Первый съезд директоров СССР – попытка противостояния наступающему «дикому» капитализму и разграблению страны

Как в сказке сказывается, тридцать лет и три года тому назад, с 6 по 7 декабря 1990 года, в СССР самопроизвольно или, лучше сказать, по самой настоящей воле народа произошло событие, о котором практически нет упоминаний в сети. Об этом событии нет ни слова в Википедии – электронном писании современного человека. О нём предпочли забыть, а имена причастных посыпать пеплом или измазать сажей.

Что это за событие?
Это – первый съезд директоров всех наиболее крупных или передовых госпредприятий СССР, состоявшийся по воле производственно-исполнительного звена – самих директоров. Никто не издавал указов или директив сверху. Директора – умелые хозяйственники и инициативные организаторы рабочих масс – сами собрались в тревоге за страну. Собрались обдумать ситуацию вместе и принять меры по предотвращению развала СССР хотя бы в экономическом плане. Была сделана попытка «сшить разваливаемую страну экономическими связями» и «достучаться» до высших органов руководства СССР. И не вина этих энтузиастов и наиболее инициативных патриотов-хозяйственников, что их попытка окончилась провалом. А сами они практически поголовно были или отстранены от должности, осуждены, подверглись преследованиям или умерли. Нередко – насильственной смертью. Всё это произошло стремительно, в один-два года. А страна, оставшаяся без управленческого низового звена настоящих патриотов, способных к самоорганизации и успешному решению серьёзных хозяйственных проблем и задач, – развалилась на части.

Рассказывает Пичугин Николай Михайлович – человек, назначенный сначала построить, а потом и руководить флагманом кожевенной промышленности СССР, бывший Генеральный директор Курского кожевенно-обувного научно-производственного объединения, включающего в себя более 100 предприятий в разных республиках СССР. Один из пяти директоров, стоящих у истоков образования Клуба Директоров страны.

Пичугин Н.М. на заседании клуба директоров

– Листая свои домашние архивы, я наткнулся на «древнюю» статью в газете «Известия» за декабрь 1990 года. Автор статьи, И. Демченко, саркастически и враждебно описывающий первый Всесоюзный Съезд Директоров госпредприятий СССР, произносит буквально следующее:
«В Известиях недавно уже высказывалось соображение, что не так влиятельны в нашей стране генералы, как генеральные конструкторы. Всесоюзное собрание руководителей государственных предприятий… показало, что в борьбе за влияние активную роль играют ещё и генеральные директора».

Перечитав эту провокационную статью сегодня, я поразился «повторяемости» событий.

В мае 2021 года генералитет Франции, да и США, неоднократно выступал с тревожным сообщением: «их капиталистическая Родина – в опасности».

Прозвучали обвинения генералов в адрес их правительств в развале их стран, в неквалифицированном руководстве. А в конце обращений генералы в ультимативной форме потребовали от своих правительств переменить курс, ведущий к развалу обороноспособности и потере их суверенитета.

Как сообщили нам информационные агентства, эти генералы подверглись преследованиям, служащие были уволены из армии.

Теперь те, кто «нагрел руки» на развале СССР, испытывает это на своей шкуре. И наиболее активные «генералы» и «генеральные директора», как и мы в своё время, пытаются переломить ситуацию в свою пользу. Напрасно.

И я мысленно перенёсся в 6–7 декабря 1990 года. На первый Всесоюзный Съезд Директоров госпредприятий СССР. Когда мы – советские директора – собрались вместе, чтобы обсудить неотложные меры по выводу страны из кризиса и донести наши предложения до Президента и Совета Министров СССР. Наше обращение заканчивалось словами отчаяния:
«Предупреждаем, что в случае дальнейшего ухудшения положения в стране, бессилия власти и её беспомощности, мы начнём брать проблемы экономического регулирования в свои руки. Возможно, нам станут мешать… И вот тогда мы обратимся к рабочим коллективам страны, которые ещё не сказали своего слова, ко всем гражданам с призывом: Отечество в опасности!»
Какова в реальности была роль директорского корпуса в событиях, предшествовавших и сопровождавших развал СССР?

