Погибель латышской нации

Каждый народ, как и человек, проживает в своей жизни детство, юность, зрелость…
Иные народы стареют и со временем совсем исчезают с лица земли, как, например, ветхозаветные филистимляне, о которых теперь мало кто вспоминает. Вихрь истории даёт иным народам великий исторический шанс на существование и значимость, но лишь от них самих зависит, воспользуются ли они этим уникальным шансом, или же они будут сметены безжалостным потоком времени.

Меняется и сам народ, сильно различаясь в разные исторические эпохи. Так, например, типичный француз, живший в XVIII веке, сильно отличается по своему мировоззрению, менталитету и привычкам от француза XIX столетия, и уж, конечно, от француза, ныне живущего в нашем динамичном XXI веке. Это совсем разные люди по своим нравственным ценностям, по образу поведения и своим жизненным приоритетам. Разберём же, к примеру, короткую история амбициозного народа, проживающего на территории Прибалтики и до чрезвычайности старающегося теперь проявить себя в большой политике, пытающегося быть равным среди серьёзных игроков. Речь пойдёт о латышах.

Маленький, гордый…

Итак, жили-были на свете латыши — «маленький, но гордый народ», по крайней мере, так любили они себя определять, дабы проявить свою, так сказать, особо весомую значимость в мироздании. Народ не только маленький и гордый до непомерности, но и очень юный, осознание чего крайне задевает национальное самомнение и заставляет терзаться комплексом неполноценности. Ведь каждому лестно числить в своих предках видных деятелей мировой истории и культуры, столетиями (а лучше тысячелетиями) влиявших на ход человеческой цивилизации.
В качестве раннего упоминания своего этноса латыши нередко вспоминают жившего в XIII веке переписчика Евангелия некоего «Гюргия с Городища, сына попа, глаголемого лотыша». — Пример, так сказать, канонический, однако явно притянутый за уши. Следует просветить несведущих, что некогда «лотышать, латышать» означало «нечисто говорить, шамкать, картавить». Чтобы воочию в этом убедиться, достаточно изучить соответствующие ссылки словаря Владимира Даля. Так что увы, тот стародавний переписчик был просто бедолагой с дефектами дикции, и вовсе не следует с его помощью тешить национальную гордость латышских патриотов, как бы им этого не хотелось. Согласно российским архивным документам именовать «латышами» некоторое население Прибалтийского края стали лишь в начале XVII века, так что рассуждать о таковом народе прежде этого времени есть не более чем политическая предвзятость крайне заинтересованных лиц, либо попытка любезно подыграть чьим-то завышенным национальным амбициям.

Этимология наименований

Наименование латыши (latvieši) происходит от этнонима летты, летьгола, летгалы. Да, действительно, упоминается такое балтское племя в старых хрониках, подобно тому, как в древнерусских летописях вспоминаются поляне, древляне, северяне и пр. Но от древних леттов до современных латышей дистанция огромного размера. К большому огорчению ретивых национал-патриотов латышская народность стала неспешно складываться, лишь начиная с XVI века на небольшой территории Риги и её окрестностей в ходе этнического смешения представителей балтских (латгалы, земгалы, курши, селы), финно-угорских (ливы) и славянских (венды) племён, когда в поисках заработка и новой жизни отдельные представители этих этносов поселялись здесь, в этом немецком городе на ливонской земле. Кто-то из мигрантов был даровит и удачлив, обзаводился капиталом, старательно онемечивался, становясь большим германофилом, чем немцы по крови. Позднее публицист Гарлиб Меркель писал: 

«Каждый латыш, которому удалось добиться свободы и перейти в другое звание, считает самою горькою обидой для себя, когда кто напомнит ему, что он латыш. Он тщательно старается удалиться от своих братьев, прикидывается, что не понимает их языка, и если успеет сделаться барином над некоторыми из них, тогда он жестокосерднее и корыстолюбивее самих немцев». 

