Разве я сторож брату моему

После долгих петляний по окольным улочкам Ирина доехала до клиники наконец. И просыпаться сегодня не хотелось, будто чувствовала. Сериал о женской доле, сюжет жизненный, Ира Елкина в главной роли. Телеканал «Россия», семьи собираются у экранов, прайм-тайм. Обычно героини таких сериалов непременно задают один и тот же вопрос: «Господи, ну почему это случилось со мной?» А Бога нечего тревожить попусту, он силы дает, а разбираться нам самостоятельно. Сильных духом он не оставит. Боженька, я сильная?..
– Ирина Александровна, пациент третий раз звонит. Я посчитала примерную стоимость, посмотрите? 
– Лидочка, доброе утро. Ты, как всегда, вместо «здрасьте» начальнице сказать – со сметами выпрыгиваешь, как чертик из табакерки. Позже, не сейчас. – Лида надежный человек, не подруга, но доверенное лицо. Для остальных (ого, сколько народу в приемной, сегодня особенный день?) – безмятежная улыбка осветила глаза, она плывет в свой кабинет, струится аромат нишевых духов. Ирина мила и величественна. Изнутри дверь закрыла, замок повернула дважды. 
Светлый конверт, бумага плотная, ей для документов такие нужны были – не нашлось в Москве. А для пакостей легкодоступны, – подумала она, рассыпая фотографии по столу. Рубен, незнакомка и двое деток, счастливы и беззаботны. А вот он за плечи ее обнял, кухонный комбайн рядом. Да, он хорошо готовит, тонкости грузинской кухни освоил, сколько раз просила его не увлекаться чесноком. Запах потом струится нелегкий, летит на меня, обволакивает. Не переношу! Из-за этого запаха она так часто удирала в хоромы. Рубен оставался в квартире на Якиманке, Ирина за городом на пару дней. Там необъятный сад, розовые кусты Федор лично отбирал, с ним вместе их растили, как детей. Пестовали. Может, надо было, как ей советовали, это самое ЭКО сделать? А как людям объяснишь, что не хочет она детей. Нету и ладно. У Рубена, вон, целых двое, оказывается. Если бы просто сука эта, разобрались бы. Но двое детей впридачу! Потомство организовал, молодец. Ни сном ни духом не знала и не ведала, что вторая семья у мужа. И ведь устроился, никаких подозрений не было! Сколько лет висит на ее шее, уму непостижимо. Мало ему, зазнобу навесил, ублюдок. С выводком. Последняя станция, вылезай, поезд дальше не идет. 

Ира собрала снимки, поскорей обратно в конверт спрятала, мерзость какая. Суматоха в голове, неразбериха… «У меня рядом с хоромами церквушка поселочная, я деньги на ремонт выделяю вовремя, строение в порядке содержу. Отец Тихон навстречу выходит, понимающий с полувзгляда. Я бы и не выдержала жизни “такой успешной женщины” без своего маленького оркестра. Так ведь, боженька? Не осудишь? Ты же всегда мне помогал, каждый день направлял мысли мои, помоги! Нет других помыслов, чтобы кровососа этого с большой высоты скинуть. Это грех такое думать, я знаю. Но сижу здесь и картинки вижу, одна другой занимательней. Всегда бизнес-планы в голове, а сейчас такое в голову лезет! Боже милостивый, упаси меня от греха! Вот идем мы с Рубеном в ресторан на крыше, любимое место. Панорамный обзор, город как на ладони, мы там всегда счастливы и умиротворены. Я заранее ограждение подпиливаю, зову мужа на город с высоты посмотреть – и вид открывается необъятный. Обнимаю Рубена, слежу, чтобы он в нужном месте встал, потом только подтолкнуть – и летит он в пространство. Как подлецу положено, так и летит. Может вниз, может вверх, куда угодно. Улетает от меня, а я кричу вслед, руки заламываю. Вою от горя, завывания мои по Москве разносятся. И нет паршивца, испарился. Я знаю, Ты меня осуждаешь. Мне стыдно за помыслы эти, очень. Ты ведь поможешь мне, Господи? Чтобы перила пилить не пришлось, найдешь выход? Всегда ведь помогаешь мне, грешной. Не бывало, чтоб не помог. На Тебя надеюсь и уповаю. Аминь». 

На просторной родительской кухне они чай вечерами пили. И непременно телефон звонил: «Я в засаде, через два часа приду, не волнуйтесь». Матушка вздрагивала, сестрица Леночка со смеху печеньем однажды подавилась, когда Ирина слова его озвучила. Грузинский акцент зятя и матушку забавил, но раз так вышло… Семья одиноких женщин, как Аполлинария Николаевна называла их трио, дополняется новыми членами, это главное. Чувство юмора и отсутствие скованности в беседе у матушки на высоте, передалось ли дочкам? Леночке наверняка, Ирина тоже с серьезным лицом произносит такие вещи! Был бы жив отец, гордился бы. Успех – фамильное качество, отродясь не думали о богатстве. Но у каждого свое дело, вспахивали ниву, удобряли почву – и собирали щедрый урожай. Помогая друг другу, конечно. 
Леночка, руководившая московской медициной (в мэрии должность ее иначе звалась, но суть такова), талантливого стоматолога Ирку поддерживала и защищала. Вовремя советы давала куда деньги вкладывать. Ирина без подсказок до сих пор бы с утра до вечера оперировала пациентов в городской больнице. Бесстрашная Ира решения принимает мгновенно, и рука легкая. Врач Елкина теперь мастер-классы в филиалах проводит. Хирургов секретам учит, но это редкая радость у Елкиной, владелицы империи «Артдент», ей лекциями заниматься некогда. 
Финансы, открытие новых клиник, логистика, проверка и контроль. Доверяй, но держи руку на пульсе и проверяй, больной жив или реанимировать пора.
Из поколения в поколения умножались владения, – матушка это часто произносила. Хоромы за городом еще при дедушке возводились. Частично уцелели. Ирина с такой страстью приводила в порядок усадьбу и дом! Приезжала туда Аполлинария Николаевна и чувствовала себя лучше, даже в тот последний год смеялась: Ирина, тут волшебные цветы, смотришь и давление в норме. Это Федор наш выбирает? Поклон от меня, он редкий человек, береги.
Матушка прощалась светло: я счастлива, девочки мои. Леночкин внезапный муж мне мил, и твой, Ира, забавный парень, но смотрит честно. Простота хуже воровства, говорят, но это не про нас. Те, кто к нам в семью пришел, благословенны. Их вера наша преобразит. Милиционер твой ласковый? Хорошо. Остальное приложится.
«Ушла без страданий», – рыдая, твердила Лена. Она с матушкой как единое целое. Лена осунулась и стала суровой. Сестры не смеялись больше на той просторной кухне, матушка ушла и веселье с собой унесла. В горсти. Через полгода Лена не справилась с управлением, машина завертелась на гололеде и на скорости въехала в стену. Нет, не убила никого из посторонних. Только себя и мужа своего недолгого, они вместе к Ирине в гости ехали, в хоромы загородные. 

