Однажды в России. Унесённые шквалом 90-х

Глава из романа «Однажды в России».

В принципе, всё шло по среднесрочному плану, который Регина для себя нарисовала. 
Муторная пошаговая процедура приобретения испанской приватной недвиги прошла довольно быстро и без особых треволнений, – Регина, во-первых, обещала Виктории подбросить жирных «чаевых», вне контракта, а во-вторых, оплатить издержки, связанные с ускоренным преодолением бюрократической волокиты. Да и мужа беспокоить не пришлось, открыл счёт в здешнем банке, вот и все заботы.
Костя, которому вилла «Валенсо» понравилась, на первых порах прилетал каждую неделю, как и следовало ожидать, совершал ознакомительные променады по центру Марбельи, восхищаясь авенидой Сальвадора Дали и прочими курортными красотами, обследовал пляжи. Но, насытившись новыми впечатлениями, постепенно остыл, стал возникать реже, и Регина обрела почти полную свободу манёвра.
Ромка, которого в Москве она пристроила в дорогой пансионат с углублённым английским, сдружился с новыми друзьями, не тосковал по домашнему уюту и терпеливо домучивал школьные годы – в расчёте на клятвенное обещание мамы послать его на учёбу в американский или британский университет. Кстати, пора потихоньку наводить справки, в какой из местных международных колледжей отдать его на доучивание, а потом разузнать по поводу зарубежных университетов; у многих марбельцев дети учатся за рубежом, выспросить есть у кого. Пусть Ромка мажор, зато будет классным менеджером.
Можно было готовиться к особому разговору с Хванской.
С Викторией она перешла на Вику ещё в суетливые недели покупных хлопот. Риэлторша оказалась незаменимой не только в бюрократической казуистике, но и в широком бытовом смысле. Не стесняясь, нахваливала себя за то, что в курсе всех телодвижений в русской тусовке, – телодвижений в буквальном смысле. Но не спортивных и не пляжных. По её уверениям, она знала, кто, с кем, когда и где, бравируя своей осведомлённостью. Но, опять-таки, по её словам, посвящала в свои особые знания только избранных, тех, кому доверяла. Регина, весьма щедро платившая за услуги, разумеется, сразу попала в круг этих избранных, и ещё не застолбив за собой виллу «Валенсо», разобралась в специфике местных нравов.
Уловив повышенный интерес Вики к подполью этих нравов, Регина умножила чаевые и, вопреки статусным различиям, которые в здешней тусовке имели немалое значение, сблизилась с Хванской. После завершения сделки риэлторшу «повысили чином», перевели в разряд приятельниц, и она стала частым гостем на вилле «Валенсо».

На первых порах Регина жила в Марбелье почти безвылетно, наслаждаясь новизной здешнего бытования, – летом лишь на три-четыре дня в месяц моталась в Москву. Называла виллу «Валенсо» логовом, а квартиру в «Алых парусах» берлогой, где зимой засыпали её эмоции. И в очередной раз вернувшись «с Родины», вызвала Вику, чтобы отметить возвращение. Накрыла под открытым небом богатый стол, заказав изысканную ресторанную кулинарию.
Хванская была польщена щедрым приёмом, против обыкновения даже позволила себе отведать марочного французского коньяка «Реми мартин», решив оставить машину на вилле и вызвать такси.
Регина пересказала последние новости московской светской жизни, дав понять, что вращается в кругу самых избранных, и после двух тостов – по глотку, – как обычно, стала расспрашивать о здешних телодвижениях. Виктория начала отчёт чинно – её тема! – но вскоре увлеклась, вошла во вкус и чуть ли не с придыханием принялась сплетничать об интимных подробностях местного расклада. Сплошь восклицания:
– Тут та-акое было! Аганянцы в «Темпора», высокая кухня, день рожденья справляли. – Наталье сорок с лишним, лишек она скрывает. Бо-ольшой стол, до-олго сидели, к вечеру и напились. Обычно-то у нас меру знают, – в подушку, может, кто глушит, но это не в счёт. Так вот, пора разъезжаться. Вера Лунина кричит: «Где мой муж?» А мужа нет! Ну нет и всё. Аж под столами искали, да-а. Пьяные! Сильницкая, она у нас зазвонный колокол, и вбросила: а кого ещё нет? Вычислили: нету Даны Скорик, она одна, муж не прилетел. Тут и смекнули. Бросились к выходу, там всегда такси. Увозили? Да, двое уехали. Звоните, куда отвёз? Тот отвечает: не отвёз, велено катать, они со мной. С тобой?! Вертайся, платят с лихвой! Вот бабло и победило зло! Привезли их тёпленькими, на заднем сиденье… Никогда такого не было! Тоже мне, кобельеро!

