Поражение Крымского фронта: как неумелое командование привело к печальному финалу

20 мая 1942 года последние советские части были эвакуированы из Керчи на Тамань. Отдельные моменты этого поражения живо заставляют вспомнить трагические ошибки июня 41-го – увы, так вовремя и не учтённые в ходе боёв за Крым.

При этом, конечно, не стоит впадать и в откровенное злорадство в духе либеральных историков, наслаждающихся возможностью сообщить о «тотальном преимуществе войск Красной Армии над немцами практически по всем показателям, но, тем не менее, не избежавших разгрома благодаря полководческому гению генерала Манштейна».
Да, наши войска действительно имели почти вдвое больше танков, чем гитлеровцы, но вот противопоставление 300 тысяч советских солдат 150 тысячам немецких – явное преувеличение. О полутораста тысячах вражеских бойцов можно было говорить лишь в самом начале 42 года, но тогда и численность высадившихся на Керченском полуострове красноармейцев тоже была значительно меньше, чем 290 тысяч к маю.
На самом деле к моменту начала операции «Охота на дроф», задуманной Манштейном, численность только немецких частей всех родов войск была около 240 тысяч, не считая ещё и 85 тысяч румын. 
К тому же в Крым был переброшен 7-й авиакорпус Люфтваффе под командованием опытнейшего гитлеровского военачальника Вольфрама фон Рихтгофена. Это обеспечило численный перевес немецкой авиации, что, по большому счету, и сыграло одну из ключевых ролей в исходе битвы.
При этом, безусловно, нельзя не учитывать и трагические просчёты советского командования. Первый из них произошёл еще в начале года, когда неожиданный и мощный напор советского десанта смог сбить с позиций вражеские части, стоявшие на Керченском полуострове. Но этот успех, увы, так и не был развит для последующей перерезки железнодорожной линии Джанкой-Симферополь, снабжающей 11-ю армию Манштейна боеприпасами и продовольствием. Фельдмаршал в своих мемуарах признавался, что сделай войска Красной Армии этот рывок (имея тогда трёхкратное преимущество над его частями на этом направлении), судьба крымской кампании была бы непредсказуемой. 
Однако комфронта генерал Козлов на такой стратегический шаг так и не решился. Откладывая его несколько раз на неделю-другую «из-за недостатка сил» (как он докладывал в Ставку), пока не дождался уже немецкого контрнаступления, в ходе которого была потеряна освобождённая Феодосия, с важным для снабжения Крымского фронта портом.

Так или иначе, но наши части сумели закрепиться на Ак-Монайских позициях, пересекающих Керченский полуостров с Севера на Юг от Сиваша до Феодосийского залива. Казалось бы, позиция очень удобная, шириной меньше 30 км, занимали её целых три советских армии, общей численностью до 300 тысяч бойцов.
Увы, при ознакомлении с историей этой трагической страницы в Великой Отечественной войне временами возникает ощущение дежавю, как будто читаешь о первых приграничных сражениях не менее трагического июня 41-го. 
Тогда ведь тоже общий настрой в Красной Армии выражался формулой «бить врага малой кровью на чужой территории». Соответственно, о полноценной обороне почти и не задумывались, рассчитывая после первого же нападения агрессора нанести ему сокрушающий удар, и самим перейти в генеральное наступление. А закончилось это, как известно, взятием Минска уже к концу июня и подходом гитлеровской армии к Москве к середине ноября…
Так и на Ак-Монайских позициях советская оборона чаще всего представляла собой лишь один эшелон, прорвав который, противник без труда начал бы громить наши тылы с последующим окружением обойдённых группировок первой линии. Эти группировки были расположены так, как обычно следует располагаться для решительной атаки – с максимальной концентрацией сил и средств за считанные километры от фронта.
Сходство с 1941 годом усиливает и всё так же плохо организованная связь между штабами и отдельными подразделениями. Когда вполне обоснованные приказы Ставки и штабов доходили до частей с таким опозданием, что теряли всякий смысл. А то и, вообще, приводили к противоположному от ожидаемого результату.
И, наконец, третий, сходный с 41-м годом момент – абсолютное превосходство вражеской авиации. Контратаки наших более многочисленных танков против ударных бронетанковых подразделений немцев живо напоминали знаменитую танковую битву под Бродами в Львовской области, когда соотношение потерь было почти 1:10, увы, не в нашу пользу. Ведь враг, оказавшись в меньшинстве, тут же вызывал себе на помощь артиллерию и авиацию, что и нивелировало успех атак танкистов РККА. 

