Валаам, святые люди, водка...

Игорь ШУМЕЙКО 20 августа 2025 166

ПРОДОЛЖЕНИЕ. НАЧАЛО ЗДЕСЬ

Утром 12 июля, в День святых апостолов Петра и Павла, наш с Еленой малый теплоход стал у причала Монастырской бухты главного острова Валаама...
Поднимаясь от залитой солнцем пристани к Спасо-Преображенскому собору, мы зашли в нежную тень монастырского сада:

«На Валааме — старейшие в Европе 190-летние сады: Средний, Нижний и Аптекарский», — заменяя экскурсовода, вспоминал я свой старый путевой очерк. Яблоки еще зеленые и висят высоко… но несколько черных смородин мы все же сорвали. Смущаясь, конечно: «А если каждый так сорвет?» — Но уж очень хотелось попробовать вкусить. На правах «старожила» я пояснял: Валаам вызывает благотворные вибрации — всех органов чувств:

Зрение. Белые макушки храмов проглядывающие сквозь и по-над курчавой зеленью напоминают о лучших елочных игрушках детства. Но пройдешь сквозь сад, парк — на площадь — и сразу задерешь голову: «игрушка» обернулась громадным величественным собором.
Слух. Колокола, птицы и знаменитый хор Валаамского монастыря, — послушав, увез пластинку в 2002. А еще — таинственные «брантиды», малоизученный эффект, с моря (озера) несется громкий, величественный гул. Некоторые связывают это с разломами земной коры. Финны (опять же вспоминаю 2002 год) по своим каналам узнают о «брантидах» и мчатся на Валаам, увеличивая и так изрядную струю в общем потоке интуристов.
Обоняние. Сосновый воздух, кажется, его в баллоны — и готовый экспортный товар. Упомянутые интуристы употребляли его на месте, «в розлив», кивали согласно. Продавщицы в кафешках у пристани владели финским, шведским, немецким языками — в торговых пределах. Вспоминаю это без особого сожаления, так — раскрылась случайно забытая на даче книжка.
Осязание: погладить прогретое тело сосны или, купаясь, потереть пятки о диабазовое шершавое дно — наслаждение.
Ну, и вкус. Помню, отец Мефодий на прощанье подарил нам, мне и фотографу Михаилу, большую рыбину. Уж как ее монахи запекают — не знаю, но запах был такой, что мы, хотя отнюдь не голодные, покидая Валаам, не выдержали, развернули её еще на катере, что возвращал нас в Сортавалу, и блаженствовали все полчаса пути. Неловко, конечно, — получив на острове столько духовной пищи, вспоминать таявшую на масляной бумаге рыбину.

А сейчас, перебирая «вибрации», начиная со зрительных, подумал, что лучше всех моих «ахов!» о красоте Спа́со-Преображе́нского собора скажет староя журнальное фото. А я добавлю пару слов о его творце. Так вышло, что об архитекторе Алексее Максимовиче Горностаеве в «Камертоне» я упоминал в серии «католических» очерков. В 2002 году иеромонах отец Мефодий рассказал мне, что на Валааме единственная могила католички: тёщи архитектора Горностаева. Двадцать лет он строил монастырский комплекс. Жил здесь с семьей: дети, любимая жена Клара Львовна, итальянка, урожденная Дженари, и её мать (помощница по дому, и с детьми…), идиллия. Но тёща скончалась, добрую женщину помнили, и архитектор упросил настоятеля отца Дамаскина разрешения похоронить её здесь. Так что надгробие тёщи зодчего Горностаева можно было бы считать — Памятником православно-католическим контактам. Хотя… столько раз упоминавшийся мною помощник игумена (в 2002 году) иеромонах отец Мефодий — был строгим противником всяких экуменических связей. А он, как мне кажется, на Валааме воздвиг себе — «памятник нерукотворный». От нескольких людей я с радостью слышал подтверждения моему впечатлению: человек необычайной доброты. А жизнь его — сказка, хотя и подтвержденная Википедией.