Регина плеснула в бокалы коньячка.
– Да-а, забавно… Кстати, Вика, я на тебя рассчитываю в том смысле, что введёшь меня в здешний круг, я в Марбелье человек новый, никого не знаю.
– Да я уже всем уши прожужжала, какое замечательное у нас прибавление, – вместо надменной Цацы.
– Но имей в виду, мой муж прилетает нечасто. – Засмеялась. – Однако же, для катаний на задних сиденьях я не предназначена. Ты это разъясни.
– Ну что вы, что вы, Регина!
– Но и в одиночестве пребывать… Сама понимаешь…
Хванская сделала стойку, и Регина плеснула керосинчику:
– Ты меня знаешь, я от скупости не умру.
Намёк о щедром вознаграждении был принят, и Вика задумалась, смешно почёсывая у себя за ухом, скрытым под пышной причёской. Но, женщина опытная, решила проверить, верно ли она поняла задачу, которую ставит перед ней заказчик.
– Здесь народ в основном семейный, все всё друг про друга знают, не поощряют…
– Что значит «в основном»?
Но Вика продолжала осторожничать:
– Кто по семейным обстоятельствам временно без пары, – например, в прошлом году Горелики развелись, – тех приглашать на тусовки не любят.
– Ты хочешь сказать, что и меня ждать не будут?
– Что вы, Регина, к вам это не относится, я всем говорю, какая вы замечательная, добропорядочная женщина.
– Замечательная женщина, пребывающая в одиночестве, – грустно вздохнула Регина, пригубив из бокала.

Хванская баба хваткая, худоумием не страдала, а статус обслуги обязывал её всегда оставаться настороже, чтобы не пошатнуть свою репутацию, и на страже своих интересов, чтобы не прозевать законную добычу. На сей раз, кажется, всё срасталось.
– В последнее время Антон Кардан стал без жены наезжать. У него квартира в новостройке, в Пуэрто-Банус, там его мать живёт. Он её и навещает, а жену его даже я забыла, как зовут. Наверное, что-то у них в Москве разладилось.
– Ну-ка, ну-ка, подробнее.
Вика, наконец, удостоверилась в том, что поняла Регину правильно. Хотя во дворике «Валенсо» никого, кроме них, не было, она перешла на громкий шёпот, – Регина невольно вспомнила ресторанный разговор с Нинкой Качурой, – и так же горячо, увлечённо принялась тараторить:
– Антон сейчас, похоже, на выданье, а может, на передержке. Всё время один. А мужчина завидный, рост высокий, плечи широкие. Архитектор! Я с ним общаюсь в том смысле, что помогаю его матери. Иногда на маркет её отвожу, она не за рулём, да и машины у них нет. Конечно, можно найти повод вас познакомить, но чую, уговорить его непросто. Он даже на опохмел-пати не бывает. Придётся из кожи вылезти. – Она явно набивала цену. – К тому же… Понимаете ли, Регина, здесь это не принято. Если он начнёт к вам заглядывать, завтра же вашего мужа об этом известят.
– Ну ты всё-таки познакомь, там видно будет. А мне, между прочим, вовсе и не нужно, чтобы он сюда заглядывал. Ни в коем случае! Я женщина поведения строгого, без шалостей. Но почему бы не пообщаться с приятным человеком за чашечкой кофе с пирожным, скажем, на Апельсиновой площади? Времени у меня свободного много. – Твёрдо повторила: – Но сюда мужчин приглашать нельзя. Ни в коем случае! Такое не в моих правилах. Надеюсь, ты меня хорошо поняла? Чтоб не сплетни, не вздоры!
Хванская укатила в полном недоумении. Просит познакомить, глаза мужика просят, хотелки с лица не сходят, а к себе – ни за что! Зачем ей мужик? Кофе под апельсинами распивать? Не-ет, что-то тут не так. Баба всё время одна, муж прилетает редко… Надеется, что удастся скрытничать? Вроде женщина неглупая, а не понимает, что в Марбелье тайну не утаить. Я первая за ней присмотрю, да и прислуга – от меня, ложкомойку я приставила, Альберта-Луиза обо всём расскажет. А рвануть с неё надо капитально, сводни у нас идут по завышенному тарифу. Ха! Не знает дамочка, куда сунулась.
Хванская не знала, что Регина о-отлично знала, что делает.