Если бы не Рубен, Ирина бы в тот год руки на себя наложила. Матушка и Леночка – опора и сила. Нет ни опоры, ни сил. Елкина одна не справилась бы. Совсем одна! Да нет, не одна. Мы с боженькой вместе, с того времени она повторяла часто. И муж рядом был. Вместе испытание прошли, Ира выдержала.

В профиль Рубен бегемотика напоминал. Поначалу. Нос будто стесан слегка, что в сочетании с круглыми голубыми глазами придавало лицу некоторую туповатость или наивность. Ирина не находила точное определение.
С той первой встречи искала сравнение, но ускользало что-то. Ее машина на перекрестке остановилась, тут же патрульная подъехала – предъявите документы! За боковым стеклом возникла физиономия молодого сержанта, парень важничал изо всех сил. Щеки надувал и изображал серьезность, что сразу прочитывалось. Ирина тоже серьезна – а в чем дело? Я спешу, ни минуты свободной нет. Договоримся? Взгляд у физиономии сразу подобрел:
– Да мне бы телефончик ваш. Вы такая красивая! – Ирине никто еще о красоте не говорил, она не задумывалась, почему. Не до того было. Матушка говаривала – ты у меня вылитая донская казачка, Ирочка. Волос темен и долог, черты лица резкие, решимость во взоре. Такая и в избу горящую войдет, и коня на скаку остановит, как Некрасов писал. И дело поставит крепко, добавлю от себя. Не то, что эти новомодные девицы анемичные – у тебя энергичная внешность. Ага, энергичная внешность, только матушка так выразиться умела. Есть девушки с волосами цвета льна, их сразу представляешь… а есть с энергичной внешностью, тут постороннему человеку вообразить сложно. Но матушкина формулировка Иру вдохновила. Внешность значения не имеет, уверенность в себе – главное. Сильные побеждают.

Глаза у физиономии просительные. Ирина сообразила, что при такой повышенной эмоциональности служивый обидится и найдет, к чему прицепиться, патрульная машина – знак тревожный. Быстро черкнула номер в записной книжке, приписала – Ирина Елкина, двумя пальцами протянула листок через стекло. Предъявила телефон, успокоила стража порядка. Физиономия расплылась от счастья – именно счастье в глазах! – и она услышала его шепот, впервые: 
– Я позвоню вам, Ирина! Рубен мое имя, я позвоню. 
– Очень приятно, – машинально проговорила Ира, машина сорвалась с места. Идиотское ощущение, что она выполнила свой долг перед законом и заслужила право продолжить движение. Так они познакомились – и пусть кто-то скажет, что это обычный способ.

Два дня прошло и спозаранку звонок, она еще спала. В таких случаях пугаешься – что там в клинике случилось? Электричество отключили, и работа стоит? А это бегемотик патрульный решился заветный номер набрать. День начался празднично, у нее вечернее свидание! На восемь вечера договорились. Ира запомнила то утро – впервые услышала его голос и так легко стало! Веселый парень, совершенно из другого мира пришелец. Они такие разные, Рубен на других не похож. Наверное, это хорошо. Явился с букетом роз, как угадал, что это ее любимые? И ростом вровень – Ира к метру восьмидесяти приближается, каблуки вдобавок. Остальные размеры у нее тоже не маленькие, время от времени сбрасывает вес, опять набирает, в матушку пошла. Аполлинария Николаевна дочку убедила, что рост и объем сообщают величавость: «Я от моих габаритов не страдаю, а Саша так вовсе без ума был, обнимая. В худобе привлекательности нет» (любопытно, а что она Леночке говорила? Та изящная и роста обычного, не красавица, но умна, такой успех у мужчин… а ей до них и дела не было, каламбур придумала: «В нашей семье деловой успех ценен, остальное не в счет»). 
Мы, наверное, хорошо смотримся, – подумала тогда Ира. И взгляд восторженный – будто знает, что ей восхищенный ухажер необходим, иначе бы она и от ресторана отказалась, он ведь немедленно ее пригласил, обалдеть! Вечер так хорош, и счет оплатил Рубен… в первый и последний раз. Они так быстро сблизились, что о деньгах у Ирины и мыслей не было. Ей милый друг важней, а Рубен так искренен, он непосредственный и забавный. 