В восьмидесятых годах на промышленных предприятиях страны остро стал вопрос чрезмерной централизации власти. Абсолютная концентрация управления в министерствах и главках, абсолютный диктат Госплана в хозяйственных мелочах, необходимых для бесперебойной работы предприятия, стали препятствовать изменившимся условиям производства и сильно выросшему в научном и профессиональном плане низовому кадровому составу производственников. Это как с ребёнком. Пока он не умеет ходить – его следует водить «на помочах». Но потом человек вырастает и хочет двигаться самостоятельно.
Советский директорский корпус 80–90-х годов ждал доверия от руководства страны. Доверия, которое бы выразилось в расширении экономических полномочий директоров госпредприятий.
За всякой мелочью директору следовало ехать в Москву. «Выбивать» лимиты, фонды, материалы. Был даже такой термин – «толкач». Без человека-«толкача» не получить, к примеру, ни нержав. стальные трубы, ни запасные части, да мало ли чего производству нужно. Заваленные заявками с мест центральные органы стали «захлёбываться». Пошла пробуксовка и бюрократическая волокита.
Этого можно было бы избежать, своевременно расширив экономические полномочия предприятий.
Предприятия не имели доступа к наработанной прибыли, не могли самостоятельно накапливать и направлять денежные средства на необходимые производству нужды. Теперь это звучит странно.
Возьмём строительство. Для промышленных нужд завода нужны запасные части оборудования. Оборудование было импортное. Закупать запчасти за валюту мы не могли. Валюта тоже была централизована. И тогда мы решили, что для бесперебойного функционирования нам абсолютно необходимо построить собственный цех по производству запчастей для кожевенного оборудования. Были механики-изобретатели, нашлись строители. По сути, мы хотели совершить то самое «импортозамещение», о котором теперь так много говорят с высокой трибуны.
Но могли ли мы сделать это прямым путём? Ведь завод не имел специального собственного счёта для строительства. Всё следовало получать по разнарядке из центра. Министерства и главки выделяли нам, предприятиям, «лимиты». Лимиты на всё, в том числе и на оборотные средства и необходимые производству материалы. По окончании технологического цикла мы возвращали эти деньги в министерства для дальнейшего перераспределения.
Предприятие, как я уже сказал, не могло накапливать средства, чтобы впоследствии пустить их на строительство, например, профилактория для трудящихся. Хозрасчёт был тогда вплоть до 1991 года в зачаточном состоянии и считался крайне нежелательным и предосудительным. Даже незаконным.
Государственные же деньги были «окрашены».
Вот это было большим преимуществом социализма! К примеру: средства, выделенные на строительство, не могли быть использованы на какие-то другие цели. А деньги, выделенные на производство, не могли быть пущены на строительство того же цеха или профилактория.
Я признаюсь, строительство на моём заводе велось за счёт перераспределения ресурсов внутри нашего собственного предприятия. Поэтому деятельность «красного директора» всегда шла по самому краю законности. А что делать, если предприятию нужен цех по производству запчастей или профилакторий для работников? Всю ответственность приходилось брать на себя лично.
Приведу пример.
Мы пользовались услугами бригад строителей – «шабашников», деваться было некуда. Мы обрабатывали на основном производстве зарплаты тех, кого подряжали заниматься строительством тех или иных сооружений для нужд производства или для работников производства (жилищное строительство, профилакторий, детсады, поликлиника). Таким образом, мы оплачивали труд нанятых строителей из фонда заработной платы завода, производя продукцию как бы и на их долю.
Однажды я пришёл к руководителю управления внутренних дел Курской области, генерал-майору милиции А.П. Комову, и сказал: «Можете арестовать меня прямо сейчас, а можете помочь мне. Бригада строителей, шабашников, числом 5 человек, нанятая мной на сооружение цеха механизации и автоматизации, крайне необходимого производству и не только нашему, поработали и сбежали с выплаченной зарплатой, не исполнив обязательств. И теперь либо берите меня, потому что я оказываюсь непрофильным растратчиком государственных средств, или помогите мне».
Он мне помог. «Шабашников» нашли на строительстве блока Курской АС, где они подрядились строить и, видимо, с тем же прицелом – сбежать по получении зарплаты.
Цех мы достроили.
И стали производить запасные части не только себе, но стали делиться с другими заводами, эксплуатировавшими аналогичное оборудование.
И к нам начали обращаться со всего Союза с просьбами изготовить для них ту или иную зап. часть или деталь для импортного или отечественного оборудования. Мы освоили даже цветное литьё, так как нам были нужны бронзовые втулки, на которых вращались барабаны. Для подшипников скольжения на оси вращения отмочно-зольных и иных барабанов. И наше литьё было высококачественное, без раковин или пузырей.
Но строил я этот цех на свой страх и риск в прямом смысле слова.
То же и с профилакторием.

