Как Франция решила «приватизировать» Украину — и чуть не лишилась флота

Аппетиты французских политиков по «украинскому вопросу», что столетие назад, что сейчас, скромностью не отличаются. Впрочем, как и победными результатами в итоге…
105 лет назад — апрель 1919 года для французской политики в черноморском регионе получился воистину судьбоносным. Правда, исключительно со знаком «минус» — вынужденным сворачиванием военного присутствия, больше похожим на паническое бегство, вызванным массовым мятежом на собственном же флоте.

А как же все многообещающе начиналось всего несколько месяцев назад! Когда в начале ноября 1918 года, после вспыхнувшей в Германии и тут же перекинувшихся на ее союзников революций, судьба крайне тяжелой и кровопролитной для всех ее участников Первой мировой войны была практически за несколько дней решена — в пользу Антанты.
Тогда же Англия с Францией занялись «дележом немецкого наследства», — включая оккупированные Вторым Рейхом по Брест-Литовскому миру территории, прежде всего — малороссийские губернии распавшейся Российской империи. Да в общем, и некоторые неоккупированные тоже: англичане в Архангельске и в Закавказье, американцы с японцами на Дальнем Востоке начали открытую интервенцию еще в середине 1918 г.
Так или иначе, но Париж после краха кайзеровской империи стал открыто претендовать на Северное Причерноморье вкупе с Крымом, — отправив туда с помощью военного флота приличных размеров немаленький экспедиционный корпус. Размеры которого только в Одессе достигали 25 тысяч одних только французов. А с учетом греков, поляков и прочей «всякой твари по паре» достигал добрых 40 тысяч штыков!

Броненосец ВМС Франции «Мирабо» в составе эскадры у берегов Одессы в декабре 1918 г.

Вначале, правда, на одесчине аппетиты французов были относительно скромными, ограничиваясь приблизительно 40-километровой отметкой от городской черты «жемчужины Черного моря». То есть «галльские петушки» и их союзники, конечно, были бы не прочь продвинуть сферу своего контроля и дальше. Однако этому помешали тогдашние реалии внутриукраинской политики — по известному еще со времен «Хмельниччины» и «Руины» 17 века принципу «где два украинца — там три гетмана».
Так и в «великой и незалежной» после Октябрьской революции было крайне сложно разобраться в том, кому же действительно принадлежит реальная власть? «Жовто-блакитным», «белым», «красным», «зеленым» (бандитам, то есть) — и отдельным группировкам каждой такой «популяции».
В итоге в самом начале интервенции французы пытались было «поставить» на гетмана Скоропадского — тем более что его прежние «патроны», немцы, самоликвидировались в виде самостоятельного мощного «игрока». 
Но самозваного (точнее — «позванного на булаву» теми же немцами весной 1918) гетмана очень скоро свергли радикальные националисты Петлюры сотоварищи. 
Ввиду чего французский оккупационный корпус до поры до времени больше благоволил к достаточно многочисленным в Одессе белогвардейцам — держа их «свидомых» конкурентов на достаточно приличном расстоянии от города.
Впрочем, и с главным командованием Добровольческой армии генерала Деникина воинственные галлы поддерживали достаточно прохладные отношения — не без основания подозревая его в ориентации прежде всего на англичан. 
Последние вроде бы и являлись для Парижа союзниками по Антанте, но… Мировая война-то ведь уже закончилась убедительной победой, а эти две мощные колониальные империи всегда были конкурентами, объединившись лишь в начале 20 века для борьбы с общим врагом — Берлином сотоварищи…