Из милиции сержант Чиргадзе через месяц уволился. Вначале Ирина охранную службу ему доверила. После скромной свадьбы (пышные торжества в семье Елкиных не приняты) назначила милого друга техническим директором. Что именно входило в его обязанности никто не знал, Ирина тоже… но, наверное, он заместитель начальницы. Рубен помогал ей проблемы решать. «Артдент» стал брендом, росло число клиник и свой человек на поле сражения необходим. Постоянные командировки, Рубен по телефону с ней советовался, какое решение принять. Под контролем не был, свобода предоставлена полная. Но ни разу не возникло сомнений в том, что он по-собачьи привязан к ней и не предаст никогда. 
Ира вовсе не следила за его тратами, доверие безграничное. Дура, какая дура! Там детям на вид три и пять, не менее шести лет роман длится, а она ничего не почувствовала. Была бы простая интрижка, в который раз подумалось, отстрадала бы и решили вопрос. А тут… с посторонними детьми как быть? Разводиться – тяжелый случай, компанию делить начнут, столько усилий впустую. Ее усилий, ведь сколько раз об особом таланте Ирины Елкиной говорили и друзья, и враги. Иру уважали, дорогу перейти не спешили. Рубен иногда ворчал, что нет ей до него дела. 
– У нас общее дело, – отвечала Ира. – Любовь и дело нас связали крепко. 
Матушка смеялась, когда такое слышала 
– У вас, голубки мои, прямо как «слово и дело» при государе Михаиле Романове, но молчу, молчу, там совсем о другом речь шла. 
Ира ей возражала 
– Разве о другом? Тогда о преданности и верности, и у нас о том, а что? Рубен согласен, так ведь? – и он с готовностью кивал в знак согласия. 
Конечно, она купалась в неожиданном счастье, никаких мер предосторожности, ревности или подозрений. Рубен только и делал, что объяснялся ей в любви. Она уверена, что осчастливила его… вернее, что они оба счастливы, так сложилось. Ира силком не тащила деревенского парня под венец, он просил ее руки у матушки, та прослезилась. Рубен на колени встал и проговорил: 
– Благословите, матушка, наш с Ириной брак! – Именно эти слова произнес. Матушка кивнула в знак согласия, попросила героя подняться и обняла крепко, минута прочувствованного молчания… – они потом дружно смеялись, как весело это вышло. Аполлинария Николаевна так растрогалась! Постоянное подтрунивание – семейный обычай, традиция. Матушка говорила «сбиваем ряд, снимаем пафос». Сентиментальности это не отменяет, живые люди. Живые…

Многое вспоминалось. И то, как они ездили с Рубеном в Кахетию. Его родная деревня терялась в горах, родительский домик мал и невзрачен, но как их принимали! Щедроты душевные через край, каждая семья стремилась в гости зазвать, в Чандари дружелюбный народ. И запах чесночных приправ по селу разносится, ждут с хинкали и чахохбили. Рубен с Ириной входят во двор – и стройный хор мужских голосов навстречу, вдобавок бубны гремят. От песен и вина голова кружилась постоянно. 
Но главное, что церковь православная на холме, Рубен не иноверец, как Елкины подозревали. Не говорила Ира об этом, но думала часто. Увидела церковь – и будто камень с души свалился, она обнимать мужа бросилась. Бегемотик прост и немудрен, ее удивляло, что о религии ни слова не сказано. Считала, что сейчас неверующих много, Рубен один из них – спасибо, молитвам ее не мешал... Да нет, есть церковь, есть! – и дышать легче стало.
Смущало, конечно, что парень прямо с гор в Москву спустился – и сразу выгодно женат. Обычно горцам так не фартит. Но кто знает его историю? Их с Рубеном связала любовь, он православный, им хорошо вместе. Ломоносов Михайло пешком в Петербург дошел, потом в лучших университетах учился. Матушке об этом сказала однажды – Аполлинария в ответ невозмутимо заметила: 
– Милый друг твой, Ириша, никаких университетов не заканчивал. Удачно с проезжей части переместился, он важный начальник теперь. Я его как-то в клинике видела… перед тобой лебезит, а в отсутствие жены щеки надувает, но это нормально. Кота с улицы в дом взять – тоже через месяц преображается. – И добавила всегдашнее «молчу, молчу...». 

«Что делаешь – делай скорее», – сказал Иисус во время последней трапезы. Обмакнул кусок хлеба и подал Иуде, после чего тот вышел и предал его за тридцать сребренников. Сразу вышел и предал. Обрек сына Божьего на муки, а сам от мук совести повесился. Совсем немного времени прошло, а понял предатель, что жить теперь не сможет. Есть преступление и раскаяние. А тут обман в течение стольких лет! 
И голубые наивные глаза, которые она успела крепко полюбить. Ира повторяла – я счастлива, как мне повезло… Слепая влюбленная женщина. Да нет, это предательство подлое! Молча, затаенно ведь. Да не Иуда он, а Каин, скорее. Тот по дурости Господу врал, ни в чем себе не отказывая. «Разве я сторож брату моему?» – Богу наглец на вопрос ответил, а что толку? Владыка не по незнанию спрашивал, а чтобы ободрить злодея, дать возможность омыть совесть признанием. Так отец Тихон сказал. Вот Рубен мой покаялся бы? И не от сердца пойдет покаяние, от страха потерять то, чем я наградила. Что его ждет? Он снова превратится в уличного попрошайку, вернется в первоначальное состояние. Не нужно мне, не поверю. 
Ирину, кроме Библии – еще матушка советовала так жить, – книги не интересовали. Специальную литературу читала, на остальное времени не было. Специалист она уважаемый, добивалась признания упорно. Стиснув зубы в улыбке, как матушка шутила. Никаких глупостей не делала, успевала и ходы просчитать, и на место оппонента встать. Ход мысли соперника понимала запросто, с ней попусту враждовать не решались – Елкина выигрывала. Легко. И такая оплошность! Змею на груди пригрела, сама того не ведая. Конечно, Рубен много лет был ее секретным оружием… да нет, заветным подарком. Женских волнений по поводу «мужчины в моей жизни» нет. Она ему многим обязана, а долги Ира привыкла платить. Рубен как сыр в масле катался, она лебезила перед ним. Понимала, что грузинский муж хочет чувствовать себя хозяином в семье. Вела себя, будто она у него на содержании, не допускала повелительного тона. «Я бы ничего не смогла добиться без тебя», – привычная фраза. Рубен отрабатывал – шептал ей на ушко сладкие слова, после бурных ночей неудовлетворенности не выказывал. Идеальная семья, а вместо детей – клиники множатся. «Ну да, а с теткой на фото он отрывался, реальным хозяином был», – как чей-то голос сказал. Кстати, кто их прислал, снимки в конверте? Потом шантаж начнется, оригиналы предъявят. Это потом, потом. Ей в себе разобраться надо.

