Воспоминания, воспоминания, воспоминания… Andrey's real life

Без выпендрёжа

Андрей Пустогаров, Аппендицит. Москва-2023: Издатель ИП Бабина О.М. «ИД РИС»

«Из сопла вырвались хлопья белой пивной пены, 
и ракета полетела в небо — всё выше, и выше, и выше...» Фраза из книги
*
Finis vitae, sed non amoris. (лат.) — Жизнь кончается, любовь никогда!

«“Свобода приходит нагая, бросая на сердце цветы”, — написал один русский поэт году этак в семнадцатом (наверняка уже стоит добавить — прошлого века). Теперь свобода чаще всего приходит, бросая бомбы. И после её прихода многие остаются голыми.
Хлебникову лет через восемь ответил Пастернак: “История не в том, что мы носили, // а в том, как нас пускали нагишом”. Эта история — или свобода? — может в любой момент постучать в твою дверь. И освободить тебя от твоей колы и твоих сигарет». — Это очень честная непредвзятая книга. Сегрегированная обрывками воспоминаний. В процессе чтения калейдоскопическими пазлами складывающихся в объёмную картину мира: в цвете. 
В первую очередь хотелось бы сказать — Андрея Пустогарова знаю лет 300, не менее. Ставил его на личных ресурсах, в журналах. Читал его на иных порталах, не суть…
Андрей, — чего, кстати, многие, по-видимому, не слыхали: — блестящий переводчик. Вот что он сам говорит о той непростой творческой работе, сопутствующем ей заразном вирусе подражания — и в шутку, и всерьёз: 

«Как правило, перевод резко снижает способность к инфицированию: оригинальная отечественная продукция сильнее произведённого по лицензии иностранного вируса. Но поэт сам порой вводит иноязычный вирус прямо себе в кровь. Не подверженный влиянию соотечественников, на стороне ищет он генетический материал для построения собственных штаммов. Его организм яростно сражается с введённой в кровь иноязычной структурой, стремясь перезаписать её на родном языке. Часто вместо прямого перевода пишутся оригинальные стихи. Часто они бывают успешными. Вы, вероятно, слышали о Пушкине». 

[Примеры переводов А.П.: «Поэзия на европейских языках». Бруно Шульц.]

​

Также Андрей блистательный толкователь (запрятанных) авторских смыслов — былых времён и не только.
Можно въяве примерить к реальности преображения в исполнении А.П. доктора Булгакова, либо изящные интерпретации советских кинолент. Или филигранное раскрытие загадки Гамлета чрез лицемерие Розенкранца с Гильденстерном. Н-да…
Новая книга А.Пустогарова, которую мы представляем, с первых страниц, строк поражает именно режущей глаз действительностью, точнее, действенностью происходящего — истинностью, подлинностью сущего. 
Книга — прозаическая. Рассказики в первой части — короткие. Но очень и очень жизненные. Светлые. Выписаны быстрой профессиональной рукой профессионального скетчиста: вплоть до аллюзий зощенковского фельетона, почему нет?..
Разумеется, поначалу речь — об СССР. Но — не пресно-скупо, не по-газетному да по-советски. И не возвышенно-патриотично, нет. А — чрезвычайно объективно. Весьма реально. The real thing. Real sketch. Andrey's real life: без выпендрёжа.
Как, скажем, сносили достославную гостиницу «Москва». Как жилось бедным учёным в филиале Института атомной энергетики. И как «чморили» в СССР евреев: да-да, ярчайшая страница той эпохи — наряду с пресловутым дефицитом, кухонным пьянством и джинсами: «…по мере убывания водки круг евреев всё расширялся».
Застойное бухло — жЫрной строкой. Причём чёткой, отточенной. Ведь алкогольно-«вытрезвительное» бытие в Союзе — не то что отдельная история, нет. Это — «Вселенная Марвел» в определённом ерофеевском смысле. Измы́шленной из мультяшных обёрток недоступных американских жвачек, переводных (клейко-водяных) картинок в замес с «осколками зеркал и бутылочного стекла, сигаретным “золотцем”»…
Прекрасно и с юмором разбираясь в хитросплетениях «капээсэсовской» жизни, автор уверенным маркером обходит краеугольные камни, а зачем? Ведь мы так и обретались как бы нехотя: вроде как не касаясь каракулевых «этих» — там, на больших кумачовых трибунах. У них своя жизнь. У нас — своя. Мало того, как факт «высшего разума» — в отличие «хотелок» завзятых диссидентов — герой Пустогарова желает заграбастать политическое убежище не где-нибудь, а… в Северной Корее. То — вышка советско-политического сарказма. Эзоповой апокалиптики. Чем Андрей обладает вполне. 

