Воевода земли Русской. Царь Иоанн Васильевич Грозный и его военная деятельность

Господи, силою Твоею возвеселится царь и о спасении Твоем возрадуется зело (Пс. 20, 2)

 

В военно-исторической литературе допетровский период Русской Военной Истории долгое время вообще не рассматривался, и русское военное искусство XVI века не изучалось.

 

Такое игнорирование военными историками этого периода Отечественной истории и увлечение изучением военной истории западных государств, привело к тому, что в общеисторических работах отображение вопросов, связанных с военной деятельностью Царя Иоанна Васильевича Грозного было поверхностным, а сложившаяся ложная оценка личности Благоверного Государя Иоанна Грозного придавала всей его деятельности негативный характер.

 

«Исторически неправильная и даже враждебная оценка деятельности Иоанна Грозного имеет многолетнюю давность - писал военный историк полковник И.А. Коротков. - Так, князь А. Курбский, идеолог реакционного поместного боярства, изменник России, в своих клеветнических посланиях Иоанну Грозному преднамеренно изображал его жестоким, безвольным и бесхарактерным человеком. Оценку Грозного, данную Курбским, впоследствии подхватили почти все дореволюционные историки. Искажению роли Иоанна Грозного в истории России во многом способствовали “сочинения” иностранцев – современников, бывших послами от западных государств или находившихся на службе в Московском государстве. Им была ненавистна самостоятельная внешняя политика укрепившегося Русского централизованного государства. Такие “свидетельства” иностранных авантюристов, профессиональных предателей, вроде Штадена и Шлихтинга, явились грязным источником дальнейшей фальсификации истории Руси XVI века. Неслучайно, например, “Записки” Штадена были актуальнейшей книгой в фашисткой Германии, а его “План обращения Московии в имперскую провинцию” - историческим “обоснованием” войны против нашей Родины. Также и англичанин Флетчер, прибывший в Москву через пять лет после смерти Грозного, изобразил Московское государство варварским, а правителей Московии - жестокими. Цель этой клеветы раскрывается в его же заявлениях, что варварство делает русских презренными в глазах всех их соседей, оправдывая, таким образом, грабительские войны против России».¹

 

Такие вот лживые измышления, взятые из доморощенных и иностранных «источников», всячески принижали роль Царя Иоанна Грозного как военного деятеля, покрывая при этом клеветой все русское военное искусство. Все тот же Флетчер утверждал, что Царь Иоанн Грозный «надеялся более на число, нежели на храбрость своих воинов или на хорошее устройство своих войск».²

 

Так укоренилось ошибочное мнение, у некоторых исследователей, об истинном положении дел в военной и внешней государственной политике России XVI века. Поэтому-то и появляются до сих пор «труды» - наподобие «обширной исторической справки» из Приложения № 4 к докладу митрополита Ювеналия на Архиерейском Соборе, проходившем осенью 2004 года, пытающиеся внушить русскому народу, что не было у него Державного Воителя, который «бысть на супротивные искусен, велик бе в мужестве и умел на рати копием потрясати, воинечен бо бе и ратник непобедим. Храбросерд же и хитр конник, тои убо варварския страны и вся окрестныя устраши и прегордыя враги покори. Бысть же и смышлением быстроумен. Доброзрачен же, ревностью по Бозе препоясуяся и благонадежныя победы мужеством окрестныя многонародныя царства прият. И народ ея веселием ликоваху. И победиша, хвалы к Богу воссылаху. Царская бо храбрость и мужество его земли светлость, и народам, живущим на ней, великия радость» (Минея Служебная. Палея. XVII век).

 

Понимая всю важность исторической памяти народа в деле его духовного возрождения, Патриарх Московский и Всея Руси Алексий II отмечает: «Мне не раз приходилось говорить о том, что народ, не помнящий своего прошлого, не имеет и будущего. Поэтому, пристально вглядываясь в исторический образ событий, отстоящих от нашего времени на десятки или даже сотни лет, мы должны стремиться увидеть в них то духовное зерно, из которого Промыслом Божиим возрастало могущество и слава нашего Отечества».³

 

И вот, составители Приложения №4 «пристально взглянули» и «выдали нагора» справку, состоящую из «инкриминировавшихся Ивану (?!) Грозному злодеяний»,⁴ увидев при этом какое-то особое «духовное зерно» в «разрушавшей страну внутренней и внешней политике»⁵ Царя Иоанна Грозного. При этом, cведя всю военную деятельность Грозного Царя к одной строчке: «В 1558 году он (Государь Иоанн Васильевич Грозный – авт.) начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря, которая закончилась в 1583 году потерей русских земель».⁶

 

Что ж, давайте и мы тоже посмотрим на те проблемы и задачи, которые стояли перед Россией XVI века в области внешней и военной политики, и на те великие государевы дела, которые и стали тем зерном, из коего Промыслом Божиим возросло могущество и слава Отечества нашего.