Грамота заводу

Директор сознательно ставил себя под удар, оказываясь беззащитным перед законом, запрещающим предприятию самостоятельно и из заработанных средств развивать заводскую инфраструктуру. Только через бесчисленные инстанции, главки и министерства, которые больше «отбрасывали» от себя низовые вопросы.
Переход на хозрасчёт тогда уже поднялся в полный рост. Талантливые и обученные директора лучше главков и министерств видели нужды предприятий и могли бы их решать самостоятельно. Была бы польза и государству – инициатива снизу освобождала бы высшие инстанции от производственных разнородных «мелочей», во множестве занимающих всё время. И скорость принятия решения на местах несравнимо большая, чем ждать решения «из Москвы».

Пичугин Н.М. и директора оборонных предприятий КД

Выиграли бы все. И руководство промышленностью страны и трудящиеся.
Но нет. Даже идея хозрасчёта была наказуема. И директору ради блага предприятия и блага людей приходилось вечно «балансировать на проволоке над пропастью». И мы на это шли. Шли ради роста мощи Родины и блага нашего заводского трудового коллектива.
О централизации и узкой специализации. Достоинства и недостатки.
Рассматривая ВАЗовскую систему организации производства и анализируя ситуацию в стране, я пришёл к выводу, что сильнейшая централизация и диктат центра производственникам во всех мелочах, отсутствие хозрасчетной системы на советских предприятиях, приводят к стремлению нас, директоров, обзаводиться на производстве «натуральным хозяйством» для полного самообеспечения производства и коллектива. Заводским было всё: жильё, детские сады и ясли, профилактории, подшефные колхозы и материально-техническое обеспечение производства. Эдакое «государство в государстве».
А ВАЗовская система, привнесённая из Италии, предполагала как раз наоборот – узкую специализацию всех служб, да и самого производства, что вступало в противоречие с директорской политикой широкого самообеспечения. Но, к сожалению, «натуральным хозяйством» добиться высочайшего качества всех видов побочной продукции нельзя.
По моему мнению, все эти «побочные производства» должны были быть сосредоточены не в рамках одного предприятия, а созданы специализированные производства СССР.
Узкая специализация предприятий в рамках одной страны могла бы поднять промышленность в целом на очень высокий уровень и освободить советского директора от непосильной ноши задач, мало связанных с основным профилем его производства.
Но мало создать узкоспециализированные промышленные предприятия.
Надо было бы организовать широкий и облегчённый доступ к их продукции всем желающим. А без распоряжения предприятием частью своей прибыли самостоятельно, без уменьшения авторитарного давления центра, это было бы невозможно. Но так поступить в тех экономических условиях не получалось. Приходилось разбрасываться и силами, и средствами каждому директору завода.
Если бы я мог покупать импортные запасные части, то не строил бы дополнительный цех механизации и автоматизации, не осваивал бы бронзовое литьё, что совсем не по профилю кожевенника. И сосредоточился бы только на производстве кож и нуждах коллектива. Создание и построение обеспечивающих основное производство «побочных» производств красной линией проходило в производственной деятельности любого советского предприятия. Перед директорами госпредприятий стал вопрос: как связать нашу советскую систему жёсткого и тотального руководства с большей экономической свободой советского промышленного предприятия? Ведь всё решалось через «выделение лимитов», в том числе и на закупки за валюту.
Как завязать предприятия между собой и предприятия и профильные министерства СССР хозяйственными договорами?
Но так, чтобы остаться в разумных пределах, не доводя до абсурда крайностей – как авторитаризма, так и фатальной «демократизации» и «узкой специализации».
О тяжести для производства избыточной централизации и бюрократизма центра я уже сказал.
А абсурд крайности узкой специализации нам виден в нестоящий момент. Теперь, когда ВАЗовская система Италии оказалась распространённой на весь мир, подвергшийся «глобализации».
Узкопрофильные предприятия, разбросанные по всему миру, не смогли в силу огромности расстояний и разности технологического уровня производства в различных странах создать условия для качественной сборки в одном месте производимых в разных странах узлов или агрегатов. Например, новейший пассажирский Боинг получал из разных стран узлы с такими допусками, которые не позволяли качественно их собирать и состыковывать в США. И это только один случай.
Гипертрофированная «узкопрофильность» неизбежно приводит к диктату монополий.
Как в штате Алабама, США. Фермеры даже попытались принять закон, позволяющий им производить ремонт новых с/х машин от фирмы-монополиста Джон Дир (John Deere). Но фирма-производитель с/х техники отказала фермерам в возможности самостоятельно ремонтировать новую технику. И не важно, что посевная или уборочная, фермерам приходится дожидаться сертифицированных ремонтников фирмы-монополиста.
Итак, мы видим, что крайности всегда приводят к абсурду.
Поэтому я предложил своему министерству РСФСР остановиться на «золотой середине».
А именно: при полнейшем сохранении социалистической формы собственности на предприятиях ввести элементы хозрасчёта.
Это позволило бы директору госпредприятия как руководителю, которому государство делегировало часть своих полномочий в экономическом плане, оставлять себе оговорённый процент от прибыли, чтобы производить, строить, организовывать социальную структуру для трудящихся на предприятии и заключать хозяйственные договора с другими предприятиями СССР.
При этом ещё заключить хозяйственный договор с самим министерством.
Договор, определяющий и разграничивающий права и обязанности этих двух хозяйствующих субъектов.
Такая система хоз. договоров «сшила» бы всю страну. По моему мнению – это был шанс сохранения СССР без потрясений, без смены строя нашего государства. Шанс для сохранения и придания большой устойчивости промышленности и экономики СССР в целом.
Я решил попробовать этого добиться.

