«Любовь эта… моя жизнь»

В экспозиции пензенского Литературного музея представлена изящная, украшенная тончайшим ажурным орнаментом овальная ваза-сухарница из посеребренной меди. Согласно легенде, эта уникальная вещица – из салона Екатерины Андреевны Карамзиной. На ее дугообразной ручке, в медальоне, имеется гравировка «Е. К.», что с большой долей вероятности как раз и означает «Екатерина Карамзина», и дата «1832». По словам кандидата культурологии Л. В. Рассказовой, ваза «является прекрасным образцом бытового предмета эпохи позднего ампира… Покидая страну в 20-е годы прошлого века, кто-то из потомков Карамзиных оставил ее на хранение родственнице последней владелицы (видимо, в надежде вернуться на родину). От В. И. Антоновой, в прошлом заведующей отделом древнерусской живописи Государственной Третьяковской галереи, в 1985 году сухарница попала в музей».

Ваза-сухарница из салона Е. А. Карамзиной

Екатерина Карамзина и пензенский край

Имя Екатерины Андреевны Карамзиной – удивительной женщины, умницы и красавицы, супруги прославленного писателя, журналиста, историографа Николая Михайловича Карамзина – с середины 20-х до начала 50-х годов позапрошлого века было хорошо известно всей просвещенной столице. По воспоминаниям старшей дочери Ф. И. Тютчева, Анны Федоровны, фрейлины при дворе двух императоров, в течение нескольких десятилетий (!) Екатерина Андреевна являлась «душой семьи и того дружеского кружка, который группировался вокруг Карамзина», хозяйкой литературного салона, где… она «была меж огненных светил // Звездою мирною, священным вдохновеньем». 
К сожалению, прямого отношения к сурскому краю Екатерина Андреевна не имеет: бывать в здешних местах ей никогда не приходилось. Однако о нашей маленькой Пензе она наверняка была весьма осведомлена. Во-первых, потому, что отец ее, князь Андрей Иванович Вяземский, удостоенный чина тайного советника, в марте 1796 года был назначен на пост нижегородского и пензенского генерал-губернатора и наместника. Правда, проявить себя в этой должности толком не успел: взошедший на престол император Павел I вернул его в Петербург и возвел в сенаторы. А, во-вторых, единокровный брат Екатерины Андреевны – известный поэт и друг А. С. Пушкина Петр Андреевич Вяземский – с конца 1827 года до осени 1829-го пребывал в селе Мещерском, Сердобского уезда, Саратовской губернии (ныне Сердобского района Пензенской области). Оттуда он нередко наезжал в столицу сурского края, будучи страстным любителем наших шумных, веселых, разгульных ярмарок, пиров и балов. Что нам особенно дорого, Пётр Андреевич «оставил теплые отзывы о Пензе», написав, что «город очень приятный», «довольно хорошо выстроенный и летом должен быть живописен». 

«Незаконная» дочь

Родилась Екатерина Андреевна 16 ноября 1780 года. Она была «незаконной» дочерью блестяще образованного и остроумного, еще не связанного семейными узами князя Андрея Ивановича Вяземского и графини Елизаветы Карловны Сиверс, числившейся в ту пору женой известного дипломата и экономиста Якова Ефимовича Сиверса. Девочке, появившейся на свет в Ревеле (ныне Таллин – прим. авт.), где Андрей Иванович командовал полком, дали фамилию от старорусского названия этого города – Колывань. И стала она Екатериной Андреевной Колывановой. Родители ее вскоре расстались. Графиня Сиверс во второй раз вышла замуж и уехала, оставив дочь на попечении отца.

Князь А.И. Вяземский. Художник Жан Луи Вуаль. 1774 г.

