О цензуре и сломе системы

Обвинения в том, что Россия вводит (или уже давно ввела) цензуру, что появился «черный список» писателей, актеров, певцов и режиссеров, неугодных властям, сыплются градом. России припоминают «дело Ахматовой и Пастернака», грозят оскудением культуры, et cetera, et cetera. А между тем Галина Юзефович, с тех пор как уехала из РФ, а «Медуза»* получила статус иноСМИ, регулярно пускается в откровенность на ее страницах: «Ну, и еще разок про цензуру в книгах. Сумма тезисов неизменна: ввести цензуру, в общем, нельзя. Сломать всю систему к чертям (или, как изящно выражается Эльвира Набиуллина, провести ее “структурную трансформацию”) – можно».

Не только можно, но и нужно. Однако, похоже, никаких структурных трансформаций или хотя бы реформаций проводить не планируется. Неизвестно, как скоро у чиновников от культуры дойдут руки до существующей системы, сцементированной связями, премиями, должностями, ничуть не пошатнувшейся от массовой эмиграции ее «структурных элементов». Сейчас у ответственных лиц имеется отговорка: спецоперация. А потом и что-нибудь другое найдется. Неохота им ссориться с хорошим человеком, оказавшим тому или иному управленцу услуги-одолжения (а уж тем паче со всей пятой колонной таких хороших людей).

Словом, творческая интеллигенция по-настоящему ничего из вышеперечисленного не боится. И потому никаких действий по подготовке к маловероятному введению цензуры ни издатели, ни книготорговцы не предпринимают. «У меня нет никакого плана на этот счет, как такое вообще можно запланировать? – пожимает плечами издатель Варвара Горностаева. – До сегодняшнего дня мы издавали все, что хотели издать, и пока будем продолжать в том же духе». Ей вторит и Елена Шубина: «Пока все, что мы видим, выглядит скорее психологическим давлением извне».

Психологическое давление связано с тем, что публика донельзя возмущена размахом и, что скрывать, наглостью системы. После того как десятилетиями околокультурная мафия довлела над российской культурой, расставила по всем ключевым и низовым постам своих людей, провела отрицательный отбор и фактически установила свою собственную цензуру... Давление на них на всех оказывать, конечно, нехорошо.

«Медуза»* добродушно объясняет, почему мнение читателя, зрителя, человека из зала не имеет значения: «Введение полноценной книжной цензуры – как предварительной, по советской модели, так и последующей (изъятие книг из магазинов, уничтожение тиражей, включение уже отпечатанных книг в список “экстремистских материалов”) – процедура дорогая. И если в советское время эти затраты в самом деле обеспечивали определенный уровень контроля над общественным мнением, то в наши дни, когда средний тираж книги в России составляет 2000 экземпляров, затраты на цензуру едва ли оправдают себя даже с точки зрения государственного репрессивного аппарата».

Так что же вызвало душевный дискомфорт у либеральной тусовки? У нее вызвал беспокойство (беспокойство, но отнюдь не страх) пост Елены Ямпольской, председателя комитета по культуре Госдумы, в котором депутат грозила издателям и книготорговцам, продолжающим сотрудничество с писателями, предавшими свою страну (как бы это ни пытались назвать помягче), лишением государственной поддержки. Им пригрозили отказом кормить с рук личностей, убывших за границу, сыпля проклятиями в адрес России! Какой террор, какая тирания! «Государственный репрессивный аппарат»!

Елена Шубина, главный делатель большинства небескорыстных правдорубов, заявила: «Меня очень тревожит явная тенденция ввести цензуру на имена. Это такая обратная “машина времени” в действии». Тревожит ее отсутствие финансирования, а вовсе не возможность репрессий в адрес нее самой и ее коллег, в открытую заявляющих о своей ненависти к России, о своих мечтах, чтобы нашей страны не стало.