***

Зимой 1919 г., правда, со сменой руководства французской оккупационной администрации изменились и приоритеты этой структуры. Хотя там и продолжали держать на службе офицеров и генералов бывшей Императорской армии, но ввиду усиления «красных» курс был взят на усиление сотрудничества с украинской Директорией. 
Не просто так, конечно, а в лучших традициях «союзнической помощи» последних двух лет с начала СВО. Которая на деле где-то на две трети состоит для современного Киева из кредитов — и лишь на треть из безвозвратных «грантов». 
А 105 лет назад «гранты» Киеву не предусматривались от слова совсем. Зато Париж в качестве условия своей поддержки режиму Петлюры выдвинул передачу себе под контроль украинских финансов и железных дорог, да, в общем, и всей исторической Новороссии. То есть того, что приносило хоть какую-то прибыль даже в годы военного лихолетья. 
Есть мнение, что «стратегические партнеры» «синежупанников» запрашивали помимо прочего еще и уход с политической сцены… самого их лидера Петлюры! Не исключено, что по причине его потворствования самому зверскому антисемитизму в виде кровавых еврейских погромов. За что, собственно, «предтечу» Бандеры и прочих «свидомитов» и застрелил в Париже еврей Шварцбард, — мстивший за растерзанных петлюровскими «куренями» во время погрома родных. 
Кстати примечательно, что на защиту мстителя тогда поднялись не только французские коммунисты, но и значительная часть французской прессы, контролировавшейся кланами образца Ротшильдов. Уже многие десятилетия игравших ну очень важную роль в политике официального Парижа.
Однако пока парижские эмиссары торговались с Петлюрой насчет передачи им финансовой системы, железных дорог, всей исторической Новороссии и отставки самого глав-погромщика в придачу — к Одессе все быстрее продвигались отряды Красной Армии. 
Да, их численность была, по отдельным оценкам, в несколько раз меньше «солянки сборной» из французского, греческого и польского воинства, дислоцированного в Одессе. Вот только за исключением разве что традиционно всегда воинственно-русофобски настроенных поляков генерала Желиговского (того самого, что чуть позже, во время «оказания братской помощи борющемуся против русского большевизма литовского народа», оттяпал у Литвы ее древнюю столицу Вильно). Реально повоевать эта «сборная солянка» хотела, мягко говоря, не особо. Это ж не заниматься «демонстрацией флага», попутно получая за это огромное количество всевозможных «плюшек», — тут и убить могут.

***

Интересно, что практически «по горячим следам» тех событий и в тогда еще украинской «свидомой» прессе, и в ряде французских СМИ стали «разгонять зраду», — дескать, доблестная французская армия покинула Одессу в начале апреля лишь из-за «предательства» одного из своих командиров Анри Фрейденберга. 
Который мало того что был влюблен в известную актрису «немого кино» Веру Холодную, якобы являвшуюся агентом большевиков, — так еще и получил от них крупную взятку за инспирирование эвакуации экспедиционного корпуса в Крым.
Дескать, «презренный мздоимец фальсифицировал приказ французского правительства» так, что когда из Парижа пришло разъяснение об ошибочности такого шага, эвакуацию остановить было уже невозможно.
На самом деле, конечно, это классическая ситуация «сваливания с больной головы на здоровую». Хотя и правда, премьер Клемансо 17 апреля 19 года инициировал начало расследование на предмет пресловутой «измены» офицера. 
Как и ожидалось — ничего криминального в деятельности Фрейденберга комиссия не нашла — и он закончил службу в высоком генеральском чине в годы уже Второй мировой войны, уйдя из жизни почти в столетнем возрасте, в 1975 году.
Да и не могла найти — ведь решение оставить Одессу (да и Крым с Севастополем тоже) было принято… самим Клемансо в ходе заседания Совета Антанты еще 27 марта 1919 г.! Причем это было консолидированное решение всех без исключения союзников, — касающееся практически всех мест дислокации экспедиционных сил Антанты на территории бывшей Российской империи. 
Конечно, у каждой страны были и свои собственные резоны для этого. Британия, например, была вынуждена гасить нараставшие протесты в Ирландии, Индии, ряде других стратегически важных для нее регионах. США в то время предпочитали изоляционизм — и в Первую мировую-то ввязавшись лишь в конце, чтобы «снять сливки».
А общим для всех победителей Германии союзников было то, что их солдаты… просто устали воевать! В самом деле — 4 с лишним года тяжелых боев, отрыва от семьи и мирной жизни… И тут опять выполнять приказ не просто оставаться в строю, — но еще и вновь рисковать жизнью непонятно ради чего?!