С Антоном они как бы случайно пересеклись на завзятом пятачке русских знакомств – на Апельсиновой площади, около мэрии. Она сидела под солнечным зонтом с чашечкой кофе, а мимо прогулочным шагом, лениво шествовала Хванская, рядом с которой плёлся мужчина в цветастой шёлковой рубашке навыпуск – и рост не высокий и плечи не широкие. Увидев Регину, Хванская радостно ахнула, заверещала о том, как прелестно она выглядит, представила ей своего спутника – «Антон!» и махнула рукой официанту, показав ему пальцами «виктори» – кофе на две персоны.
Дальше шло, как по нотам. Минут десять Виктория тарахтела о том, какая изумительная у Регины вилла – с фантастическим видом на море, и какое счастье, что выморочную «Валенсо» совсем недавно – на слове «недавно» был сделан выразительный акцент, – прибрела такая замечательная женщина, украсившая собой русское марбельское общество. Потом глянула на часы, ужаснулась тому, что опаздывает на чрезвычайно важное рандеву в Сьерра-Бланка, и вихрем умчалась по своим бесконечным делам, поздравив Антона с новым знакомством и грациозно погрозив ему пальчиком, чтобы не шалил. На прощанье, уже поднявшись из-за столика, громко шепнула Антону:
– Советую напроситься в гости, вилла примечательная.
Однако новый знакомый не только не стал напрашиваться в гости, но всего лишь, причём очень явно, «отбывал номер» – сводница Хванская устроила смотрины, а потому надо соблюсти приличие, проявить учтивость и вежливость. Лишь один раз в упор глянув на Регину, он опустил глаза в свою чашечку кофе и принялся вяло повествовать о том, что в Марбелье постоянно пребывает его мама, которой подходит здешний климат. Потом утомительно долго сетовал на неудобства перелётов – туда-сюда, – из-за чего приходится тратить много времени впустую. О чём ещё говорить едва знакомым людям, не имеющим интереса друг к другу? В общем, на Регину он впечатления не произвёл. Внешне мужчина вроде бы приятный, но, как говорится, ни рыба ни мясо, с рождения стар. Не о таком мечталось. Вспомнила нахваливания Хванской – «Трепетный мужчина!». Господи, чего только не наговорит эта шустрая Вика, чтобы подзаработать? А Антон, исчерпав запас пустословия – о погоде в Марбелье говорить не принято, с погодой здесь проблем нет, – распрощался, из вежливости предложив в ознаменование знакомства обменяться визитными карточками.

Она долго сидела в одиночестве, тоскливо размышляя о том, что заманчивая жизнь в Марбелье на поверку выходит скучной. Разумеется, можно было бы с головой, бесшабашно окунуться в курортные развлечения, местная тусовка примет её с распростёртыми объятьями. Но тут всё непросто: вход – рубль, а выход-то, дай Бог, червонец. К тому же то, что привлекало её в Москве, здесь не влекло, она отчётливо понимала, сколь быстро устанет от однообразия. Да и вообще, как себя будет чувствовать вечно одинокая женщина в этом скопище семейных пар? Примчалась за сто вёрст щи хлебать…
С грустными вздохами села в такси и уехала в «Валенсо». Обречённо подумала: «Не солоно хлебавши». Она была не интересна даже самой себе. 
Но вечером он позвонил.
Если бы Регина дала свою визитку, скажем, двум мужчинам, и один из них позвонил, она с абсолютной уверенностью решила бы, что это не Антон. По телефону с ней разговаривал совсем другой человек – бодрый голос, энергичная речь, а главное, интересная интонация, позволявшая кое о чём гадать. Он пожаловался на острый дефицит времени, не позволяющий ему располагать собой, – вынужден уже утром вылететь в Москву. Пока она раздумывала, как отвечать, Антон вдруг задал вопрос, поставивший её в тупик:
– А вы, Регина, когда в Москву намечаете?
Она много раз читала банальности о том, что человеку в определённых обстоятельствах свойственно в один миг понять несопоставимо больше, чем могут выразить долгие словоизлияния, – голос, интонация порой содержат тончайшие нюансы, не подвластные речевому искусству. Казалось бы, звонок был сугубо формальным, абсолютно ничего интересного Антон не сказал. Но последний вопрос говорил обо всём! Его подспудный смысл кружил голову. Ещё пять минут назад её чувства бемолью скатывались до нижнего «до», но сейчас диезом мгновенно вспорхнули до верхнего «ля». Разумеется, у неё не было планов на Москву, она совсем недавно прилетела в Марбелью. Но кто-то, помимо её сознания, ответил:
– Я намереваюсь быть в Москве на этой неделе, в среду-четверг.
– Отлично! Буду рад, если вы свяжетесь со мной. Надеюсь, до встречи!

