14 июля 2023 1291

Грандиозная танковая битва, вошедшая в анналы военной истории, сыграла важнейшую роль в сражении на Курской дуге. Несмотря на то, что отдельные моменты сражения все же стали итогом тех или иных просчетов нашего командования, которые приходилось исправлять в срочном порядке…

Самым главным просчетом знаменитого «встречной» танковой битвы 80-летней давности было уже то, что… она вообще состоялась! Право, в данном случае как никогда актуальна древняя восточная мудрость: «Лучший бой – не начатый бой»
Подтверждением тому является история первых дней Курской битвы на ее северном фланге – в зоне ответственности Центрального фронта под командованием тогда еще генерала Рокоссовского. Сюда ведь тоже был направлен мощный удар гитлеровской группы армий «Центр», усиленный не менее мощным танковым «клином» из полутысячи с лишним стальных монстров, включая и новейшие «Тигры» с «Фердинандами».
Тем не менее, за неделю боев враг смог вклиниться в глубину нашей обороны максимум на 12 километров! А помешали ему более, чем эффективные контрмеры, предпринятые перед началом битвы командованием фронта.
В первую очередь, как сообщает сайт Министерства Обороны, «командующий Центральным фронтом генерал армии К.К. Рокоссовский, оценив обстановку, пришел к выводу, что противник нанесет главный удар в направлении на Ольховатку в полосе обороны 13-й общевойсковой армии».
После чего длина фронта, защищаемого этой армией, была сокращена почти вдвое, сама оборона стала двухэшелонной, вместо прежнего всего одного эшелона, в зоне предполагаемого наступления было сосредоточено свыше двух третей артиллерии фронта. Так что плотность ее стволов достигла 90 на километр, что характерно, скорее, для наступления, чем обороны. А треть противотанковых пушек Рокоссовский вообще выделил в отдельный, подчиненный лично ему мобильный резерв для того, чтобы оперативно посылать его в качестве заслона на наиболее «танкоопасных» направлениях вражеского наступления.
Будущий «маршал Победы» не зря встретил войну в звании командующего одного из мехкорпусов Красной Армии на Западной Украине. Хотя в трагическом июне 41-го применение этого вида танковых подразделений и вылилось в громадные потери – но опыт ошибок тоже был учтен. 
А потому подчиненные Рокоссовскому танки чаще всего встречали танки вражеские в «капонирах» – крупных танковых окопах, из которых была видна только танковая башня с пушкой. Вражеским танкистам было сложно не то, что попасть, но даже и обнаружить замаскированный танк до его первого выстрела. Да и меткость стрельбы из неподвижного танка куда выше, чем даже из танка просто только что остановившегося, не говоря уже о стрельбе на ходу… 
Вот и получился для гитлеровцев очень неприятный сюрприз – прорвать столь хорошо подготовленную оборону они оказались не в состоянии. И уже вскоре после 10 июля были сами вынуждены перейти к обороне, впрочем, не слишком помешавшей началу успешного наступления уже нашего Центрального фронта.

***

Увы, командование Воронежского фронта похвастаться подобными успехами не могло. В некотором смысле его подготовка к обороне была вполне добросовестной, хоть и не настолько удачной, как у соседей на северном фланге курского выступа. 
Точного направления вражеского удара штаб Ватутина предугадать не смог, а потому войска были рассредоточены в целом равномерно по всему фронту. Плотность артиллерии – всего около 50 стволов на километр, части артиллерии противотанковой – опять же, честно поделены между входившими в состав Воронежского фронта армиями, без мощного централизованного мобильного резерва, как у Рокоссовского.
А потому и успехи ударившего в нашу оборону гитлеровского танкового клина тоже были намного весомее, чем на северном фланге Курского выступа. Тем более что он был и помощнее, чем на севере – 700 танков против тамошних 500. Конечно, о полном прорыве речь не шла, но глубокое вклинение, с угрозой выхода в тыл нашим войскам, увы, вполне имело место.
Правда, наступление немцев непосредственно на север, к райцентру Обоянь, было успешно остановлено. В связи с чем их командование и решило начать обход с восточного направления – мимо ставшей спустя всего пару дней знаменитой на весь мир железнодорожной станции Прохоровка.
Там 11 июля 1943 года и началось знаменитое танковое сражение с 5-й танковой армией генерала Ротмистрова, достигшее максимального накала на следующий день, 12 июля.
Полной ясности о случившемся в эти дни нет и поныне. А потому можно встретить самые противоречивые мнения, нередко на уровне слухов и домыслов. Например, о том, что наши танкисты изначально готовились к тактически более выгодному фланговому удару по немецким танковым дивизиям, но из-за просчетов разведки, несвоевременности прохождения приказов из вышестоящих штабов в подразделения были вынуждены вступить в лобовое столкновение с врагом.
Насколько эта версия отвечает действительности – сказать сложно. Но при этом можно сказать и то, что реальная тактика «встречного боя», была, как минимум, не самой плохой. Ведь в составе немецких танковых частей было немало «Тигров» – новейших тяжелых танков, чью лобовую броню в 11 см снаряды 76-мм пушек наших «тридцатьчетверок» могли пробить разве что в упор. В то время, как 88-мм орудия «Тигров» пробивали вдвое более тонкую броню наших танков даже с 2 км. 
А ведь на вооружении нашей 5-й гвардейской танковой армии были не только Т-34, но и куда более слабые Т-70 (всего лишь с 45-мм пушкой) да и несколько десятков формально «тяжелых» британских «лендлизовских» машин, которые, несмотря на хорошее бронирование, имели орудие довольно смехотворного на это время калибра 56 мм. То есть при пассивной обороне с нашей стороны существовал большой риск повторения ситуации времен Крымской войны 1853-56 гг., когда вооруженные нарезными винтовками англичане и французы безнаказанно расстреливали наших солдат с расстояния, на которое их древние кремневые гладкоствольные «фузеи» просто технически не могли вести прицельный огонь.
Так что тактика быстрого встречного боя, выбранная нашими танкистами, объективно была наиболее выигрышной в той ситуации. Ведь за счет скорости сближения противостоящих сил, немцы успевали сделать по нашим машинам от силы один-два выстрела, после чего боевые порядки смешивались, и советские наводчики получали возможность бить не в наиболее хорошо бронированный лоб тех же «Тигров», но в куда более защищенные бока, а то и в корму. В итоге эти «немецкие кошки» нередко становились «добычей» даже наших легких «Т-70», не говоря уже о куда более мощных «тридцатьчетверках».