 

Неумолимая историческая реальность свидетельствует: главнейшей, жизненно необходимейшей задачей, стоящей перед Московскими государями конца XV начала XVI веков, являлось сохранение самого Русского Государства. В архисложных условиях постоянной военной опасности с востока, юга, запада и северо-запада, сберечь и защитить хотя бы те земли, которые еще оставались за Великим Княжеством Московским, равно как и само Православие – главную духовную опору страны. «Ведь, – как справедливо отмечает современный историк-исследователь Наталия Пронина, – от колоссального древнерусского государства, занимавшего все пространство Великой Восточно-европейской равнины, к этому времени осталось меньше десятой части – т.е., всего около 50 тысяч кв. км. “тощего суглинка”, по выражению И.Л.Солоневича. Все остальные территории, некогда входившие в единую Киевскую Русь, а именно земли Белоруссии и Украины, собственно русского Смоленского княжества к тому времени были захвачены западными соседями Руси – Польшей и Литвой. Русское государство все еще испытывало на себе тяжелейшие последствия удельной разобщенности и татаро-монгольского ига, свержение которого произошло всего лишь за 50 лет до рождения Иоанна Грозного, только в 1480 году».⁷

 

Чтобы понимать всю сложность обстановки в Русском государстве и вокруг него, надо только вдуматься в тот факт, что даже наиболее близкие к Москве города и княжества были окончательно присоединены к ней только на исходе XV столетия. «Отец будущего Грозного Царя, Великий Князь Московский Василий Иоаннович, принимая в 1505 году бразды правления – пишет историк Зимин – получил в наследство от отца, вместе с Вязьмой и Дорогобужем, дорогу на Смоленск. Тем самым Иван III как бы завещал сыну завершить воссоединение русских земель».⁸

 

Совсем иные цели преследовали враждебные России Швеция, Польша, Литва и Ливония, которые не просто препятствовали укреплению Московского государства, стараясь изолировать его от Западной Европы, но и вынашивали планы расширения своих владений за счет Русских Земель. Так, католический историк иезуит П. Пирлинг, комментируя взаимоотношения Запада и Востока в этот исторический период, беззастенчиво пишет: «Никто не оспаривал Великой Руси у потомков Рюрика и Владимира. Им предоставили (?!) спокойно владеть столицей, затерянной в глуши лесов. Но прекрасные и плодородные области Малой, Белой и Червонной Руси, бассейн Днепра с древним городом Киевом, по праву (?!) должны были принадлежать полякам».⁹ Последствия такой «принадлежности по праву» для «прекрасных и плодородных» традиционно православных земель Украины и Белоруссии предугадать нетрудно. Нам хорошо известно, какими зверскими методами насаждался на захваченных землях западный католицизм. И как показало дальнейшее развитие исторических событий, Польско-Литовский «аппетит» разыгрался так, что достиг таки и «затерянной в глуши лесов» русской столицы.

 

На Востоке обстановка вокруг Московского государства была не менее сложной. Турция, укрепившись на Балканах, на побережье Черного моря и в Приазовье, стремилась объединить против России татарские ханства Казани, Астрахани, в Крыму и в Сибири.

 

Попытки московских правителей решить дипломатичесим путем все эти проблемы не привели к желаемым результатам.

 

Неимоверно сложное положение усугублялось последствиями четырнадцатилетнего «боярского правления». Когда княжеско-боярская «элита», вознамерившись восстановить прежний порядок удельной вольницы, с неуемной жаждой власти набросилась «аки лев» и «аки злодей» грабить и разорять державу. «Многие промеж бояр бяше вражды о корыстех и о племенех, всяк своим печется, а не государьским», так описывает летописец годы боярского властвования, в которые «кийждо себе различных и высочайших санов желаху… и нача в них бытии самолюбие, и неправда, и желание хищения чюжого имения. И воздвигоша велию крамолу между себе, и властолюбия ради друг друга коварствоваху…на своих другов востающе, и домы их и села себе притежаша и сокровища свои наполниша неправедного богатства».¹⁰ Заложником же этого боярского «шабаша» стало все Русское Государство, границы которого сделались совершенно открытыми для грабительских набегов крымцев и казанцев, подстрекаемых Турцией, на чьи ненасытные невольничьи рынки ежегодно поставлялось ими до 50000 «русского полона»!

 

Взойдя на Престол Московского государства, находившегося в таком колеблющемся состоянии, зажатого в тиски территориальных притязаний Западно-Европейских держав и постоянной военной опасности с Востока и Юго-Востока, Царю Иоанну Васильевичу Грозному необходимо было решить три главные внешнеполитические проблемы:

 

1. окончательно ликвидировать опасность набегов татар;

 

2. вернуть исконно русские земли «отчины» и «дедины»;

 

3. открыть дорогу через Балтийское море на запад.

 

Без этого государство просто не могло существовать, не говоря уже о том, чтобы расти и укрепляться. Для решения же этих жизненно необходимейших задач, Московскому государству пришлось напрячь и применить все свои военно-административные и дипломатические таланты. И Грозный Царь «с достоинством справился с этой трудной задачей» - утверждал историк академик Р.Ю. Виппер. «Иоанну Грозному, современнику Елизаветы Английской, Филиппа II Испанского и Вильгельма Оранского, приходиться решать военные, административные и международные задачи, похожие на цели создателей новых европейских держав, но в гораздо более трудной обстановке. Талантами же дипломата и организатора он всех их превосходит».¹¹ А выдающийся русский историк Иван Забелин считал, что «столь блестяще справиться с такой сложной задачей не смог бы никто, кроме Царя Иоанна Грозного».