«Мы с боженькой едем, завтра день трудный, но боженька мне поможет», – религия настолько вошла в плоть и кровь, что Библию она считала сборником детских сказок, а Бога волшебником, который помогает непосредственно ей. В теорию она такие близкие отношения с Богом не возводила, от отца Тихона тоже секрет. Серьезная женщина Ирина Елкина отдельно, а любимица боженьки сама по себе, у каждого свои маленькие тайны. Иринина потайная вера, никому ни слова о том. 

Как хорошо они с отцом Тихоном побеседовали! Он и на священника не похож. Длинные волосы в пучок собраны, иначе дымом вокруг лица клубятся, не причесать. Нос мясистый, голос низкий, а глаза как буравчики – видят насквозь, соврать ему невозможно. Ирина считает, на исповеди Тихон дает возможность высказаться, не более. Когда-то его Бармалеем звала (про себя, конечно). Огромный мужик, ночью во сне привидится – перепугаешься надолго. Девочкой-переростком Ира снизу вверх на него смотрела, а матушка говорила, что пугаться нечего, Тихон добрейший человек. 
Снизу вверх она на него не смотрит, большая выросла. Убранство церкви знает назубок, денег семейных Елкины никогда не жалели. Позже Ирина от доходов своих часть выделяла, блюла, как закон: церковь надобно в должном виде поддерживать. Поддерживала Ира в лучшем виде, церковь ухоженная. Дверь тяжелую отворила уверенно, по-хозяйски оглядела притвор и прошла к алтарю. Сперва на икону Спасителя перекрестилась и постояла минут десять, успокаивая внутренний сумбур. Тут и батюшка вышел, смотрит на нее внимательно – она знает, что взгляда ему достаточно, чтобы мысли ее узнать. Обычно Ира о работе рассказывала и совета просила, как поступить. С улыбкой входила, они подолгу шептались. Тихон – наперсник и друг, так вышло. А сейчас она не знает, как с ним заговорить. Впервые.
– Что-то ты лицом темна, Ирина Александровна. Что стряслось? 
– Предали меня, батюшка. У мужа тайная семья есть, а я не знала. Жила, от счастья ослепнув. Беспечная я, батюшка. 
Тихон молчал несколько минут. Смотрел на нее и ни слова. Произнес наконец трубным басом:
 – Беспечность не карается, да и кто намерен тебя карать? Тревожит, что помыслы твои греховны. В Евангелии от Иоанна сказано: «Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжем и не поступаем по истине». Помыслы наши, когда переживание истинно, осуществляются. Как в заповеди: «Каждый, возжелавший жену ближнего, уже прелюбодействовал с нею в душе своей». Из-за частого повторения слова привычными стали. Но вдумайся. Господь помыслы наши знает. Дочь моя, не ведала ты ничего, и в том спасение. Душа оставалась чиста. А теперь…
Они еще долго беседовали, Ирина с батюшкой не спорила. Слушала внимательно, Тихон без надобности ни слова не говорит. И ушла просветленной, удивительный он человек!

Земля под ясенем твердая, Ирина нажала на полотно сильней. Она отыскала лопату в сарайчике, Федор на неделю к дочке уехал. Лучше в его отсутствие закопать. Он мужик правильный – и не скажет ничего, но все равно стыдно, поймет ведь. Когда-то матушка Федю в помощники определила, парнишка был рукастый. Любую работу играючи выполнял. В семье Елкиных он прижился, столько лет верой и правдой служит! Ирина еле уговорила матушку определить Феденьку в садовники. Так всем спокойней, наезжают хозяева время от времени, а дом и усадьба под надежным присмотром. Вняла Аполлинария Николаевна просьбам, отрядила его в хоромы. Ирина умеет убеждать.
Первые пять минут с трудом земля поддавалась, теперь легче. Сезон мягких дождей, вот-вот настоящее лето начнется. Ирина прорезала острием углубление, бросила в него конверт, обернутый пластиком, и забросала темными комьями. Даже разрыхлила участок вокруг дерева, теперь ровная почва, не придерешься. Она стянула с ладоней садовые перчатки, результаты трудов ее устроили вполне. Конверт никто не увидит, и помощи просить не пришлось. Федор знает, что к старому ясеню Ирина особо расположена, ухаживает за деревом сама, иногда сидит здесь, будто сокровенное поверяет. Ритуал.

В домашней молитвенной комнате она провела целый час. Испокон веку в хоромах молельня есть, убранство комнаты обновляется, но предназначение неизменно. Трижды «Отче наш» повторила, трижды Иисусову молитву – шелестело тихое «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную». Молиться по-настоящему Ирине нечасто выпадало, но главное – почувствовать связь с Господом, и потом соприкасаться с духом божественным. Боженька мой, боженька, помоги мне! Плачет раба твоя и сердце в крови, не знаю, как смятение унять. Научи, как поступить правильно. Успокой мои мысли и направь!..

Телефон отключен, в хоромах тишина. Не покинет Ирина свой сад, пока не придет душевный покой. Сейчас она ни с кем говорить не намерена. Кроме боженьки, он мысли ее усмирит. 
Нет, не станет она с Рубеном отношения выяснять. Смотреть в глаза его бесстыжие и правду выпытывать? Пустое, спасибо, что муженек с откровениями не лез. Доверься боженьке, пусть он решает – внутренний голос увещевал, убаюкивал. Она и заснула с этими мыслями – ночь прошла тихо, кошмары не снились. 