Ксения Ларина, верный адепт радиостанции «Эхо Москвы» на протяжении более чем тридцати лет, вещает из Португалии: «Сто дней войны. Сто дней позора моей страны. 
Я гражданин РФ. У меня паспорт. И в этой войне я молю о разгроме России, о разгроме ее армии, о ее полном уничтожении.
Мы столько знаем о фашизме, мы столько героев придумали, мы создали великий антифашистский миф, но стараемся стереть из памяти наш главный секрет, нашу военную тайну: победив дракона, мы стали драконом, потому что мы уже были драконом. Потому что сама страна возникла из драконьих зубов, страна-чума, страна-зверь.
Эту пиррову победу мир должен выбить из-под наших опор, как табуретку под ногами висельника. Мы не антифашистская страна. Мы страна фашистская.
У России появится шанс возрождения только тогда, когда мы это поймем, признаем и примем.
А Украине слава», – завершает она свою «антифашистскую» проповедь фашистским приветствием.

Между тем эта бесноватая особа как сидела в жюри «Большой книги», так и сидит. Ее даже не попросили на выход, как в свое время все-таки удалили из передачи Владимира Соловьева активного участника нацистского форума, позабытого актера Андриса Лиелайса. Сбежав в Латвию, Лиелайс с гордостью утверждает, что в России его ждет тюрьма, дает интервью о том, как его едва не прищучило ФСБ: «Жена мне сказала – уезжай. Лучше в безопасности в Латвии и пытаться сделать что-нибудь там, чем сидеть в тюрьме в России. Это было очень серьезно». Настолько серьезно, что после того как актер, уходя из студии, демонстративно зиганул, за два года с этим горячим латышским парнем ничего не произошло. И вдруг... «Дорога дальняя, тюрьма центральная, колода с картами, казенный дом».

Лиелайс в открытую заявляет: «Для гражданина Латвии что Советский Союз, что фашистская Германия являются одинаковым злом. И, к моему большому сожалению, должен сказать, что Советский Союз в отношении латвийского государства выступил первым оккупантом, и он уничтожил его независимость в 40-м году». И за это ему тоже никогда ничего не было (если не считать потерю синекуры). Ничего ему не будет и за интервью, в которых невостребованный пожилой актер твердит: «Жена подумала: если пойдут какие-нибудь письма, обращения в канцелярию президента и ФСБ, где будут конкретные цитаты из моих публикаций в Facebook, высказываний по телевидению и в прямом эфире, они должны будут отреагировать. Меня могут вызвать на какую-нибудь беседу, чтобы обвинить по новым законам.
Я больше не боюсь. Я смирился с худшим, что может быть, и худшее, что может быть – это моя смерть. И я к этому готов».

Откуда, спрашивается, все их байки про преследования со стороны России? Ответ прост. Работа нужна, деньги, внимание. А ничего из этого нет и не будет. Вот они и нагнетают интригу королевы драмы. Но если сразу после выяснения в прямом эфире, что Лиелайс – нацист по духу и убеждениям, его не взяли в оборот, не надо ждать обвинений за то же самое спустя годы, тем более – переехав в другую страну. У нас таких Лиелайсов целая колонна, едва ли не все либералы России. Публика требует одного: не надо больше лезть в ненавистную вам Россию из тех прекрасных стран, куда вы уехали, плюнув напоследок и/или зиганув.

Но самый животрепещущий для творческих русофобов вопрос – не цензура, не репрессии, о которых они твердят, а финансирование. О нем они плачут, ругая цензуру и несвободу, драконьи зубы и драконовские меры. Хотя даже отъявленным клеветникам России исправно начисляются авторские. И если не приходит перевод или арестован счет – почему в этом винят Россию, а не тех, кто ввел санкции?

Что следует считать репрессиями? Возмущение публики, когда, например, композитор Александр Маноцков с его антироссийской позицией и открытыми ее проявлениями (объявляет себя украинцем, называет Россию врагом и «страшным злом», желает поражения русской армии, дает благотворительные концерты в помощь Украине) не только концертирует в России, но его еще и продвигает Департамент культуры Москвы (глава Депкульта Александр Кибовский как раз из тех высоких чинов, которые в упор не видят подобных проявлений). Так, Маноцков не единожды заключал госконтракты на написание музыкальных произведений, причем последний такой контракт на 1,2 млн рублей он получил меньше месяца назад от Пермского академического театра. Это публика не хочет его видеть, зная позицию Маноцкова. Государство никаких гонений на композитора не устраивало.

Итак, говорит «Медуза»* устами Юзефович, «государству нечего им предложить взамен». Хочется спросить: взамен чего? Неистовой, бешеной ненависти?

Примечание

*«Медуза» – запрещена в РФ.

Художник: В. Сафронов.