 

Решить же эти задачи можно было только с помощью сильного войска. Но пагубное влияние старых, удельных традиций проявлялось и здесь. Войско не готовилось к боевым действиям в интересах государства в целом, а собиралось только тогда, когда этого требовала необходимость. Удельные князья хоть и подчинились Московскому Великому Князю, но, сохранив свои наследственные владения-вотчины, по-прежнему пользовались многими правами периода раздробленности. Каждый из них имел собственное войско и на военную службу Великому Князю смотрел не как на обязанность подданного, а как на добровольное или договорное соглашение. При этом считалось, по удельному праву «отъезда», обычным явлением переход удельного князя или боярина на службу к другому Великому Князю, зачастую противнику Московской Руси. Единообразного порядка в организации и в несении военной службы не было. Каждый князь и боярин выводил столько ратников, сколько он хотел или мог содержать. Всякий раз, когда враг угрожал Отечеству, Великий Князь должен был договариваться с удельными князьями о помощи. Безусловно, что устроенные таким образом вооруженные силы не могли служить надежной защитой Московскому государству.

 

Даже во время нападения неприятеля, воеводы продолжали бесконечно ссориться за старшинство по праву «местничества», не принимая начальства над войсками, в результате чего проигрывали битвы. Подобные споры воевод надолго задержали выступление русского войска в 1549 году, что явилось одной из причин неудачной осады Казани. В таком войске, учитывая новые условия боевых действий, не было достаточной сплоченности и дисциплины. Неудачи 1549-1550 годов заставили Государя быстрее приступить к реорганизации войска и к проведению военных реформ.

 

Началом упорядочения несения военной службы и реорганизации московских войск Царем Иоанном Грозным можно считать указ («Приговор») 1550 года о распределении воевод по полкам. Чтобы ослабить влияние «местничества» среди воевод, были установлены их места и права в войске. Так воеводе большого полка, т.е. командующему войском, теперь подчинялись все воеводы других полков. Соответствующее подчинение было установлено и внутри каждого полка. Впервые(!) в основу взаимоотношений между воеводами было положено служебное подчинение, а не родовитость. «Приговор о местничестве» был первым решительным шагом в уничтожении служебных привилегий знати и в централизации управления войском. Он способствовал значительному укреплению дисциплины в войске, повышению авторитета воевод, особенно не знатного происхождения, и улучшению боеспособности русского войска, хотя и встретил большое сопротивление родовой знати».¹²

 

Следующим шагом реформ было развитие поместной системы комплектования войск. Государь Иоанн Васильевич раздал «избранной тысяче», 1078 лучшим государевым слугам – «детям боярским», 100 тысяч десятин земли в Московском уезде. Теперь Царь мог опираться на эту тысячу московских дворян при проведении своей политики. Они всегда были готовы к несению службы и выполняли различные военные, административные и дипломатические поручения. «Тысячники» явились прообразом «Петровского» служилого дворянства, того сословия служилых людей, которых Государь награждал исключительно за их верную и полезную службу.

 

Общее руководство над войском осуществлял Разрядный Приказ, куда сходились все нити управления. Этот приказ ведал всем кругом вопросов, относящихся к организации обороны страны, и руководил планированием и подготовкой военных походов. С 1550 года весь командный состав стал комплектоваться исключительно из членов Государева двора: главнокомандующие и воеводы полков – из высших; а полковые и сотенные головы (офицерский состав) – из низших чинов. Эта реформа в два раза увеличила кадры командного состава.

 

В 1555 году, было издано «Уложение о службе», которым Государь окончательно определил несение военной службы с поместий и вотчин. Оно устанавливало нормы военной службы с земли и общий обязательный порядок несения ее не только для помещиков, но и для вотчинников, чего до этого не было. Размер службы стал определяться законом: « ...со ста четвертей доброй угожей земли – человек на коне, в доспехе полном, а в дальний поход – о двух конях. А кто земли держит, а службу с нее не несет, тот должен платить деньги Государю за не выставленных людей». Если же выставлялось людей больше, чем было определено законом, то помещик или вотчинник получал «Государевой денежной выдачи» в два с половиной раза больше. Такая организация поместного ополчения позволила создать Русскую Дворянскую Конницу, насчитывавшую в то время около 100 тысяч человек. «Русская конница XVI века, отличавшаяся быстрыми действиями и стремительными атаками, полностью отвечала всем требованиям того времени» - подчеркивает историк полковник Коротков.

 

Поместное войско было ядром Московской Армии. Все остальные «служилые люди по прибору» - стрельцы, полковые и городовые казаки, пушкари и мобилизуемые им в помощь посошные и даточные люди – в походах и сражениях распределялись по полкам дворянской рати, усиливая ее боевые возможности.