***

Самым же ярким проявлением таких настроений как раз и стал мятеж на кораблях французского флота, дислоцированных в Черном море. Разные источники путаются с определением точной даты его начала — называют и 16 апреля, и 20-е, и более поздние сроки.
Но в главном все историки сходятся — столь массового протеста французских моряков не то что французская, вообще мировая история еще не знала. Отечественная «классика», знакомая с получившего мировую известность фильма «Броненосец «Потемкин», — там речь шла всего о нескольких кораблях. Да еще в Севастополе восстал крейсер «Очаков» — во главе с лейтенантом Шмидтом.
Восстание немецких моряков в Киле в ноябре 1918 года и стало началом революции, свергнувшей германскую монархию? Но и Киль был не единственной (и даже не самой важной) немецкой военно-морской базой.
А в Черном море очень скоро волнения начались едва ли не на всех кораблях под трехцветным флагом — линкорах, крейсерах, миноносцах! Причем организованные на части из них судовые комитеты всерьез угрожали командованию передать свои суда в руки представителей Советской власти в Одессе!
Единственное, чего не было тогда на корабельных палубах — так это сбрасывания командами ненавистных офицеров за борт. Как на том же «Броненосце «Потемкин» в 1905 г. — или после уже Февральской революции 1917 г. Что косвенно показывает все же некоторую «натянутость» версии о главной причине этих событий — всецелой поддержке восставшими матросами русской революции — и ее лидеров большевиков. 
Безусловно, часть наиболее радикальных моряков действительно симпатизировала рабоче-крестьянской власти новой России. Но большинство все же ограничивало свои требования лишь немедленным возвращением на Родину и скорейшей демобилизацией с возвратом в мирную жизнь. Что в случае расправы над офицерами было бы обеспечить весьма проблематично…
Хотя конечно, «классовые» причины матросских выступлений, характерные для советской историографии, тоже не стоит сбрасывать со счетов. Сухопутные-то части французского экспедиционного корпуса в Одессе продолжали достаточно дисциплинированно выполнять приказы командования практически до конца интервенции. Ведь они комплектовались из всех слоев французского общества — крестьян, буржуа, интеллигенции, части рабочих.
А вот на флот, требующий повышенной технической грамотности почти от всех членов экипажа, мобилизовывали чаще всего пролетариат. Которому, по классикам марксизма, «нечего терять, кроме своих цепей». Недаром же в России матросы, опоясанные пулеметными лентами, стали одним из самых известных символов революции. 
Другое дело, что бывшие французские пролетарии, мобилизованные на флот, не были столь радикальными как российские. Тем более ну какая могла быть в той же Франции «революционная ситуация» — если большая часть граждан упоенно праздновала достигнутую победу над ненавистными еще с разгрома под Седаном полвека назад «бошами»? Вот и ограничились восставшие минимальными требованиями — в духе главной мечты «старослужащих» — «дембель давай!»

***

Командование поначалу пыталось предпринимать какие-то меры по подавлению выступлений. Дошло даже до стрельбы по мирной демонстрации в Севастополе во время увольнения на берег из нескольких сотен моряков, членов экипажей двух мощных линкоров — руками греческих пехотинцев.
Но вскоре начальство поняло, что еще чуть-чуть — и восстание действительно может завершиться выполнением угрозы передачи могучих боевых кораблей большевикам. А потому и пообещало протестующим скорое возвращение домой — с последующей мобилизацией. А также амнистией за вопиющее нарушение воинской дисциплины.
Обещание это, впрочем, было выполнено лишь частично. Эскадра уже в начале мая вернулась во Францию (забрав с собой и сухопутные части), матросы большей частью были отправлены по домам. И то правда — оставлять в руках не самых благонадежных для властей военных моряков столь грозное оружие было бы несколько опрометчиво для правящих элит. 
Однако около 130 человек все же было осуждено к различным срокам заключения. Впрочем, досидели до конца далеко не все — даже один из самых ярких лидеров восстания Андре Марти из-за протестов «левой» общественности был вскоре выпущен на свободу. А в 1924 г. даже стал депутатом парламента от созданной незадолго до этого французской Компартии. 
Так или иначе, но французская элита надолго запомнила полученный в советском Причерноморье «урок» — уверенности в том, что посланные для непонятной для них войны солдаты будут четко выполнять приказы, нет никакой. 
Как знать, может в том числе и поэтому, например, в 1939–40-х годах во время советско-финской войны Париж так и не рискнул отправить свои войска «на помощь свободолюбивым» финским фашистам, ограничившись лишь поставками военной техники. Уже после начала Второй мировой войны с Германией — ага. Что явно очень неплохо облегчило гитлеровской армии эпический разгром армии «лягушатников» за полтора месяца 1940 г. 
Правда похоже, спустя 105 лет после позорного бегства французской армии и флота из Одессы и Севастополя, нынешние «Клемансо»-Макроны снова принялись за старое — в попытке поддержать наследников потерпевших не менее позорное поражение петлюровцев. Забывая о том, что французские генералы в 1918 г. хоть в Первой мировой победили. 
А вот их потомки победителей спустя век не способны сколь-нибудь эффективно противостоять в Африке даже не регулярной российской армии, но всего лишь бойцам небезызвестного «оркестра». Тем более что для «усталости» нынешнего «общества потребления» из стран «золотого миллиарда» и нескольких лет войны не требуется — подавляющая часть его членов воевать не желает в принципе, оттого там практически отсутствует призывная армия.
Но что ж поделать — любителям много раз наступать на те же грабли, как говорится, «красиво жить не запретишь». Пусть и с неизбежным финалом — в виде очередного позорного «фингала» на наглой физиономии, как это случилось и в апреле 1919 года…
 
На обложке: восстание немецких моряков в Киле.