«Имея машину времени, я бы переместилась в середину XIX века…»

У большинства читателей имя Александры Марининой в первую очередь ассоциируется с Анастасией Каменской – легендарной сотрудницей правоохранительных органов. Однако писательница является также автором глубоко психологичных исторических романов и семейных саг. Именно об этой стороне её творчества и пойдёт речь в эксклюзивном интервью журналу «Камертон»...

– Расскажите, как возникла сама идея – начать писать семейные саги?

– Как пришла идея – помню не очень отчетливо, это было больше 20 лет назад. И уж в любом случае это не была «идея писать семейные саги». Накануне, как помнится, я встречалась с журналистом, бравшим у меня интервью, и на вопрос: «Не хотите ли попробовать свои силы в другом жанре?» я совершенно искренне ответила, что мне в рамках детектива очень удобно, и я не собираюсь ни на что менять этот жанр. Ровно на следующее утро я проснулась с мыслью, что хочу написать длинную историю про вторую половину двадцатого века. Это не было решением, это было всего лишь осознанием желания.

– Дебют в новом литературном жанре стал для Вас чем-то особенным?

– Конечно. Любой дебют, в чем бы то ни было, – событие особенное и значимое, потому что делаешь что-то в первый раз и не понимаешь, получится у тебя или нет. Было страшновато. И не только мне, но и издательству: они не представляли, смогут ли продать эту семейную сагу, будут ли читатели покупать книгу, не потеряю ли я свою привычную аудиторию, не испорчу ли репутацию. В общем, боялись и рисковали все.

– События исторической трилогии «Обратная сила» охватывают практически полтора века Российской истории. Насколько сложно было работать над столь масштабным произведением?

– «Обратная сила» была уже третьей семейной сагой, поэтому страшно не было, но работу пришлось проделать большую, кропотливую и долгую. Все-таки первая сага, «Тот, кто знает», охватывала период, в котором я жила и все описанное видела своими глазами, там не требовался сбор дополнительного материала. То же самое касается и второй саги «Взгляд из вечности». А вот для «Обратной силы» уже понадобилась проработка источников и о повседневной жизни в девятнадцатом и первой половине двадцатого века – и о судебной системе, и о правоприменительной практике. Да, работа получилась сложная и трудоемкая, но мне было безумно интересно!

– В романе показаны сразу три эпохи: царская Россия, советская и первые годы современной России. Какой из этих периодов лично Вам импонирует больше всего?

– Сложный вопрос… В каждом из этих периодов были и достоинства, и недостатки. Например, в девятнадцатом веке было маловато политических свобод, но существовали такие ценности, как честь и порядочность. В конце двадцатого века все изменилось: свобод в 1990-е стало много, можно было дышать полной грудью, зато честь, честность и порядочность оказались не в цене. Мне удалось пожить и в советском периоде, и в постперестроечном, а вот в девятнадцатом веке я не жила, представления об этом времени у меня чисто умозрительные, поэтому не берусь отдавать предпочтение какому-то периоду. Но в любом случае мне больше импонирует свобода.

– Не возникало желание погрузиться в историю ещё глубже – например, в годы смутного времени начала XVII века или в период правления Ивана Грозного?

– Погружаться в историю еще глубже пока желания нет, если честно. Но кто знает, с какими мыслями я проснусь завтра? Никогда не говори «никогда».

– Герои романа «Горький квест» – наши современники, добровольно погрузившиеся в атмосферу 70-х годов. Расскажите немного об этом эксперименте. Какие ставились задачи? Как вообще возникла идея и насколько она удалась?

– Идея «Горького квеста» возникла, как всегда, случайно. Пока я готовилась к написанию «Обратной силы», я перечитала русскую классику второй половины девятнадцатого века и начала двадцатого, в том числе и свою любимую пьесу «Васса Железнова» Горького. И вспомнила, что в школьном курсе литературы нам подавали этого писателя как певца революции. «Песня о буревестнике» и так далее… Поскольку я была уже в том возрасте, когда перестаешь верить всем и каждому и всё подвергаешь сомнению, я перечитала романы и пьесы Горького и поняла, что в школе в советское время нас банально обманули. И все мы «прошли мимо» замечательного писателя, которого волновали в первую и главную очередь чисто семейные проблемы: обязаны ли дети оправдывать надежды и ожидания своих родителей? Имеет ли каждый человек право жить так, как он хочет, а не так, как хотят окружающие? Мне стало очень обидно, что многие молодые люди, едва услышав имя Горького, отворачиваются и делают скучную мину, потому что в их головах заложен миф о том, что «это про революцию». И я начала придумывать сюжет, в рамках которого можно было этот миф развеять.