 

Наиболее важным деянием в реформе армии Царя Иоанна Грозного было создание стрелецкого войска (1550 год) – первого постоянного Войска на Руси, содержавшего элементы регулярной армии. Стрелецкое войско, первоначально набранное из 3000 человек, было разделено на шесть «приказов» (полков) по пятьсот человек в каждом. Во главе приказа стоял стрелецкий голова, а под его началом находились сотники, пятидесятники и десятники. Каждый стрелецкий приказ стоял отдельной слободой. В мирное время стрельцы несли постоянную службу в городах-крепостях, имея установленный порядок, регламентированный в наказах (памятях), получаемых в стрелецком приказе. Набор производили «не из крепостных людей, а тех, которые б были собой добры, и молоды, и резвы, и из самопалов стрелять были горазды». Сотники, пятидесятники и десятники должны были ежедневно проверять стрельцов утром и вечером. и отвечали перед головой за самовольную отлучку стрельцов. Провинившихся стрельцов наказывали. Каждый стрелецкий приказ имел свою особую «съезжую избу», в которой кроме советов проводился суд и наказание виновных. Голова обязывался часто делать смотры стрельцам и обучать их «огненному бою». Англичанин Ченслер сообщает, что Государь лично проверял боевую готовность московских стрельцов. Такие учебно-проверочные стрельбы устраивались обычно зимой и велись по ледяному ряду, специально выстроенному для этой цели. Учения производили впечатление настоящего боя, так как стрельба не прекращалась до тех пор, пока не разбивались все льдины. Вооружение пеших стрельцов состояло из пищали (гладкоствольного ружья) и бердыша (секиры с длинным искривленным лезвием на древке). Подобное соединение в руках воина огнестрельного и холодного оружия способствовало активным наступательным действиям русской пехоты. Стрельцы были обмундированы в единую установленную форму: длинное суконное цветное платье и высокие шапки, опушенные мехом, но каждый приказ имел свой особый цвет одежды. «Поголовное вооружение стрельцов огнестрельным оружием ставило их выше пехоты западных государств, где часть пехотинцев (пикинеры) имела только холодное оружие. Следовательно, в образовании пехоты Россия, в лице Царя Иоанна Грозного, намного опередила Западную Европу» - заключает современный историк А.В. Чернов.¹³ В стрелецком войске было и незначительное количество конных стрельцов («стременных»), которые обычно сопровождали Царя.

 

Так же как и в стрелецком войске, характер регулярности присутствовал и при комплектовании и содержании личного состава наряда, т.е. артиллерии.

 

Русская артиллерия XVI века, выделенная Государем Иоанном Васильевичем в самостоятельный род войск, по праву считалась лучшей в Европе. Так, Марко Фоскарини сообщал, что «русская артиллерия в достаточном количестве снабжена бомбардирами, превосходно устроена, обучена и постоянно упражняется». Артиллеристы-пушкари, затинщики и воротники – действительно регулярно обучались своему делу. Ежегодно в декабре Царь Иоанн Грозный лично проверял подготовку пушкарей. Для этого за городом выстраивались дома, набитые землей, и пушкари открывали по ним огонь: сначала из небольших и средних, а затем из самых больших орудий.

 

При Государе на Руси появляются выдающиеся мастера-литейщики. С середины 1540 годов в Европе ведущее место занимали немецкие литейщики. Русские мастера, обучившись у немцев, приглашённых Царем Иоанном на Пушечный Двор, уже с середины 1550 годов самостоятельно могли отливать орудия новых конструкций. Так, в 1555 году, мастер Степан Петров отлил «гафуницу» (гаубицу) больших размеров. В описях Пушкарского приказа она числилась как «пушка Павлин, ядро каменное, весом 15 пуд, длина 6 аршин 3 вершка, от запалу длина пол 6 аршина 3 вершка, весом 1020 пуд». А знаменитый мастер Андрей Чохов, создавший целую школу русских литейщиков, в 1586 году отлил знаменитую «Царь- пушку» весом две тысячи четыреста пудов (около сорока тонн). Это было самое большое орудие своего времени. Долгое время в исторической литературе ошибочно рассматривали Царь-пушку как ложное маскировочное орудие, изготовленное якобы с целью «припугнуть» иноземцев своим исполинским видом (непонятно только - зачем было тратить столько сил и ценного сырья, из которого можно было бы отлить с десяток боевых орудий). По обмерам и обследованиям, проведенным специалистами в области артиллерийских систем в 1946 году, было установлено, что пушка по своему типу является мортирой, и, будучи крепостным орудием, отливалась с целью поражать живую силу противника, ведя стрельбу каменным «дробом» (картечью), а не ядром, и называлась она в то время «дробовиком российским». В шестнадцатом веке ни в одной стране мира не было пушки калибром 890 мм.!

