Шестнадцать (из цикла «Украинские хроники»)

– Командир, вставай! – кто-то настойчиво толкал его в бок.
Пахомов поднял руку, посмотрел на часы, светящийся циферблат показал: 02:15
– Суки, просил ведь до шести не будить, только лёг.
Он с трудом поднялся, сел на топчане, включил стоявший у изголовья кемпинговый фонарь, протёр глаза, поднял голову:
– Что-то случилось?
– Случилось, – и Белый толкнул в его сторону военного с нашивкой ВСУ на рукаве.

***

– Я с опорника. Нас там 16 человек. Есть Харьков, Житомир, Днепр – сборная солянка. Хотим сдаться. Выходить будем через лесопосадку к развалинам сарая. 
– Там же мины, – перебил перебежчика Пахомов.
– Там проход. 
– Проход? – сделал «стойку» Белый.
– Да, проход, – ВСУшник обернулся на голос, – я его вешками отметил – поплавками для ночной рыбалки.
– Класс! – восхищённо прошептал Белый, в его голове уже крутились варианты с проходом.
– Дальше, – Пахомов вернул ВСУшника к теме разговора.
– Так вот, – кашлянул перебежчик, – выходить будем по одному. Каждый, не дойдя до сарая 10 м, бросает оружие и с поднятыми руками идёт дальше, пока вы его не примете. За ним следующий. Переход в 4 утра. В 03:50 дадите в сторону посадки четыре длинные очереди из пулемёта – знак, что вы предупреждены и готовы.
– Хорошая задумка, – потёр подбородок Пахомов, – обдумать надо.
– Мы хотим сдаться сегодня.
– Ишь ты! Сегодня! – хмыкнул Пахомов. – Подумать надо, обмозговать.
– Некогда думать! – голос ВСУшника выдавал его волнение. – Сегодня! 
– К чему такая спешка? – Пахомов с подозрением посмотрел на беглеца.
– Нас было 17. Час назад один пропал. Ладно, если он труханул и просто сбежал. Или пьяный дрыхнет где-то. А если дал заднюю? За нами нацбат стоит, если он побежал к ним – хана, утром нас всех загребут. 
Пахомов в упор посмотрел на перебежчика:
– Если что дурное задумали – ты отсюда живым не уйдёшь, первая пуля твоя. Понимаешь?
– Конечно, – спокойно ответил ВСУшник, видимо, он был к этому готов.
– Посадить в дальний блиндаж, приставить часового. Проинструктируй: если пленный вздумает только дёрнуться – расстрелять на месте, – приказал Пахомов.
– Ясно, – Белый толкнул перебежчика в спину, – выходи.
Через несколько минут Белый вернулся и сел на топчан рядом с Пахомовым:
– Что думаешь, командир?
– А ты?
– Командир ты. Вот и неси свой крест.
– Доложить надо. Но ты же понимаешь, – вздохнул Пахомов.
– Будут обдумывать, согласовывать, перекладывать друг на друга принятие решения, – продолжил его мысль Белый.
– А решать нужно сейчас. Или пропадут парни, – Пахомов лёг на топчан, – к сараю 5 человек, отберёшь самых надёжных. И пулемёт.
– Слушаюсь, командир, – Белый картинно козырнул и даже постарался щёлкнуть каблуками.
– Паяц, – буркнул Пахомов и выключил фонарь, – меня разбудишь в 03:30.

***

Пахомов взглянул на часы: 03:50. Он чуть приподнялся над бруствером: тишина, по ту сторону никакого движения. Впереди серая зона – лесопосадка, после неоднократной обработки артой с обеих сторон больше напоминающая лунный пейзаж с зубочистками.
– Да там они, в посадке, сигнала ждут, – прошептал Белый, – ну что, командир?
Пахомов повернул голову в сторону пулемётчика:
– Дай четыре длинные очереди.
Пулемётчик дал первую очередь – и в ту же минуту загрохотало: украинская артиллерия била по посадке, била, не жалея снарядов. 
– Суки! Какие же суки! – шептал Пахомов под грохот, бессильно сжимая кулаки – впереди гибли люди – люди, выбравшие мир, выбравшие жизнь, их убивали именно за их выбор, убивали – и он ничего не мог с этим поделать. 
Не успел утихнуть отголосок последнего разрыва, как Белый схватил Пахомова за рукав:
– Пахом! Дай добро, я с ребятами смотаюсь на опорник! Там же сейчас никого нет, бери голыми руками! 
– Опасно: мины. 
– Да никакого риска! Я через мины по укропским поплавкам как по проспекту пройду! 
– А если…
– Какие «если»! – глаза Белого блестели азартом. – Там сейчас души живой нет! Необитаемый остров! Ну!
– Давай! – решился Пахомов. – Пулемётчик остаётся здесь. Прикроет, если что.
Белый махнул бойцам рукой, вскочил на бруствер и, пригибаясь, побежал вперёд, вслед за ним мелькнули ещё пять теней. 
Прошли несколько тяжёлых минут, и рация на плече Пахомова пискнула:
– Порядок! Опорник наш! Пулемётчика срочно сюда, надо закрепиться, пока черти не очухались!
– Живые? Живых в посадке не находили? 
– Там только трупы.
Пахомов прошёл траншеей, спустился в блиндаж. Сидевший у входа с автоматом на коленях боец поднялся.
– Как он? – спросил Пахомов, кивнув головой в сторону сидевшего в углу ВСУшника, – наружу не рвался?
– Как начался обстрел дёрнулся было, но я ему объяснил, – ответил боец, поглаживая АК.
Пахомов подошёл к перебежчику, тот поднял голову.
– Да, – ответил Пахомов на немой вопрос, – ваши всех положили. 
– Может, кто остался, – с надеждой сказал ВСУшник.
– Нет. Наши прошли всю посадку и уже на опорнике. Живых нет.
ВСУшник опустил голову, плечи его затряслись: «Хлопцы… Хлопцы…»
Пахомов опустил руку на плечо пленного:
– Идём. 
Они вышли наружу.
– Ты свободен, – сказал Пахомов, – иди, – и слегка толкнул ВСУшника в спину, – иди.
ВСУшник обернулся.
– Куда? – с горечью спросил он, глядя на Пахомова. – Куда мне теперь идти?
– Не знаю. Решай сам.