Как шляхта довела свою «великую державу» до раздела

250 лет назад состоялся раздел Речи Посполитой между её соседями. Вину за это поляки, конечно же, возлагали и возлагают исключительно на «враждебное окружение», не понимая, что главной причиной произошедшего стала неспособность дворянских элит к реальному объединению. Из-за чего этот раздел стал всего лишь первым из нескольких, поставивших крест на когда-то одной из крупнейших держав Европы.

Разумеется, говорить о том, что пресловутый «первый раздел» Польши состоялся за один августовский день, не приходится. Только итоговый процесс стартовал ещё в начале 1772 года дипломатическим зондированием почвы заинтересованными сторонами. В феврале были подписаны соответствующие секретные договорённости в Петербурге (между Россией и Пруссией) и Вене (с Австро-Венгерской империей). 
Пятого августа был оглашён Манифест, официально сделавший тайные намерения сторон явными. После чего в Речь Посполитую тут же начался ввод иностранных войск. Русские дивизии в Польше и так находились уже несколько лет, играя очень значительную роль в политической жизни этой страны. Австрийские части подошли ко Львову 24 июня, за 42 дня до обнародования Манифеста.

Окончательная официальная ратификация подписанных документов произошла 22 сентября. Согласие польского Сейма на изменение государственных границ было получено ещё почти спустя год – 18 сентября 1773 года.
«Разделом» и «оккупацией» этот акт можно называть весьма условно. Польские территориальные потери составили всего 92+82+36=210 тысяч квадратных километров за счёт долей, соответственно, России, Австро-Венгрии и Пруссии. Это всего около 30% от имевшихся под контролем Варшавы на 1771 год земель общей площадью в 710 тысяч квадратных километров. 

Россия в ходе первого раздела никаких «исконных польских земель» даже и не присоединяла! Практически все территориальные приобретения Петербурга касались земель не собственно Польши, а Великого Княжества Литовского – формально равноправного партнера поляков, на самом деле являвшего собой классический пример почти бесправного сателлита. 
Как бы там ни было, но даже богатейшие земли Правобережной Украины с преобладавшим там православным населением, люто дискриминируемым фанатично настроенной прокатолической шляхтой, в тот раз не вошли в состав Российской империи. 
Больше посчастливилось восточным землям современной Белоруссии. Да и то, западная граница России стала проходить теперь по Полоцку, а Минск всё ещё находился в юрисдикции Варшавы и Вильно. 
Зато Вена захватила для себя древние земли Червонной Руси – Львов с прилегающей Галицией. Преподнесённые ей практически «на блюдечке», без единого выстрела. Хотя во Львове на момент его перехода к австрийцам и стоял мощный русский гарнизон, но, как и в большинстве подобных историй, воинская доблесть оказалась бессильной перед дипломатическим крючкотворством…

Таким образом, оставив за собой 70% прежних земель, Польша (точнее, надгосударственное объединение Польши и Литвы под названием Речь Посполитая) сохранила и свою государственность, и столицу, и даже власть королевской администрации. Другое дело, что последнюю можно было называть властью лишь формально, но тут также проблема отнюдь не в «враждебном влиянии Москвы», а в собственной польской элите.
Эта элита, начиная с богатых магнатов-олигархов и заканчивая рядовыми шляхтичами, не имевшими за душой ничего, кроме отцовской сабли и драного кунтуша, никак не желала взрослеть и оставлять привычки времён Средневековья с его феодальной вольницей, о которой один из самых последовательных противников короля Франции Луи XI герцог Бургундии Карл Смелый насмешливо говорил: «Я так люблю Францию, что мечтаю видеть в ней десять государей вместо одного!»
Король в Польше, правда, был один, но по рукам и ногам связанный дворянской верхушкой. Сейм контролировал практически всё, даже собственная регулярная королевская армия по численности годилась разве что для парадов и почётных караулов. 

При мало-мальски серьёзной угрозе для организации многочисленного войска требовалась уже санкция Сейма, который частенько направлял в такую армию десяток-другой представителей, призванных зорко следить за тем, чтобы король или назначенный им командующий не использовал бойцов не по назначению. 
Шляхтичи же составляли в Польше добрую пятую часть населения. Поскольку войн с внешними врагами для их службы было мало, бравые молодцы нанимались на службу в «частные армии» местных магнатов-олигархов, да и просто дворян побогаче, которые регулярно заглядывались на имущество более слабых соседей. 
Достаточно сказать, что первый закон, запрещавший вооружённый захват понравившегося поместья под выдуманным предлогом появился в Польше лишь в 1768 году, да и то с подачи российского посла и его сторонников в Сейме. Этот закон стал одной из причиной вспыхнувшего мятежа Барской конфедерации, который и послужил спусковым крючком последующего раздела страны… 

Интересно, что право на такие мятежи против законной власти (именуемые там «рокошами») было освящено польскими законами. Так что их участники в случае попадания в плен считались не бунтовщиками, а честными патриотами, имеющими собственный взгляд на истинную пользу для Отечества, и могли не бояться петли или плахи, находясь в почётном плену до получения выкупа от друзей или родственников. 
Всё это вместе (особенно, с практикой выборов короля в Сейме) больше напоминало анархию, а не нормальную государственность. В том числе и поэтому  Речь Посполитая с начала XVIII века начала стремительно терять своё влияние. 
На первое место в военной эффективности выходили дисциплинированные армии из рекрутов, метким оружейным и артиллерийским огнём способные без особого труда разбить даже закованную в броню польскую гусарскую кавалерию, царившую на полях сражений ещё в XVI и начале XVII века. 
После победы России в Северной войне над Швецией, Польша стала всё больше превращаться в подобие российского протектората, когда слово российского посла, за которым стояли уже расквартированные в Польше или готовые выдвинуться туда при первой необходимости гренадерские полки, значило порой побольше, чем слово польского короля. 

