От «Киплинга» — к Шорохову

Семеновцам всех времен...

2 ноября на презентации новой книги «После войны» Алексея Шорохова, как и в статьях, телепередачах о нём, интервью с ним, — часто звучало слово «герой». Действительно, писатель, еще в начале 2000-х признанный «лидером в своём поколении» (Юрий Поляков), «одним из лидеров современной русской литературы» (Владимир Бондаренко), уже вкусивший славы, уходит добровольцем на СВО, участвует в жесточайших боях под Бахмутом…

Но возможно, само слово «герой» в устах следящих, пусть даже очень внимательно следящих за фронтовыми новостями по телевизору, — иное слово. Хотя те же пять букв, но «человек оттуда», то есть — поэт, писатель Шорохов, спокойно, и уже привычно возвращает — «людям отсюда» сей эпитет: «Я не герой. Побывав там, — я увидел настоящих героев». Читавшие интервью с ним, лично беседовавшие, знают эту фразу, почти рефрен Алексея. То есть даже уход на фронт СВО добровольцем, орден, боевые награды, ранение, даже самое искреннее восхищение московских друзей-знакомых — не могут сбить его шкалу «геройства», вынесенную оттуда.
Однако нельзя же нам, зафиксировав эти разные «шкалы», разницу значений слов, успокоиться: «Ну, у них там всё по-другому»… И утешиться чем-то вроде перефразированного Киплинга: «Да-а. Фронт — есть фронт, а тыл — есть тыл, и вместе им не сойтись»… Должны сойтись! — ведь мы все же… один народ, должны прийти к общему пониманию произошедшего со страной. Если не хотим нового раскола, конфликта, обязаны честно поговорить защитники и защищаемые. Вышедшая недавно книга Алексея Шорохова «После войны» и есть: первое серьезное слово в этом общероссийском разговоре.

 
Лола Звонарева, Алексей Шорохов

Получив её 2 ноября, услышав на презентации, проведенной широко в России известным критиком Лолой Уткировной Звонаревой, еще раз шороховский зачин о «настоящих героях, увиденных им на войне», я поехал домой, читая, как обычно, в транспорте — с каждой случайно открытой страницы… Дома меня застало письмо Веры Климкович. Известная актриса, поэт — песни на ее стихи исполняли Иосиф Кобзон, Академический ансамбль войск нацгвардии России и много кто ещё, ныне она — неутомимый «ангел Донбасса и всея нашей линии СВО». Строки, прочитанные Верой, слушались как живой рассказ о Бахмутском бое, где был ранен Алексей Шорохов:

Всё затихло, осела пыль —
Ты был ранен, прикрыл глаза.
Командир не кричал, он выл:
«Говори! не молчи! нельзя!»
Сон слетел. Проявилась быль.
Пробивался солнечный свет.
А в ушах звенело, как выл
Командир, жизнь спасая тебе…

А.Шорохов и В.Климкович

К тому лирическому, но оказавшемуся вполне точным репортажу Веры «Всё затихло, осела пыль — Ты был ранен, прикрыл глаза», — на презентации добавился и другой репортаж — видео. Эффект поистине потрясающий: съемка украинского дрона мгновений именно того бомбового удара, накрывшего дом, где засели Шорохов и бойцы отряда «Вихрь». Интернет сегодня перебрасывает по миру сотни подобных видеороликов, снятых нами или врагом. Самая задокументированная из войн. Но каково — только попробуйте вообразить! — вновь и вновь видеть на экране видеоповторы: те кадры, снятые вражеским дроном, включены в телепередачу о Шорохове. Каково видеть тот дом, «свое окно» за миг до взрыва? И потом клубы огня, дыма, пыли? Но Алексей, глядя с нами на экран, лишь кратко комментирует: «Планирующая бомба была американская»… И еще деталь, мощно разрезающая привычные клише обыденных представлений: «Помню только, что врач, вывозивший нас, отстреливался из автомата»… А первая присланная оценка Веры Климкович гласила: 

«Моё ощущение как от прозы, так и от стихов Алексея Шорохова формулируется в двух фразах — знак качества и правда — правда сердца. Я точно знаю, что любую его книгу я могу не задумываясь рекомендовать к прочтению. Особенно молодёжи, среди которой попадаются интересующиеся литературой люди»…

На вечерах Шорохова (предыдущий был в Центральном Доме Российской Армии) мне довелось познакомиться с людьми, вдыхавшими воздух Донбасса, когда там по строке Веры Климкович, только-только «…затихло, осела пыль» — то есть всемерно поддержавшими, возившими «гуманитарку», перегонявшими «Буханки для Донбасса», как соавтор этого Проекта и автор «Камертона» Игорь Панин, Дмитрий Дарин, Светлана Белова, Светлана Размыслович. Но пришли поддержать Алексея и те, кто там был, когда пыль не успевала оседать, то есть боевые товарищи Шорохова: начмед ДРО «ВИХРЬ», позывной «Небо», водитель, позывной «Хива». Порадовал всех — пришел с детьми Дмитрий, позывной «Мангуст».