Андрей Иванович, души не чаявший в маленькой Кате, поселил ее у своей тетушки – княгини Е. А. Оболенской, а затем у себя в доме, главной достопримечательностью которого была обширная и разнообразная библиотека, насчитывавшая 5000 томов! Через несколько лет он женился. И вскоре Екатерина Андреевна стала единокровной сестрой его «законного» сына – князя Петра Андреевича Вяземского, который всю жизнь, помимо братской любви, испытывал к ней чувство глубокого уважения и благодарности. И это неудивительно. Когда Андрей Иванович скончался, опекуном несовершеннолетнего Петра назначили Николая Михайловича Карамзина, в ту пору уже женатого вторым браком на Екатерине Андреевне. И юный князь, по сути, стал полноправным и горячо любимым членом их дружного семейства.

Князь П.А. Вяземский. Художник К. Рейхель. 1817 г.

«Едва ли не идеальная» спутница жизни

Екатерина Андреевна получила прекрасное по тем временам домашнее образование. Она много читала, живо интересовалась вопросами литературы, истории, европейской политики. Была необыкновенно хороша собой. Все, кто хоть когда-нибудь был с нею знаком, отмечали ее самые высокие душевные качества, «необычайно деликатную манеру обращения с людьми, сердечность к родным и друзьям и постоянную деятельность». Основной чертой ее характера называли доброту, соединенную с живым умом. 
После женитьбы на 24-летней Екатерине Андреевне 37-летний Карамзин в одном из писем с робостью делился: «Я смею еще надеяться на счастье… Моя первая жена (Елизавета Ивановна Протасова – прим. автора) меня обожала; вторая же (Екатерина Андреевна Колыванова – авт.) выказывает мне более дружбы. Для меня этого достаточно…» А полгода спустя он уже радостно сообщал из Остафьева: «Жизнь мила, когда человек счастлив домашними».

Н.М. Карамзин. Художник В.А. Тропинин. 1818 г.

Действительно, в семействе Карамзиных всегда царила атмосфера душевного тепла, уюта, любви и взаимопонимания. По мнению не очень-то щедрого на похвалу Ф. Ф. Вигеля, Екатерина Андреевна оказалась для Николая Михайловича «хорошей, едва ли не идеальной» спутницей жизни и «ни у одного известного русского писателя не было лучшей жены». Воспитанная на Евангелии, она искренне считала, что женщина не имеет морального права жаловаться на своего мужа, и прилагала все усилия для того, чтобы создать Н. М. Карамзину состояние душевного покоя и вдохновения, обеспечить благоприятные условия для творчества, без которых его огромный, подвижнический труд во славу Отечества был бы просто невозможен. Екатерина Андреевна принимала активное участие в его работе над «Историей государства Российского»: правила корректуры, вычитывала привозимые из типографии экземпляры. А когда Николая Михайловича не стало, помогла товарищу министра народного просвещения Д. Н. Блудову и литератору К. С. Сербиновичу закончить и издать последний, 12-й, том его фундаментального труда. 
Дочь Карамзина от первого брака Софью она сразу приняла как родную, вырастила и воспитала ее, ничуть не отличая от своих детей. Отвечая ей нежной привязанностью, Софья Николаевна всю жизнь называла ее «маменькой». 
Бытует мнение, что очень уж пылкой любви к мужу Екатерина Андреевна никогда не питала: с ее стороны была лишь человеческая симпатия, глубокое уважение и прочная привязанность. Однако сама она так не считала. В письме, адресованном – уже после смерти Карамзина – его старинному другу, поэту И. И. Дмитриеву, Екатерина Андреевна признавалась: «Мне так жаль всех тех, которые его любили и которых он столько любил. Вы можете вообразить, какое чувство я имею к себе несчастной, более всех любимой и столь нежно любившей – 22 года; любовь эта была моя жизнь, все мое существование». 