Большинство же латышских «не-немцев» обречены были на тяжкий физический труд носильщиков, грузчиков и переносчиков, а также третьесортное существование в самом низу социальной рижской лестницы. Объединялись они в особые латышские профессиональные братства, которым для их общественных собраний немецкие отцы города, будто в насмешку, выделили помещения в домах, расположенных на улице, именуемой Свиная (нем. Swyne), поскольку на неё выходили задние чёрные дворы для очистки свинарников, хлевов и отхожих мест. Ныне эта достойная улица в Старой Риге носит более благозвучное название: ул. Плавучая (латыш. Peldu iela). 

«Великие книгопечатники»

Сегодняшние латышские интеллектуалы считают свою культуру много выше русской, стыдливо забывая о том, что вплоть до XVI века латыши своей письменности просто не имели. Началом её считается искажённый перевод молитвы «Отче наш», сделанный в 1507 году немцем Н. Гисбертом. Вспоминают, что в 1525 году в Германии напечатали «Лютеранскую мессу» на латышском, хотя сама книга не сохранилась… Впрочем, это не помешало в этом году с немалым пафосом отмечать в Латвии пятисотлетний юбилей первой латышской книги. Ну, как же хочется быть великим и культурным народом!
Известны списки членов братств грузчиков и носильщиков, составленные по-латышски (1532—1533). Немецкий пастор Георг Манцель в 1631 году напечатал «Латышский катехизис» («Lettische Vademecum»). Этот же старательный немецкий просветитель позднее составил первый свод лексики латышского языка. Таким образом, как мы видим, начало письменной латышской культуры было не слишком давним и впечатляющим.

Православие vs Лютеранство, или Слава Екатерине Второй!

Для полноценного складывания латышской народности время ещё долго не приходило. На протяжении столетий территория нынешней Латвии разделялась между несколькими государствами. Соответственно, не имелось ровно никакой возможности для того, чтобы из разноплеменного и многоязычного сообщества образовался единый латышский народ. Рижский «плавильный котёл» был мал до ничтожности, и потому его явно не хватало для вываривания будущей политической нации. Лишь к концу XVIII века, уже в эпоху правления Екатерины Великой, вся территория, на которой ныне располагается Латвийское государство, объединена была в составе Российской империи. Таким образом, процесс складывания латышей в особый народ был благополучно осуществлён русскими руками.
Латыши той поры ещё не имели своего ярко выраженного национального чванства, столь свойственного нынешним dāmām un kungiem (с латыш. дамам и господам) в настоящее время. Начнём с того, что «дам и господ» среди них тогда просто не существовало. Всё больше работящие простолюдины. Латыши той эпохи, которые не стремились старательно онемечиваться, более тяготели к русским, испытывали к ним симпатию, что сегодня добавляет головной боли современным национальным идеологам, поскольку совсем непросто объяснить то несуразное обстоятельство, что в латышском народном фольклоре русские и сам царь Пётр Великий, которого очень любят порицать и демонизировать теперь в Латвии, неизменно отмечается положительно. Для латышей, современников Петра I, русские, в отличие от шведов, были «наши».
Характерен массовый добровольный переход латышских и эстонских крестьян в «русскую веру», охвативший Прибалтийские губернии в 40-е гг. XIX века. Это был прежде всего социальный протест, борьба против немецкого засилья, против гнёта остзейских баронов и пасторов. Лишь недальновидная позиция царя Николая I, последовательно выступавшего в защиту экономических и политических интересов прибалтийских немцев — остзейцев, привела к тому, что тот массовый стихийный процесс среди латышских и эстонских крестьян, стремившихся к переходу из лютеранства в православие, с последующей добровольной русификацией, был жёстко пресечён российскими властями и, по сути, задавлен «сверху». Спасибо государю Николаю Павловичу!

