Чедомир «Любо» Чупич: «Да здравствует славная коммунистическая партия!»
Чедомир «Любо» Чупич: «Да здравствует славная коммунистическая партия!»
«Спира крикнул “Живела КПЮ!” и умер, теперь наша очередь жить и бороться».
Коммунисты Черногории в 1941 г.
Май 1942-го, Никшич. Утро пахнет порохом, мокрой землёй и свежим хлебом из пекарни, которую ещё не успели разграбить. На площади стоит Любо Чупич. Руки стянуты стальными браслетами, но плечи расправлены, будто вышел на прогулку...
Яркое солнце бьёт в глаза, и он щурится, как щурится человек, который видит что-то очень светлое впереди, а не позади. Чётники смеются, итальянский офицер Равнич наводит «лейку», хочет поймать на лице страх у приговорённого. А Любо… вдруг улыбается. Не дерзко, не вызывающе, просто спокойно, почти нежно, как будто прощается с кем-то любимым, кто остался за кадром. В этой улыбке нет ни капли ненависти. Только огромная, почти детская уверенность: «Я победил. Вы просто ещё не знаете».
Он делает шаг вперёд, и цепи звякают, будто аплодируют. Последние слова вырываются легко, будто он их всю жизнь репетировал: «Живела славна Комунистичка партија!» — Залп. Тишина. И где-то далеко, в груди каждого, кто увидит эту фотографию потом, остаётся эта улыбка, как заноза, как свет, как обещание: когда смерть бывает бессильна пред мужеством...
Фото Чедомира Чупича, сделанное перед расстрелом 9 мая 1942 г.
Влияние СССР на образ и смысл этой истории
Советский Союз был не просто «одним из союзников» для югославских партизан. Он был маяком, мифом и реальной школой, из которой черпали и тактику, и идеологию, и сам язык героизма. Любо вступил в КПЮ в 1940-м, когда партия была подпольной, а её главная литература и методички приходили из Москвы через Коминтерн. Конечно, он слышал, читал о подвиге Зои Космодемьянской, казнённой за полгода до него, о ленинградских школьниках, которые смело шли под пули. На слуху был партизан Броз Тито, командир Главного штаба Народно-освободительной армии Югославии; также публично повешенные в октябре 1941-го сёстры Янкович (на центральной площади Теразие в Белграде) — их смерть стала первой массовой публичной казнью и сильно потрясла страну. На слуху была крупная публичная казнь хорватскими усташами Спиры Дончевич с 17-ю товарищами в Загребе. Рабочий-коммунист Спира перед смертью крикнул: «Живела Комунистичка партија!». — Что буквально стало катализатором скорого успешного антифашистского восстания в Черногории (июль—декабрь 1941-го).
Советская культура учила: настоящий коммунист встречает смерть не со страхом, а с достоинством, потому что он умирает не зря, а за будущее всего человечества. Улыбка Любо — это буквально воплощённый советский миф о «человеке нового типа». Впрочем, сама фотография в то время была как оружие. Идея выставить на всеобщее обозрение «снимок перед казнью» — становится впоследствии легендой, — что тоже родом из советского опыта. Вспомним портреты казнённых, которые потом превращались в иконы с «обратным знаком»: Матросов, Гастелло, Лепа Радич или знаменитый немецкий снимок упомянутой Зои на виселице: фрицы хотели напугать, поличилось наоборот. Югославские партизаны сознательно использовали сей приём: фотографии казнённых товарищей печатались в листовках, дабы показать не слабость, а силу духа. Любо, возможно, даже знал, что улыбается не только палачам, но и будущим зрителям и последователям, которые наверняка отомстят, когда придёт их час…
Казнь Лепы Радич, Босанска-Крупа, 11 февраля 1943 г.
Формулировка последних слов «Живела славна Комунистичка партија!» это почти дословный перевод советского «Да здравствует великая Коммунистическая партия!». В оригинале югославы чаще кричали «Смрт фашизму — слобода народу!» — лозунг, который придумал сам Тито. А Любо выбрал именно московскую формулу. Это был не случайный выбор, а — жест солидарности со «старшим братом», тем самым СССР, который в 1941—1942-м стоял насмерть под Севастополем и Москвой.
Когда в 1953-м Тито награждал Любо орденом Народного героя, это уже был период охлаждения... [Югославия исключена из социалистического лагеря.] Но образ остался советским до мозга костей: улыбка, партийный клич, абсолютная уверенность в исторической правоте. Даже в разгар югославского «самоуправного социализма» этот снимок продолжал висеть в школах рядом с портретами Ленина и Сталина (пока их не сняли). Фотография Любо с улыбкой и фото знамени над Рейхстагом стали двумя концами одной цепи: первая — цена, вторая — Победа. В социалистической Югославии эту связь подчёркивали специально: в школьных учебниках и музеях часто висели рядом два снимка с одной и той же датой в подписях:
«9 мај 1942 — Никшић — Љубо Чупић се смеши смрти»
«9 мај 1945 — Берлин — црвена застава над Рајхстагом»
Любо Чупич стал югославским героем, но улыбался по-советски. Он умер в Черногории, а родился заново в мифе, который создали, отточив и возвеличив, в другой огромной стране, где тоже умирали с улыбкой, потому что верили: завтра будет лучше, чем вчера…
На фото обложки: расстрел Чупича
