Архитектура как аллегория. Антивоенный фильм в камне

Фильм «Бруталист»-2024, The Brutalist. Драма, США 

Режиссёр: Брэйди Корбет 
В ролях: Эдриан Броуди, Фелисити Джонс, Гай Пирс, Джо Элвин 
Фильмы, напоминающие «The Brutalist»: фон Доннесмарк — «Работа без авторства», знаменитый «Пианист» Полански — тоже с Броуди, «Нефть» П.Андерсона 
Слоган: «Творческие люди должны поддерживать друг друга». Б.Корбет

«Эта страна сгнила»… Фраза из фильма

Картина до известной степени рефлексирует книгу авторства Айн Рэнд «Источник». Там тоже некий архитектор изо всех сил воюет за свободу решений и выбора. Добавим также ещё парочку вдохновителей режиссёра. Это — писатель В.Найпол — автор «Аустерлица» с линией неразрывности настоящего с прошлым. И — В.Зебальд, углубляющийся в исторические вопросы колониализма в романе «Дом для мистера Бисваса».
Режиссёр Корбет изначально отметился любовью к скрытым смыслам, знакам, подсказкам: диктаторский «Детство лидера», колумбайновский «Вокс люкс» с Натали Портман… Сотрудничество с Рубеном Эстлундом и Оливье Ассайасом, Ларсом фон Триером и Михаэлем Ханеке закольцевало самобытный, уникальный философско-экзистенциальный взгляд Корбета на индустрию кино.
Так что фильм об архитектуре как символизме — кажется естественно закономерным продолжением художественных поисков того, что не видно с первого взгляда. Дома́ — как люди. Люди внутри них — бессловесные твари, желающие одного: комфорта, обеспеченности, счастья, — но увы и ах…
У Корбета сонмы многоточий в повествовании, подспудно звучит грязный «ржавый» джаз, — который Ласло Тот помнил по своему прошлому. И который не играет в настоящем — нету повода. 
Кстати, оскароносному Броуди помогла вжиться в сложный образ его мама — популярный американский фотограф Сильвия Плачи, — бежавшая из Будапешта 1956 г. — в эпоху венгерской революции. Оттого «правильная» театрализация мизансцен была обеспечена.

​

Любопытная деталь. Фильм одинаково усердно хвалят, как и ругают. Несмотря на звёздный «золотольвиный» выплеск на летнем Венецианском фестивале нынешнего года. 

Хвалят:

• за действительно большой экран реально большого настоящего кино — в плане монументальной подачи кадра, звука, мизансцен;
• за надежду на счастье в «лучшем из миров» на Планете — Нью-Йорке (что не всегда сбывается);
• за великолепное художественное исполнение — лента снята на 70-мм плёнку: технически и визуально очень мощно. Притом — на классическую камеру VistaVision 1950-х годов.

Ругают:

• за (якобы) режиссёрскую самовлюблённость;
• за отсутствие собственно брутально-монструазных видов зодчества, заявленных в превью у главного героя — титулованного европейского архитектора;
• главный герой — еврей-эмигрант из Венгрии, — а о Холокосте, мол, ни слова;
• за почти четырёхчасовую амбициозность, что тяжко вынести-высидеть физически. Поэтому приходится делать театральный перерыв;
• за отсутствие новаторства в картине — навроде дипфейкового «панельного» Here с Хэнксом.

Довольно странно слышать от критики о том, что фильм замалчивает Холокост. Ласло Тот мучился в концлагере. И пусть немногословно, но — фильм указывает на эту проблему, на ужасы поверженного фашизма. Единственно, что можно добавить, — дескать, вероятно некоторые критики не поняли именно безгласное, контурное упоминание Холокоста. Как бы незримо касаясь трагедии авторским взглядом. Но то уже — чисто режиссёрская «фирменная» фишка: фишка мнимой недоговорённости, предоставленной для разгадки зрителю.

