Клетка наоборот: «Американка». К 130-летнему юбилею Маяковского

Маяковский, жутко спеша, видно, в расстроенных чувствах, идёт по набережной Ялты. Руки в карманах. Торопится отчаянно. Шагает большими шагами. Если кто из сторонних узнаёт гения (хотя никто ещё таковым не признавал) — тому приходится быстро-быстро семенить: вплоть до бега. Получался какой-то спортивный марафон.
1926 год. В Крыму артисты выступали в основном на открытых площадках. Они назывались «курзалы» — курортные залы.

А п-ов среди концертирующей «богемы» в кавычках (пока в кавычках!) — ЮБК — южный берег Крыма. Участников заезжей труппы навалом грузили в полуторки — пианистов-чтецов, певцов-балерин — и возили по всему побережью: Алупка, Симеиз, Алушта, Гурзуф. 
Тем не менее при любом удобном случае каждый пытался прорваться на Маяковского: испытать счастье слышать музыку неповторимо низкого голоса, видеть его удивительную манеру держаться; его спокойные, полные достоинства движения. Прирождённый актёр. Чтец.
А ведь среди людей, купивших билеты на вечер поэзии, наряду с джентльменами и дамами, были шакалы-хулиганы, как водилось. Вообще хулиганство — как стиль общения на литературных вечерах — тогда считалось модным: вроде наличия собственного мнения о какой-нибудь литгруппировке или школе художественного слова. «Тявкали»-грызлись даже отдельные, выряженные к случаю барышни. 
Поэтому показные спокойствие и храбрость исполнителя могли быть сублимацией страха-тревоги, неуверенности, — как у дрессировщика в клетке с тиграми, не менее.
Не было ни микрофонов, ни колонок, ни фонограмм. А — только право добиться победы над зрителем честным образом: впрямую. Заставив его чувствовать себя укрощённым, порабощённым животным. И — обогащённым одновременно. Клетка наоборот — получалось. 
Шварц, Покарасс, Яхонтов и другие — все были одинаково бо́сы. Питались по талонам — жили как перелётные птицы. Но не Маяковский. Он — вольный-богатый, эксцентричный. Знающий себе цену. Эти вот сила и мощь свободы, узнавания-почитания притягивали к нему всех страждущих зрелищ, эпатажа. Цирка-клоунады — в их лучших проявлениях. 
Маяковский, жутко спеша, входит в бильярдную. Его появление там — всегда событие.
Играет — виртуозно. Его условия — всегда не на шутку жёстки к противникам. По уговору беспощадно заставляет лезть проигравшего, вне зависимости от возраста и чинов, под стол — во всю длину. (Смешно до чёрта.) 

Маяковскому сразу освобождают место. 

Он выхватывает невесть откуда взявшуюся двадцатилетнюю девчушку-артистку. И говорит: «Играю с ней!»
Зал охнул.
«Условия такие, — продолжил. — Играем американку. Артистка должна положить два шара. Я — тринадцать. Если выиграю — все присутствующие ставят по бутылке вина. Если наоборот — я всем по бутылке. Согласны?»
Публика ошарашена предложением. Но, с другой стороны, условия уж больно сладкие. Как тут можно проиграть? А халявное винцо — не повредит.
Американка — это не пирамида. Игра особая. Положил шар от своего — засчитывается. Попал в лузу «дурак» — засчитывается. Проиграть фактически невозможно. Если только Маяковский не загонит подряд всё 13 с одного кия. 
Дилемма… 
Публика согласна. Интерес к происходящему превосходит возможную потерю размером в бутылку вина. 
Девушка от души разбивает пирамиду — шары пчёлами разлетаются по всему столу. Прищурившись от дымящейся в углу рта папиросы, Маяковский внимательно оценивает поле боя. Левой мелит кончик кия — он левша. 
Начинает бить.
Стреляет безошибочно. Подряд три шара — в правую лузу. Два — мягко, накатом — по центру. От двух бортов — в угол. «Свой» сам идёт в середину. Конец? Нет — ошибка!
Зал охнул.
Девчушка, зримо волнуясь, важно намазывает мелом кий. «Своего» — явно нечаянно! — кладёт в центр. Глаза не на месте — переживает сильно. 
Тишина.
Последний — с треском на клопштоссе! — с какой-то дикой обречённостью отчаянно всаживает в угол. Сама не веря в удачу. Победа!
Аплодисменты.
Она искоса, словно боясь чего-то, смотрит на Маяковского. Он улыбается. Он — доволен. 
«Плохое настроение как рукой сняло», — пишет в воспоминаниях Рина Зелёная, будущая звезда советского экрана. Бывшая тем самым удачливым игроком, сделавшим Маяковского в американку.