польша от моря до моря» (от Балтийского до Черного Моря). Какая-либо дискуссия была невозможна. И это происходило в преддверии гитлеровской агрессии на Польшу».

Здесь был процитирован отрывок из письма абсолютно объективного человека, чтобы проиллюстрировать отношение некоторых кругов поляков к украинцам, а также с целью предостеречь тех современных поляков, которые нетолерантно относятся к украинцам в Польше.

Сказанное выше – правда. Однако, все это не могло быть причиной массового истребления поляков. Во время пацификации некоторых сел в Галиции в 1930 году были убиты сотни, а то и тысячи украинцев. Уничтожено много имущества. Вследствие этой акции погибло 9 или 19 человек («Віднова», №5/1986, прим. авт.). Береза Картузская, как было сказано, была не только для украинских националистов, в ней карались также коммунисты из КПЗУ (Компартия Западной Украины, – прим. пер.), издевались там над евреями и белорусами, над польскими послами в Сейм. Политику русификации интенсивно внедряла в жизнь царская и большевистская Россия, однако, по этой причине не доходило до массовых убийств.

Упомянутые здесь факторы польской политики II Речи Посполитой могли только способствовать подстрекательству украинцев, они представляли собой «аргумент» в призывах к массовым убийствам, но сами по себе не были причиной того кровавого периода.

УКРАИНСКИЕ АВТОРЫ О ПРИЧИНАХ «КОНФЛИКТА»

Теперь сделаем обзор утверждений некоторых украинских националистических авторов относительно причины «конфликта», массовой резни поляков.

Упомянутый уже Николай Лебедь пишет, что на рубеже 1943-44 гг. и весной 1944 года очередь на Западных землях Галиции дошла еще и до третьего дополнительного фронта обороны – антипольского фронта. И далее ссылается на II Конференцию ОУН-б, в которой говорится, что ОУН одновременно продолжает борьбу против настроений шовинизма поляков и аппетитов относительно западно-украинских земель, против антиукраинских интриг и попыток поляков овладеть важными участками хозяйственно-административного аппарата западно-украинских земель за счет отстранения украинцев. В листовке на польском языке от июля 1943 г. читаем: «…Пусть живут свободные национальные государства украинского и польского народов на их этнических землях» (M. Лебедь: «Українська Повстанська Армія», цит. вид., стр. 74, 75, – прим. авт.).

Дальше тот же автор повторяет причины: убийства на Холмщине… В 1944 г. поляки перенесли свой террор также на целые западные земли Галиции… Иными словами – виновны только поляки. У них была «историческая ненависть к украинцам», они начали с Холмщины, потом терроризировали Галицию. А на Волыни вообще ничего не происходило.

Возникает необходимость задержаться на одной указываемой Г. Лебедем «причине»: на событиях на Холмщине. Нужно объяснить, что украинцы говорят о Холмщине, а Р. Тожецкий – о Люблинщине. Речь идет об узкой, как писал Вл. Кубийович, полоске территории на западном берегу Буга, которая составляла этническое польско-украинское пограничье. Там, в частности в части Люблинщины – в Замойщине, с осени 1942 и в 1943 г. происходила подготовка – зачистка территории под поселение немцев. Часть немецкой работы выполняли по приказу немцев украинские солтисы и войты. Именно против них были направлены польскими организациями акты политического террора в виде убийств. Это около 400 украинцев, о которых говорит Т. А. Ольшанский, ссылаясь на Василия Веригу и «Летопись УПА». Это были убийства индивидуальные и по политическим мотивам. Но на Люблинщине-Холмщине не дошло до массовых убийств ни украинцев, ни поляков. Там не было истребления мирного населения. Фон убийств был совсем иным, чем на Волыни.

На Волыни картина была совсем другой. Там «борьба» поляков за удерживание «статус кво анте беллум» сводилась к самозащите поляков от нападений УПА. Роль А. К. (Армия крайова, – прим. пер.) сводилась к защите населения, а эта защита, учитывая неравные силы, была незначительной в сравнении с потребностями. А.К., учитывая малую силу, своим присутствием на Волыни играла, скорее всего, политическую роль, потому что этим заявляла о принадлежности этой территории к Польше.

