Родная чужая Галактика

Честно говоря, никогда не думал, что буду любить этот фильм нежной и трепетной любовью. Скажу больше – он меня бесил, я его терпеть не мог. Меня раздражало в нем все. Как оказалось – раздражало именно то, что впоследствии оказалось режиссерскими находками. 
Я был не одинок. Фильм дружно не приняли критики, фильм не приняло зрительское большинство – потому что нельзя так снимать. Вообще нельзя. Запрещено. Нельзя глумиться над зрительской эстетикой от первого кадра до последнего – это единственный не жанровый фильм на моей памяти, который лишен эстетического начала вообще. Просто по определению. В нем нет ничего не то что радующего глаз, но хотя бы не скребущего по склере. Ну, разве что дикие пески великой пустыни – но и они изуродованы всяким ржавым покореженным металлоломом. 
Фильм отличается изумительным занудством и неторопливостью – это забытые достоинства в наше истеричное время. Медлительные минуты тянутся от события к событию аж целых две серии. Данелия мало того что лишает глаз удовольствия, мало того что лишает удовольствия слух, он еще и фантазию лишает удовольствия. 
Мы ж любим – и в те времена, и сейчас – наслаждаться техногенной сложностью. Мы же обожаем всякие блестящие машинки, изумляющие своей замороченностью, обтекаемостью, рычажками и мигающими огоньками. Во-первых, это красиво. Во-вторых, загадочно. В третьих…
Даже классик комедии Гайдай не смог удержаться и в своем Иване Васильевиче создал машину времени – из булькающих колб, блестящих стекляшек, дымка жидкого азота и всех, доступных на тот момент, спецэффектов. 
Данелия же сделал просто. «Дай гравецапу!» – «Какая она?» – «Ржавая!» – «Да тут у вас все ржавое!!» – «А она самая ржавая, родной». 
Галактика в центури, машинка перемещения. Нажал кнопочку – и все, планета Плюк в галактике Кин-дза-дза. Никаких тебе дымящих колбочек и крутящихся реечек. Все просто и ясно. 
Язык тоже лишний – два слова вполне заменят все остальные, это даже не Эллочка, это кристаллизация упрощения на фоне совершенной техники, использованной во что? Нет, не во благо, а во имя разрушения. 
Но, как ни крути, весь фильм нельзя изъясняться двумя гениальным словами – ку и кю. Поэтому героям приходится говорить по-нашему, по земному, по-русски, и немного по-грузински, маймуна мерешвили, обезьяна сын осла. 

Если эту работу прочитают юные падаваны, не смотрящие наследие СССР, то буквально пару предложений о сути фильма: два советских товарища попала на планету Плюк, где не говорят, но читают мысли, где летают пепелацы на лутце, где правят чатлане, а пацаки являются плюканами второго сорта, хотя никто не знает, в чем отличие пацака от чатланина – ну, разве что огоньки на машинке разные. Там есть товарищ ПэЖэ. Там есть эцелоппы. Ну и там есть Би с Уэбом – два плюканина, чатланин и пацак, артисты. Поющие так: ыка-ыка-ыка-ыка-ыка-ыка-ыыыыыыы! Ну вы помните, что весь алфавит на Плюке уместился в одно слово – ку. И есть ругательство – просто кю. Эцелоппы собирают чатлы, каце ценится дороже всего, а каце, или кэцэ, – это всего лишь спички, которые дядя Вова (Любшин) жжет нещадно. 
Господа маленькие пацаки, вы все поняли? Теперь растяните это все на два часа, на скрежет, стук, пески, рванину, ржавчину – и поймите, что фильм не могли спасти даже три звезды. Любшин, Яковлев, Леонов.
(Любшину, кстати, недавно стукнуло девяносто. Он еще вполне работоспособен.) 
Вполне возможно, что исключительно это созвездие смогло удержать внимание зрителей. А потом зрители начали понимать, что не все так просто. Что мастер грустных и лирических комедий Данелия не просто фильм снял, а с самой настоящей интеллигентской фигой в кармане. И зрители начали играть в свою любимую игру – а найди-ка скрытый смысл. Пацаки – это, понятно, кацапы. Русские. А Данелия-то грузин. Эцелоппы – конечно, полицаи. А вот если перевернуть ПэЖэ, то получится, простите, Жэпэ. Очень что-то напоминает, то, что есть, а слова нет. 
Ну, наверное, да. Очевидно, что именно это режиссер и имел в виду. Тем более что очень трогательно выглядят его попытки еще побольнее клюнуть проклятую цензуру. Артисты-то у него поют в клетках. Против чего бунтует ни разу не Артист скрипач, который, как известно, не нужен. А потом добрый режиссер, дерзкий от отчаяния, надел на актеров намордники и приказал радоваться. Бедные, бедные советские творцы – пели в клетках, в намордниках и радовались из-под палки. 
Это так мило – после тридцатилетней вакханалии всего самого низкого, пошлого, грязного, гнусного, что лилось на нас со всех экранов. Все режиссерские робкие фиги вызывают у нас, нарастивших броню против пошлости, только умиление, как над проказами ребенка или наивности глубокого старика. 