 

Артиллерия Грозного Царя была разнообразна и многочисленна. «К бою у русских артиллеристов всегда готовы не менее двух тысяч орудий...» - доносил императору Максимилиану II его посол Иоанн Кобенцль.¹⁴ Более же всего, впечатляла тяжелая артиллерия. Московская летопись без преувеличения пишет: «...ядра у больших пушек по двадцати пуд, а у иных пушек немного полегче». Самая крупная в Европе гаубица – «Кашпирова пушка», весом 1200 пудов и калибром в 20 пудов – наводя ужас, принимала участие в осаде Полоцка 1563 года. Также «следует отметить еще одну особенность русской артиллерии XVI столетия, а именно – ее долговечность» - пишет современный исследователь Алексей Лобин. «Пушки, отлитые по повелению Иоанна Грозного, стояли на вооружении по нескольку десятилетий и участвовали почти во всех сражениях XVII века».¹⁵

 

Военное производство было особым попечением Царя Иоанна IV, и состояло в то время из центров по изготовлению пушек и ядер в Устюжне-Железнопольском (четыреста километров от Новгорода), Пушечного Двора в Москве, зелейных (пороховых) предприятий в Москве, Пскове, Новгороде, домниц - в районе Тулы, Кашире и Серпухове.

 

Страх и ненависть неприятеля к Русской Артиллерии были так велики, что в 1578 году, при осаде Вендена, произошло событие, о котором свидетельствовал Пауль Одеборн: «у московитов есть пушка огромной величины и силы, которую они называют Волком. Она установлена впереди их лагеря и выстреливает шестифунтовыми дротиками. Объединенные польско-литовско-шведские войска, атаковав на рассвете лагерь московитов, застав их воевод врасплох, захватили артиллерию, и, так как стволы пушек торчали над глубоким рвом, то на них повесили всех пушкарей, а начальника артиллерии казнили на упомянутой пушке “Волк”».

 

Но Иоанн Васильевич Грозный не смог смириться с потерей лучших своих орудий. «Потеряв названные пушки, Московский Царь тотчас приказал вылить другие, с теми же названиями и знаками. И при том, еще в большем против прежнего количестве...»¹⁶ – пишет Р. Гейденштейн.

 

При Иоанне Васильевиче Грозном Русская Артиллерия технически совершенствуется: впервые (!) пушки ставятся на лафет. Это делает артиллерию более подвижной, позволяет применять ее в полевом бою, и особенно эффективно - против татарской конницы.

 

Лучшей же оценкой деятельности Царя Иоанна Васильевича по созданию Русской Артиллерии могут служить слова такого «доброжелателя» России как Дж.Флетчера, который писал в 1588 году: «Полагаю, что ни один из христианских государей не имеет такой хорошей артиллерии и такого запаса снарядов, как Русский Царь, чему отчасти может служить подтверждением Оружейная палата в Москве, где стоят в огромном количестве всякого рода пушки, все литые из меди и весьма красивые».¹⁷

 

Понимая, что интересы обороны государства требуют неослабной охраны границ, Государь Иоанн Васильевич приступает к созданию надежной пограничной и дозорно-разведовательной служб, а также к укреплению фортификационных сооружений и постройки новых оборонительных линий. Для этого, в январе 1571 года, Государь приказал князю М.И. Воротынскому собрать в Москве служилых людей пограничной службы. Это было первое военное совещание в истории России, на котором были разработаны правила пограничной службы. 16 февраля 1571 года Государь утвердил Устав сторожевой и станичной службы, назначение которого было определено словами: «Чтобы Государевым украинам было бережнее, чтобы воинские люди на Государевы украины войною безвестно не приходили».

 

Оборонное строительство, при Государе Иоанне Васильевиче, приобретает особое значение и достигает невидимых размахов. Было построено более 150 городов-крепостей, которые Царь снабдил артиллерией и ратными людьми. Если на западных рубежах возводились большие крепости с мощными каменными стенами, способными выдержать длительную осаду и бомбардировку вражеской артиллерии, то на юге была устроена новая «укреплиния», так называемая, «засечная черта», значительно отодвинувшая границы от центральных районов на юге и юго-востоке и обезопасившая около ста тысяч кв.км. Русской Земли. Теперь, «укреплиния» тянулась вдоль всей южной границы и проходила от Алатыря, через Темников, Шацк, Ряжск, Данков, Новосиль, Мценск и Орел - до Новгорода-Северского. Вперед были выдвинуты хорошо укрепленные города Рыльск и Путивль. Прежняя же линия проходила лишь по реке Оке. «Засечная черта» соединила все эти города-крепости непрерывной линией земляных рвов и валов, лесных засек, забоями на бродах рек и другими укреплениями, составлявшими серьезное препятствие для татарской конницы. Специально для обороны южной границы было сформировано войско, доходившее до 65 тысяч воинов и состоящее из двух ратей. «Украинная» рать располагалась на новой (первой) засечной линии, а «береговая» - находилась в городах старой, (второй) линии по реке Оке. Вся система обороны имела четкую организацию, что позволяло, пользуясь отлаженной службой наблюдения за противником, не располагать войска кордоном с узкой линией, как прежде, а группировать их в местах его вероятного движения. При такой организации обороны границ на юге, враг уже не мог проникать в глубь страны без пограничных боев.