Поэтому случаи в Холмщине не имели никакого или почти никакого влияния на развитие событий на Волыни, и в любом случае не были они причиной этих событий. Нестор галицких журналистов, близкий к ОУН (был на I Конгрессе ОУН в 1929 г. вместе с Василием Мудрым), многолетний редактор органа УНДО «Діла» («Дела», – прим. пер.) Иван Кедрин не верит, что были массовые убийства поляков, потому что пишет о «…польских обвинениях украинцев в будто бы массовых убийствах поляков во время последней войны». И далее: «Это является неопровержимой правдой, что во время немецкой оккупации Польши действовали украинские националистические боевые отряды, но действовали также польские боевые отряды. Кто из них первым начал истребление гражданских людей другой национальности – сложно сегодня утверждать. Самой темной страницей в книге украинских боевых отрядов является, по-видимому, уничтожение ими в некоторых селах украинских людей, но римо-католиков, так называемых латынников (Иван Кедрин: «Життя – події – люди», цит. вид., стр. 378, – прим. авт.).

Автор, человек почтенный, не видит, однако, в УПА той грозной машины народоубийства, хотя и читал книгу А. Щенсняка и В. Шоти «Путь в никуда», о которой говорит, что она ярко отличается своим некоторым научно-историческим объективизмом от литературы об украинском национализме, которая появилась и появляется в УССР (Іван Кедрин: «Життя – події – люди», цит. вид., стр. 356, – прим. авт.). Он не видит УПА или из «патриотических соображений» делает вид, что не видит. Неужели он, человек, который был при рождении ОУН, который знал с самого начала документы ОУН, не мог сопоставить стратегическмй план ОУН по «устранению» с украинских территорий «займанцев» с тем, что творилось на Волыни и в Галиции? Или его, Ивана Кедрина, работы – это тоже его вклад в дезинформационную политику ОУН?

Петр Мирчук пишет: «Опорой для большевистских партизан (с которыми боролась УПА, – прим. авт.) на Полесье и Волыни стали польские колонисты (Петро Мірчук: «У.П.А. 1942-1952», Мюнхен, 1953, стр. 31, – прим. авт.). Это, по-видимому, и было, по П. Мирчуку, причиной, ради которой ОУН направила борьбу против поляков, точнее против польских колонистов. Только автор забыл или делает вид, что не знает, что польских колонистов большевики еще в феврале 1940 года депортировали в Архангельскую область или за Урал. Их, польских колонистов, не было уже в 1943 г. Многие из них погибли в лесах Севера СССР, но многие и выжили. Неизвестно, выжили бы они, если бы их большевики не депортировали. На Западной Украине после 1940 года остались только те поляки, которые поколениями жили среди украинцев. А то, что поляки сотрудничали с красными партизанами, то они имели на это не только моральное право (защита партизанами от нападений УПА), но и политическое, потому что с 1941 г. правительство Польши в Лондоне стало союзником СССР. То, что польские села были «опорой» для красных партизан, еще не означает, что эти польские села добровольно или охотно давали им продовольствие. Партизаны, какие бы они ни были, не только просили, но и требовали у местного населения. И за это истреблять это население – вовсе не является оправданием. Названный автор, историк ОУН и УПА, в основном умалчивает о «войне» против поляков, фрагментами только вспоминает: «Одновременно УПА обезвредила польские «пляцувки» (островки, площадки, – прим. пер.) и сузила территории, которыми завладели большевистские партизаны (Петро Мірчук: «У.П.А. 1942-1952», Мюнхен, 1953, стр. 41, – прим. авт.). Это скромное «уничтожила польские пляцувки» вполне явно может означать уничтожение десятков тысяч поляков, села которых П. Мирчук называет «пляцувками». Поляки, как видно из полученных мной реляций, действительно обращались за помощью к красным партизанам, прося защиты от УПА. Они даже искали защиты у немцев. А то, что красные партизаны получали провиант из польских сел, совсем не удивляет, ведь украинские села захватили ОУН-УПА, и за помощь красным партизанам было одно наказание – смерть.