На этом фоне 7 мая 1942 года Манштейн и начал своё наступление на позиции советских войск, к обороне толком не подготовленных, поскольку они были развёрнуты в наступательные порядки. Диверсантов из полка «Бранденбург-800», перерезавших 22 июня 1941 линии проводной связи и во многом обезглавивших командование наших приграничных частей, правда, у немцев в этот раз не было, но и удары по хорошо разведанным штабам советских армий внесли существенный вклад в успех наступления Манштейна.
Основной удар вражеской группы прорыва был нанесён по позициям 44-й армии, расположенным на южном участке обороны, вблизи побережья Чёрного моря. Значительную роль в этом прорыве сыграла и, мягко говоря, неподготовленность 63-й горно-стрелковой дивизии, высадка в тыл которой даже небольшого немецкого десанта на шлюпках привёл к панике и отсутствию организованного сопротивления.
Эта часть была укомплектована преимущественно мобилизованными из Грузии. Сохранился рапорт на этот счёт командованиию Крымского фронта представителя Генштаба майора Жихарева, датированный концом апреля: «Необходимо либо полностью вывести [дивизию] во второй эшелон (и это самое лучшее) или хотя бы по частям. Её направление – это направление вероятного удара противника, а как только он накопит у себя перебежчиков из этой дивизии и убедится в низком моральном состоянии этой дивизии, он укрепится в решении наносить на этом участке свой удар».
К сожалению, эту военную часть с первой линии обороны так и не убрали, а противник, благодаря дезертирам оттуда, уже чётко знал, где находится самое слабое звено в нашей обороне.
Дальше сочетание немецких успехов и откровенных ляпов на грани преступной халатности со стороны многих представителей командования Крымским фронтом начало расти, как снежный ком. Черноморский флот под командованием адмирала Октябрьского ничуть не помешал высадке вражеских десантов в нашем тылу хотя бы с помощью бронекатеров, ведь немцы высаживались с простых, невооружённых шлюпок!
Ещё хуже проявила себя авиация, практически не смогшая сорвать удары Люфтваффе по советским частям и, особенно, контратаковавшим танкам. Дошло то того, что ВВС Крымского фронта на время переподчинили командованию Дальней авиации, но решение это, увы, уже мало что могло изменить. 
А ударные немецкие группы даже умудрились захватить на аэродромах 58 наших вполне исправных самолётов, которым никто не дал команду хотя бы просто перелететь на близкую Тамань. О захваченных складах с огромным количеством авиабомб, которые месяц спустя так пригодились Манштейну для успеха его последнего, третьего штурма Севастополя, и говорить нечего…
Подвижных резервных групп для купирования последствий возможного немецкого прорыва генералом Козловым создано не было, меры приходилось принимать на ходу. Вот только до конечного звена они доходили с огромным опозданием. Так, 9 мая в ходе авианалёта погиб командующий 51-й армией и был тяжело ранен его заместитель. 
А когда танки 51-й армии только начали фланговые удары по прорвавшимся немцам, из Ставки уже пришёл приказ всем войскам отходить к Керчи. Увы, приказ до войск дошёл также с опозданием, и гитлеровцы успели дойти до города первыми, заодно мощными ударами отсекая части 51-й и 47-й армий от города и порта.
В обороне этого важнейшего для РККА пункта вначале участвовала фактически всего одна дивизия. Так что уже 13 мая линия «Турецкого вала» была прорвана, начались городские бои. 14 мая командующий Юго-Западным направлением маршал Будённый отдал приказ об эвакуации советских частей с Керченского полуострова, которая полностью завершилась лишь в ночь на 20 мая под постоянным вражеским огнём.
Вывезти удалось около 140 тысяч бойцов из 290 тысяч наличных к началу немецкого наступления. Остальные или погибли в ходе боёв, или были взяты в плен. 13 тысяч последних защитников Керчи, не сумев пробиться к кораблям для эвакуации, ушли в Аджимушкайские каменоломни, где продолжали героическую борьбу с врагом вплоть до октября 1942 года, пока почти все не пали смертью храбрых. Тяжёлая техника была потеряна практически вся, причём значительная её часть досталась врагу в исправном состоянии.