Пичугин Н.М. на рабочем месте, 1989 год. Курск, кожзавод, НПКО объединение

В 1989 году я направил письмо министру лёгкой промышленности РСФСР с предложением заключить договор с нашим кожевенным объединением.
В проекте договора я чётко указал обязанности администрации предприятия и его права; права и обязанности министерства; всё необходимое для большей свободы экономического манёвра социалистического производства. Министерство обязуется обеспечить нас необходимыми средствами и материалами, а мы обязуемся в срок и с надлежащим качеством выпускать продукцию, в объемах, указанных Госпланом.
В конце обращения я приписал, что в случае, если министерство РСФСР откажется подписать прилагаемый договор или выполнять его, трудовой коллектив объединения оставляет за собой право выйти из подчинения министерства и превратиться в свободно-существующее социалистическое объединение заводов.
Сохранение социалистического строя было обязательным нашим условием. Как мне тогда казалось, этот договор был выходом.
Результат был оглушительный. В кратчайшие сроки в Курск была откомандирована группа из 17 человек для осуществления прокурорского надзора за моей деятельностью. Почти год проводилась детальное прокурорское расследование. Ничего предосудительного в моём хозяйствовании ими обнаружено не было, хотя в старании им было не отказать. Не преуспев в желании посадить меня на скамью подсудимых, власть предержащие, желающие освободиться от инициативных и государственно настроенных хозяйственников, начали бойкую кампанию травли меня и мне подобных в печати как всесоюзного, так и местного масштаба. Газета «Правда», в которой не раз публиковались мои статьи о партийной дисциплине, о работе завода, об опыте ВАЗа и другие, опубликовала статью «Мандат и совесть» Н. Уткина.
Выражаясь современным языком – Уткин написал «утку».
Но тогда мне было не смешно, но обидно.
В этой статье были перечёркнуты: и вся моя безупречная трудовая биография, и научные разработки (кандидатская диссертация, патенты) и постройка с последующим запуском в установленные сроки кожевенного завода в Курске, и 25-летнее выполнение заводом норм производства без единого срыва плана или качества.
Всё было зачёркнуто. И объявлено несущественным.
А выпячен (с нанесением мне личных оскорблений) в этой статье был сфабрикованный факт покупки мной одного пылесоса и одного видеомагнитофона. Даже в этой клеветнической статье автор не посмел предположить иначе – просто куплено за свои деньги два электроприбора – но вне заводской очереди. И на основании этого, высосанного из пальца «обвинения», корреспондент центральной газеты «Правда» высокопарно восклицает: «Много ли будет стоить авторитет народной власти, если он окажется ущербным, приобретённым за счёт манипуляции фактами, подтасовки позиций, замалчивания? Власть – в чистые руки!» Эта статья ноября 1989 года.
Позвольте напомнить, что через 1,5 года, 17 марта 1991, в СССР прошёл первый и последний в истории страны всесоюзный референдум. Вопрос в бюллетене для голосования был такой:
«Считаете ли Вы необходимым сохранение Союза Советских Социалистических Республик как обновлённой федерации равноправных суверенных республик, в которой будут в полной мере гарантироваться права и свободы человека любой национальности?» И хотя всё население выступило за сохранение СССР, 8 декабря 1991 года в Белоруссии, в правительственном санатории «Вискули» Борис Ельцин, Станислав Шушкевич и Леонид Кравчук подписали договор о создании Союза Независимых Государств и ликвидации СССР.
Это что? «Власть – в чистые руки»?
События развивались стремительно. Ещё 1988 году из аппарата ЦК КПСС был прислан А.И. Селезнёв и назначен первым секретарём обкома Курской области вместо А.Ф. Гудкова, ушедшего на пенсию. Впоследствии стали известны детали назначения. Этот партийный деятель обратил на себя внимание М.С. Горбачёва тем, что демонстративно конспектировал его выступления. Да так явно, что М.С. Горбачёв стал ставить этого внимательного слушателя всем в пример, как «серьёзного и понимающего» коммуниста.
А.И. Селезнёв срочно вызвал меня на двухчасовую беседу, затем организовал в октябре 1989 года заседание бюро Курского горкома КПСС и исключил меня, члена КПСС с 1959 года и делегата XXVI съезда партии, из рядов КПСС. А следом бюро обкома, рассмотрев мою апелляцию, не нашло оснований для восстановления меня в ряды КПСС. Основание же в моём личном листке по учёту кадров записано так: «исключён из членов КПСС за рыночные настроения». Подчёркиваю, 1989 год. А в 1990 году Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С. Горбачёв уже провозгласил курс «на рынок» и наказал несогласных.