Переживания Ирину замучили. На Якиманку доехала – и сомнения исчезли бесследно, как не бывало. До последнего винтика отделанный пентхауз, сколько сил и денег на гламурное жилье ушло – не передать. Приезжала сюда, как в музей дизайнерских идей, старательно выдраена территория, ни пылинки. А тут… душный запах перегара ударил в нос, будто не в собственную квартиру, а в вытрезвитель вошла. На столе грязная посуда, вокруг пустые бутылки в ассортименте. Два дня она скрывалась от людей, а бегемотик здесь беспробудно пьянствовал? Не зря она уверена, что он без нее и дня не проживет. Рубен с ней робкий и губы такие мягкие! Когда прикасался к ней – она тут же подавалась навстречу. Пряталась в близости с ним, как улитка в ракушке. Думала, так будет всегда, точнее, вообще не думала. У нее есть Рубен, графа «личная жизнь» заполнена, вопрос с повестки снят. Без него зияющая дыра в душе, непонятный мир ворвется. У тех, кто по воле волн движется, на работу времени не остается. Сплошное барахтанье. Она столько историй знает, женщины теряют возлюбленных и волчицами воют на полную луну. Но чужие истории что-то вроде страшилок хичкоковских, кровь в жилах стынет, а в душе покой. Это не про нее, про других. 
Иру сводили с ума губы собственного мужа, когда он принимался по телу ее путешествовать… Знал ее плоть, как хорошо изученную карту, ориентировался с закрытыми глазами. От касаний его тепло и уютно делалось. 
А ведь правильная мысль, встрепенулась Ирина. Им надо в путешествие отправиться, забыть обо всем. Уединиться, в поездках они так счастливы! Весь мир у наших ног, поезжай, куда душа пожелает. Единение душ и тел, как всегда. У них ведь идеальное совпадение! Когда ее спрашивали, как они работают вместе, она отвечала: мы идеальная пара, мы дополняем друг друга. Как именно Рубен ее дополняет, она не вдумывалась. Часто в отъезде две недели кряду, вернется – и снова на лице заискивающий взгляд, на его настроения она внимания не обращала. И колебаний душевных не ощущала, Рубен казался воплощенным постоянством, простым и надежным устройством для счастья.

В спальне ее благоверный поверх покрывала замер, не двигается. Улегся, вернее упал. Храп какой мощный! Он же не алкоголик, пить не умеет. Обычно трезв как стеклышко, от водки или виски отказывается наотрез. А тут… Да сколько же он на грудь принял? Глубокий обморок с сопением, блин. Отравился бегемотик, скорая помощь нужна! Ира наклонилась, пульс пощупала. Тело, лежащее поперек постели, шевельнулось и замерло вновь. Губы спящего жующим движением неудовольствие выразили, организм продолжил сон. Ира поморщилась. Мертвецкий сон, так называется состояние ответственного работника фирмы, он же муж – и как ей повезло. 
Она внимательно оглядела квартиру, спустилась вниз. Кухня вызывает ужас, но остальные помещения в порядке. И на том спасибо. Она представила себе, как он сидит здесь и дозвониться до нее не может. Столько лет вместе, Ира хорошо его изучила. Моментально теряет уверенность в себе, если чувствует, что жена к нему не расположена. А как Ирина бы реагировала? Тоже непредсказуемо, но волновалась бы сильно. Взаимозависимы они, жизнь связала накрепко. Тут не «дополняем друг друга», нет – мы дышим вместе, у нас одни легкие на двоих. «Что-то меня занесло, – подумала она. – У мужика одинокой запой, а я о высоком рассуждаю. Женский мир полон сюрпризов, ненавижу баб, одни глупости у них на уме».

Душ в квартире последней модели, из окружности с дырками градом обрушилась вода. Ирина выпрямила шею, плечи расправила и живот втянула, подалась струям навстречу. Ну в теле женщина – но кожа как нежна! И ноги короткими не назовешь. Если ножки как сардельки, то худей не худей – смешно выглядит. А она вполне рубенсовская матрона, бегемотик без ума от ее форм. 
«Разве я сторож брату моему?» – опять в памяти всплыло, да оставьте вы меня в покое, образы эти. И Юдифь из меня не получится, с головой Олоферна, конечно, занятно по саду пройтись, но нет, тут другая история. Зеркало запотело, одним движением протерла – и обрадовалась своему отражению. Мокрые пряди по плечам струятся, взгляд игривый, ланиты розовеют. Женщина, рожденная для любви, пилит зубы богатеньким клиентам. Если упростить. Ирина врачует сама, если особый пациент на прием записан. ВИПы народ обидчивый, свято уверены, что обычные хирурги для них не существуют. Им только к хозяйке лично. Подать нам Ирину Александровну! Елкина не возражает – это наработка связей, инвестиции и помощь в щекотливые моменты. Так что обоюдная выгода, не деньгами едиными. Связи, связи, Москва пронизана невидимыми нитями, они крепче проводов; не рвутся, если не обрубить по недосмотру. Ирина лишних движений не делает.
Зеркальная дверца шкафчика с лекарствами на полках. Для любой оказии припасена спасительная таблетка. Сегодня не усложняем, аспирин пусть выпьет. И корвалол накапаю, – она стаканчик наполнила из-под крана, готово. 
Послышалось? Или движение в спальне? Нет, лежит ее сокровище в той же позе. Без перемен. Она тихо пристроилась рядом, плечи его целовала, уткнулась носом куда-то под лопаткой, где выемка. И рука бегемотика потянулась к ней, он повернулся. Как дите малое к мамке тянется, так и он – прильнул к ее груди, господи, и плечи затряслись. Он действительно плачет! 
Ирина водила рукой по его лбу, гладила завитки, мокрые от пота, а Рубен одно бормотал: я так измучился, пока тебя не было. И телефон молчит. Никого не могу спросить, что с тобою, где ты. Плохой из меня муж, ты скрылась и ни звука. Я испугался, тупо сливу наливал все это время, прости. 
Ирина влажной салфеткой протерла ему лицо. Ткань пропитана настоем успокаивающих трав, это освежает.
– Рубен, выпей воды с аспирином и капли прими. Дай, я отсчитаю… вот так, хорошо. И зубы почисти, мне дым и запах отечества сладок и приятен, но лучше профессиональной зубной пастой дыши. Шучу. Я знаю. Не нравится тебе, когда я гигиеной мучаю. Но я тебя любого люблю! – она прошептала громко. Громкого шепота не бывает, но энергичный – запросто, звук прибавляется, делается объемным. 
Рубен мычал что-то нечленораздельное и ласкал ее грудь. Ира молнию на мужниных штанах одолела, сползла вниз. Плакала – от счастья ли, от усилия? Теперь он ее лицо протирает, но тремя минутами позже запахи и влажности уже не заботили. Два мощных тела слились в одно, такого слияния у них давно не было, – Ирина задыхалась от позабытых ощущений. «И ведь жили, как коллеги, какая же я дура!»
Она отдышаться не могла. «Ты улыбаешься, как юная девочка. Забыл, какая у тебя улыбка. Деловая ты моя, Ира», – Рубен бормотал и снова норовил к ней прижаться, она подалась навстречу. 