Впрочем, досталось и народу, который сначала картину воспринял в штыки. Помните мой любимый момент? 
«Пацак, пой». – «Ма-ма, ма-ма, что мы будем делать…» – «Класс!!» – «Что?» – «Класс, говорю!!!» – «Народу нравится!!!» 
Вот это вот – народу нравится – просто гвоздь в крышку гроба, в котором захоронено все, в первую очередь вкус. Потому что пел дядя Вова, будучи прорабом, именно как прораб. То есть фальшиво и ужасно. 
В общем, хитросплетения сюжета можно перебирать долго, разбираясь в характерах землян и плюкан – последние оказалась редкостными сволочами. Впрочем, по прошествии лет могу сказать, что манера поведения этих достойнейших инопланетян очень напоминает мне манеру поведения наших выживших после девяностых некоторых соотечественников. 
Да, в этом великом занудстве, оказывается, было заложено столько всего, что сам режиссер этого не ожидал.
Мне, например, откровенная издевка видится в планете Альфа, где из людей – точнее, из плюкан, одержимых разрушительными страстями, делали кактусы. 
Ну сами посудите – ходят все такие в белом, и возвышенные (как раз в то время был напечатан роман Владимира Дудинцева «Белые одежды». Случайность это или метафора – не знаю), делают какие-то невнятные пассы руками, берегут воздух («Зачем надевать маску? У вас прекрасный воздух» – «Именно поэтому») и вообще знают, что кому лучше. 
Чужим мнением при этом интересоваться не нужно. В этом эпизоде снялся сам печальный сатирик, Данелия, но не специально, а вынужденно. 
Прошли годы – но людей в белых одеждах не становится меньше. Весь ютуб ими забит – все прекрасно знают, что кому нужно, но ведут к счастью и личностному процветанию не бесплатно, а за деньги. 
Вообще интересно, как простые мысли, которые в общем-то, известны всем, при удачных обстоятельствах становятся едва ли не пословицами, кристаллизуя разлитые в воздухе идеи. 
«Правительство на другой планете живет, родной». «Как можно жить в обществе, не имеющем цветовой дифференциации штанов?» «Пацаки чатланам совсем на голову сели! До чего довел планету это фигляр ПэЖэ!!» «У вас на планете такой же оголтелый расизм». «Скрипач не нужен». «Молчи, слуха у тебя нет». «Как я заторможу, если ты всю тормозную жидкость выпил, алкаш проклятый?»
Ну и, собственно, ку два раза – это ку-ку. А это не только голос лесной птицы-паразита, но и всем известное обозначение душевного, так сказать, расстройства – «Ты что, совсем ку-ку?».
И совершенно непонятно, кто из них ку-ку – те, кто добился-таки цветовой дифференциации штанов, или те, кто этому завидует. Хотя тут немаловажно, что и эцелопп не может бить по ночам. Ни-ко-гда. 
Можно еще указать на откровенную издевку над мерилом всех плюканских ценностей, кэце. Это, так сказать, золотой запас разрушенной планеты, который в Советском Союзе тоже был мерилом – дешевизны. Ибо ничего дешевле спичек из товара не было, коробок стоил ровно копейку. Как стакан газированной воды. Без сиропа. 

И еще стоит обратить внимание на совершенно изумительную сцену попытки побега и возврата. Это когда – о, смотри, Люська с Манохиным материализовалась! – обманули плюкане землян и улетели. Земляне тут же пошли к эцелоппам – мол, смотри, сбежали, а они перед автопыжем не приседали, вот доложим куда следует. Эцелопп среагировал тут же: я принимал меры, Скрипач свидетель (ненужный Скрипач свидетель), всем постам, гадюшник с колесиками вернуть. 
Пацака транклюкировать, чатланину пожизненный эцих с гвоздями. (для несведующих падаванов объясняю – транклюкировать – уничтожить, эцих – железный ящик. Тюрьма)
Как изумительно и откровенно плюкане (Би с Уэбом, Яковлев с Леоновым) начали друг друга топить – что дядя Вова даже устыдился, а может, увидел себя в кривом зеркале. Увидел и с пролетарской прямотой тут же, на месте, изменил показания в стиле – не было ничего, все приседали, как макаки. И спичку эту я не видел. Какую спичку, родной? Не было спички. Не было – соглашается дядя Вова и эцелопп, прикарманивший спичку, тут же меняет наказание – пожизненный эцих без гвоздей до выплаты. В общем, не наказание, а курорт. 
Еще один момент в фильме меня продолжает удивлять – сам ПэЖэ. Вершина власти, ради которой все охотятся за спичками, предают, обманывают, врут, транклюкируют и прочая, прочая, прочая. 
Когда дядя Вова со Скрипачём устраивают бунт – ну не могут они петь в клетке! – захватывают транклюкатор и совершают побег, то проходят мимо ПэЖэ. 
И этот самый лидер планеты, перед которым все приседают, оказывается… даже не знаю, как сказать. Существом, сидящим в бассейне и щелкающим по носу своего пацака. Вершина. Недостижимый идеал. Сидеть в кальсонах в теплой водичке и звякать колокольчиком. 
Вот ради этого пускаться во все тяжкие?
А самый щемящий момент в фильме – это эпилог. Когда путешественник во времени нашел дядю Вову со Скрипачом, то вернул их обратно, причем так, что они вроде бы ничего и не помнили. Только когда дядя Вова пошел за хлебом – мимо проезжал трактор с оранжевым проблесковым маячком. И проходил Скрипач, спросил, как пройти на Арбат. И они друг друга на узнали. Но на вспышки маячка среагировали оба – крикнули два раза «ку» и присели, и вдруг увидели друг друга, вдруг вспомнили все свои приключения – а с неба голосом Леонова донеслось «ма-ма, ма-ма, что мы будем делать… ку…». 
Данелия, хотя сам не очень понимал, что снимает – как не понимали этого и цензоры, давшие добро только благодаря имени – очень переживал, что фильм не найдет своего зрителя среди молодежи. И снял мультфильм на ту же тему – но именно рисованный повтор не нашел зрителя, а странный фильм вошел в копилку золотой советской классики.