«Курская Правда». XXVI съезд КПСС, фото делегатов, в т. ч. Пичугин Н.М.

Исключённый из рядов партии фактически за моё предложение формализовать и закрепить договором отношения предприятия – профильного министерства с выходом на частичный хозрасчёт, я тем не менее не опустил руки. Я хотел продолжить борьбу за сохранение СССР на законодательном уровне.
И был выдвинут коллективом объединения на выборы в парламент России.
Развернулась ожесточённая «подковёрная» борьба с очернением меня в печати и «личными беседами с глазу на глаз». Мне всячески давали понять, что я персона нон грата. После неформальной беседы в КГБ я понял, что выборы мне не выиграть. Мне всячески мешали. Отказывали в помещениях для встречи с избирателями, не давали время в теле– и радиоэфирах, распространяли ложную информацию о месте моих встреч с избирателями и обо мне лично. Хотя некоторые газеты и пытались быть объективными. До сих пор храню местные газеты, полностью посвящённые разоблачению клеветы в мой адрес. Вся эта «возня» никак не отразилась на работе производства, и мы в очередной раз выполнили государственный план.
И вот, 6–7 декабря 1990 года состоялся первый Съезд руководителей госпредприятий СССР.
Я был в инициативной группе вместе с А.И. Тизяковым. Группа состояла из директоров наиболее крупных предприятий СССР. Мы попросили выделить нам помещение для Съезда и сняли гостиницы для проживания участников. Это была наша инициатива снизу.
Нам никто не давал распоряжений, не указывал.
Собралось более 5400 руководителей со всех республик СССР. Приглашение было направлено и М.С. Горбачёву, который не пожелал присутствовать. Вместо себя им было направлено приветственное слово Съезду. Открывал заседание Председатель Совета Министров СССР, Н.И. Рыжков. Выступая на собрании, Н.И. Рыжков назвал государственный сектор становым хребтом экономики. В госсекторе находилось 90% основных производственных фондов (а без с/х этот показатель был ещё выше), производилась основная масса продукции, работало подавляющее большинство трудящихся.
Содокладчиком был А.И. Тизяков.
Я выступал третьим.
Вот как описывает это событие корр. газеты «Известия» № 340 от 8 декабря 1990 года в уже упомянутой мной в начале статьи «Дисциплина, рынок и ультиматумы»:

«Руководитель ассоциации государственных предприятий и объединений промышленности, строительства, транспорта и связи СССР А. Тизяков, делавший содоклад, почти в тех же выражениях, что и Н. Рыжков, посетовал на поспешность, непродуманность и нерасчётливость, проявленные при смене хозяйственного механизма. Генеральный директор Курского кожевенного объединения Н. Пичугин выразился ещё более определённо: нужно защищать и вылечить командно-административную систему».