В сложившейся к началу правления Екатерины II ситуации поляки нередко находят повод для упрёков России. Дескать, король Станислав Понятовский в 1764 году такие хорошие реформы начал, «либерум вето» почти отменил, а негодный российский посол Репнин всё взял и переиграл, вновь вернув польской шляхте кардинальные права прежней вольницы на контролируемом им сейме 1768 года.
В этом польской стороне нередко подпевают и доморощенные либералы. Дескать, Понятовский и так был лучшим другом России (и бывшим любовником тогда ещё жены наследника престола Екатерины), зачем было российской императрице палки в колёса такому хорошему польскому королю вставлять?
Действительно, Понятовский был избран королём Польши при деятельном участии российских дипломатов и их ставленников в Варшаве и формально антироссийских шагов себе не позволял. 
Вот только Польша при этом короле чем-то живо напоминала Украину при якобы пророссийских президентах Кучме и Януковиче. Польский король укреплял свою властную вертикаль, но и пальцем не шевелил, чтобы защитить права многочисленного православного населения страны, как, впрочем, и других религиозных меньшинств, например, протестантов. Король был католиком и опирался в первую очередь на католическую шляхту, пусть и не одинаково фанатичную в степени своей религиозной нетерпимости. 

Екатерина же не без оснований видела в религиозных «диссидентах» потенциальный рычаг влияния на Польшу, если та опять начнёт заигрывать с противниками России, как это не раз случалось раньше. Она без колебаний приказала своим войскам (включая донских казаков) подавить восстание казаков Гонты и Зализняка под названием «Колиивщина» в 1768 году, когда его участники стали допускать зверства в отношении поляков и евреев. Хотя «колии» объективно и являлись союзниками России в борьбе против мятежа Барской конфедерации. 
Русский посол Репнин, согласно поручению императрицы, на созванном в 1768 году Сейме поддержал возврат шляхте её кардинальных прав с фактическим ограничением власти короля, коль скоро этот король не смог (или не захотел!) пользоваться этой властью для защиты элементарных прав всех своих подданных, а не только католиков. 
При этом «кардинальные права» имели вид приманки для стремящихся к возврату своих исконных вольностей шляхтичей. Заставить их проголосовать за весь пакет реформ Репнин не смог бы, наверное, даже вызвав в Варшаву всю российскую армию. А так шляхта польстилась на вольности, заодно наделив некоторыми новыми правами и своих менее родовитых сограждан. Православные, например, получили возможность направлять своих представителей в Сейм с правом вето при обсуждении затрагивающих их интересы законов. 

«Сейм Репнина» (как его с тех пор стали называть многие историки) привёл к мятежу радикального католического крыла знати, той самой Барской конфедерации. С другой стороны, не возврати вышеупомянутый Сейм «кардинальные права» всей польской шляхте, как знать, быть может, России пришлось бы иметь дело с куда более многочисленными объединёнными польскими силами.
«Барские мятежники» в немалой степени сдерживались сопротивлением части знати, поддержавшей короля и стоявшую за ним Россию. 
Стенания польских националистов по поводу якобы незаконного отторжение Россией от Великой Польши её исконных земель, серьёзных оснований не имеют. «Барские конфедераты» сами сулили отдать Османской порте в обмен на поддержку якобы исконно польскую (на деле исконно русскую) Волынь и Подолию. Да и сами вплоть до начала 1772 года отсиживались под крылышком австрийцев. Надо понимать, что в случае победы радикальных католических мятежников Львов с Галицией достались бы Вене в качестве платы за поддержку.
Также неуместны упрёки в адрес России за то, что она, дескать, гарантировала свой протекторат Речи Посполитой, но не воспрепятствовала её разделу Пруссией и Австрией. Но идею этого раздела предложил как раз прусский король Фридрих, вместе с австрийским императором опасавшийся стратегически важных территориальных приобретений России (Молдавии и Валахии) по итогам русско-турецкой войны. Вот и предложил Петербургу взамен земли Речи Посполитой, при этом и себя не обделяя.

Екатерина II формально действительно контролировала Польшу, держа там крупные военные силы и имея влиятельные силы в органах высшей власти. При этом часть якобы контролируемого государства на деле была занята мятежными отрядами, для подавления которых требуются серьёзные и дорогостоящие военные операции. Суворову в 1769 году пришлось штурмом брать Краков, контролируемый французским гарнизоном. Да ещё конфедераты спровоцировали новую войну с Турцией, также требующей немало войск и денег для их обеспечения.
Таким образом, первый раздел Польши произошёл так, как и было задумано влиятельными державами – соседями этого недогосударства, которое, тем не менее, всё ещё сохранялось и имело шансы сохраниться и в будущем. Но лишь в случае правильных выводов из преподнесённого гордым шляхтичам урока, которых так и не последовало. В связи с чем, спустя 23 года после первого раздела Речи Посполитой, в 1795 году она окончательно прекратила своё существование…

5
1
Средняя оценка: 2.76119
Проголосовало: 201