Борис Годунов: талантливый правитель, которому не повезло

27 февраля 1598 года впервые в отечественной истории Земский Собор избрал царя, им стал Борис Годунов. Впрочем, он реально правил огромным государством уже полтора десятилетия до этого, будучи фактическим «премьер-министром» при слабовольном царе Фёдоре Иоанновиче. И эпоха Годунова вошла в историю отнюдь не только мрачными страницами, но и немалыми достижениями.

Одним из убедительнейших доказательств реальной успешности правления шурина (брата жены) царя Фёдора Иоанновича явилось уже само его избрание на царство, ставшее во многом формальностью, хотя и символически важной.
Действительно, последний русский царь из династии Рюриковичей, второй сын Ивана IV, более известного в истории под внушительным прозвищем Грозный, вступив на престол после смерти своего знаменитого отца в 1582 году, умер 17 января 1598 года, не оставив ни наследника, ни завещания о преемнике. 
Но это ничуть не спровоцировало хоть каких-то мало-мальски серьёзных попыток борьбы за власть. В отличие, например, от ситуации после смерти Петра Великого в январе 1725 года, когда решающим фактором избрания преемника почившего императора стало дружное скандирование вооружённых до зубов гвардейцев, приведённых Меньшиковым: «Хотим матушку Екатерину!», благодаря этому и вошедшую в историю под именем Екатерины I... 
Да, формально высшая власть в царстве после смерти сына Ивана Грозного вакантной не оставалась, его вдова, Ирина (в девичестве – Годунова) продолжала подписывать насущно необходимые Указы даже после того, как спустя неделю после кончины супруга удалилась в монастырь. 
Но от власти она формально отказалась. И при этом всегда охочее до оной боярство, в числе которого претендентов на трон всегда было более чем достаточно, вело себя как-то непривычно скромно. Ограничившись разве что поползновениями в виде зондирования почвы среди москвичей, а не согласятся ли те присягнуть на верность Боярской Думе? 
Однако сии комбинаторы большей частью были посылаемы столичным людом, не скрывавшим своего желания видеть новым царём именно Бориса Годунова, что, конечно, после трагического завершения деятельности его династии в 1605 году историки старались особо не афишировать. Но при всём желании что Шуйских, что Романовых, стереть неудобные для них исторические сведения полностью так и не удалось.

Годунов мог бы надеть корону практически сразу после смерти свояка – ему её официально предложила делегация высшей знати во главе с патриархом Иовом, после того, как эта знать поняла, что ей самой в плане высшей власти ничего не светит. Но на такой вариант не согласился уже сам Годунов.
Во-первых, потому, что тогда фактическим источником власти как раз и стала бы боярская олигархия, затребовав себе за поддержку расширения своих и так немаленьких привилегий. А ограничивать свою, несмотря на отсутствие формальной короны, власть при слабовольном царе Фёдоре I, Годунову не было никакого смысла.
Во-вторых, Годунов, как сказали бы сейчас, был заинтересован в максимально возможной легитимности, которую мог ему дать только Поместный Собор – всесословное собрание выборных представителей со всех концов Руси. 
Кстати можно заметить, что один из временно успешных конкурентов Бориса Фёдоровича, пролезший таки в цари после убийства Лжедмитрия в мае 1606 года Василий Шуйский, созывом такого Собора пренебрёг, как раз и ограничившись согласием на своё царствование лишь со стороны столичных бояр и населения. В итоге почти сразу его власть реально и стала ограничиваться лишь Москвой и некоторыми другими регионами, а в конце концов его и свергли, заставив постричься в монахи, сами же москвичи и недовольные бесталанным царём бояре.
Но в том и заключается коренная разница между Шуйским и Годуновым. Первый не без основания боялся, что власть от него, в случае замедления с надеванием короны, уплывёт. Второму бояться было нечего, он реально эту власть и так уже имел, будучи братом царицы. Не зря же в дипломатической переписке с британской королевой Елизаветой та, отнюдь не льстя, именовала его «лордом-протектором». К слову сказать, это как раз тот титул, который взял себе в середине XVII века лидер английской революции, свергшей династию Стюартов, Оливер Кромвель, ставший безраздельным правителем страны.