 

Но, по мере становления и укрепления государственной централизованной власти, возрастало и сопротивление княжеско-боярской оппозиции, стремившейся, во что бы то ни стало, сохранить свои старые «удельные» права. С началом Ливонской войны это сопротивление перешло в открытое столкновение с Государем. Боярство, нарушив присягу с крестоцелованием на верность Царю, встало на «иудин путь» прямой государственной измены, особенно опасной во время войны. Бегство князя А. Курбского, с дальнейшим его участием в боевых операциях на стороне польско-литовских войск… Заговор княжеско-боярской «элиты», во главе которого стоял боярин Федоров, вступившей в тайные сношения с польским королем и намеревавшийся во время похода осенью 1567 года выдать Царя Иоанна Польше... Наведение на наши земли крымских татар князем Мстиславским… Измена князя Ф. Бельского, приведшего Шведов к Орешку - вот лишь немногие трагические события той жестокой борьбы, которую приходилось вести Благоверному Государю Иоанну Васильевичу внутри страны, ради защиты, становления и укрепления Государства Русского – оплота Церкви Православной, – того Государства, на которое с надеждой взирали все православные народы мира.

 

Сложнейшая внешняя и внутренняя обстановка, обострившаяся боярской изменой, требовала от Государя особых, чрезвычайных мер. Этой мерой явилось образование опричнины.

 

«Стан святых и град возлюбленный» (Апок.20.8) – предизображенный Царем Иоанном Грозным в событиях и географическом пространстве его царствования»¹⁸ и был явлен «Государевой Светлостью Опричниной», призванной не допустить повторения «боярско-княжеской» реакции 1538-1547 годов и новых попыток ограничить Царскую Власть.

 

В нашем же контексте, введение опричнины надо рассматривать как крупнейшую военно-административную реформу, являвшуюся продолжением реформы 1550 года.

 

По реформе 1550 года набиралась тысяча из лучших дворян и «детей боярских», которые наделялись землей в Подмосковье. Теперь Грозный Царь набирал верных людей из того же сословия, не считаясь с родовитостью, и «испомещал» их не только в Московском уезде, но и в других уездах. Именно они составляли основу Опричного Войска, явившегося прообразом служилого дворянства, на которое опирался Иоанн Васильевич, как на самую надежную часть своих вооруженных сил. Глубоко ошибочным является укоренившаяся антиисторическая концепция рассматривать Опричное Войско только как личную охрану Царя или как «карательный отряд». «Опричнина, являясь моментом созидания единого централизованного национального государства, должна была вырвать с корнем все пережитки удельной раздробленности, сделать невозможным даже частичный возврат к ней - и тем самым обеспечить военную оборону страны».¹⁹

 

Началом образования опричного войска можно считать 1565 год, когда был сформирован отряд в 1000 человек, отобранных из «опричных» уездов. В дальнейшем, число «опричников» достигло 6000 человек. В Опричное Войско включались также и отряды стрельцов с опричных территорий. С этого времени служилые люди стали делиться на две категории: дети боярские, из земщины, и дети боярские, «дворовые и городовые», т.е. получавшие государево жалование непосредственно с «царского двора». Следовательно, Опричным Войском надо считать не только Государев полк, но и служилых людей, набранных с опричных территорий и служивших под начальством опричных («дворовых») воевод и голов. Войска «земские» и «опричные» действовали всегда вместе и слажено, поэтому совсем не верно утверждение, что будто бы «разделения государства на “опричнину” и “земщину” ослабило силы государства в его борьбе с внешними врагами». Наоборот: «именно для успешного окончания Ливонской войны и разгрома внутренней реакции было создано Опричное Войско, на содержание которого и выделялись особые (опричные) земли. Прогрессивное значение Опричного Войска состоит в том, что образование его было необходимым этапом в борьбе за укрепление централизованного государства».²⁰

 

Несмотря на свою малочисленность, Опричные Войска сыграли выдающуюся роль в защите Русской Земли. Они принимали участие во всех походах Ливонской войны, и часто от их доблести и их решительности зависел исход битвы. Мужественно и стойко защищали они от численно превосходящего противника русские города и крепости, проявляя чудеса героизма, брали штурмом неприятельские. Так, при штурме крепости Виттенштейн, пал смертью храбрых воевода Григорий Лукьянович Скуратов-Бельский, по прозвищу Малюта.

 

«Мал золотник, да дорог» - гласит народная мудрость. Опричнина стала той «кузницей кадров», ковавшей Государю верных единомышленников, разделивших с ним тяжкое бремя государевой ноши - «Божьего тягла», готовых, «не щадя живота своего», проводить Государеву политику, Государеву волю.

 

Итак, можно с уверенностью сказать, что, проведя военные реформы, Государь Иоанн Васильевич заложил основы Русской Регулярной Армии, создав постоянное, боеспособное войско. В результате этих реформ, к 1552 году, Русское Войско выросло до 150 тысяч человек, а к концу правления Государя - оно состояло уже из 300 тысяч хорошо обученных и вооруженных воинов. Ни одна держава Западной Европы не имела таких вооруженных сил!

 

Иоанн Васильевич Грозный вводит в армии строгую дисциплину и иерархическую подчиненность. Устав 1571 года предусматривал строгую ответственность рядовых и начальников за нарушение сторожевой службы.

 

Для стратегии Иоанна Васильевича Грозного характерно было бить многочисленных врагов России поодиночке, талантливо применяя при этом дипломатические меры, стараясь не допускать образования противником коалиций и ведение одновременно войны на два фронта. Армией Государя широко применяется принцип активной обороны. Не дожидаясь появления противника у своих городов-крепостей, Государь высылал войска навстречу противнику или прямо на его территорию.