Алексей Шорохов и Дмитрий «Мангуст» с детьми

Были и те, кто поддерживает Донбасс публикациями, неостывающими мыслями: Сергей Арутюнов, Михаил Кильдяшов, Александр Воропаев... Подробный, системный разговор, равно как и «правильное» чтение книги героя (учтя его выверенную скромность: «героя творческого вечера») — предстояло в ближайшие дни. Лола Уткировна обещала прислать свой отклик сразу после командировки, а командировка у неё выходила двухнедельная, так что время было.
Сразу отметив перекочевавшие из предыдущей книги Алексея Алексеевича «Бранная слава» рассказы: «Балканская осень», «По ту сторону глины», «Петручио», «Жираф» (этот перекочевал даже и на обложку новой, потеснив портрет автора), я схватился за «Первый пленный». Некое… «троерассказие», три связанных сюжета о судьбе уже настоящего, по «шороховской шкале» героя, позывной «Спартак» (бывший болельщик клуба). Двадцать страниц на все: ошибочный плен подвыпившего Спартака, последующая его «школа жизни», уроки от «Колуна» (позывной). Но если московский парень Спартак большинству хорошо знаком, может даже сойти за «типичного», то о таких как Колун вы можете только догадываться. И заочно представлять: «Да, есть и такие, точно». Кто-то же прошел в ЧВК «Вагнер» пол-Африки, вынес на плечах всё, что в теленовостях называлось «Бои за Артемовск-Бахмут»? Кто-то же участвовал в походе Пригожина на Москву летом 2023-го? Какая это была «жуть и жесть» — там, там и там, еще можно догадаться, но представить ярко, рельефно своего соотечественника совершенно нового типа, выросшего на этих неведомых дорогах… Уяснить себе его мотивы, образ мысли, стиль жизни, веру (у Колуна — дохристианское язычество, культ Валгаллы, «родноверие») — это надо не один день послужить с ним о бок, повоевать, или… прочитать книгу Алексея Шорохова. 

Кинбурнская коса, где проходило одно из знаменитых сражений Александра Васильевича Суворова, из всей тысячекилометровой Линии Боевого Соприкосновения — участок особо интересный писателю Шорохову. И герои рассказа «Жираф» — ближайшие соседи героев «Первого пленного». Неподалеку, из разбитого артиллерией зоопарка сбежал жираф, прибился к стаду таких же одичавших лошадей и скакал с ними по степям Новороссии. Хотя если замечали в докфильмах о природе — жирафы не скачут, а буквально плывут. Наблюдали это и бойцы: «Казалось, он плыл. Будто коричневый парус с накинутой сеткой оснастки колыхало сухим, жарким ветром, невесть как добравшимся сюда из саванны». Бойцы на Кинбурнской косе успели приметить особо красивые женские глаза и ресницы жирафа. И новый санинструктор Лиля… «поначалу выглядела диковинным животным. Длинные загнутые кверху ресницы и нескладная высокая фигура определили (её) позывной». 
А плотно ставшая на полку «Русской литературы XXI века» книга Шорохова будет неизбежно замыкать, искрить параллелями, аллюзиями. Вряд ли он желал такого эффекта, но мне на этом фрагменте знаменитого уже рассказа вспомнился ученик Суворова, умудренный Михайло Ларионыч Кутузов, склонившийся над плачущей кавалерист-девицей: «Вы на войну помчались… чай за любовником?» — Тут Лиля-«Жираф», как и Шура Азарова, могла бы гневно вскинуться: «Нет, на войну он помчалась не за любовником, но за — Любовью, будущей, а это разница великая». 