Ночью Регина не спала. Нет, её одолевали не предвкушения чаемых приключений, а мысли о том, как чудотворно устроена жизнь. Она быстро разобралась в хитросплетениях русской Марбельи, придя к неутешительному выводу о том, что здесь ей предстоит приговорить себя к высшей мере самоотречения и тщательно блюсти своё реноме. Заказ Виктории на сводничество преследовал совсем не те цели, о которых думала расторопная риэлторша. У Регины был свой тонкий план, потому она строго и открестилась от того, чтобы приглашать кого бы то ни было на свою виллу. Очень строго! Жестокая диктатура имиджа! В её сознании прочно сидело воспоминание об удачливой Нинке Качуре, и она искала именно такой вариант. Увы, сегодня днём, на Апельсиновой площади, её расчёты были опрокинуты, единственный мужчина, которого она могла бы планировать на эту роль, оказался рохлей, не проявив к ней никакого интереса. А она так надеялась, что Марбелья расширит пространство её свободы, так хотела жить текущим днём.
И вдруг этот вечерний звонок… О том, как удачно, по Качуре, всё может сложиться, она ещё успеет подумать. Однако поражает, потрясает совпадение: Антон озабочен точно таким же интересом, как и она. Но как бы не подорвать свою репутацию! В Марбелье он абсолютный паинька, вялый, скучный, даже немного сонливый, неинтересный. Но в Москве… А что в Москве? Потому она и перебралась в Марбелью, что в Москве у неё нет настоящей женской свободы. У него, видимо, есть, а у неё-то нет.
Они виделись один-единственный раз. Но между ними, в их ещё не начавшихся отношениях без лишних слов наступила полная ясность, и Регина уже не могла сдерживать себя. В среду, закрепляя удачу и желая ещё раз удостовериться в ней, испытывая преображение, даже бунт, восстание запоздалых эмоций, она по-свойски, как старому знакомому, позвонила ему из аэропорта:
– Антон, я вылетаю в Москву, буду после обеда.
Ответ вдохновил именно потому, что Антон не рассыпался в приветственных восклицаниях, а деловым тоном произнёс лишь два слова:
– Где и когда?
В этом деловом ответе ей почудилось что-то самцовое.
В четверг, сразу перейдя на «ты», они обедали в «Принцессе Турандот», непринуждённо, со смехом обсуждая пуританские нравы русской Марбельи. Ничто не омрачало их встречу. Ничто! Общаясь безлюбовно, они не имели друг к другу никаких претензий, не пытались подспудно чего-то добиться друг от друга. Им было по сорок. Зрелые люди, они знали, чего хотят, и без дурацких, нелепых в данном случае объяснений или двусмыслиц, без жирных намёков понимали: их желания совпадают.

Обращаясь к ней, Антон приговаривал «Моя дорогая». В разговоре вообще вёл себя, по меньшей мере, бесцеремонно, скорее нагловато, не стесняясь вульгарного просторечья, что ещё больше раззадоривало Регину. Архитектором он был не простым, а главным! Главным архитектором одного из районов Подмосковья… с квартирой в Марбелье. Общих тем у них не было, о чём говорить? Ясное дело, о пустяках. Но именно в пустяках человек лучше всего и виден. А Антон, не скрываясь, как бы бравируя, рассказывал новой подруге:
– У районного архитектора непременно должна быть аберрация зрения, которая искажает восприятие объектов, оставляя некоторые из них невидимыми, как бы в белом пятне. Купит какой-нибудь олух участок в дачном посёлке и давай без моей визы громоздить дом в четыре этажа да с котлованом под гараж. Самосвалы снуют, пара автокранов, кругом блоки бетонные, штабеля кирпичные. Соседи с ума сходят, жалуются, нагнетают градус. Но у архитектора, мать его, дефекты зрения. Не видит он этой многоквартирной незаконности, и всё! – Весело потёр ладонь о ладонь. – А с каких щей ему видеть? Чем харчеваться?.. Но строят ударно, по ночам соседям спать не дают, ещё под крышу не подвели, а первый этаж уже сдают. Пару алабаев заводят, чтоб никто не мешал. И продают по дешёвке. А народ на дешёвке – как щука на жоре, оглянуться не успеешь, квартиры проданы. Но только жильцы начали заезжать, – какой сюрприз! – архитектор районный по случаю мимо едет. Как ему такое счастье пережить? Безобразие! Кто дозволил? Незаконно! Мочи, пока сухой! Ну, и пошла волынка, бывает, до сноса доходит.
Регина смеялась, всё более входя во вкус, а Антон, говоря его слогом, «ставил эндшпиль»:
– Дорогая моя, сама понимаешь, после такого недогляду к архитектору претензии. Расхлёбывай свою расхлябанность! Но я в зеркале идиота не вижу, запрещённые порошки не пользую. – Сделал паузу и вдруг, на всякий случай, время такое, удостоверился: – На гей-версии «Лебединого озера» не хожу. А претензии… Да ради Бога! Рокировочка уже готова: подальше от греха, архитектор увольняется, и идёт на ту же должность в другой район, а тамошний архитектор тоже увольняется и – сюда. Он в районе человек новый, ничего знать не знает. А я в его районе – тоже новый, о прежних расхлябанностях слыхом не слыхал. Как встретили, так и проводили. Круговорот людей в природе, дорогая моя. По срокам подгадать рокировочку надо, только и всего. Это папа моей бабушки миндальничал, а нам-то чего?
Потом пустился в байки и анекдоты. Его приятель, вернувшийся из оперы, – слушали «Отелло», – не рассчитал рецепты любви и в порыве чувств задушил жену. Вот как бывает: сперва ложа в театре, потом лажа в постели. 