До сих пор однозначного мнения о причинах столько трагического финала Керченской оборонительной операции нет. Многие аналитики, особенно недружественно относящиеся к советскому периоду в истории, традиционно стараются спихнуть всю вину на Сталина и, особенно, на представителя Ставки в Крыму, начальника Главного политического управления Мехлиса. Дескать, именно последний постоянно изводил генералов своими придирками и требованиями наступать во что бы то ни стало, что и привело к известному финалу.
Но то, что генерал Козлов несколько месяцев подряд не мог решиться начать наступление, но при этом не смог организовать мало-мальски надёжную оборону – так это лишь его вина. 
Лев Мехлис был лишь политработником, комиссаром 1-го ранга, пусть и соответствовавшего званию генерала армии. А накануне войны работал Наркомом госконтроля, причём зарекомендовал себя в глазах и врагов, и друзей, абсолютно неподкупным человеком. И в составе руководства Крымского фронта свою гражданскую функцию главного государственного контролёра Лев Захарович выполнял очень неплохо. Понимая, что наличное руководство фронтом никуда не годится, и призывая его заменить. 
В рамках этого последовал доклад в Москву о том, что комфронта Козлов, «мужик с барскими замашками», на такую должность явно не тянет. Мехлис предлагал назначить на его место будущего «маршала Победы», тогда ещё генерал-лейтенанта Рокоссовского.
Широко известен и ответ на это предложение Сталина: «Вы просите заменить Козлова кем-нибудь вроде Гинденбурга <...> сообщаю, что свободных Гинденбургов у нас на складе нет».
Здесь представляется очевидным понимание Верховным Главнокомандующим первостепенной важности для исхода войны с Германией Московской битвы, где в то время и воевал (причём очень успешно) Константин Рокоссовский.
В начале марта 42-го он был ранен вражеским осколком, повредившего лёгкие и позвоночник и до конца мая был вынужден проходить курс лечения в госпитале. Выписавшись оттуда лишь через несколько дней после того, как последний корабль ЧФ с советскими бойцами на борту покинул керченский порт перед его захватом немцами.

Ещё в качестве возможной кандидатуры на пост командующего Крымским фронтом Мехлис предлагал генерала Клыкова. Но для того Ставкой тоже была найдена другая, тоже крайне ответственная должность – командующего 2-й ударной армией, должной в ходе Любанской операции прорвать блокаду Ленинграда. Как известно, 2-я Ударная попала в окружение, в конце концов, оказавшись почти полностью уничтоженной. Как бы сложилась судьба Крымского фронта в случае гипотетического назначения туда этого военачальника?..
Кстати, назначенный по протекции Мехлиса начальником штаба Крымского фронта генерал Вечный тоже считался очень толковым штабистом. До этого назначения он занимал важную должность в Оперативном управлении Генштаба, им был разработан, с учётом ошибок 41 года, Боевой устав РККА, сыгравший важную роль в коренном переломе и достижении окончательной победы. Но всё-таки даже самый толковый начальник штаба – не первое лицо на фронте, от него зависит далеко не всё… 
Не стоит также забывать и о том, что практически с началом битвы в Крыму РККА начало куда более масштабное наступление с целью освобождения Харькова. Тоже, увы, завершившееся поражением, что дало возможность немцам дойти до Волги. Так что при всём желании обеспечить равную заботу (в том числе и в кадровом вопросе) Москва на всех участках многотысячекилометрового фронта была просто не в силах.
А Мехлис по крайней мере имел мужество видеть не только чужие, но и свои недостатки. Так, в одной из последних телеграмм из Крыма он сообщал в Ставку: «Бои идут на окраинах Керчи, с севера город обходится противником. Напрягаем последние усилия, чтобы задержать [его] к западу от Булганак. Части стихийно отходят. Эвакуация техники и людей будет незначительной. Командный пункт переходит [в] Еникале. Мы опозорили страну и должны быть прокляты. Будем биться до последнего. Авиация врага решила исход боя».

Стоит отметить, что жёстких решений по виновникам крымского поражения, принято не было. Руководство Крымского фронта отделалось в худшем случае понижением в званиях на одну-две ступени. 
Видимо, в Москве тогда уже всерьёз пришли к пониманию, что «свободных Гинденбургов действительно нет» и лучше иметь под рукой хоть и не самого гениального, но опытного генерала, чем ставить командовать армиями вчерашних полковников, а то и майоров. А пословица «на ошибках учатся» относится ко всем сферам человеческой деятельности без исключения, как бы ни горько было от осознания цены этих ошибок…

Художник: В. Печатин.