Не на шутку разнообразный: к 165-летию Левитана

165 лет назад, 15 октября 1860 года родился русский живописец и рисовальщик, один из самых знаменитых пейзажистов времён контрреформ и начала Серебряного века, академик Императорской Академии художеств Исаак Левитан.

«Над вечным покоем» — отрывает от будничности: даже сегодняшней, переогромленной и предельно технологичной, не способной разгадать загадку смерти и объяснить цели бытования, и — словно снимающей эти вопросы вихрем соблазнов.

«Над вечным покоем» Левитана словно заключает сознание на момент-моменты созерцания в капсуле духа; и исполнена картина так, что чувствуешь воздух мироздания, словно и сердце его в пульсациях становится отчётливей.

 
Государственная Третьяковская галерея. Над вечным покоем, 1894.
Владимирка, 1892. Обе: холст, масло

Грустная песня «Владимирки» — протяжная песня, каждый камешек дороги виден, и прибитая, словно скорбная трава завораживает — как бесконечность пути, пройденного столькими. Зато каким счастьем разойдётся «Март»: март, изнутри пронизанный волшебными сияниями, предлагающий последний, но такой чистый в синеватой белизне своей снег. Праздник грядёт! Праздник возрождения, но и сейчас — превосходно всё: трепещет слоистый воздух, и снова ощущается он: но это уже — наш земной воздух.

Разнообразен Левитан: в каждом моменте бытия находивший достойное кисти, истолковавший задумчивость, тихое своеобразие русской природы, как мало кто. Или — никто вообще. Только он.
Густая зелёная пышность «Заросшего пруда», пласты водной травы, низко клонящиеся деревья и перистые, волшебные листья; деревья смотрятся в воду? зеркало от времени становится пятнистым, роль пятен играет трава. Одушевлённость картины соответствует одухотворённости пруда, чей портрет исполнен, как звено колоссальной космической целостности.

Заросший пруд

С тринадцати лет стал учиться живописи: учителем Левитана были известные мастера: опыт, пропускаемый через фильтры собственного дара, бесценен. Скудно финансовое положение, училище помогает. Левитана, чей талант очевиден, в конце концов освобождают от уплаты за образование.
В Подмосковье обосновавшись, Левитан пишет влажный «Вечер после дождя», продав картину, получает возможность снять комнату в Москве. Жизнь всё равно сложна: нелепый диплом, выданный по окончанию училища, как оскорбление…

Без Чехова образ Левитана не вообразить: хотя дружба их носит отчасти яростный характер: соперничество проступает гранями порой. Левитан работает. Коды русских пейзажей раскрываются им. Сердечная болезнь обостряется. Картины хорошо покупают; поездки в Крым помогают поддержать здоровье.

​

«Мостик. Савиновская слобода» — и крохотный, шаткий деревянный настил над канавкой может обладать признаками вечности. У художника тяжёлое лицо много мучившегося в жизни философа: он и был им: экзистенциальным философом пейзажа, чувствующим онтологию природы, как сложный космос, переводимый в данность мазком, композицией, светотенью.

А «Золотая осень» спокойна, красива. Тянется византийское злато листвы в сторону синеющей воды. Сердце не выдерживает боли, лечение не помогает. «Над вечным покоем» остаётся сиять той мерой постижения яви, рядом с которой напластования сует слишком теряют силу.

И весь мир Левитана: праздничный и нежный, задумчивый и меланхоличный столь мощно и благотворно облучает пространство!

Золотая осень