Избранные на Собор представители спокойно съехались в Москву, где продолжал поддерживаться образцовый порядок, не в последнюю очередь силами стрелецких полков, командовали которыми назначенцы Годунова. 27 февраля, аккурат через месяц после смерти прежнего царя, Собор предложил занять российский трон Борису Годунову.
Тот, к слову сказать, первоначально отказался. Критики Бориса Фёдоровича зачастую вменяют это ему в вину – дескать, вот оно, годуновское коварство! 
На самом деле двукратный отказ от предложенной чести было самой, что ни на есть, русской традицией хорошего тона, должной показать окружающим скромность «соискателя». Вот уже третьего отказа избиратели могли и не понять (вернее принять за «чистую монету») и начать искать новую кандидатуру.
Впрочем, во время избрания Годунова на царство до этого не дошло. Хотя Патриарху Иову пришлось пригрозить избраннику Собора анафемой, отлучением от Церкви и собственной отставкой.
Спустя несколько дней брат царицы Ирины корону принять согласился. Но не спешил с формальным венчанием на царство, которое состоялось лишь 1 сентября 1598 года, то есть спустя полгода.

Этот факт – тоже яркое подтверждение реальной устойчивости положения Годунова, его авторитета в народе. Право, объяснить такую уверенность в своих силах лишь наличием своих людей в силовых структурах и госаппарате не получится. 
У сына Бориса, Фёдора II после смерти отца в апреле 1605 года тоже были не меньшие рычаги влияния. Но это не помогло несчастному царевичу даже отсрочить своё свержение, когда «распропагандированная» агентами Лжедмитрия толпа ворвалась в Кремль для свержения сына Годунова. А стрелецкие караулы не только не встали на его защиту, но даже не захотели опустить решётку в кремлёвских воротах, чтобы не впустить мятежников в царскую резиденцию. 
Можно заметить, что затягивал свою коронацию Годунов не просто так, а по уважительной причине. Явно вдохновившись возможной смутой в период междуцарствия, пограбить Москву отправилась крымская орда. Так что избранный Собором, но ещё формально не венчанный на царство Борис практически сразу занялся неотложными мерами по защите от вражеского нашествия.
Последнее получилось у него, можно сказать, просто уникально. Правда, это произошло, опять же не на пустом месте, а благодаря многолетней подготовке со стороны правительства, возглавляемого царским шурином. 
Во-первых, уже при Годунове была начата программа широчайшего строительства каменных крепостей, практически неприступных, особенно в отношении довольно плохо вооружённых степных кочевников. Да и против куда более грозных европейских армий такие укрепления были вполне на уровне – почти двухлетняя успешная защита Смоленска (который обрёл каменные стены именно при Годунове) от королевской польской армии в 1609-1611 годах этому подтверждение.
Да и в самой Москве были построены каменные стены в пределах современного Садового кольца. Нагрянувшая туда в 1591 году крымская орда хана Гирея не просто не смогла сжечь город (как, например, в 1571 году), но была вынуждена вернуться восвояси не только без добычи, но ещё и изрядно побитая царским войском.

Имея такой авторитет среди врагов Борису Годунову и воевать практически не пришлось, достаточно было объявить мобилизацию и во главе дворянского ополчения выступить к берегам Оки, где находилась одна из основных «засечных черт», призванных защищать Русь от набегов. 
В итоге, прибывшая татарская разведка сочла за лучшее представиться мирными послами и принять приглашение за стол. Впечатлившись увиденной мощью, они возвратиться к хану, который резонно счёл более безопасным и выгодным вернуться восвояси. 
Пожалуй, впервые в мировой истории серьёзная победа была достигнута даже не относительно бескровным позиционным противостоянием, а лишь маневрами, больше похожими на весёлый пикник для их участников. Авторитет Бориса Годунова возрос в народе ещё больше.