Посвежевший муж вышел из ванной, ух ты – ах ты, бегемотик ненасытный снова с ласками пристает, Ира увернулась. 
– У нас еще ночь впереди. Там халат на двери, накинь на себя что-то, бесстыдник. Хорош, слов нет. Идем на кухню зеленый чай пить, он очищает. Хотя – шампанского хочу! И вспомнила, хочу в ту гостиницу, где нам бунгало выделили после скандала, помнишь? Океан и мы. И чтобы никого вокруг! Это от Дубая поблизости, эмират тот смешно называется, Фи… Фу… о, Фуджейра, да. Тихое местечко на берегу. И остров рядом… Сидишь на пляже и рассматриваешь камни и черепах, помнишь, сколько их там? Горизонт пред тобой широченный, уединение и простор. То, что нам нужно сейчас, согласен? 
Бегемотик удивленно вращал глазами: 
– Я за тобой не успеваю, Ир, то ты исчезла и не дозвониться, теперь срочно в полет. С бухты-барахты.
– Да какие глупости, мы с тобой заржавели, заскорузли в ежедневной суматохе. Нам вдвоем так хорошо, поедем туда снова! И не откладывая. Я боюсь, я своих мыслей страшусь. В хоромах отсиживалась, о матушке и Лене думала, нарыдалась всласть. Совсем одна я на этом свете, ушли любимые мои. Все уходят, и никто не возвращается. Нет, не хочу разреветься снова. Ты со мной, ты никогда не предашь. Уедем на неделю, да как нам захочется, со мной не так что-то. Кроме тебя и видеть никого не хочу. Лето начинается, сбежать ото всех и обнимать тебя, обнимать. Как давно мы друга друга не обнимали!
– Пять минут назад, милая. Но я согласен, сбежать – идея хорошая. Дно морское как в кино – кораллы на дне, водоросли кустами колышутся, медузы огромных размеров, нигде таких не видал… Тебя дайвинг не увлекает, но плаваешь как рыба. Любовался тобой. Хорошее место. 

Наутро Ирина сделала несколько звонков, коротко объяснила Лидочке, что уходит в отпуск. Внеплановый отдых необходим, она очень устала. 
– Дня через четыре буду в форме и вернусь. Не волнуйся. 
В ответ пулеметная очередь, Лида тараторила, что за эти дни накопилось столько вопросов, требующих вмешательства начальницы, столько пациентов требовали ее присутствия! И есть финансовые проблемы. Не может она решить без Ирины Александровны, как новое рентген-устройство оформить, аппарат доставлен, но для него помещения нет…
– Лида, не провалится клиника за неделю, любые решения принимай. Просителям отвечай, что мне нездоровится, Василий Петрович, наш лучший хирург, ВИПов без очереди примет. Или пусть ждут, могу же я форс-мажорно отдохнуть! Позже разберемся, и не нервничай так. Только мне не звони, я хочу забыть о делах. Ты у нас умница, я тебе всецело доверяю. 

Владиславу позвонила из ванной, объяснила, какие билеты заказать. И еще кое-какие указания дала. Влад вопросов не задает, ориентируется сразу. Никитин по штатному расписанию глава службы безопасности, но в компании он заменяет организационный отдел. Или оперативный… что-то ей нашептывали о криминальном прошлом, но ведь она его тоже не цветочки выращивать наняла. Парень любое задание выполнит в точности. Задорный чубчик каштановый, из-под нависающих век прицельный взгляд карих глаз, нос картошкой и губы пухлые, Ирине такие нравятся – то ли из русской сказки Иванушка, то ли громила из девяностых. Реакция у Владислава мгновенная, профессионал. Типичный телохранитель с виду – идеально подогнанный пиджак, белоснежная рубашка и темные очки, как у агента ЦРУ. Ирина доверяет ему всецело, это и озвучивать нет нужды, Никитин знает. 

