И кто тут кукловод?

Газет я, по совету профессора Преображенского, давно не читаю. А если и случается читать, то с большим опозданием и по какому-нибудь выдающемуся поводу. Точно так же случилось с номером «Учительской газеты» от 25 сего января. Там, как оказалось, два маститых литератора, Борис Кутенков да Ольга Славникова затеяли обсуждать меня, любимого.

Славникова жжет глаголом: «В мастерских мы в основном тренируемся на Александре Кузьменкове, это наиболее простой и наглядный случай манипулятора, сканированию поддается легко. Есть и менее очевидные случаи подтасовки фактов и подмены понятий».

Ах, любезная Ольга Александровна! Не ведали вы, с кем связались. А напрасно. Я добрый десяток лет служил шеф-поваром на адской кухне политического PR’а и все это время спал в обнимку с книгами Саймона, Доценко, Шабанова и Алешиной, Кара-Мурзы-старшего и прочих классиков жанра. Что касается теории вопроса, – ты, бесенок, еще молоденек, со мною тягаться слабенек.

Приглашаю всех желающих убедиться. Запасайтесь попкорном.

Верный маркер, по которому легко вычислить манипулятора, – та или иная выгода. Реестр регалий и портфелей Славниковой общеизвестен. Лауреат «Русского Букера» в 2006-м и «Ясной Поляны» в 2018-м. Координатор ныне покойной премии «Дебют» – думаю, не надо особо разъяснять, как это переводится на разговорный русский. Нынче вот в CWS лохов на бабки разводит, – дай ей, Боже, и завтра то же. 

Теперь посмотрим на мои приобретения. Это коллекция весьма лестных титулов: от «литературного тролля» (Пустовая) до «идолища» (Рудалев). А еще меня называли желтой рыбой и земляным червяком. Вот и все наличные дивиденды, моральные, а равно и материальные. Почувствовали разницу?

Впрочем, это косвенный признак, надводная часть айсберга. Переходим ко второму акту марлезонского балета.

Не стоит валить с больной головы на здоровую, любезная Ольга Александровна. Где ж нам, дуракам, чай пить? Манипуляции всех сортов популярны в вашем паралитературном хлеву – они ваше все. Доказухи у меня на десятитомное дело хватит, будьте благонадежны.

Манипулятор всегда взывает отнюдь не к логике, но к эмоциям. Вот опять же публикация в «УГ» – ну что за дивная аббревиатура! – «подтасовка фактов, подмена понятий» и прочая термоядерная риторика. Хм. Первый закон логики: всякое суждение считается доказанным, если есть к тому достаточные основания. Но я, наверно, многого хочу: Славникова – это вам не газета «Аргументы и факты». Ни того, ни другого не дождетесь.

Зато вот вполне достоверный факт: прозаик Славникова ни бельмеса не смыслит в том, что пишет. А вот, если угодно, аргументы. Роман «Легкая голова»: герой наделен ж-жуткой способностью травмировать гравитационное поле Земли. Ясен пень, с кошмарными последствиями: грядет новая война на Кавказе, всплеск терроризма и мировой экономический кризис. Помилуйте, Ольга Александровна, планете с травмированным гравитационным полем не до терроризма, дай Бог худо-бедно с кислородным голоданием справиться. Школьный курс физики, между прочим. Можем, если что, юридические косяки «Прыжка в длину» обсудить. Хотя думаю, и одного примера хватит – читатель, он не железный.

Так вот, если это подтасовка фактов, тогда я – наследный принц Уфы и Костромы. Но продолжим наши экзерсисы.

Еще один признак манипуляции – аморфность высказываний, использование ничего не значащих «слов-амеб», по точному определению Кара-Мурзы-старшего. Ольга Александровна, переведите-ка на общедоступный язык ганиевский «гипостасис симулятивной гиперреальности». Или вежлянскую «автолитературоцентристскую оптику». А заодно подскажите, где и когда я грешил таким псевдоинтеллектуальным онанизмом.