Игумен Мефодий

В дни раннесоветских гонений на церковь несколько Валаамских старцев ушли за границу. Их жизнь, облик, рассказы о святой обители на далеком северном острове… что-то может ещё, сказались: в Югославии их могилы стали святынями. Малых детей в македонском городе Скопье водят к могиле Валаамского инока Панкратия, и пересказывают, уже из вторых, третьих, сотых уст… историю его монастыря. И один из «малых сих» был Ве́нко Пе́тров — отец Мефодий в недалёком будущем...
Родился в 1961 году. С отрочества и юности полюбил книги русских писателей, музыку русских композиторов. Но не закрывался и от Запада, знал 4 европейских языка, получил диплом инженера-строителя и вообще планировал жениться, осесть в Италии, где завел немало друзей. Но… — тут лишь предположения — может по-особому вспомнились детские минуты на могиле Валаамского инока Панкратия? — В 1991-м Венко Петров едет на Афон. Со временем получает благословение архимандрита Георгия жить на подворье Афонского монастыря. Этот всеми почитаемый старец Георгий, известный «борец с экуменизмом», повлиял и на мысли будущего отца Мефодия. Но после развала Югославии ново-независимая Македония сильно заспорила с Грецией за имя «Македония» — чистейший идейный, исторический конфликт, безо всякой презренной экономики. Македонцу Венко в Греции стало не совсем уютно, и архимандрит Георгий посоветовал уехать в Россию. В 1992 году он — послушник в Троице-Сергиевой лавре, а с 6 февраля 1993-го — на Валааме. Ризничий монастыря, шесть дет он ведал церковной утварью, святынями храмов, иконами, мощами. В день святых преподобных Сергия и Германа 11 июля 1996 года рукоположён патриархом Алексием II в сан иеромонаха.

Паломники, туристы, «отселенцы»…

С 2000 года отец Мефодий — директор воскресной школы и помощник игумена по приёму паломников. В этой должности мне и довелось его встретить. Сложная миссия выпала обители: быть монастырем и одновременно — «объектом туризма». В начале 2000-х Валаам принимал ежедневно до 2 200 туристов и 150 паломников. Популярность Валаама вызывала потоки гостей из России, мира, и трудами отца Мефодия постепенно, не для всех, но многих, реализовывался его лозунг: «Приехал к нам туристом — уехал паломником». В его ведении оказались полуразрушенные и на четверть отремонтированные гостиницы. А вскоре, заведуя вообще — отношениями монастыря со светским окружением, — отец Мефодий принял проблему и вовсе чудовищной сложности. С советских времен на Валааме проживали, трудились более 500 граждан, в том числе научных работников с семьями. Их постепенное отселение с острова — меру конфликтности можно представить. Иски, пикеты жалобы, доходившие по Президента страны: «…нас выселяют с нашей малой родины, превращают в крепостных крестьян монастыря!»
Усилиями отца Мефодия привлеченные благотворители строили жилье в соседней Сортавале (ближайший к Валааму город на берегу Ладожского озера) и отселение приняло добровольный характер. Помощь остающимся, в основном старикам, и та самая, очевидная для любого — доброта отца Мефодия, — постепенно разрешили конфликт:

«Я думаю, что у русского человека где-то в самой глубине, в подсознании, на внутреннем горизонте — заложена огромная вера в Бога. И меня поражало при беседах с валаамскими жителями, насколько эти люди были боголюбивы. Хотя они могли вести себя в некоторых аспектах относительно монашества неприемлемо, но никогда я ни в ком не встречал богоборчества, вражду на Бога, и во всех встречал доброжелательство… С одной стороны, Господь давал большую благодать, с другой — мне открывался этот прекрасный горизонт красоты русской души»…