Впрочем, и самые потенциально мелодраматические намеки не сбивают нить рассказа, суровые, трезвые размышления Седого (позывной командира добровольческого отряда ветерана ГРУ). От товарищей, членов их сообщества он знал о «бандерлогах, воевавших на стороне чеченцев-дудаевцев», далее отметившихся и в Южной Осетии (там — за Саакашвили), «вагнеры» рассказывали о хохлах в Сирии. А сам Седой столкнулся с ними в Ливии, наши помогали генералу Хафтару наступать на Триполи, хохлы были, разумеется, на противоположной стороне. И везде, в любых конфликтах («где джихад, где гей-парад») хохлы всегда воевали против русских. Готовились…
И после самого сурового боя за аэропорт Триполи с ротой украинских наемников его группа «сумела вынести трехсотых и двухсотых: «вагнера» своих не бросают… отряхиваясь от побелки и бетонной пыли, ребята заметили, что голова у грушника не отряхивается, так он и стал Седым». Тут опять нечаянная, через 200 лет перекличка с героем «Гусарской баллады», а еще — «Войны и мира» и... басни Ивана Крылова со знаменитым кутузовским: «Ты сер, а я, приятель, сед». Да, Русская литература, она даже в жанре баллад и басен всегда выступала — Zа Родину. Как и гласит плакат на старинном, еще до-Наполеоновским здании Союза Писателей России, ныне — Комсомольский проспект, 13.

 
На позициях. ...и с Дарьей Дугиной, из личного архива А.Шорохова

От отряда «Вихрь» — к Лейб-гвардии Семеновскому полку

Не претендуя, конечно, на всеобъемлющий разбор книги Алексея Шорохова, я остановлюсь лишь на одном фрагменте его Послесловия. Точнее, эти гордые строки появляются не только на последних страницах «После войны», но и в других статьях, книгах, интервью он воодушевленно рассказывает о… родном деде, Шорохове Флегонте Анфиловиче, лейб-гвардейце Семеновского полка, охранявшем императора Николая Второго и его семейство. Как о самой горькой недавней потере Алексей Шорохов жалеет о том, что в дни предательского переворота (в наших учебниках: «Февральская буржуазная революция» 1917 года) преданная монарху гвардия далеко от обеих столиц закрывала, парировала на фронте немецкие прорывы. И напоминает, что всю «Московскую Революцию» 1905-го года разогнал один Семеновский полк. 
Память Алексея о деде, вернувшемся с фронта с ранением, «Георгиевским крестом» и серебряной чаркой, — подарок Государыни Александры Федоровны лежавшему в Дворцовом лазарете лейб-гвардейцу. В Гражданской войне — дед не участник, считал: и красные, и белые разрушали Россию...

 
Флегонт Анфилович Шорохов: Лейб-гвардии Семёновский полк, охрана Царской Семьи,
Германская война, две Георгиевских медали за храбрость, ранение, отречение Царя...
Присяге остался верен, от мобилизации в Красную армию уклонился, за что позже отсидел.
На Великую Отечественную отправил трёх сыновей и дочь. Победы не дождался, умер в 1944 г.

Эти строки вызвали ответ, и все дальнейшие сюжеты моего очерка я привожу с огромной благодарностью за чувство сопричастности, незряшности определенной суммы усилий: вот и я могу рассказать внуку семеновца нечто важное о «семеновской судьбе». Возможно интересное и другим читателям. И сразу — на точку пересечения. Дело в том, что как биографу древнего рода князей Голицыных, имеющему честь дружить и с нынешними представителями этого неувядаемого рода, мне довелось выпустить две книги, опубликовать более 200 статей, в том числе 7 научных в ВАК-овских изданиях, поработать в архивах и преподнести кое-что новое и для них самих.
Истым семеновцем был князь Михаил Михайлович Голицын (1675—1730), фельдмаршал, завершитель Северной войны. В 11 лет поступил в Семеновский полк рядовым. В 1700 году, при Нарве, гвардии капитан Голицын ранен в руку и ногу, навылет. А вся гвардия получила новую деталь формы — красные чулки: «Доблестно бились, стоя по колено в крови». В 1702 году — Голицын главный герой Нотебурга (древний новгородский Орешек), тогдашний его ответ на приказ Петра отступить известен: «Теперь я принадлежу одному Богу». Взятая крепость переименована в Шлиссельбург. Вся жизнь в походах, 17 детей, в том числе сын (нечастый случай) — тоже фельдмаршал, уже екатерининской эпохи: князь Александр Михайлович. Дочь, княжна Екатерина, будущая жена фельдмаршала Румянцева, немало способствовала возвращению в Россию оскорбленного героя Семилетней войны.

Но далее надо от блестящих побед вернуться к временам другим, как ни тяжко. Минуя громкую, самую, пожалуй, блестящую картину взлета семеновцев и преображенцев — от «потешных полков Петра» до Полтавы и Гренгама (не удивляйтесь, к морской битве, финалу Северной войны семеновцы тоже имеют непосредственное отношение), — я постараюсь затронуть самую недопонятую, недо-освещенную сторону их подвига. ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ

Фото обложки: Алексей Шорохов

​