Еще одна любопытная метода – коммуникативный саботаж. В виде, скажем, так называемого тематического переключения. Ваш, Ольга Александровна, коллега по CWS Роман Сенчин года три назад причитал: «Специализироваться на отрицательной оценке книг куда легче, чем искать хорошее. Главным признаком уродства выступают различные стилистические ляпы, смысловые нестыковки, нелепости, неграмотно составленные предложения. Авторы смакуют их, упиваются. Идея произведения, сюжет, интонация чаще всего остаются вне поля зрения». Наплевать, что мы на лицо ужасные. Давайте лучше про то, какие добрые внутри – ищите и обрящете. Вот вам, злобные критики, программа-минимум, она же максимум.

Не менее популярный прием – универсальные высказывания, которые в принципе не поддаются проверке. Тут впору еще раз помянуть незлым, тихим словом «Легкую голову». Точнее, рецензию на нее, что вышла в «Литроссии» за подписью Артура Аминклауса: «Опубликована первая часть нового романа Ольги Славниковой “Легкая голова”. Умный и очень забавный роман, который понравится всякому, кто обладает хоть чуточку затейливым чувством юмора». Всякому, значит? Рецензент соцопросы проводил? Раз уж к слову пришлось: Виктор Топоров о-очень подозревал, что Артур Аминклаус и ваш, Ольга Александровна, муж Виталий Пуханов – одно и то же лицо. Но это так, попутная песня.

Ну, и оружия любимейшего род: замена эмоционально-оценочных понятий нейтральными. Тут все рекорды бьет Галина Юзефович, мастер политкорректных эвфемизмов. «Скорее оригинальная особенность, чем собственно дефект», – это она про срамной поляриновский «Риф». «Самый интересный за последние годы опыт деконструкции фэнтези», – а это про идиатуллинское «Последнее время», эталон смыслового, композиционного и языкового хаоса. Хотите, Ольга Александровна, сокровенным поделюсь? – очень хотел бы, чтоб директрису мармеладной фабрики в гостеприимной Турции попотчевали интересной деконструкцией шаурмы: из обтирочных концов, завернутых в газетный лист.

Однако список манипуляций останется неполным без лжи. Самой что ни есть примитивной и беспардонной. Ольга Александровна, милости прошу к рампе: речь снова о вас. О пассаже про Веру Богданову в «Учительской газете»: «Я сразу увидела, что стиль, язык Веры намного богаче, пластичнее, чем требует и допускает коммерческий жанр. Научились думать языком, метафорой. Результат, по-моему, очень хорош». Уж куда лучше. «Павел Чжан»: «По нервам будто скрипичным ключом водили». Скрипичным ключом, ага. На редкость утонченная пытка. Пятьдесят первый оттенок серого и сто двадцать первый день Содома. Подскажите только, как этот ключ от нотного стана отодрать. Или «Сезон отравленных плодов»: «Изнутри, в клети его ребер дрожало и стучало горячо», – какую клеть ваша питомица в паренька засунула, шахтную или прокатную? И как болезный выжил с таким имплантом? Это, стало быть, и есть пластичный язык и стиль? Поздравляю, гражданка, соврамши.

Простите, кажется, я чересчур увлекся изящной словесностью. Надо бы напоследок о психологии вспомнить.

Во-первых, Ольга Александровна, любой мало-мальски сведущий специалист квалифицирует ваш выпад как проекцию. Вполне по Юнгу: приписывание своих желаний и мотивов другому. Испытанный защитный механизм, позволяющий избежать моральной ответственности за собственные пакости.

Во-вторых, можете считать все вышеизложенное манипуляцией, – той, которую русские интерпретаторы Саймона окрестили неуклюжим словом «пристыжение». Некая толика правды в этом будет. Ибо сказано: «Приемшии нож ножем погибнут».

А недурно, Ольга Александровна, что в вашей школе креативного животноводства Кузьменкова изучают. Авось хоть у кого-то мозги на место встанут. Впрочем, надежда – мать дураков, мне ли не знать.

Ну, вот и все. Душевно потолковали, правда? И, как говорят в Одессе, таки извиняйте, что без скандала обошлось.

Художник: Николь Вишневецкая.