– У меня, кстати, Максим Горький тоже ассоциируется исключительно с «певцом революции». Так что благодаря Вам, возможно, более глубоко ознакомлюсь с его творчеством и смогу изменить свое мнение. Скажите, если бы Вам самой представилась возможность совершить путешествие в прошлое, какое время Вы бы выбрали?

– Если бы мне предоставили машину времени, я бы попросила переместить меня в середину девятнадцатого века, в период, когда зрели реформы Александра Второго. Не когда они осуществлялись уже, а именно когда зрели, готовились, прорабатывались. Сама не знаю почему, но мне это очень интересно.

– Можно ли сделать вывод, что Александр II – наиболее импонирующий Вам Российский император?

– Ни в коем случае. Носитель идеи самодержавия и имперскости ни при каких условиях не может быть мне симпатичен. Это во-первых. А во-вторых, реформы 1861-1864 гг. готовились и разрабатывались около 30 лет, то есть на самом деле еще в период правления Николая Первого. Мне не интересен правитель, мне интересны политики с их аргументами и контраргументами, мне интересна борьба идей вокруг реформирования политического строя.

– Наталья Воронова, героиня уже упомянутого романа «Тот, кто знает», неоднократно опирается в своей жизни на довольно интересную установку: не спрашивай, если не готов услышать ответ. Её кредо – это сугубо авторский вымысел, или у него есть своя предыстория?

– Ну, начнем с того, что Наталья Воронова не сама сформулировала это кредо. Эти слова сказал ей Марик, ее сосед по коммунальной квартире, юноша, в которого маленькая Наташа была по-детски влюблена. Она эти слова запомнила и потом всю жизнь им следовала. И слова эти, конечно же, не я придумала. Когда-то очень давно, в далекой юности, я смотрела какой-то итальянский фильм, где жена настойчиво выпытывает у мужа, не изменяет ли он ей, а когда муж все-таки признается, эта жена совершенно не понимает, что ей теперь делать с этой информацией, как на нее реагировать, как себя вести. То есть ответа на свой вопрос она добилась, а что с этим ответом делать – не придумала. Отсюда и формулировка.

– Есть ли вообще предыстории, прототипы у написанных Вами семейных саг?

– Таких прототипов, которые полностью были бы отражены в книгах, с фотографической точностью, разумеется, нет. Зачем? Каждый персонаж создается для книги, для сюжета, но его личность, характер, привычки, биография составлены из тех деталей, которые я наблюдала своими глазами у разных людей. Я же не ставлю перед собой задачу создать жизнеописание реального человека, я не биограф, не публицист и не журналист. Я фантазирую, создаю реальность, такую, какая мне нужна, чтобы сделать такую книгу, какую я хочу.

– С какими трудностями Вы чаще всего сталкиваетесь во время работы над историческим произведением, и как обычно их преодолеваете?

– Трудности обычно одни и те же: если я не жила в описываемый период, то могу не знать множества вещей, определявших мироощущение людей, их мысли, их эмоции, детали обыденной жизни. Пытаюсь найти нужную информацию, копаюсь в справочниках и энциклопедиях, читаю мемуары и опубликованные дневники. Одним словом, ничего необычного, так, наверное, действуют все, кто пишет о далеком прошлом.

– Семейная сага – литературный жанр, интерес к которому, как мне кажется, не ослабевает на протяжении как минимум столетия. На Ваш взгляд, чем обусловлена такая любовь читателей?

– Я же не могу судить обо «всех» читателях. Наверное, у каждого любителя семейных саг свои причины отдавать предпочтение этому жанру. Могу только предположить, что у каждого человека есть собственный опыт построения отношений с представителями других поколений (родителями, детьми, старшими и младшими родственниками), и любая семейная сага дает возможность что-то понять в этих отношениях, что-то переосмыслить, переоценить. Но, возможно, я не права, и причина совсем в другом.

– Стоит ли читателям ждать уже в обозримом будущем выход новой семейной саги?

– В обозримом будущем? Это зависит от того, как далеко можно прозревать и обозревать. Я только-только начала работать над новой книгой, и – да, это сага, но не семейная, а скорее «производственная», профессиональная. Действие начинается в 1966 году и длится до наших дней. Но как долго я буду ее писать – неизвестно. Может, год, может, два…

Беседу вёл писатель, журналист и общественный деятель Артём Аргунов.