 

Русская традиция встречать противника в поле, не допуская его разорять родные города и села, осталась и при Иоанне Грозном. Об этом свидетельствуют многочисленные полевые бои против казанских и крымских татар.

 

Проявляя чудеса героизма, приводящие в изумление даже врагов, при защите своих городов, Русское Войско показывало высокое военное искусство при штурме и осаде вражеских крепостей. В деле организации осадных работ русская инженерная практика постепенной атаки крепостей намного опередила военное искусство армий Западной Европы. Все осадные работы велись специальными отрядами «розмыслов» - военных инженеров с обязательным прикрытием их основными войсками. Уже осада Казани доказывала возникновение в XVI век русской минно-подрывной школы с высоким уровнем расчетов величины зарядов. В Западной Европе первые расчеты величины пороховых зарядов были применены французским инженером де Виллем спустя только 75 лет.

 

Утверждение же иностранных писателей- «очевидцев», подхваченные горе-историками, о том, что русские войска при Иоанне Грозном действовали без всякого порядка и воевали числом, а не умением, есть не что иное, как фальсификация и злопыхательство ненавистников России. Русские заставляли противника подчиняться своей воле, маневрируя, вынуждали его поставить под удар засадных войск свои фланги, а обходным маневром лишали врага возможности отступления. Боевой порядок Русских Войск при Иоанне Грозном в полевом бою был следующим: пехоту ставили в центре, используя условия местности или прикрывая ее «гуляй-городом», (подвижной деревянной крепостицей, составленной из отдельных щитов). Конница строилась на флангах и впереди пехоты, первой вступала в бой. Наряд (артиллерия) размещался за укрытием или в боевых порядках пехоты. Характерной особенностью русского построения было наличие особого отряда, который располагался «в засаде» и одновременно являлся резервом, часто решавшим исход боя.

 

Большое значение придавалось разведке. При выступлении в поход, Иоанн Васильевич Грозный посылал на шесть переходов вперед особый легкоконный полк, от которого во все стороны рассылались далекие разъезды. С его помощью Государь знал все о действиях и передвижениях противника. Все походы и военные операции, начиная с Казанского похода, тщательно планируются с использованием карт, на которых были обозначены все укрепления противника и территории предстоящих боевых действий. При этом Иоанн Грозный изучал и принимал во внимание интересы и настроения местного населения, что облегчало Русскому Войску решение боевых задач.

 

Также, Государь проводит ряд мер, обеспечивающих четкое снабжение продовольствием и фуражом своих войск. При нем было положено начало организации обозной службы. Теперь каждый полк имел свой обоз (кош). Вступая же на территорию неприятеля, Царь Иоанн Васильевич стремился обходиться, для снабжения армии, только своими запасами продовольствия.

 

Для обеспечения быстрой связи Москвы с войсками была организована почтово-ямская служба. Путь из Новгорода в Москву - более 600 км - покрывался за 72 часа!

 

Особая, выдающаяся заслуга Благоверного Государя Иоанна Васильевича Грозного как полководца и дальновидного государственного мужа, состоит в том, что он первым осознал необходимость и сделал попытку создания военно-морского флота.

 

Царь понимал, что без военного флота невозможно вернуть русские Балтийские земли, ведя войну со Швецией, Речью Посполитой и Ганзейскими городами, имевшими вооруженные силы на море и господствовавшими на Балтике. В первые же месяцы Ливонской Войны, Государь пытается создать каперский флот, с привлечением на московскую службу датчан, превратив в военные корабли морские и речные суда. В конце 70-х годов Иоанн Васильевич в Вологде начал строить свой военный флот и попытался перебросить его на Балтику. Увы, великому замыслу не суждено было сбыться. Но даже эта попытка вызвала настоящую истерику у морских держав.

 

На съезде имперских депутатов Германии, Альбрехт Мекленбургский сообщал: «Московский Царь собирается строить флот на Балтийском море. В Нарве он превращает торговые суда в военные корабли» и предлагал прибегнуть к помощи Испании, Дании и Англии, чтобы остановить «врагов всего христианского мира».

 

На конгрессе князей 1564 года в Ростоке, Любек, отмечая необыкновенные способности и восприимчивость русских, говорил, что «Русский Царь скоро достигнет своей цели. Сегодня, у него четыре корабля, через год их станет десять, потом 20, 40, 60, и т.д». А непримиримый враг Москвы - Август Саксонский, - тревожась, какая грозная морская сила растет на Востоке, доносил императору: «Русские быстро заводят флот, набирают отовсюду шкиперов; когда московиты усовершенствуются в морском деле, с ними не будет возможности справиться».

 

Таким образом, мы с полной ответственностью можем сказать, что Царь Иоанн Васильевич Грозный является не только новатором в военном деле и создателем Регулярной Армии, но и первым строителем Русского Военно-Морского Флота, уяснившим непреложную истину, провозглашенную впоследствии великим Императором Александром III Миротворцем: «У России есть только два союзника, ее Армия и Военно-Морской Флот».