«Известия» от 8 дек 1990 г. № 340

На собрании мы откровенно поделились бедами и впечатлениями, обсудили насущные проблемы директорского корпуса, связанные как с текущей экономической ситуацией в стране, так и возможные пути выхода из этого политического (как впоследствии оказалось) кризиса чисто экономическим путём.
Считаю нужным привести пространную выдержку из статьи «Известий».
Посмотрите, теперь агитация в ней против директоров госпредприятий СССР звучит, наоборот, в нашу пользу. Теперь видна правильность подхода руководителей трудовых коллективов, желающих сохранить страну и общенародную форму собственности путём только экономических «стяжек» СССР хозяйственными договорами и без сломов и потрясений.
«…Съезд партии ясно заявил, что рынку альтернативы нет. Но …в директорском корпусе страны так сильно сопротивление новому, так крепка приверженность к командно-административной системе …Конечно, на фоне сегодняшнего кризиса старая (социалистическая, примечание моё) система хозяйствования, дискредитировавшая себя во всех странах мира, где она создавалась (неужели?, примечание моё), кому-то уже чудится если не идеальной, то, во всяком случае более практичной и привлекательной (и время показало, что мы – директора – были в этом правы, примечание моё). Не отсюда ли настойчивые призывы к сильной власти? (О возврате к сильной власти теперь, через 30 лет, уже говорят с самых высоких трибун, примечание моё.) Не случайно на собрании несколько раз прозвучали предложения не разрушать, а реконструировать министерства как органы, которые будут отвечать за обеспечение производственного процесса.
В дополнение к этому А. Тизяков предлагал пойти на самые "жесткие меры в интересах людей вплоть до снятия с работы и привлечения к уголовной ответственности". "Неужели мы с вами разучились понимать, что такое дисциплина? – спросил он присутствующих. И, кстати, напомнил: – Мы же все из того ещё дисциплинарного периода!" Эти слова вызвали аплодисменты.

Никто не спорит с очевидным: конечно, нужно соблюдать производственную и технологическую дисциплину. Но не восстановить бы одновременно и методы, которыми в известное время дисциплина утверждалась. И от Президента добивались на этот счёт "определённости". На что он высказался абсолютно определённо: он не допустит, чтобы страна снова разделилась на "белых" и "красных", и не поддастся на шантаж и запугивание, от кого бы они не исходили.
Но даже после этого директор Таллиннского электротехнического завода И. Шепелевич (Шепелевич Игорь Станиславович, Н.П. ) продолжал педалировать ту же тему: "Сегодня мы с вами ведём страну к экономическому краху с партийными билетами в кармане под красными знамёнами и во главе с Генеральным секретарём нашей партии…Вам, Михаил Сергеевич, надо определиться, к кому Вы обратитесь в трудную минуту – к коммунистам – руководителям или к кому-то другому".
Ассоциация государственных предприятий, готовившая собрание, похоже, для себя определилась. Оргкомитет предложил проект обращения к органам власти, в котором, в частности, говорится:
"Предупреждаем, что в случае дальнейшего ухудшения положения в стране, бессилия власти и её беспомощности, мы начнём брать проблемы экономического регулирования в свои руки. Возможно, нам станут мешать… И вот тогда мы обратимся к рабочим коллективам страны, которые ещё не сказали своего слова, ко всем гражданам с призывом: Отечество в опасности!"»
(В статье приводятся ссылки на слова из приветственной речи М.С. Горбачёва Съезду.)