Хозяйка литературного салона

После «ухода» Николая Михайловича Карамзина, в 1826 году, Екатерина Андреевна становится хозяйкой литературного салона, возникшего в противовес пустым светским гостиным, куда, как правило, стекались самые богатые и знатные столичные франты, жеманницы и кокетки – с весьма ограниченным запасом мыслей и чувств и безграничным арсеналом всякого рода глупостей, ужимок и уловок. Бессмысленные по своей сути, эти пышные сборища носили сугубо развлекательный характер. Их неотъемлемой частью было чревоугодие, словоблудие, сплетни, интриги, азартные игры. Изъяснялись там исключительно по-французски. 

Е.А. Карамзина. Художник Ж.-А. Беннер. 1817 г.

У Екатерины Андреевны Карамзиной была «не великосветская, а именно литературная гостиная», где едва ли не каждый вечер собиралась самая изысканная и просвещенная публика: яркие, интересные, талантливые люди России – весь цвет «тогдашнего литературного и художественного мира». В разные годы здесь можно было встретить: И. А. Крылова, В. А. Жуковского, П. А. Вяземского, Д. В. Давыдова, Е. П. Ростопчину, А. О. Смирнову-Россет, К. П. Брюллова, Е. А. Баратынского… Не раз в уютной гостиной Карамзиной искренно и вдохновенно звучал голос пушкинской лиры. Сердечно и доброжелательно здесь относились к М. Ю. Лермонтову: осенью 1838 года посетители салона с восторгом слушали его «Демона». А год спустя в этом же доме впервые читал главы из «Мертвых душ» Н. В. Гоголь. 

По воспоминаниям А.Ф. Тютчевой, «салон Екатерины Андреевны Карамзиной в течение двадцати и более лет был одним из самых привлекательных центров петербургской общественной жизни, истинным оазисом литературных и умственных интересов среди блестящего и пышного, но мало одухотворенного петербургского света». Здесь все «чувствовали себя свободнее и оживленнее, мысли становились смелей, разговор живей и остроумней. Серьезный и радушный прием Екатерины Андреевны, неизменно разливавшей чай за большим самоваром, создавал ту атмосферу доброжелательства и гостеприимства, которой… все дышали…»
По свидетельству А. И. Кошелева, вечера обычно «начинались в 10 и длились до 1 и 2 ночи; разговор редко умолкал». Екатерина Андреевна умело направляла его на предметы интересные, коими почитались «литературы, русская и иностранные, важные события у нас и в Европе». «Высокоэстетический дом» Карамзиной был единственным, где против обыкновения не играли в карты и говорили по-русски. Здесь «всегда можно было узнать последние политические новости, услышать интересное обсуждение вопроса дня или только что появившейся книги». «В будни бывало человек восемь, десять, пятнадцать. По воскресеньям… до шестидесяти. Обстановка приема была очень скромная… Гостиная освещалась яркой лампой, стоявшей на столе, и двумя стенными кэнкетами на противоположных концах комнаты; угощение состояло из очень крепкого чая с очень густыми сливками и хлеба с очень свежим маслом, из которых София Николаевна (дочь Н. М. Карамзина от первого брака – прим. авт.) умела делать необычайно тонкие тартинки, и все гости находили, что ничего не могло быть вкуснее чая, сливок и тартинок карамзинского салона». Уходили отсюда «освеженные, отдохнувшие и оживленные». Такие встречи для всех, кто принимал в них участие, являлись мощной духовной и интеллектуальной подпиткой – глотком свежего воздуха, что в душной атмосфере тогдашнего Петербурга было особенно важно и полезно.
Екатерина Андреевна на четверть века пережила Николая Михайловича Карамзина. Почти до конца своей жизни она продолжала оставаться гостеприимной хозяйкой литературного салона, где свято чтили память о знаменитом авторе «Истории государства Российского». 
Хочется верить, что наша изящная ваза-сухарница, наполненная ароматными тартинками, создавая атмосферу домашнего уюта и тепла, кокетливо красовалась посреди стола, за которым не раз сиживал Вяземский, Пушкин, Жуковский!..

Фото из открытых источников