Подбираясь к другому слову

Я уже несколько раз произнес «доброта», да — её чувствовали почти все общавшиеся с отцом Мефодием. Даже корреспонденты либеральных СМИ, в начале 2000-х приезжавшие освещать («раздувать», по мнению некоторых) конфликты с отселением мирян, живших на острове, — упоминали его добродушие, сострадательность. Дерзну и я — произнести слово, не синоним, но тоже приходившее на ум: «харизма», в переводе с греческого «благодать». Наверно, её могут чувствовать и звери… медведь, приходивший к Сергию Радонежскому, лев Иеронима Блаженного. И мы, почти случайно заехавшая на Валаам пара журналистов. Фотограф Михаил, мужчина далеко за тридцать — крестился. Счастливый — прямо в валаамской воде, необыкновенно теплой в лето 2002 года…
В сане игумена отец Мефодий провел множество всероссийских, международных православных конференций, чтений, регулярно выступал в десятках СМИ. Оставаясь со времен Афона строгим противником экуменизма, он подписал, например, «Заявление братии Валаамского монастыря» (26 марта 1998 года) с резкой критикой экуменизма. Продолжал давать интервью, и даже, несмотря на определение Архиерейского Собора, отец Мефодий твердо стоял на том, что все другие религии и все ответвления христианства, кроме православия, — заблуждения: «Будущее мира связано именно с Россией. Любой духовный человек, который хоть немного разбирается в божественном откровении, знает, что Россия — это последняя, третья христианская империя после Римской и Византийской».

«Поцелуй руки Президента»

Понятно было отношение некоторых СМИ к валаамскому игумену, а тут еще «история с поцелуем руки»… 5 августа 2012 года с визитом (одним из многих) на Валаам прибыл Президент России Владимир Путин. В телерепортажах показывали, как окружавшие главу государства паломницы передают ему записки, что-то говорят. И когда обменявшийся рукопожатиями с мирянами Путин здоровался со священнослужителями, игумен Мефодий наклонился поцеловать руку президента — тот отдернул ладонь. Резонанс был значителен, комментировать пришлось и пресс-секретарю Президента Дмитрию Пескову.
На обвинения некой весьма недовольной части блогосферы «в лизоблюдстве, пресмыкательстве» отвечал и Михаил Шишков, ответственный за общественные связи монастыря: «В Греции, Македонии, откуда родом игумен Мефодий, священник целует руку мирянину в знак смирения перед ним».

Сколь не уклоняйся, а…

…придется признаться, что в 2002-м прибыл я на Валаам как автор журнала «Водка.RU». В первом очерке, в сюжете «По самой мягкой воде России», я объяснял всю предысторию. А тогда, на Валааме, помню мои бормотания, что, мол «публикуюсь и в “Независимой”…, и других газетах-журналах», отец Мефодий прервал дружелюбным жестом, а потом познакомил со случившимся по близости бизнесменом Александром Викторовичем. Фамилию его я публиковал тогда, а сейчас, не согласовав и давно потеряв контакты, называть не буду. Для разъездов по Валааму — все-таки 8 на 10 км, — он, испросив разрешения, перевез свой «Геленваген» (позже, уезжая, оставил его — братии монастыря). И представляя Александра Викторовича, отец Мефодий сказал, что тот, кажется, собирался поставить где-то на побережье Ладоги — свой ЛВЗ, ликеро-водочный завод.... Я, мягко говоря, «оживился». Передаю далее часть той беседы:

Отец Мефодий: Наш монастырь имеет, наверное, самый строгий устав. Он складывался еще во времена старца Назария, пришедшего сюда из Саровской пустыни. Есть три формы монашеской жизни: киновия (общежитие), скит и отшельничество. И на каждой ступени уединение и суровость ограничений возрастает. И совсем не каждый из кандидатов, если можно так выразиться, взыскующих духовного совершенствования, получает благословение на скит или отшельничество. Наши иноки не употребляют ни водки, ни вина даже и по праздничным дням. Хотя есть обители, где устав это вполне позволяет вполне законно. Я не осуждаю водку. Это хороший национальный напиток. Чистый, гораздо чище, чем разные виски. Но с пьянством, — а это совсем другое дело, православная церковь всегда боролась.

Игорь Шумейко: Отец Мефодий! А, так сказать, в протокольных случаях? К вам же приезжает множество делегаций. Президенты, министры…

Есть такой принцип: Нельзя по закону, но можно по любви. Но надо, конечно, применять его в послабление не себе, а к братьям своим. И когда у нас бывают гости, которым это не воспрещено, в угощение им, бывает, входят и алкогольные напитки.

Отец Мефодий! Вот такой большой поток гостей… Ну, паломники — это понятно. Но туристы! Я узнал, что Ваши и Рудина экскурсоводы, отбегав, отговорив им целый день, затем еще стоят на всенощной службе до полвторого ночи!

