Как Россия не дала Густаву III стать «новым Карлом XII»

21 июня 1788 года началась очередная русско-шведская война, развязанная шведским королём, исполненного грандиозных планов в духе своего знаменитого предка. Но его задумка завершилась полным фиаско…

Гибель незаурядного шведского короля-полководца Карла XII в 1718 году переформатировала политический строй шведского королевства, ставшего конституционной монархией, в которой короли, как известно, «царствуют, но не правят». 
Реальная же власть находилась в руках парламента – риксдага, где попеременно сменяли друг друга в качестве власти и оппозиции партии «колпаков» и «шляп». Одни тяготели к мирному и взаимовыгодному сосуществованию с Россией, другие, в значительной мере представленные офицерством, были настроены радикально антироссийски. 
Последние весьма ревниво относились к сохранению своих дворянских привилегий. Но именно на военных решил опереться 25-летний король Густав III (внук Фредерика I, который как раз и был племянником – сыном младшей сестры Карла XII, не оставившего прямых потомков) в своём желании возродить «славные времена» правления двоюродного прадеда.
С этой целью Густав III вскоре после своей коронации, 19 августа 1772 года, организовал военный переворот, гордо названный им «революцией». 
Риксдаг, правда, после разгона его в ходе переворота, вскоре снова начал созываться, но прежнего контроля над исполнительной и другими ветвями власти он уже не имел; в Швеции утвердился так называемый «просвещённый абсолютизм».
А новоиспечённый почти абсолютный монарх (Конституция, хоть и урезанная, всё же продолжала действовать) тут же озаботился поиском внешнего врага, в борьбе с которым можно было попытаться объединить враждующие между собой политические группировки и, конечно же, прославиться как можно более грандиозными завоеваниями.
Но как бы ни хотелось Густаву овладеть Норвегией, задача эта была неблагодарной, недаром Карл XII погиб при осаде одной из норвежских крепостей. 
Война с Россией стала навязчивой идеей монарха-путчиста, готовиться к ней он начал уже с середины 70-х годов. Взять реванш и за проигрыш шведов в Северную войну, и за противостояние середины 40-х годов – это казалось в Стокгольме не просто желанным, но и возможным.
Впрочем, полными авантюристами шведские «ястребы» всё же не были, по всей видимости, отлично понимая, что в случае начала «изолированной» русско-шведской войны Российская империя легко выйдет победителем. А потому довольно долго выжидали удобного момента для нападения, когда силы нашей страны будут задействованы в другом, отдалённом от Балтики, конфликте.

Благоприятная для шведов ситуация сложилась с началом в 1787 году новой русско-турецкой войны. Турецкий султан тоже решил взять реванш, отвоевав обратно Крым, уже 4 года как официально ставший частью нашей территории. 
А поскольку, как и сейчас, в «просвещённой» Европе всегда было более чем достаточно политиков, пытающихся нанести урон России чужими руками, за спиной Османской империи тут же выстроилась настоящая коалиция, в состав которой входила Великобритания, Франция, Голландия и Пруссия.
Понятно, что сами они отправлять собственных солдат в бой с русскими «чудо-богатырями» Суворова побаивались, но вот организовать серьёзную поддержку деньгами и военными поставками своим «таранам» они были завсегда рады.
В сложившейся обстановке Густав III решил, что настал его звёздный час, и предложил своё королевство в качестве ещё одного такого «тарана против северных варваров». «Просвещённые» европейцы с радостью согласились, начав перевооружение шведской армии и изрядно изветшавшего флота под гарантии открытия Швецией «второго фронта» против Российской империи.
Петербургу обострение обстановки на Балтике было не нужно, его вполне устраивала если не дружественная, то хотя бы нейтральная Швеция. В конце концов, «окно в Европу» было пробито ещё Петром I, а нищая и малонаселённая Финляндия Россию интересовала разве что в плане отдаления границ от столицы империи. 
Но шведский король-реваншист, получив изрядную сумму от своих европейских благодетелей, с отработкой этих сумм решил не затягивать. Густав приказал пошить несколько комплектов российской военной формы. Переодетые шведы устроили показательное нападение на местечко Пуумала в шведской части Финляндии, что было преподнесено подконтрольными правительству газетами в качестве примера «русского вероломства и агрессии».
Перед началом боевых действий шведы выдвинули Петербургу ультиматум с просто-таки грандиозными по наглости требованиями – не только уступить все ранее перешедшие под российский контроль территории Финляндии, но и отдать туркам Крым, разоружить флот и т.п. 