Другой националистический историк, Мирослав Прокоп, в статье «Украинское антинацистское подполье в 1941–1944», пишет: «Несмотря на то, что оба народа находились под немецкой оккупацией и вели борьбу против немцев, исторический антагонизм между Украиной и Польшей сохранился далее и привел в годы войны к очень трагическим столкновениям. На Подляшье и Холмщине польские боевые отряды истребляли в 1942 и 1943 годах украинскую интеллигенцию, на Волыни польские колонисты часто солидаризировались с немцами в антиукраинских акциях, украинское подполье и отделы УПА использовали акции возмездия в отношении поляков, словом, трагедия обоих народов усугублялась во взаимных кровавых ударах («Сучасність», Мюнхен, №7-8/1989, – прим. авт.).

Каждый беспристрастный человек узнает в работе Мирослава Прокопа не историка, а пропагандиста. Бывший член ОУН-б, теперь ОУН-з пытается недосказанностью замарать действительный образ событий. Он пишет: «Оба народа находились под немецкой оккупацией и вели борьбу против немцев». Обходит стороной то, что это ОУН-б участием «Нахтигаля» и «Роланда» была со-агрессором. Не вспоминает он о причинах истребления украинских интеллигентов в Холмщине и на Подляшье. Даже не пытается указать причину того, что «польские колонисты часто солидаризировались с немцами в антиукраинских акциях». А все, что совершается, имеет свою причину: поляки (не польские колонисты, потому что их не было уже в то время на Волыни), обращались к немцам и даже вместе с ними совершали акции возмездия против бандеровцев, которые нападали на мирное польское население, истребляли его.

Янина Г. из-под Щецина в Польше, в письме к польскому историку Владиславу Побуг-Малиновскому пишет, что бандеровцы хвалились: «Немцев выгоним, поляков вырежем, а советы не пустим сюда» (Wladyslaw Pobog-Malinowski: «Najnowsza historia Polski», London, 1983, т. 1, стр. 329, – прим. авт.).

Вот и вся политика ОУН-УПА, вот и причина массовых убийств. Лучше стратегическую цель ОУН-УПА в 1943 г. на Волыни нельзя и охарактеризовать. Только это было выражение донцовского «стремления», а не реальность. Силы у ОУН-УПА было достаточно, чтобы вырезать поляков, но не было у них силы, чтобы выгнать немцев и не пустить на Западную Украину большевиков. Поэтому и сосредоточилась ОУН-УПА на резне поляков и на истреблении украинцев, которые сопротивлялись ОУН-УПА.

А вот что о причинах массовых мордований поляков говорит Великий Коллаборационист Немцев – «проводник» (лидер, руководитель, – прим. пер.) УЦК д-р Владимир Кубийович. В первую очередь он утверждает, что украинские земли в Генеральном Губернаторстве, в частности, Галиция, были, в сравнении с остальными украинскими землями, оккупированными немцами, а также с польской частью Генеральной Губернии, оазисом спокойствия. И дальше: «Нужно думать, что бессмысленные убийства украинцами поляков, одиночных немцев, даже украинцев-латынников, не были инспирированы верхушкой бандеровской ОУН и УПА, скорее всего, они не имели власти над своими низами. От анархии, которая стала быстро распространяться, больше всего претерпело сельское украинское население, которое часто платило двойные контингенты (для немцев и для различных партизан) и на шкуре которого больше всего отчеканивались акты немецкого террора (Володимир Кубійович: «Мені 85», цит. вид., стр. 113, – прим. авт.).

Видно, что д-р Кубийович не читал популярной на Западе книги «Ветер с Волыни» украинского пастора Михаила Подворняка, не читал книги украинского страдальца Даниила Шумука «За восточным горизонтом», если говорит такое. Неужели д-р Кубийович не слышал о С.Б. ОУН? Неужели не знал о роли станичных, кустовых, районных, надрайонных и других «проводников» в жизни украинского народа на Западной Украине? Знал, непременно знал! И знал о том, что происходило на Волыни, знал, что это не была анархия, что ОУН-УПА четко контролировали ситуацию. В. Кубийович не мог этого всего не знать, ведь жил он и действовал в националистической среде ОУН-м, он должен был знать о том, что целые районы Волыни в 943 г. были захвачены УПА, которая от имени «Государственного Правления», провозглашенного «Актом 30 июня 1941 г.», осуществляла мобилизацию населения, реквизировала продовольствие, одежду, коней и тому подобное. Знакомый чех из Чехословакии пишет мне, сообщая, что оба священника (православные) из Мирогощи под Дубно – отец Федор и Юрий Шумовски предупреждали людей об убийствах, а могли они это делать потому, что были недалеко города, в котором стоял немецкий гарнизон. Но абсолютно другие условия царили в таких селах как Мощаница или Дермань, в которых был штаб бандеровцев. Там священники не имели выбора, если хотели дождаться конца войны. В эти села не осмеливались заходить даже гитлеровцы.