Вечером они с Рубеном улетают, а вещи не собраны, не в деловом же костюме лететь. Ирина встрепенулась – купальники, сарафаны, футболки и джинсы в сумку набросала, летний набор. Сандалии с крепкими подошвами – на пляже камни мелкие, она и купается в специальных тапочках, чтобы не пораниться. Шляпа с огромными полями… и кремы от солнца, начало сезона, а там сорокаградусная жара. Единственное место, где она согласна на духоту. В океане от раскаленного воздуха спасаешься, потом прячешься в бунгало, где прохлада и покой. Вечерами они гулять будут, а рассветы какие! Рубена пора будить, он собирается долго и тщательно, подъем!
Она посмотрела на спящего мужа. Сегодня на человека похож, молодец он у меня все-таки! Ирина пощекотала его за ухом и поцеловала нежно, чтобы не напугать. 
– Ну что, бегемотик, утро пришло! Просыпайся. На кухне полный ажур, порядок наведен моими натруженными руками. И завтрак на столе – грейпфрутовый сок и твоя любимая яичница с беконом, со сливками приготовлена. По итальянскому рецепту. Спускайся срочно, стынет! 
Глаза вроде открыл, она сразу подняла его. Ну вот, Рубен сидит на постели и озирается по сторонам. Что же снилось ему такое, раз не понимает, где он? Але, доброе утро! Глаза красавчика ожили, он повеселел. Напомнила – сегодня улетаем, билеты заказаны, срочно сойди в отмытую кухню, остынет же! Она смеется, мягко подталкивая его. 
– Обопрись на меня, я тебя целехонького к пище богов приведу. 

Через час после взлета Рубен потянулся к ней и обнял, не просыпаясь. В комфорте бизнес-класса они уснули, едва до кресел добрались. Ирина от его прикосновения встрепенулась.
– Рубен, чуть не забыла! – нащупала тоненький альбом Рубенса. – Рубенс-Рубен, вот книга для внимательного чтения на берегу океана, вглядись! 
Бегемотик пожевал губами во сне, но желания очнуться не выказывал. 
Ира локтем в бок его тыкнула.
– Да это же волшебство, посмотри на «Трех граций», ну открой глаза! Когда-то я на выставку попала, вход только для спонсоров. Картины в просторном зале висят, а вихрастый экскурсовод рассказывал, что в семнадцатом веке полотна Рубенса заменяли нынешний «Плэйбой». Где еще увидишь в то время голых красавиц? Роскошные женщины в соблазнительных позах, видишь? – Рубен вытаращенными спросонья глазами уставился в картину, тут же веки сонные схлопнулись, он бормочет в шею жены уткнувшись:
 – Красивые, как ты, Ирка! И грудь твоя точь-в-точь. – И снова в отключке, парень со вчерашнего дня постоянно спит. С похмелья так долго отходит или забыться решил навсегда?

Господи, спаси и сохрани, не дай злодейству свершиться! Раба твоя заблудшая взывает к милости твоей. Избавь мою душу от смятения, дай мне покой!
Ирина молилась неправильно, она изобрела персональную веру – как язычница поклонялась божеству, ею придуманному. Свой боженька у нее, он решит и поможет, на путь истинный наставит. Когда время придет. 
Как сочеталось это с умением крепко держать в руках стоматологическую империю – разумом не понять. Ирина в президиуме международной федерации стоматологов восседает, на прием к ней из далеких городов едут, да что там – из разных стран! Даже для краткого отпуска при ней редкий справочник, закладками утыканный – «Имплантанты под наклоном, протезирование при ярко выраженном смещении челюстей». Не забыла в сумку бросить вместе с купальниками. А картина мира проста – боженька разберется, боженька устроит наилучшим образом. Человек слаб, решения суетные принимает, в потемках блуждает… вот как она сейчас. «Чему быть, чему нет – на то Божья воля: даруй мне милость твою, направь и успокой думы мои», – Ирина молилась истово. Церковные купола с крестами на маковке виделись, колокольный звон слышался, когда они в бунгало тот альбом листали. Плотская любовь… да никакого сравнения с любовью божественной! Страсти, ласки и совокупления (сил у Рубена на троих баб с лихвой, ему гарем нужен) быстро утомили Иру. Вымотали. Она другое воображала в полете: они проснутся спозаранку, она тут же за дверь выскочит, руки раскинет широко, поклонится солнцу – пляж за дверью, в рассветные часы небо огнями горит, приветствуя новый день. И её приветствуя. Рай на земле. 

Рассветы и закаты на самом деле хороши, ради них одних прилететь стоило. И мягкие волны лижут ступни, потом колени, бедра. Глубже и глубже идешь, вот она уже плывет к острову, кобальтово сгорбившемуся на горизонте. Это впечатление, что там горизонт, на самом деле каменный Снупи не так далеко. Туда и обратно с легкостью, иногда она задерживалась под водой, рассматривая коралловые рифы, медуз невероятных размеров, колышущиеся привидениями водоросли. Вдавившиеся в виски очки на тугом ремешке такие вольности позволяли. Шумно отфыркиваясь, выныривала на поверхность, нарушая водный покой. Рубен предпочитал дайвинг, снаряжался в прокатном центре по полной программе. Появлялся, обтянутый черным латексом с головы до ног, лицо маской закрыто. Таинственный человек-амфибия, а костюм ныряльщика так стройнит! Приподняв поля соломенной шляпы, Ирина провожала его долгим взглядом. 

Бегемотик чересчур буквально понял затею с картинами. Вначале смелые фантазии, возня в постели забавляли обоих. Шумное, потное дыхание, вскрики яростные – музыка любви. Отстранять его пришлось, возникло желание сказать привычную фразу: милый, я так устала на работе, голова болит. Но в бунгало, затерянном на тихом пляже, неубедительно прозвучит. Сдержалась. И заплывами занялась, чтобы обособиться, охолонуть. Нырять в латексном обмундировании Ирина не любила, плавание «без затей» куда интересней – игра воды приносила наслаждение. Купальщица резвится, как ей вздумается, зачем сложности? Она возвращалась умиротворенной. 