***

Тем не менее, общая статистика потерь закономерно была не в нашу пользу – около 500 подбитых советских машин против 300 у гитлеровцев. Правда, в процентном отношении вражеские потери выглядят серьезнее – 75% танкового парка против 60% у нас (при изначальной численности около 800 советских и 400 немецких танков).
Последнему способствовала не только значительная доля более серьезно бронированных и вооруженных «Тигров» и «Фердинандов» у немцев, но и успешное использование ими оборонительной тактики с применением тех же упоминавшихся выше «капониров». 
Впрочем, прозрачные намеки на то, что Прохоровское сражение было танковым вариантом стратегии «трупами завалили» (что особенно любят делать «лучшие друзья России» на Западе и среди его агентов влияния) абсолютно неуместны. 
Наши потери оказались на 60% большими, чем у немцев? Так у них и значительная часть танков были «тяжелыми», и по боевой эффективности превосходила нашу бронетехнику, представленную больше «средними» и «легкими» машинами! 
А в таких боях разница в потерях может быть куда больше – в разы и даже на порядки. Как, например, в бою под Ленинградом 20 августа 1941 года, когда тяжелый танк «КВ» старшего лейтенанта Зиновия Колобанова за полтора часа уничтожил 22 танка фашистов! Своими относительно малокалиберными пушками просто неспособными пробить с расстояния броню советского «тяжеловеса». https://nlr.ru/nlr_visit/RA4710/podvig-Zinoviya-Kolobanova
А еще, как это ни горько, можно вспомнить и то же массированное танковое сражение первых дней войны в районе Львов-Броды, где потери советских мехкорпусов составили свыше 3 тысяч танков из числа наличных около 3,5 тысяч. Немецкие же тогда составили всего несколько сотен боевых машин…
Так что превышение наших потерь над немецкими под Прохоровкой всего на 60% с учетом немалого преобладания врага в тактико-технических характеристиках его техники, наступательного характера боя с нашей стороны (а наступающая сторона может нести потери втрое выше, чем занимающая оборону) – абсолютно не свидетельствует о каком-то провальном результате битвы для советской стороны. Или даже о «пирровой победе».

***

К слову сказать, как раз те же немцы это отлично понимают, оттого вот уже несколько десятилетий часть их историков пытаются выдать за истину дуто-сенсационные данные «истинных потерь Вермахта», якобы составляющих всего-то несколько танков, от силы – пару десятков.
В качестве «доказательств», кроме фальсифицированных рапортов немецких штабов, приводятся и данные аэрофотосъемки тех дней, на которых нельзя увидеть сотни подбитых немецких машин.
На самом деле, такие «историки»-пропагандисты занимаются откровенной «подменой понятий». Спору нет, процесс ремонта и восстановления подбитой техники у немцев был поставлен на куда более высокий уровень, чем в РККА – там возвращали в строй порой чуть ли не все выведенные из строя танки, если их успевали эвакуировать, конечно. В то время, как небоевые потери части советских мехкорпусов в том же Львовско-Бродском сражении доходили порой до половины машин – брошенных на дороге во время длительных маршей из-за поломок, которые не могли оперативно устранить…
Так что если подбитые «Тигры», «Фердинанды» и прочую свою технику гитлеровцы смогли вывезти из зоны боев до того, как ее сфотографировали с самолетов-разведчиков, и, возможно, потом даже смогли рано или поздно отремонтировать – это не отменяет того факта, что на длительное время она все равно вышла из строя! На период Курской битвы – так точно.
Ну а самое главное, что не может опровергнуть даже самое изощренное манипулирование историей ее фальсификаторов – это вопрос: «Отчего же при якобы столь мизерных потерях в немецких танковых частях (при достаточно значительных – в частях советских) гитлеровцы не стали наступать дальше? При таком-то огромном численном преимуществе, если оно было, конечно».
Да в том-то и дело, что преимущества этого не было и в помине! В противном случае за срыв планов лелеемого Гитлером долгие месяцы реванша за Сталинградский котел вражеских генералов, отказавшихся от дальнейшего наступления в советский тыл, при наличии огромного преимущества в танках после битвы под Прохоровкой, точно ждал бы в лучшем случае трибунал с суровым приговором. Между тем, по итогам в конце концов проигранной Берлином Курской битвы «оргвыводы» в отношении немецких полководцев были куда помягче… 
Впрочем, достигнутый под Прохоровкой благодаря массовому героизму советских танкистов и применению ими удачной для той ситуации тактики «встречного боя» успех не означал, что Ставка не сделала из него должных выводов. Появились и соответствующие приказы по усовершенствованию тактики танковых боев против новых немецких бронемашин, и в кратчайшие сроки те же «тридцатьчетверки» получили более мощную, 88-мм пушку, практически уравнявшую их шансы в «дуэлях» с «Тиграми».
А само это танковое сражение заняло заслуженное место в ряду почитаемых в народе важных побед Красной Армии…

Средняя оценка: 3.06667
Проголосовало: 75