А д-р Кубийович пишет, что ОУН-УПА не контролировали ситуацию, не инспирировали убийств. Хорошо, что хотя бы признает, что были бессмысленные убийства украинцами поляков, одиночных немцев, даже украинцев-латынников. Кривя душой, д-р В. Кубийович нехотя говорит правду о массовых убийствах поляков, потому что «одиночные» убийства были только немцев. И еще: от ученого-этнографа и от большого ранга политика, которым был д-р В. Кубийович, можно было бы потребовать, чтобы он не давал обобщений: убийства украинцами поляков. Какими украинцами? Не было отваги у автора назвать их «бандеровцами», «украинскими националистами», подстрекаемыми ОУН членами Самооборонных кустовых отделов, которые были подчинены УПА?

Украинский националистический историк Богдан Осадчук пишет: «Уже в царские времена агенты охранки занимались разжиганием вражды между украинцами и поляками… Сегодня имеем уже достаточно документов об осуществляемом Москвой и Берлином натравливании и подстрекательстве поляков против украинцев и наоборот… Как Россия, так и Германия видели в возможности разжигания польско-украинских конфликтов инструмент осуществления собственных империалистических интересов… Где искать причины? В религиозном разрыве между Киевской Русью и польским королевством… в отходе украинской аристократии от православия…? Конфликтный тип взаимоотношений между государством (Польшей, – прим. авт.) и ее административными органами и украинским населением? Его базой была дискриминация этого населения во всех плоскостях, пренебрежение конституционными правами, бойкот взятых на себя Польшей международных обязательств, своеобразная колонизационная политика, которая опиралась на… манипулируемую ассимиляцию… Начался второй период трагедии. Польская пуля, которая в феврале 1941 г. в селе Верещи Большие, что на Холмщине, оборвала жизнь молодого учителя Михаила Остапяка… К счастью, жатва смерти не распространилась на все территории, задержалась на Збруче, не достигла Лемковщины, но пролила братскую кровь на Волыни, Холмщине, в Галиции… («Віднова», №3/1986, стр. 5, 7, 9, 10, 12, 13, – прим. авт.).

Автор – историк! Он видит все: дискриминацию украинцев Западной Украины в межвоенный период, которую никто не отрицает, видит перфидную (вероломную, коварную, предательскую, – прим. пер.) политику Москвы и Берлина. Он видит даже причину убийств: убийство в феврале 1941 г. в селе Верещи Большие молодого учителя-украинца. Из этого факта он выводит события, которые произошли в 1943 году. Действительно, жалкие причинно-следственные конструкции для историка. Он даже не силится объяснить, почему «жатва смерти» задержалась на Збруче? А не на Стыре, на Горыни. Он вполне сознательно обходит связь ОУН с массовыми убийствами. А ОУН не распространялась за Збруч. За Збруч, на Житомирщину, убегали к украинцам поляки из Волыни. Автор – украинский националистический историк, сознательно не добирается до идеологических основ ОУН, до учения Дмитрия Донцова, до стратегической цели ОУН как первопричины «жатвы смерти». Автор говорит о натравливании немцев и русских на поляков, но ни словом не упоминает об отношении к ним. Зато автор намекает на религиозное, культурное различие между обоими народами, чем причиняет обиду украинскому народу, потому что не в его природе убийство противника. Он, украинский народ, после агрессии гитлеровской Германии даже не думал о мести организаторам искусственного голода на Украине в 1933 году. О сказанном здесь досконально свидетельствует история, свидетельствует также Грицко Сирык, который на собственные средства издал десять книг, в которых не скрывает своей ненависти к большевикам, но ни в едином отрывке которых не усматривается намерение мести.

