Знай наших!

Заговорили пушки, но и музы, что удивительно, не молчат. Российский фильм внезапно (успеха не ждала и команда фильма) прорвался через сгущающуюся русофобию и «культуру отмены». Канны отдали нашему, российскому фильму «Последняя любовь» премию в номинации «Лучший андеграундный фильм». Также фильм был номинирован как «Лучший экспериментальный фильм». Режиссер Дмитрий Фролов, композитор Сергей Осколков, тексты Федора Тютчева, голос за кадром – Леонид Мозговой, в ролях актеры Наталья Суркова и Владимир Золотарь. Как видите, никаких иностранных актеров, режиссеров, продюсеров (что нередко используется ради «приближения» фильма к западному кинематографу, а следовательно, и к получению премий).

Работа режиссера Дмитрия Фролова ранее отмечена немалым количеством призов и наград – но это, увы, никак не повлияло на российские медиа. Исполнительница главной роли с горькой иронией писала о «заговоре молчания» со стороны журналистов: «Уже обидно становится, что про бабу в кровавых трусах пишут везде, а про лучший фильм андеграунда – неинтересно». Про российский, замечу, лучший фильм андеграунда, получивший признание у самой снобистской аудитории, в самом разгаре конфликта между Россией и Западом.

Действительно, журналы пишут про акции девиц в окровавленном белье и про выступления Кирилла Серебренникова (чья сага о разрушающем судьбы гомосексуализме Петра Ильича Чайковского никаких наград не снискала и критику тоже получила отнюдь не восторженную). Но не пишут о победе России в одной из номинаций Каннского фестиваля, пусть и не главной. Очевидно, у нашей журналистской братии на глазах уже шоры опущены: надо говорить о возмущении Россией, но не о признании ее достоинств. И неизвестно, сколько продлится это состояние туннельного зрения.

Сегодняшнее медийное видение, вернее, не-видение российских СМИ сродни западному. И мы, и они одинаково не замечаем (или не хотим замечать) талантливых русских. Не замечаем, игнорируем, совсем как западные конкурсы и фестивали кино. Именно из-за этого игнора немедленно после победы фильма Дмитрия Фролова режиссеру начали приходить – не приглашения, нет, а отказы от приглашения Д. Фролова в число участников. И только что не с припиской «Слава Украине!» – так, будто фильм-призер Каннского фестиваля оказался опасной русской пропагандой. А наши масс-медиа промолчали – тоже так себе реакция…

О чем же на самом деле этот фильм, не замеченный в своем отечестве и нервно отвергнутый заграничными конкурсами? О любви. И это по-своему символично.

Фильм «Последняя любовь» посвящен, по замыслу режиссера, истории человечества от грехопадения до Апокалипсиса, как история земной и небесной любви мужчины и женщины. Задача сложная и решается через пластическое взаимодействие актеров Натальи Сурковой – Ева и Владимира Золотаря.

Трудно объяснить, что такое пластическое взаимодействие, когда у художественного приема нет жанровых дефиниций – балет, пантомима, мимесис… Просто восприятие влюбленными Евой и Адамом окружающего их мира, вселенной первых дней творения, голого и целомудренного в своем невежестве – а потом другого, нашего мира, много познавшего и готового умереть под бременем накопленного знания. Главная мысль фильма – с любви все начинается и закончится тоже ею, а вовсе не ненавистью и жаждой разрушения. С деструдо и мортидо, тяги к разрушению и смерти, может начаться закат человечества, но люди не в силах отказаться от любви даже перед лицом небытия. 

Призрак самой первой любви на земле, как призрак умирающей звезды, проходит через все земные эпохи, через все времена, чтобы с особой силой вспыхнуть в конце времен. Она – и надежда на возрождение, и вера в спасение. Фильм неожиданно пророческий и ставший особенно актуальным в наши дни, когда и не склонные к мистицизму личности говорят: всадники Апокалипсиса уже здесь, первые трое – Чума, Война и Голод. Ждем последнего.

Фоном для игры Натальи Сурковой и Владимира Золотаря в кадре служит музыка композитора Сергея Осколкова и стихи Федора Тютчева, их берущим за душу голосом читает Леонид Мозговой – за кадром. Фильм снят как сон, а видится как философская притча, решенная очень живописно.

Добавлю, что режиссер фильма Дмитрий Фролов – лауреат персональной премии «ТЭФИ» как оператор -постановщик документального фильма. Премия была получена в тот год, когда единственный раз голосование было тайным – и, соответственно, участники голосования без оглядки на коллег выразили свое истинное мнение. Кто знает, было бы так же, если бы голосование было явным? Мир полон талантов, которых тайное голосование наградило, а явное – игнорировало. И это весьма показательно!

Пересказывать и анализировать фильмы андеграунда труднее, чем фильмы любого другого жанра. Поэтому скажем об этом фильме как о явлении социально-политическом. Или идеологическом, если хотите.

В эпицентре военных действий творить, конечно, тяжелее, чем в эпицентре информационной войны. Не будем преуменьшать психологическое и физическое давление войны – но информационный прессинг тоже очень силен. По его законам, российскому искусству ходу давать нельзя. В крайнем случае можно дать послабления лишь тем творческим натурам, которые поддерживают некие «евроценности». Что в этом реестре находится, известно всем, даже людям, от искусства далеким. В «Последней любви» ничего из упомянутых евроценностей нет, ни ценностей LGBTQ+, ни BLM, ни metoo, ни ярой, истовой русофобии. Он о другом. Он о действительно вечном.

Перед нами произведение, в котором режиссер намеренно не использует никаких «фишек» и «крючков», маркеров и повесток. Перед нами – чуждая политическим разборкам и гомоэротическим мотивам классика. Вечная, равнодушная к той вселенной воплощенного невроза, в которой проживает современное кино. За что ей станут давать премию западные критики? – спросят меня. Выходит, что и не за что. Кроме таланта наших русских людей. Способного преодолеть пожар русофобии и даже четкие установки на отказ России в признании ее культуры. Идет отказ в признании всей русской культуры, а не только современных ее достижений. Победа в этих условиях сродни подвигу. Невидимому подвигу, выходит.