О Николае Лескове в год 50-летия его Дома-музея
О Николае Лескове в год 50-летия его Дома-музея
50 лет Дому-музею Николая Семёновича Лескова...
Николай Семёнович Лесков (1831—1895) — писатель самобытный и мудрый, неукротимый и яркий — прожил жизнь, полную тревог, борьбы, изнурительного труда, духовных исканий и обретений, направленных на то, чтобы пробудить в людях «проблески разумения о смысле жизни». «Думаю и верю, что “весь я не умру”, — писал Лесков за год до смерти. — Но какая-то духовная постать уйдёт из тела и будет продолжать вечную жизнь».
В самом деле, Лесков живёт с нами. Интерес к творчеству и личности писателя во всём мире не угасает. Его сочинения востребованы многими поколениями благодарных читателей, переведены на все языки мира. Память о писателе был призван увековечить Дом-музей Лескова на его родине в Орле. Это единственный в мире лесковский музей. Однако он закрыт уже почти десять лет, ремонт остановлен. В июле 2024 г. уникальному орловскому музею исполнилось 50 лет. Но даже к этому юбилею он не был отреставрирован и не открылся. Сотрудники музея рассказывают, что за всю историю существования его порог ни разу не переступил ни один из череды руководителей Орловской области. Как бы они ни именовались: первые секретари Орловского обкома КПСС, главы администрации области, ныне — губернаторы, — отношение к музею Лескова неизменно безучастное. О классиках, уроженцах орловской земли, власть предержащие припоминают, когда требуется отрекомендовать регион за его пределами. Известны достопамятные слова Лескова о том, что «Орёл вспоил на своих мелких водах столько русских литераторов, сколько не поставил их на пользу Родины никакой другой русский город». Это едва ли не единственное и, бесспорно, самое главное достоинство, чем может гордиться область, хотя с деятельностью местных чиновников факт Божьего благословения орловской земли рождением ярких литературных талантов никак не соотносится.
В одной из своих статей о Тургеневе Лесков с болью признавал горькую библейскую истину о судьбе пророка в своём отечестве: «В России писатель с мировым именем должен разделить долю пророка, которому нет чести в отечестве своём». Горькие эти слова в полной мере относятся и к самому Лескову, при жизни не признанному, оболганному, по его словам — «распятому заживо»; и после смерти — вплоть до настоящего времени — злонамеренно скрываемому от читателей, однобоко перетолкованному ангажированными исследователями, игнорируемому властителями любых мастей. И всё потому, что «писатель непостыдной совести» плыл «против течений», не желая «с притворным смирением нести мишурные шнуры чьего бы то ни было направленского штандарта». Музей Лескова был открыт в Орле 2 июля 1974 г. на улице Октябрьской (бывшей Третьей Дворянской) в доме № 9. Адрес дома, где прошли детские годы писателя, сам он обозначил достаточно точно в повести «Несмертельный Голован»:
«Наш дом в Орле был на Третьей Дворянской улице и стоял третий по счёту от берегового обрыва над рекою Орликом. Место здесь довольно красиво».
В годы войны Орёл был разрушен, однако «третий дом от берегового обрыва» по счастью уцелел. 5 марта 1945 г., в 50-ю годовщину со дня смерти писателя, была открыта мемориальная доска с надписью: «В этом доме провёл свои детские годы, 1831—1839, знаменитый русский писатель Николай Семёнович Лесков». Почти тридцать лет спустя этот дом стал музеем. До закрытия на реставрацию вконец обветшавшего здания музея его литературно-мемориальная экспозиция представляла уникальное собрание: подлинные документы, портреты, картины, книги, прижизненные издания лесковских произведений, записные книжки, сохранившаяся часть библиотеки, личные вещи, мебель Николая Лескова и его сына Андрея — автора книги «Жизнь Николая Лескова: По его личным, семейным и несемейным записям и памятям», родных и близких Лесковым людей. В музее имеются настоящие реликвии — книги из круга детского чтения Лескова. Широко представлены прижизненные издания произведений писателя, многие с его автографами. В музее находится также отдельное издание знаменитого «Сказа о тульском косом левше и стальной блохе» (1882), подаренное писателем художнице Е.М. Бём, иллюстрировавшей «Византийские легенды» Лескова, с его автографом.