Движение младолатышей

В 60-х гг. XIX века началось младолатышское движение, лидеры которого выступали за национальное и культурное развитие своего народа. Латышские интеллигенты той поры видели светлое будущее латышей в неразрывной связи с Россией. Каспарс Биезбардис, один из активнейших младолатышей, собрав множество подписей, в июне 1863 года подал на имя царя Александра II особую петицию, где, в частности, говорилось: 

«Всемилостивейший государь! Не случайно присоединены мы к Твоей Империи, а провидение вверило нас Твоей могущественной деснице; в нашем наречии мы находим родство с подданными Тебе славянскими племенами… Государь! (…) Дай нам слиться в одну семью с великим русским народом Твоим. Это мы считаем нашей судьбой и нашим призванием». 

Этим выражалось мнение наиболее деятельной и образованной части латышского народа той поры. Латышский историк Янис Спрогис писал: 

«Латыши призываются к самому теснейшему братскому единению с великим и славным русским народом. Никто не осмелится оспаривать, что в этом новом, самими латышами сознательно возбужденном и русскими людьми одобряемом стремлении к наи¬теснейшему внутреннему единению с русским народом лежит их лучшее будущее».

Один из создателей латышского литературного языка, языковед Атис Кронвалд утверждал: «Я глубоко уверен в том, что латыши разовьются, их жизнь расцветёт именно под защитой России»... Это были латыши патриотично настроенные, много сделавшие для своего народа. Но при этом они уважали и любили Россию, высоко ценили русских, черпали вдохновение и силы в русской культуре, искусстве. С позиции нашего времени их можно было бы за это уже прямо обвинять в «нелояльности к Латвии», хотя тогда подобное обвинение выглядело бы сумасшествием и полным абсурдом… К концу XIX уже много латышей добилось под крылом Российской империи немалых успехов в социальном плане. Для этого более не требовалось становиться немцами. Появились латышские юристы, писатели, журналисты, композиторы, художники, архитекторы. Люди образованные и знающие себе цену. Латыши становятся преуспевающими предпринимателями, чиновниками, делают успешную карьеру на российской государственной службе.

Начало XX века

Канун Первой мировой войны... Среди латышских публичных интеллектуалов той поры ярко выраженное стремление к политической латышской самостоятельности практически отсутствует. Большое количество латышских парней поступает тогда в российские военные училища и, становясь офицерами российской императорской армии, являют собой ярко выраженных носителей государственного общерусского патриотизма. Многие из них героически проявили себя годы Мировой войны, в ходе которой немалое число пророссийски настроенных латышей погибло на фронте…
Латыши участвовали в революционных потрясениях 1917 года и в последовавшей затем Гражданской войне, сыграв весьма значимую роль в тех драматических событиях. Всем памятны Красные латышские стрелки, но вспомним мы и о том, что немалое число латышей сражалось за «единую неделимую Россию» в составе белого движения. О латышах-белогвардейцах не принято было вспоминать ни прежде, ни теперь, поскольку они категорически не вписываются в идеологическое прокрустово ложе латышской национальной пропаганды (истинный патриот должен выступать за государственную независимость) и в советские стереотипы (Красные латышские стрелки — надёжная опора Советской власти). Таким образом, пророссийски настроенные «белые» латыши оказались одинаково неугодны всем!

В качестве примера вспомним выходца из крестьян полковника Карлиса Гопперса. В августе 1917 года он поддержал генерала Л. Корнилова в его походе на Петроград. Показал себя активным борцом с большевизмом. Вместе с другим латышом, полковником Фридрихом Бриедисом, весной 1918 года участвовал в создании «Союза защиты Родины и Свободы», который позднее возглавил Борис Савинков. Фридрих Бриедис занимался в организации вопросами контрразведки, разведки с антибольшевистской пропагандой в латышских стрелковых частях. Карлис Гопперс руководил штабом. Он был активным участником Ярославского восстания. Генерал-майор с февраля 1919 года, командовал дивизией в армии адмирала Колчака. 
Ярким выразителем неразрывной связи с Россией являлся один из лидеров латвийского антибольшевистского движения, видный латышский общественный деятель пастор Андриевс Ниедра. Интересно и парадоксально то, что и латышские белогвардейцы, и латышские коммунисты являлись сторонниками «свободной Латвии в составе свободной России». 
В годы независимой Латвии архиепископ Иоанн Поммер (Jānis Pommers), до своей трагической кончины в 1934 году возглавлявший Латвийскую православную церковь, всеми силами стремился сохранить каноническую связь с Москвой, с Россией. Будучи по рождению латышом, он являл собой яркий пример подлинного ревнителя русского национального духа, безгранично верившего в «живые русские силы». Вот лишь небольшой фрагмент из речи, сказанной архиепископом Иоанном в 1928 году на открытии памятника русским воинам на Покровском кладбище в Риге: 