Императрица Екатерина II отнеслась к подобной наглости даже с некоторым юмором, просто не воспринимая угрозы и потуги великодержавных шведских реваншистов всерьёз. Например, в письме Потёмкину по поводу бесчинств шведской солдатни в Нейшлотском уезде русской части Финляндии она писала: «По двудневной стрельбе на Нейшлот шведы пошли грабить Нейшлотский уезд. Я у тебя спрашиваю, что там грабить можно? Своим войскам в Финляндии и шведам король велел сказать, что он намерен превосходить делами и помрачать Густава Адольфа и окончить предприятия Карла XII. Последнее сбыться может, понеже сей начал разорение Швеции».
Основания для такого оптимизма у Екатерины Великой действительно были. Например, Нейшлотская крепость, защищаемая русским гарнизоном в пару сотен человек, оказалась не по зубам 30-тысячной шведской армии под командованием лично Густава III. В связи с этим Екатерина даже лично написала либретто комической оперы «Горе-богатырь Косометович», музыку к которой сочинил испанский композитор Висенте Мартин-и-Солера. Причём в образе «горе-богатыря», неспособного захватить даже лесную избушку, без труда угадывался амбициозный шведский монарх. 
К тому же, на свою беду, шведы так спешили отработать европейскую помощь, что напали на Россию ещё до того, как большая часть Балтийского флота ушла в Средиземное море для отвлечения турецких эскадр от операций в Чёрном море. 
Так что со стороны России потомков викингов встретило достаточное число боевых кораблей, в нескольких морских сражениях развеявших мечту шведов блокировать (а то и взять) Петербург атакой с моря. Да, в части сухопутных сражений русские войска порой несли определённый урон, да и последнее по хронологии Второе Роченсальмское сражение в июле 1790 года завершилось для нашего флота не самым победным образом.
Но даже этот эпизод, на фоне нескольких предшествующих и проигранных шведами вчистую морских битв, больше всего напоминал то, что на языке футбольных комментаторов принято именовать «голом престижа», забиваемого проигрывающей командой в ворота соперника только чтобы не проиграть с позорным «сухим» счётом.
Россия, конечно, могла бы за считанные недели поставить на колени шведских реваншистов, но для этого ей надо было бы использовать на «балтийском театре» большую часть своих сил. Последние же в это время были задействованы в войне с Турцией. Причём задействованы с очень серьёзным результатом – именно в это время были достигнуты такие легендарные победы, как взятие Измаила, разгром турок под Фокшанами, ряд блистательных морских побед адмирала Ушакова над турецким флотом, установление контроля над современной Одесской областью.
А со Швецией наша страна воевала тогда по принципу «минимальной достаточности», просто не давая агрессивным и амбициозным европейским «лилипутам» нанести себе хоть какой-нибудь серьёзный вред.

Стоит отметить, что такая стратегия в целом себя вполне оправдала. Несмотря на горделивые замыслы Густава III, большая часть шведов отнюдь не горела желанием отдавать за них жизнь, а потому воевала явно «без огонька». 
При этом в Стокгольме понимали, что поражение Турции не за горами и что после заключения с ней мирного договора Россия получит возможность навалиться на шведов уже всеми своими силами, быстро решив затянувшийся конфликт отнюдь не в пользу правнука Карла XII.
Поэтому, воспользовавшись превозносимой в Швеции до небес якобы победой при Роченсальме, ввиду уже почти полного поражения турок, королевское окружение резонно предпочло поскорее заключить с Россией мир. 
Неудивительно, что Верельский мирный договор был подписан в августе 1790 года на условиях сохранения довоенных границ. Стороны остались при своих интересах, если не считать, конечно, пошедшие прахом надежды европейских столиц и дальше использовать Швецию в качестве тарана против России. 

Неудавшийся соискатель лавр Карла XII пережил свою «грандиозную победу» всего на два года. Он был застрелен на балу представителем недовольного его правлением дворянства. А вот последнему Густаву IV Адольфу после того, как он спровоцировал новую войну с Россией, в 1809 году пришлось после устроенного знатью переворота убираться из страны вместе с семейством в качестве изгнанника. Вполне закономерный финал политики бессмысленной погони за амбициозными миражами, цинично используемыми ненавистниками России для войны против неё чужими руками.