Итак, социалистическое детство автора. Львовские бабушка с дедом (что звучит ныне крайне удручающе). «Дом, где я рос, стоит над рекой. Которую лет за шестьдесят до моего рождения спрятали под каменный свод и сделали подземной. Река течёт почти под всей нашей улицей Руставели, а после сворачивает к центру. Не так давно львовские диггеры проплыли под этим сводом на надувной лодке, выбравшись наружу уже за Оперным театром». — Далее — Подмосковье. Собственно Москва. Эскалатор (что может быть невероятней для ребёнка?) Битлы, роллинги. Мюнхенские Баховские хор с оркестром. Спекулянты.
Немного исторических (и истерически) семейных, в приоритете львовских, ремарок, обёрнутых во флёр детских грёз. Отроческих. Юношеских. 

Следом — сборник цветастых текстов разных лет. Разных настроений. В основном невеликого формата. В том числе — пьеса (причём очень кинематографичная). Сказки, ироничные и не очень. Саги «под Зощенко» я уже упоминал. Но проглядывают и булгаковские нотки: «Из дневника врача: “Сегодня опять взошло солнце”».
Незаурядно хорош рассказ о жизни после смерти «Страшный суд». Он особенно булгаковский, только — со счастливым концом, не печально-печальным.
«Физиологические» историйки (как говорил Чехов) абсолютно обо всём. От происшествий с Иисусом Навином, пророческих снов Пилата, филистимлянских побоищ, нероновского Рима — до русских криминальных разборок и… фантастических предчувствий будущего.

Сейчас — моя любимая обзорная главка. Ну, типа из серии удачных (по моему мнению) фразеологизмов, высказываний, мемов. Под названием:

Гениальности

«Научные разговоры мало что объясняют. Озоновый слой, магнитное поле и так далее. Это всё знает цыганка…»
*
«Мы коснулись друг друга лбами и постояли так несколько секунд. Возможно, что-то перетекло в этот момент из его головы в мою».
*
«А вот капсюли — воспоминание о них до сих пор вызывает у меня радость».
*
«В машине он вдруг сказал: “Знаешь, Ярослав больше не пьёт, — трагические нотки прозвучали в его голосе: — И стихов не пишет”».
*
«Поэту чужое не нужно — он культивирует свой персональный штамм».
*
«Папа был молодой, высокий, красивый, пьяный».
*
«Поэт — такая же корпорация по впариванию, как и все остальные».
*
«Священный огонь московской водки горел на его бородатом лице».
*
«Он воевал и, наверное, был демобилизован по ранению. Радисты ушли следом за действующей армией, а Клим осел в двух свободных комнатах».

В финале поставлю стихотворение, прочитанное героем новеллы «Странные движения души». Тонко, несколькими штрихами очерчивающее феноменальную обстановку неясных, неспокойных лет увертюры 1990-х, о коих идёт повествование (перевод с укр. стихотворения Ю.Андруховича): 

Один из недобитых в девяносто первом
преградил мне, подбитому, дорогу
среди ночного города.
Произнося первую строку, он вытянул руку и ладонью указал
на меня. Дальше там было так:
Ночной город принадлежит им —
я, наверное, единственный, кто об этом знает.
Он тоже хотел пива —
пьяный мародёр, участник боевых действий и т.д.
«Брат! — сказал он мне. — Брат!
Пиво кончилось, представляешь?
Пиво кончилось, жена ушла!»
Я и не знал, что на свете есть такое отчаянье.
Мне всё чудилось что-то о трети вод
и полыни.
Ангел в футболке с третьим номером шёл по небу,
трубя в свою дурацкую дудку.
Мы обнялись, как перед расстрелом.
Прошу прощения, перед рассветом.

Прошу прощения и я, коли упустил кое-чего из вкратце обрисованной книги писателя, переводчика, интерпретатора и поэта Андрея Пустогарова. Думаю, его произведение великолепно всё расскажет само́ за себя. Будучи самоценным и без комментаторских сопровождений. Ведь у всех нас, «маленьких больших» мальчиков и деффчонок, болел в детстве животик. И стопро многих проверяли в поликлинике на аппендицит и... Не обнаружили.
Эта и подобные ей острые зацепки, пойманные писателем, сопутствующие нашей памяти until the final (вплоть до конца) — и есть то зерно. Та фишка, которую удачно поймал автор. 

Примечания:

Курсивом даны отрывки текста из книги А.Пустогарова.

На обложке: дом, где жил автор. Из рассказа «На горке».

P.S. А вот ещё одно личное фото из книги:

​

Андрей поясняет: «Иезуитский костёл, тогда книгохранилище Львовского университета рядом с биофаком, где работал мой дед. Биофак был в здании прежнего иезуитского коллегиума и походил на сундук с окнами. Рядом стоял барочный костёл св. Николая. По обеим сторонам его фасада лились застывшие в камне волнистые водопады. Костёл, что служил книгохранилищем университета, и биофак возвышались на склоне холма на левом берегу подземной речки. От нас туда было минут семь пешком, поэтому обедать дед приходил домой. Бабушка наливала ему из буфета 50 граммов водки».

Книга