А по поводу убитого украинского учителя, о котором говорил Б. Осадчук, приведу следующее: украинские националисты на Кременеччине еще в сентябре 1939 года пытались убить молодого польского учителя в селе, в котором жил автор книги «Ветер с Волыни» пастор Михаил Подворняк. Хотели его убить, притворяясь милицией. Учитель не погиб только потому, что сосед проболтался автору упомянутой здесь книги, и тот, рискуя жизнью, спас молодого парня, своевременно предостерег его и тот убежал» (Михайло Подворняк: «Вітер з Волині», цит. вид., стр. 29, – прим. авт.). А если бы Михаил Подворняк не спас этого учителя, то его непременно убили бы в лесу. Мало ли было таких одиночных убийств на Западной Украине? Однако не они были причиной массового кровопролития, «жатвы смерти». Поэтому и убийство учителя Михаила Остапяка не было причиной массовых убийств на Волыни. Подобные убийства ОУН использовала только для разжигания ненависти часто малограмотных украинских крестьян к полякам, чтобы осуществить свою политическую цель: устранить поляков с Волыни и из Галиции.

Тарас Гунчак – редактор и распорядитель VI-го тома «Летописи УПА» во вступительном слове говорит, что польская политика, которая защищала «статус кво анте беллум» пыталась ослабить украинское националистическое движение, что и привело к борьбе с поляками, которую он называет «третьим фронтом» («Літопис УПА», Торонто, 1983, т. VI, – прим. авт.).

Что можно сказать о таком «глубоком» анализе причины убийств, по меньшей мере, ста тысяч поляков в Западной Украине? Что поляки пытались ослабить украинское националистическое движение? Так они это делали все время с момента возникновения этого движения. А что, они должны были способствовать этому движению? Движению, которое вылилось в батальоны «Нахтигаль» и «Роланд», в УПА, в дивизию СС «Галиция»? Это что – нежелание выявить правду о действительных причинах массовых мордований? Нет, это целеустремленная дезинформация в качестве задания ОУН. Когда речь идет о Богдане Осадчуке и Тарасе Гунчаке, то ОУН-з.

Самым близким к правде, когда речь идет об украинских историках Запада, в связи с поисками причин геноцида поляков в 1942–1945 гг. на Волыни и в Галиции, находится проф. университета Айова и редактор нескольких номеров журнала «Віднова» («Возрождение», – прим. пер.) Ярослав Пеленский, он, хотя без сомнения знает правду, не указывает причины, не называет их по имени. Не исключено, что его научная деятельность в какой-то мере ограничена связями с ОУН, продиктованными семейными традициями или другими причинами. В любом случае проф. Ярослав Пеленский в своем труде близок к правде. Он пишет:

Второй пример – это украинская (почему не оуновская? – прим. авт.) попытка принудительного выселения польского населения с западно-украинских территорий и связанные с этим истребительные акции против этого населения – в первую очередь на Волыни, а следовательно в Галиции и даже в Засянье, – которые Подляский характеризует как преступление геноцида…

В этом деле уже есть существенная польская документация и тяжело обходить ее общими замечаниями о «чужих интригах», как это делают некоторые украинские авторы. Дискуссия осложняется тем, что украинские националистические группы до сих пор не напечатали большей части своих основных документов или хотя бы субъективных свидетельств своих деятелей о польско-украинской борьбе во время Второй мировой войны. Украинской стороной в этой борьбе была, в первую очередь, Организация Украинских Националистов (ОУН), преимущественно ее бандеровская фракция и Украинская Повстанческая Армия (УПА), которая после ликвидации ее первичной формации под командованием Тараса Бульбы-Боровца и до создания Украинского Главного Освободительного Совета (УГОС), фактически действовала под ее политическим руководством…

Существуют убедительные доказательства того, что украинское националистическое подполье имело намерение «деполонизировать» западно-украинские территории, в частности, путем принудительного выселения польского населения и селективных акций по истреблению. Однако, это только один аспект вопроса. С другой стороны, польское правительство и его вооруженные силы, то есть А.К., пытались сделать все возможное, чтобы удержать т. н. «состояние польского владения» (присутствия) на украинских землях и использовали террористические и военно-истребительные методы для осуществления этого плана…