Для Регины хватка и разухабистость Антона были в самый раз, всё у него по уму, мужчина с лёгким стартом, готовый на подвиги, – не ошиблась! Было в нём что-то гитарно-сигарное, этим невнятным словом она обозначала то мужское, разгульное, что всегда ложилось ей на душу. А архитектор, уловив одобрение, даже восхищение, без боязни, рисуясь, продолжал сыпать профессиональными секретами и, под очередной эндшпиль, с гордостью воскликнул:
– Дорогая моя, а откуда же квартира в Марбелье? Не манна небесная!
Очень отдохновенно провела с ним время Регина. Заминка вышла лишь на прощанье. В воздухе висел вопрос «Что дальше?», а она, размякнув, не могла сосредоточиться, топталась языком на какой-то дребедени. Но Антон и тут не оплошал, видимо, чётко оценил их ситуацию. Сказал:
– Та-ак, теперь выступлю по порядку ведения… Кстати, дорогая моя, вот поселилась ты в Марбелье. А в Барселону ездила?
– В Барселону? Зачем?
– Как зачем? Красивейший город на белом свете! Один собор Святого Семейства чего стоит! Гауди! Для русской заграницы это, считай, Мекка. – И увидев недоумение, с интригующей улыбкой перешёл к делу. – Да брось ты! Чего жеманиться да кастрюли лудить? Дорогая моя, в Барселоне надо побывать обязательно, берусь показать тебе этот чудо-город. Давай так: созвонимся, и ты подскочишь туда из Марбельи, а я прилечу из Москвы. Надеюсь, ты не против такого экскурсовода, как я?
От такого напора Регина пришла в трепет. Жизнь удалась!

Они поселились в Готическом квартале, в небольшом отеле примерно на пятьдесят номеров, и в первый день носа на улицу не казали, даже обед заказали в номер. На второй день отправились на давно облюбованный Антоном главный прогулочный бульвар Ла Рамбла, так изобретательно и в такой цветовой гамме выложенный плиткой, что пешеходам кажется, будто она волнистая, и надо ступать осторожно, чтобы не споткнуться. 
– Зрительный эффект! – воскликнул Антон. – Архитектура малых форм. – А кивнув на девчушку в татушках и в шортах, ухмыльнулся: – Это тоже архитектура малых форм. Реконкиста шиворот-навыворот. В 1933-м году Марлен Дитрих в Париже задержала полиция за ношение брюк. Представляешь, какой прогресс?
Потом решили, что обязательно надо попробовать кофейку в знаменитом кафе, где столовался Пикассо. Но быстро перерешили и вернулись в отель. На третий день совершили короткую вылазку к памятнику Колумбу и морскому порту. До собора Гауди так и не добрались, оставив его на следующий раз.
Когда Регина провожала Антона на московский рейс, и они присели на дорожку в аэропортовском кафе, он приобнял её и с лёгким дыханием шепнул на ухо:
– Имей в виду, тебе обязательно надо совершить экскурсию в Мадрид, а ещё в Валенсию и Севилью. Купить дом в Испании и не увидеть эти красоты – плохой тон. Обязуюсь быть экскурсоводом. – Чмокнул в щёку и игриво добавил: – Кстати, Париж… Силь ву пле! Французских городов надолго хватит. А ведь ещё и гутен таг есть, шпрехать будем. Почему бы и нет?

Художник: М. Шаньков.