Мы приняли этот проект обращения к органам власти. Без голосования, но всеобщим одобрением было решено донести до руководства страной, Совета Министров нашу озабоченность и предложения по выправлению ситуации.
Мы – орг. группа из 5 человек во главе с Тизяковым и мной – попросили Президента СССР М.С. Горбачёва в тот же вечер принять нас.
Нам было дано разрешение, и мы поехали в Кремль.
Прождали до 23-00 у ворот Спасской башни.
Наконец, нас запустили внутрь, но сообщили, что М.С. Горбачёв нас не примет, а для нас собрался состав Совет Министров СССР, и мы будем выступать перед ним.
Нас пригласили в зал, мы зашли. В зале присутствовали министры второго правительства Рыжкова Н.И. Самого Н.И. Рыжкова не было. Собрание вёл В.С. Павлов (Президент Всесоюзного экономического общества, как бы наш куратор, с 15 января 1991 года – печально известный единственный Премьер-министр СССР).
Слово предоставили мне. И я сказал примерно следующее:

Должно быть единство слова и дела. Нельзя так, как сейчас произошло, не продумав до конца, провозгласить «крутой поворот и слом» всего существующего экономического уклада. Политически вы, правительство, страну уже теряете. К нам, директорам, идут с вопросами обо всём, и нам приходится отвечать перед трудящимися за происходящие вне нашего участия и воли события в стране. За жилье, соцкультбыт и зарплату.
Мы, производственники-государственники, готовы принять на себя роль той силы, которая скрепит СССР экономическими «скрепами». Дайте нам возможность хозяйственными связями, договорами «стянуть» разваливающуюся страну. Просим в нашем присутствии теперь принять решение, что договор, заключённый между хозяйствующими субъектами, имеет силу государственного закона, приобретает юридическую значимость. Как показал сегодня наш Съезд – мы, директорский корпус СССР, это сделать в состоянии. Люди во всей стране не за развал.

Пичугин Н.М. на заседании клуба директоров

В.С. Павлов сказал по окончании моей речи, что сейчас присутствующие ничего решать не будут, но завтра каждый из нас встретится с его профильным министром.
Это была отговорка, чтобы отмести в сторону и не реагировать на наши инициативы, разрушить единство директорского корпуса. Для властных структур ход событий был уже предопределён.
Конечно, теперь видна вся глубина нашей наивности и неверия в то, что на наших глазах совершалось самое настоящее предательство: и наших идеалов, и страны в целом.
Конечно, наши предложения в закон оформлены не были, а мы оказались разбиты поодиночке. Наше движение сохранить страну в целости не имело успеха. Даже отчаянный шаг 8 человек ГКЧП (А.И. Тизяков в том числе) через год после этой нашей встречи в Кремле не смог добиться желаемого сохранения СССР.
В конце 1991 года состоялось второе собрание промышленников. Но, в отличие от первого, на нём уже не было директоров госпредприятий. Организовал второй съезд тоже А.И. Тизяков. Как впоследствии сказал Гендиректор завода имени Калинина Николай Клейн о своём предшественнике: «Он видел, что в стране начинается развал. Это называли красивым словом "перестройка". Рынок есть рынок, но разваливалось государство. Поэтому он в то время стал президентом ассоциации госпредприятий. Во время оперативок на заводе звонил телефон, Горбачев – генсек, потом президент – советовался с Тизяковым по ряду вопросов. Александр Иванович на самолете мотался по всей стране, пытался сохранить, выстроить взаимоотношения между предприятиями и кооперацией. И ГКЧП, в котором он участвовал, они (члены ГКЧП) до конца боролись, чтобы государство было сохранено. Поэтому мы ему благодарны еще и за это – за то, что он пытался страну сохранить».
Как наивен был советский человек, что верил измышлениям, что «чем ему хуже, тем на самом деле ему лучше».
И теперь, с высоты прожитых лет, я вижу весь механизм предательства и сожалею, что наша попытка противостояния наступающему «дикому» капитализму и разграблению страны не удалась.

Клуб директоров (панорама). Павлодар

Я с удовлетворением прочитал сообщение ТАСС от 1 июня 2021 года о том, что «…спикер Госдумы Вячеслав Володин заявил о необходимости дать оценку распаду СССР и назвать имена бывших советских чиновников, предавших страну.
"Да, нам необходимо дать оценку, почему распался Советский Союз. Правильно было бы это сделать, не откладывая. Кто предал? Фамилии, имена", – сказал он».
Может быть, это начало восстановления социальной справедливости в масштабах страны?
Справедливого возврата незаконно присвоенных общенародных богатств их владельцу – народу?
Или это только несбыточные мечты утописта, «красного» советского директора, который «бывшим» не бывает?