Знаете, Игорь. (Улыбается) У нас очень часто получается, что приехал человек туристом… а уехал — паломником. А еще, раньше, когда семейные узы были более крепкими, семьи старались послать сюда хотя бы одного родственника. И была традиция такая, молодые люди перед женитьбой приезжали в монастырь на несколько месяцев — поработать. И хотя главное — это нравственная подготовка, некоторые притом и профессию получали хорошую. Вы видели Работный дом?

Да. Внушительное здание.

Во многих семьях девушек и не отдавали замуж, пока жених не пройдет такой подготовки. И мы, конечно, стремимся продолжить служение наших предшественников в этой обители…

Ту нашу беседу, встречу с Александром Викторовичем, запечатлел фотограф нашего журнала новокрещенный раб божий Михаил. Гляньте — чудесный фоторепортаж, и отец Мефодий — совсем молодой. В Википедной статье он уже — седобородый глубокий старец. Видно, сказались труды, о которых я здесь поведал лишь в самой малой части. А 22 июля 2021 года игумен Мефодий скончался от ковидных последствий. Царствие небесное! Светлая Память!

Но тогда имело место еще одно «околоводочное» продолжение. Несколько журналов с Валаамским очерком (на обложке была Вика Цыганова) я передал Рудину. Отчитался. И как-то в январе 2003-го, идя по Питеру, по Синопской набережной, увидел табличку «Подворье Спасо-Преображенского валаамского ставропигиального монастыря». Зашел, представился. Оказывается, зимой, в несезон, там работники Паломнической службы проводят что-то вроде совещаний: итоги прошлого года, подготовка к будущему. Зашел в указанную комнату, и — бац! — на меня смотрят пять-шесть Вик Цыгановых. То есть — листали наш журнал:

И вновь июль 2025-го

За день до нашего приезда — 11 июля — Патриарх Кирилл открыл и освятил Памятник валаамским юнгам. Участвовал в открытии и начальник Главного штаба ВМФ РФ Владимир Касатонов. Телерепортажи шли по всем каналам. В 1940-м, вернув остров по результатам Советско-финской войны, здесь разместили школу юнг. В 1941-м их перебросили в самое опасное место: Невская Дубровка и Невский пятачок. И юнги даже среди сверхгероев тех пиковых мест запомнились, поразили и немцев невероятной своей отвагой. Наследниками тех юнг считаются нахимовцы. Были они и 11 июля на открытии Памятника. Такие случились сближения дат. Мы с Еленой были здесь на следующий день: цветы от Патриарха и начштаба флота еще совсем свежие, — видно, наверно, и на фотографии. А когда вернулись с Москву, и я приступил к этому очерку, на телеэкранах — опять Валаам! Президент Путин принимает здесь Президента Лукашенко. Общеизвестен их пиетет, Валаам стал главным местом их встреч, бесед…

После Спасо-Преображенского собора мы с Еленой и группой туристов-паломников (в неизвестных пока долях) на малом теплоходе переместились в бухту к Воскресенскому скиту. В этой части острова самый протяженный пешеходный маршрут. По Монастырской дороге (официальное название, некоторым меломанам напомнит кое-что) мы пришли к большой ферме. Монахи полностью обеспечивают себя молочными продуктами, держат около 70 голов коров, коз и… двух енотов — «для души», — пояснила экскурсовод Татьяна. На этом же маршруте — место, где стоял маленький домик игумена Дамаскина. В 19 веке завершив все труды, фактически выстроив тот монастырь, что мы видим сегодня, он на последние годы жизни удалился от всех забот, читал здесь и молился.

Прощаясь с островом, я мысленно задал вопрос покойному игумену Мефодию в духе той нашей беседы — вольной, почти веселой. Видно, я хоть и не очень был квалифицирован для богословских бесед с таким человеком, однако — все ж не «экуменист»! Опубликованная в «Камертоне» серия очерков о Римских папах, католичестве, — надеюсь, это подтвердит? Так что причин для суровости он не видел. А спросил бы я его вот именно сейчас: «Отец Мефодий, а всякая ли примета — суеверие?» Как православная церковь относится к суевериям — всем известно. Это звучит и в самом определении: суета веры, но вот… маленькая монетка, брошенная в воду? Примета к тому же — сбывшаяся. Бросил её тогда, и вот, 23 года спустя — я снова здесь!