Темнеет поздно, они сидят на пляже в молчании, каждый думает о своем. Дыхание мягкого ветра не освежает, воздух накален. 
– Утром рейс, я так не хочу паковаться, а надо. Утреннюю спешку не переношу. – Ира поднялась и направилась к домику, но вдруг вернулась и снова рядом Рубеном присела. 
– Скажи, а тебе хорошо с ней? А как ее зовут, я имени не знаю. Рубен, она откуда взялась? Как я была уверена, дура, что ты только обо мне одной думаешь. Ан нет. И детки у тебя есть, и квартира тайная. Ловко ты устроился. Не ожидала.
Рубен онемел, сидит и бедро рассматривает, прыщик там нашел. С минуту молчание длилось. Потом глухой голос:
– Откуда ты это знаешь? Хорошо, Татьяной ее зовут. В нашей саратовской клинике медсестра… ее тогда два дня как на работу взяли, а я в командировку прибыл. Глаза у Тани быстрые, смешливые. Ну и понеслось. 
– И квартиру ты ей в Москве купил? На мои деньги? 
– Ир, при чем тут деньги, она так в Саратове и живет. И работает в клинике по-прежнему. Тихая, славная. Ничего особенного в ней, полная противоположность тебе. Прости. 
– Как это «прости»?
– Так. А ты откуда узнала? – опять интересуется, ответа ждет. Будто это имеет значение. 
– Мне, любимый, веселые картинки по почте прислали. Добрый человек, пожелавший остаться неизвестным. Такие письма получать, знаешь… 
– Прости, – еще раз повторил Рубен. Снова пауза. – Я сплаваю на остров, вода тихая. 
– Отлив начинается, ветер обещают. Прогноз тревожный.
– Да что тут за отливы, и ветра я не боюсь. Разомнусь… Уснуть проще будет. – Рубен искренне верил в свои силы, ему Бог не нужен для спокойствия, Ира завидовала иногда. Думала, как муж прост и искренен! 
А он непрост… Мысль она не додумала, Рубен обнял ее так крепко, будто врасти хотел в ее плоть. 
– Я, Ира, только тебя люблю. Прости. – Он встал, медленно направился к воде, не оглядываясь.
Рубен – превосходный пловец, Ира следила за его размеренными гребками, он не спешил, но удалялся быстро. Туда и обратно от силы минут сорок, передохнуть на острове немного, и в обратный путь. Этот маршрут оба любили, он успокаивает. Но ветер, едва ощутимый вначале, стал усиливаться, а через двадцать минут стало ясно, что начинается настоящий океанический шторм, впервые за это время. И завихрились Иринины мысли по мере усиления ветра, с каждой волной новый образ в мозгу возникал. Вот уже не Юдифь с головой Олоферна, а гречанка Нимезида ей видится, миф греческий, но слова библейские слышатся «мне возмездие и аз воздам». Когнитивная буря, и нет правил, что именно глазам ее откроется. Образы улетучились, она снова в молитву погрузилась – Господи, не дай совершиться злодеянию, на все воля Твоя. Ты, боженька, реши и рассуди. 
Рубен – предатель, год за годом глаза лживые растопыривал и врал мне, да так, что подозрения не возникало. Как он мог доверие обмануть? – Ирина страшна в гневе, со стороны на себя не взглянешь, но ярость росла с каждой минутой. Проклят пусть будет тот, кто, тот, кто… – Тут проклятие прервалось истерикой, на пляже крупная женщина волосы на себе рвала и выла, как воет брошенная баба, что любила и любит, а он, а он… – плечи Иринины тряслись, она ступала по мокрым камням дороги не разбирая и, поскользнувшись на острие, ушибла колено. Боль росла, Ирина вскрикнула, да вокруг ни души. 
Рубен в это время плыл обратно, ноги его истерзали коралловые рифы, грудь в кровь расцарапана, но шторм не так силен. Он доплывет. И доплыл бы, если бы жесткие водоросли не стреножили щиколотки тугой петлей. Рубен отчаянно пытался высвободиться, но петля затягивалась сильнее, увлекая его ниже и ниже, она тащит пловца в глубину… 
 
Через полчаса, когда Ира, обернутая огромным полотенцем, сушила волосы феном (стихия разыгралась так, что она вымокла насквозь), раздался треск телефона. Ира, прихрамывая, добралась до постели, на тумбочке трясся айфон последней модели. Короткое сообщение на экране, одно слово: «Хэллоу». 
Владислав не подвел, он надежный. Хоть бы с ним ничего не случилось, Господи, помоги! Она коротко ответила: «Hello», удалила оба месседжа и мгновенно успокоилась. 
Позвонила в службу спасения, потом сообщила на ресепшен отеля, что человек в океане пропал. Администратор убеждал, что беспокоиться рано, возможно, ее муж пережидает непогоду на острове. Она всхлипывала, соглашаясь.

Наутро тело неизвестного пловца волны вынесли не берег километрах в двух от бунгало. Ире сообщили об этом спасатели, они и отвезли ее на опознание. Ноги Рубена спутаны морскими растениями, какой ужас. Затряслись плечи безутешной вдовы, рыдания накатывали и вздохнуть нельзя, она задыхалась.
«Господи помилуй, да как же ты допустил, боженька!» – повторяла она беспрестанно. Иру отвезли в домик, врач велел лечь в постель и принять жаропонижающее, успокаивающие капли в стакане подал, она судорожно выпила. Долго сморкалась, жаловалась, что сердце вот-вот наружу выскочит, ей страшно. Но уснула в конце концов. 

***

Через год хозяйка стоматологической империи Елкина вышла замуж. Свадьба скромная, без помпы, Ирина в светло-сером костюме, туфли на шпильках – может себе позволить, жених статный. Но главное, надежный и не подведет. Клубок проблем, возникших у начальницы по возвращении в Москву, Владик распутал спокойно, без лишних слов. Ира впервые чувствовала себя защищенной. На брак с Никитиным она согласилась, не раздумывая.