​

Итак, главный герой Ласло Тот (Э.Броуди) причаливает чужаком к новой незнакомой земле в мечтах о счастье и богатстве. Трудится простым мастером, устроившись в Филадельфии в мебельный бизнес своего обжившегося в Новом свете родственничка-кузена. Женатого на аборигенше, скажем толерантно. (Вообще феминитивы всё более и более вторгаются в обиход, не заметили? — особенно в киноиндустрии, но не суть…) Его прикованная к коляске жена — ждёт с племянницей вызова в «благословенный рай» — в Европе.
Кузен тот — хитрый капиталистический жук. Вгрызающийся в сей жестокий мир страшными акульими зубами. Хочет казаться большим важным дядей на фоне маленького пришлого «чужака». Коему проектировка библиотек с театрами, чем он занимался на родине, в неведомой стране даже и не снится.
Но — Америка держава надежд, и его наконец прибирает к рукам по-настоящему крупный заказчик в исполнении Гая Пирса, требующий в brutalist style воздвигнуть здание: надо же, как повезло! Но увы — голливудского истории успеха отнюдь не получилось… 
Переплетая психологию с эмоциональностью, режиссёр показывает неприкрытую правду, оголённость эмигрантской жизни с её тяжестью безысходности, слёз в неутешных снах, вынужденными наркотиками — в ощущении беспросветности. 
Невзирая на полученный богатый заказ, Ласло не может соединиться с женой (Ф.Джонс), не может почувствовать себя дома. Он и в стройку-то ввязался из-за семьи, оплатив тем самым их воссоединение. Но — для себя не получив ничего. Ни цента. Мало того, его бригаду выкидывают с объекта на улицу. Немыслимыми усилиями он возвращается. И опять — затянувшаяся невыносимая пахота на камнях.

​

Недовольный «олигарах» поначалу выясняет всё о неизвестном архитекторе, и его академический, классический диплом и европейский стаж вполне устраивает и вдохновляет на поистине масштабный проект. Надо соорудить-сконструировать величественный чуть ли не дворец — в память об ушедшей матери. Где будут высокопарные выставочные залы, огромные кинозал, лекторий — и даже внутренняя церковь! Так сказать, предстоит постройка века — на столетия! Для Ласло — это может оказаться шансом всей жизни: его душа жаждет макабрически-глобальных решений.
Сей тотальный проект — и есть противостояние войне, её ужасам и Холокосту вместе взятыми. Ласло будто находит себя того — довоенного, молодого. Стены дворца — становятся выразителями его внутреннего мира, кипящего от неувядающей памяти зверств фашизма. Но…

Ласло сталкивается в долгожданном свободном мире с:

• Кошмаром иммиграции
• Кошмаром статусных привилегий, до которых не добраться простому смертному
• Кошмаром безжалостного капитализма
• Кошмаром пренебрежения к чужакам
• Кошмаром физического насилия

На стройке постоянные ссоры-непонятки. То взрывается поезд с нужным материалом. То сын олигарха (Д.Элвин) играет мышцами — характером. Не принимая макет будущего сооружения. У Ласло постоянно ноет-болит нос, повреждённый  в заключении. Отчего и приходится обратиться к исцеляющему «белому лекарству». 
И вот наконец «олигарх» Ван Бюрен помог Ласло привезти жену. Но лучше от этого не становится. Начались ссоры и перепалки — из-за чрезмерно свободолюбивой независимой Эржебет, не приемлющей диктат Хозяина — Ван Бюрена.

Фильм захватывает множество функционально-кинематографических линий:

• Проблема американского пригорода
• Проблема чернокожих (лучший друг Ласло был чёрным)
• Уязвимость аутсайдера в США
• И главное: проблема художника и его покровителя

Да и вообще — послевоенное восстановление мирового порядка именно так и отмечено в искусстве тех лет — брутальностью, строгостью, отсутствием позументов-украшений, подчёркнутой функциональностью. Бескомпромиссностью-суровостью, в конце концов. Так было в 1950-х…
Да, фильм очень понравится людям с философским настроем, настроением, — где в древнегреческую трагедию на полном ходу въезжает американский (не всегда к месту) оптимизм. Где сбывается несбыточное — и воплощаются идеи. Но опять же — не у всех. 
Пробуждая множество болезненных ассоциаций, достаточно длинный фильм держит зрителя-меня — до конца. Понимающего в финале, что те же чувства, память, воспоминания, — даже если они застыли в брутальном камне, — они всё равно живые. Дышащие прошлым.  Ласкающие слух и — душу. Спасибо!

​