Вообще, «мирные победы» – это отличительный признак царствования Бориса Годунова, и официального, и неофициального, ещё при жизни царя Фёдора Иоанновича. В 1591 году, например, в ходе самых обычных переговоров Москве удалось добиться возврата от Швеции значительной части русских территорий, утраченных во время Ливонской войны.
А уж куда менее понимаемая широкой публикой, но на деле куда более трудная победа над грандиозной разрухой в стране, ставшей следствием как раз вышеупомянутой Ливонской войны – это, вообще, сродни мифическим подвигам Геракла.
В самом деле, уже в начале 70-х годов XVI века, после роста налогов вдвое, неурожая, голода, опустошительной эпидемии чумы, население царства, по некоторым данным, уменьшилось на треть. И даже в столичном Московском уезде продолжалось обрабатываться всего 8-12% земельных угодий от докризисного уровня!
Между тем, при Иоанне IV система комплектования войск была переведена с прежнего «дружинного» на «поместный» принцип. Подразделения постоянной готовности из дружинников-профессионалов постепенно были заменены дворянами-помещиками, жившими и экипировавшимися за счёт труда приданных им крестьян, а на службе проводившие от силы пару месяцев в году.
В результате же кризиса Ливонской войны значительная часть таких помещиков лишилась крестьян – они просто убегали от всё возраставшей тяжести государственных налогов и помещичьей барщины. Отсюда, в общем, и начавшийся (кстати, ещё при Иване Грозном) процесс закрепощения крестьян, запрет на переход их к другому помещику, окончательно завершённый к 1592 году.
К сожалению, эта мера, хоть и объективно являлась меньшей из зол (альтернативой был бы полный развал обороноспособности страны), но именно она сыграла одну из значительных ролей в роковом характере уже нового кризиса, Смуты. 
В самом деле, трёхлетний, негативный для земледелия период, который ряд не самых внимательных авторов нередко отождествляют с «трёхлетним голодом при Годунове» – это миф. Голод действительно длился около 3 лет, но вот недород из-за ранних заморозков и дождливого лета наблюдался лишь летом-осенью 1601 и весной 1602 года. 
Ранее такие недороды крестьяне худо-бедно компенсировали накапливаемыми заранее запасами, особенно качественного посевного зерна. Но когда большая часть хлебопашцев подалась в бега, оставшимся пришлось выгребать для прокорма своих помещиков едва ли не всё свыше минимальной нормы личного потребления. Так что посеянное после даже прекращения погодных эксцессов «слабое» зерно просто не взошло, вот тогда и начался реальный и очень страшный голод.

Можно заметить, что даже тогда Годунов уже в качестве полноценного царя принимал заметные меры для помощи населению. Фактически было приостановлено «крепостное право» для того, чтобы люди могли спасать свою жизнь, ища работу в более благополучных регионах. Начата программа, во многом аналогичная общественным работам времён Великой Депрессии в США, когда безработные могли прокормиться за счёт работы на стройках, финансируемых казной. Наконец, хлеб просто раздавался бесплатно, другое дело, что бояре и монастыри не жаждали помогать ближним, раздавая свои огромные запасы.
И только на этом фоне боярской оппозиции, а также польско-литовской знати, заинтересованной в ослаблении России, удалось раскрутить историю с якобы чудом спасшимся царевичем Дмитрием, о котором ранее на Руси как-то даже и не вспоминали.

Не прервись жизнь царя Бориса в апреле 1605 года столь внезапно (болезнь болезнью, но если на фоне предшествующего полного благополучия вдруг из горла и ушей начинает идти кровь, это больше наводит на мысль об отравлении), как знать, возможно, он бы справился и с новым кризисом тоже. 
Увы, история не знает сослагательного наклонения, и ответа на этот вопрос мы никогда не узнаем. Но, в любом случае, Борис Годунов вошёл в историю как один из самых эффективных «антикризисных менеджеров», как талантливый правитель, благодаря которому Российская держава почти оправилась от тяжёлых потрясений Ливонской войны.

Художник: А. Головин.