«Люди, не знающие русского народа и его истории, готовы думать, что погибель русского народа, доведённого до отчаяния, предрешена. Малодушие отдельных представителей русского народа и отдельных групп его как будто подтверждает такое поспешное заключение. При глубоком молчании русского массива, голоса отдельных отступников принимаются за голос народа. Говорят, русские примирились с уничтожением и искоренением Руси Святой. Но это не так. Тихое молчание русского народа — это затишье пред неминуемой и грозной бурей:

Русь не шелохнется, Русь как убитая...
Но загорится в ней искра сокрытая,
Рать подымается неисчислимая,
Сила в ней скажется несокрушимая…
Н.А. Некрасов

…Этот подлинный голос подлинно русского сознания возвещается миру сегодня здесь на этом священном месте упокоения русских людей».

Все эти достойные представители латышского народа были выходцами из того поколения латышей, которые видели в России не врага и не душителя эфемерной «независимости». Они находили в России прежде всего духовную Мать кормящую, попечением которой латышский народ развивался духовно и нравственно.

Память предков

Подумаем теперь, о какой независимости Латвии может идти речь сейчас, когда страна в XXI веке находится на полном экономическом иждивении иноземных структур и совершенно подчинена политически американским кураторам... Однако не всем это очевидно. Тогда, в 20-30-е гг., всё активнее на государственном уровне стал развиваться и пестоваться ядовитый змей латышской национальной исключительности.
Мелкодержавный латышский шовинизм, окончательно вызревший к концу 30-х гг. до откровенного фашизма, привёл к кровавым эксцессам «истинных патриотов», которые «во имя Латвии», при массовом одобрении латышского общества, во время войны 1941—1945 гг. прямо уничтожали инакомыслящих, объявленных врагами «латышской свободы». Тогда «патриоты» расстреливали «расово неполноценных» евреев и цыган. К чести латышского народа, среди латышей тогда имелось ещё немало здравомыслящих, достойных, порядочных людей, сражавшихся с нацизмом на фронте, в подполье, в партизанских отрядах.

Честь и Слава 130-му Ордена Суворова Латышскому стрелковому корпусу — Latviešu strēlnieku korpuss!

Он состоял из двух латышских стрелковых дивизий: 43-й гвардейской, которая была сформирована осенью 1942 года путём преобразования 201-й Латышской стрелковой дивизии и 308-й, сформированной летом 1944 года. Корпус участвовал в освобождении Латвии от нацизма и был награждён Орденом Суворова II степени. В 90-е гг., уже после распада Советского Союза, Председатель совета ветеранов Латышской дивизии Альберт Паже сказал, свято убеждённый в своей правоте: 

«В Латышскую дивизию шли не по призыву — по зову сердца. И ребята 15-ти лет, и мужчины за 40 — участники Первой мировой. Разные по возрасту, по жизненному опыту, все одинаково рвались в бой, чтобы освободить родную землю от гитлеровцев. И никто не сомневался в победе. В одном телешоу меня спрашивали, почему я выбрал русскую армию, а не немецкую. Всё-таки немцы — это культурный народ с большой историей, и форма у них красивая. Я ответил, что они на телешоу не знают истории латышского народа. Он 700 лет был порабощён немцами, и вся его литература, все народные песни наполнены рассказами об ущемлении в правах и унижении. Чтоб после всего этого латыши снова хотели попасть под власть немцев — это немыслимо». — И это тоже мнение латыша.