Можно и нужно поставить вопрос: кто с обеих сторон несет ответственность за эти жестокие поступки и их трагические последствия? Нельзя в дальнейшем умалчивать, что основную ответственность за них несут в первую очередь группы, которые представляли т. н. национальные или самостийницкие течения в обоих обществах. Вмешательство немцев или русских в польско-украинский конфликт играло в лучшем случае второстепенную, а скорее всего – маловажную роль. Этот кровавый конфликт, в частности, его экстремистские аспекты, был обусловлен в первую очередь польским и украинским национализмом. Развитие интегрального польского и украинского национализма в 1930-х годах и в начале 1940-х гг. в значительной мере привело к разжиганию национальной ненависти и радикализации средств борьбы.

Польская оппозиционная публицистика (это во время господства коммунизма в Польше, – прим авт.) проявляет готовность к открытому диалогу об этих самых болезненных фактах польско– украинских взаимоотношений в новейшей истории. Напротив, украинская сторона, в частности, украинские националистические группы обычно умалчивают об этих щекотливых проблемах, а в лучшем случае, ограничиваются указанием нескольких т. н. «позитивных» аспектов этих отношений, например, переговоров между польским и украинским подпольем и временных договоренностей о прекращении борьбы, в частности, в феврале 1944 г., или сотрудничестве отделов УПА и «Вольносьць и Неподлеглосць» (ВиН) (Свобода и Независимость, – прим. пер.) в общей акции наступления на Грубешев и захват этого города в мае 1946 г… Эти примеры несоизмеримы с трагедией этой войны. Евгений Штендера… открыто признает, что т. н. львовские договоренности не «привели к какому-либо существенному улучшению польско-украинских взаимоотношений и не прекратили актов взаимной вражды. А как раз наоборот – можно, по-видимому, говорить, что ситуация ухудшилась». А если речь идет о грубешевской операции, то придется согласиться с взглядом Подляского, что она «была негативно воспринята польской массой» и добавить, что она не имела позитивного отзыва среди украинского общества («Віднова», №4/1986, стр. 16, 17, 19, 20, – прим. авт.).

Считаю оправданным привести следующую длинную цитату. Проф. Я. Пеленский – исключение среди украинских политологов на американском континенте (в Германии есть д-р Андрей Белинский), его мысль является важной для темы. Однако не стоит соглашаться с утверждением этого автора о том, что А.К. пыталась сделать все возможное, чтобы удержать т. н. состояние польского владения на украинских землях и использовала террористические и военно-истребительные методы для осуществления этого плана. Каждое действие имеет свою причину. ОУН-УПА истребляла польское население, чтобы «деполонизировать» Западную Украину. Теоретически это было возможно осуществить – поляки составляли небольшой процент на Западной Украине, а ОУН-УПА имела достаточно силы, чтобы такой план выполнить. Напротив никогда и нигде никто не сказал, даже не намекнул, чтобы А.К., выполняя указания польского правительства в Лондоне, должна была по плану истребить украинское население на Западной Украине. Даже среди крайних польских националистических кругов никогда не созревал такой безумный план. Тогда откуда же реализация «удерживания состояния владения» «методами террористических и военно-истребительных» акций? Это нелогично.

На полях сказанного проф. Я. Пеленским можно сделать следующие замечания. Польскую интеллигенцию и польский офицерский состав, если они и остались на Западной Украине после сентября 1939 года, «нейтрализовали» большевики – арестами и депортациями целых семей, что произошло в первой половине 1939 г. A.K. в основном организовалась подофицерами-крестьянами, а в 1943 г. ее рост был реакцией на массовые убийства поляков: тот, кому удалось сбежать из рук бандеровцев, если это был поляк соответствующего возраста, шел в А.К. И еще невозможно понять, на каком основании Я. Пеленский ставит на один уровень украинский и польский интегральные национализмы? Правдой является то, что в правительственных кругах Польши отмечались фашизирующие влияния, в частности, после 1935 г., однако в Польше не было организации, схожей с ОУН ни идеологически, ни структурно. Однако в трудах проф. Я. Пеленского можно прочитать, что не украинский народ несет ответственность за то, что происходило на Волыни и в Галиции во время войны, что вина за это лежит на ОУН-УПА.

Продолжение следует

Перевод Михаила Корниенко