Ещё одна редкость — запрещённый и приговоренный цензурой к сожжению VI том лесковского Собрания сочинений 1889—1896 гг. — один из немногих сохранившихся экземпляров сожжённого тиража. Этот том составили “Захудалый род”, “Мелочи архиерейской жизни”, “Архиерейские объезды”, “Епархиальный суд”, “Русское тайнобрачие”, “Борьба за преобладание”, “Райский змей”, “Синодальные философы”, “Бродяги духовного чина”, “Сеничкин яд”, “Приключение у Спаса в Наливках”. На книге из личной библиотеки писателя имеется особенный лесковский шпемпель: «редкий экземпляр». Впервые в русской литературе Лесков отважился нарисовать «духовных сановников русской Церкви» как обычных людей, тогда как всякая речь о епископах почиталась «за оскорбление их достоинству». Лесков вовсе не хотел опорочить церковь. Показывая её «нестроения», писатель, по его словам, «разгребал сор у святилища». В одном из залов музея был воссоздан интерьер рабочего кабинета Лескова. Здесь собраны личные вещи писателя из его петербургской квартиры, где на улице Фурштадской в доме № 50 он прожил свои последние восемь лет. В основу создания экспозиции зала была положена фотография центральной стены кабинета, сделанная в день смерти писателя 5 марта 1895 г. Кабинет Лескова сам по себе был похож на музей, «убран всевозможными редкостями», потому что Лескову «было решительно невозможно работать в комнате с голыми стенами». Сын писателя вспоминал: «Обстановка лесковского кабинета поражала гостей». Многие находили, что кабинет передаёт характер своего хозяина. Так, издательница журнала «Северный вестник» Л.Я. Гуревич писала о Лескове:
«Вся его обстановка, его язык, всё, что составляло его жизнь, было пестро, фантастично, неожиданно и цельно в самом себе, как единственный в своём роде храм Василия Блаженного».
Современница вспоминала:
«Многочисленные старинные часы, которыми была установлена и увешана его комната, перекликались каждые четверть часа… Бесчисленные портреты, картины в снимках и оригиналах, огромный, длинный и узкий образ Божьей Матери, висящий посреди стены, с качающейся перед ним на цепях цветною лампадою — всё это пестрело перед глазами со всех сторон, раздражая и настраивая фантазию. Красивые женские лица, нежные и томные, а рядом с ними — старинного письма образ или картина на дереве — голова Христа на кресте, в несколько сухой манере ранних немецких мастеров. Гравюры с картин французских романтиков и между ними фотография с суровой резкой картины Ге “Что есть истина?”. На столах множество разноцветных ламп, масса безделушек, оригинальные или старинные резаки, вложенные в наиболее читаемые книги: последние сочинения гр. Л. Толстого, “Жизнь Христа” Ренана. Отдельно в маленьком футляре простое, всё испещрённое пометками и заметками Евангелие».
С годами писатель приобрёл репутацию одного из лучших знатоков русской иконы. И в собственных творениях Лесков открывал читателям красоту иконописи. В рождественском рассказе «Запечатленный Ангел» он представил точное описание подлинника: «Ангел Строгановского письма…» Судьба лесковского иконописного собрания неизвестна. Сохранился рисунок с коллекции Лескова, поэтому мы знаем, как выглядела божничка писателя: все иконы на рисунке различимы, узнаваемы. В орловском музее хранятся три иконы: икона Спасителя, «Богоматерь с Младенцем» и «Спас во звездах» с дарственной надписью Лескова. Писатель подарил этот образ своему сыну на Рождество, на Святках 1891 года. На оборотной стороне иконы — автограф: «9 янв. 91 г. от отца Андрею Никол. Лескову. Николай Лесков». Это подлинное сокровище хранится в фондах музея.
Горько, что почитатели Лескова не смогут посетить его дом с уникальными экспонатами, не открывшийся даже к 50-летнему юбилею. «Место каждому будет указано post mortem <после смерти>», — писал Лесков. Память о нём не умирает. «Незримые почитатели» Лескова есть сегодня во всём мире. О них-то писатель сказал однажды:
«Одна из прелестей литературной жизни — чувствовать вблизи себя, вдали, вокруг себя невидимую толпу неизвестных людей, верных вашему делу».