Послевоенная «оккупация»

В послевоенные годы не всё было безоблачно и легко в Латвии. Хватало несовершенств, но также имелось много достижений, о которых ныне предпочитают не вспоминать добрым словом. Теперь эту эпоху в официальной пропаганде именуют временами «русской оккупации». Но жило ещё то поколение латышей, которым памятна была старая, корневая связь Латвии с Россией. Многое нас соединяло: общее историческое прошлое и чтимые герои, взаимное уважение к культуре, фильмы Рижской киностудии, музыка Раймонда Паулса, радиоприёмники завода VEF, Рижское взморье, а также многое, многое другое... 
Тысячи больших и малых обстоятельств и явлений, из которых складываются отношения между народами и конкретными людьми. И вот теперь всё это безжалостно разрушается на наших глазах, сносится буквально до основания. Уничтожается с ненавистью и озлоблением. Уже выращено новое молодое латышское поколение. Без меры преисполненное гордыни, национального самомнения, ненавидящее и презирающее Россию и русских. Не ведающее подлинной истории, прикрывающее своё невежество «правильными» пропагандистскими штампами. Открыто заявляющее о своей готовности искоренять всё, что связано с лучшими и светлыми страницами нашего совместного прошлого. Культивирующее ненависть и страх… 

Быть или не быть?

А теперь скажи мне на милость, дорогой Читатель, кто и по какому праву определяет, кого из латышей считать «истинными и правильными», а кто есть «враг свободной Латвии»? Кто именно решает, что Янис, который ненавидит русских — это хороший и правильный латыш, а Петерис, у которого русские друзья и который уважает поэта А.С. Пушкина, — это латыш «испорченный и неправильный»? А судьи кто?!
Истинный, настоящий латыш тот, кто вместе, плечом к плечу с русскими, сражался против общего зла, или же тот, кто радостно убивал русских? Кто подлинный сын Латвии: Герой Советского Союза партизан и подпольщик Имант Судмалис или же легионер-эсэсовец? Сегодня отравленные нацистским ядом безумцы захватили власть в Латвийском государстве, и миазмы откровенного мракобесия и нацизма продолжают напитывать собой окружающее пространство. И что это за такая «свободная Латвия», если зиждется она на идеях ненависти и страха? Они ненавидят и боятся Россию, что является главной скрепой современного латвийского общества. НЕНАВИСТЬ И СТРАХ! На протяжении многих лет Россия благодушно потакала мракобесию латышских национал-патриотов, однако это не пошло им впрок. Русскую сердечность восприняли они как приглашение к безнаказанности. Пророк Иеремия вещал: «Если мы отвернёмся от страданий других — наказание придёт… Сострадание и любовь к другим, это то, что освещает этот мир». — В нынешней Латвии сострадания к инакомыслящим не предусмотрено. Уже четверть века русским последовательно мстят за годы т.н. «русской оккупации».
Скажите на милость, почему и по какому праву истинными ревнителями подлинной латышскости объявляются не сильные гордые люди, которые любят свой народ, свою культуру и латышский язык, но озлобленные закомплексованные пигмеи, питаемые страхом, ненавистью и завистью?! Но ненависть, как раковая опухоль, изъедает организм изнутри, делая его нежизнеспособным. Рано или поздно она губит его...
Сегодня латышский народ вступил в кризисную стадию своего существования. Быть или не быть? Ведь второго шанса может и не случиться… Уже налицо все признаки вырождения нации, демографический кризис, явное запустение в городах и сельской местности, видимое невооружённым глазом. Очевидно, что бездумно разрывая экономические и духовные связи с Матерью Россией, латыши обрекают себя на угасание и гибель. Но сами представители т.н. «латышской элиты» этого предпочитают не замечать. Однако следует им помнить, что от несогласия истина не становится ложной.

Есть и другая истина, которую некогда озвучил британский писатель и философ Томас Карлейль: «Россия безразлична к жизни человека и к течению времени. Она безмолвна. Она вечна. Она несокрушима…» Именно об этом следует чаще вспоминать всем, кто целью своей жизни видит борьбу с русским языком и с Россией.

​