 

«Мудрость на престоле есть дар Небес для подданных безценный: она, изумляя великими событиями, и малыя озаряет будущим Светом. К вящей же славе и чести Его Царского Величества, должны мы, отдав достойную память Его природным дарованиям, видеть в Нем и благочестие, и ревность по Отечественной Вере, на чем основывается благосостояние Богом хранимой Православной Христианской Державы».²¹ Как выдающийся стратег, Царь Иоанн Васильевич остро сознавал опасность военной агрессии с Запада, угрожавшей жизненным интересам России. А как Государь – Помазанник Божий, твердо усвоивший Византийский политический идеал, по которому Монарх является воинствующим стражем Правоверия, он не мог не видеть более страшную угрозу, угрозу духовной экспансии Запада.

 

Интересно в этой связи мнение исследователя народного творчества И. Сенигова, видевшего небывалую популярность Иоанна Грозного среди простого народа, отображенную в песнях и сказаниях не только в том, что «Царь знал и любил Русский Народ, понимая его мысли, чувства, нравы, и обычаи, сочувствовал его тяжелому положению, верил в него как в носителя основных начал русского исторического бытия – Православия, Самодержавия и Народности», но и в той «гениальной прозорливости первого Русского Царя, предугадавшего ту опасность, которая угрожала России со стороны польско-литовского влияния, уже пустившего корни среди Московских бояр. Измена последних, тяготевших к католической Польше, возмущала Иоанна Грозного не только предательством лично ему, но особенно тем, что в его глазах они являлись изменниками своему народу. Если бы Иоанн Грозный миловал бояр, тяготевших к католической Польше и Литве, то возможно предположить, что он тем самым мог бы погубить Православную Русь. Из всех Московских Государей, Русский Народ больше всего обязан Иоанну Грозному тем, что он избавил его от опасности испытать участь остальных славянских народов, т.е. снизойти на степень второстепенного, не самостоятельного государства». Эту же мысль находим мы и у русского историка Е. Белова: «В последнем случае, Россия превратилась бы во вторую Польшу, со всеми последствиями господства сотни фамилий над остальным народом».

 

Начав в 1558 году Ливонскую войну не только и не столько «за овладение побережьем Балтийского моря» (как думают составители справки-Приложения № 4), Царь Иоанн Грозный намеревался, прежде всего, остановить многовековой натиск Ватикана. Лишить его столь выгодного плацдарма, откуда «Святейший престол – по меткому выражению современного исследователя - протягивал свои жадные щупальца не только к Киеву и Минску, но и к самой Москве».

 

«Из века в век кощунственно прикрываясь знаком креста, рядясь в одежды проповедников “истины” для восточных “варваров”-схизматиков, Ватикан стремился, прежде всего, расколоть, сломить Православие, уничтожить духовный иммунитет России, и тем самым – лишить ее способности к сопротивлению военной агрессии. К ХVI веку процесс этот зашел слишком далеко. Помимо основных западных соседей Московского государства – Ливонии, Польши и Литвы, во власти католического влияния находилась уже почти вся Белоруссия и правобережная Украина. Коварный враг подступил непосредственно к русским землям, и необходимо было действовать как никогда решительно».²² К тому же именно сюда, к западным границам России, уже докатились волны Реформации. А это учение «прескверных лютор» воспринималось в Москве XVI столетия (в отличие от современности) не иначе как рассадник ереси. Сюда же бежал Феодосий Косой и его жидовствующие единомышленники. Здесь «проповедничал» и еретик-феодосианин Фома Протестант. Именно поэтому основным направлением главного удара зимнего похода 1562-1563 гг. явился Полоцк – центр распространения Реформации в Литовской Руси, где в конце 1550-х – начале 60-х гг. возник кальвинистский сбор, разогнанный после взятия Полоцка войсками Грозного Царя. Также уместно было бы напомнить особо забывчивым и показать на примере судьбы западных славян, что несли Московской Руси такие «крестоносцы», псы-рыцари. Откроем «Путь к совершенству» Ильина И. А.: «У германцев, после военной победы было принято вызывать в свой стан всех знатных людей побежденного народа. Эта аристократия вырезалась на месте. Затем, “обезглавленный” народ подвергался принудительному крещению в католицизм. Не согласные, при этом, убивались тысячами. Оставшиеся - принудительно и бесповоротно германизировались. “Обезглавливание” побежденного народа есть старый общегерманский прием».

 

Царь прекрасно представлял, с каким мощным противником придется ему воевать, так же как отлично понимал он и неминуемость этого столкновения. Он знал: иначе – нельзя, иначе – уничтожат Православную Русь. Поэтому разгром Царем Иоанном IV Тевтонского ордена, властвовавшего в Прибалтике триста пятьдесят лет, и ликвидация тем самым величайшего зла для России, которое осознал ещё триста лет назад Святой Благоверный Князь Александр Невский, остановив занесенный над Русью рыцарский меч, – вот реальный и выдающийся результат Ливонской войны. Той самой, которую г-да составители Приложения № 4 умудрились поставить Государю Иоанну в вину. Войны, за безусловное продолжение которой, между прочим, ясно осознавая ее цели и значение для России, единодушно высказался на Соборе всея Земли Русской, от всех сословий, Народ Божий. Войны, ставшей делом всей жизни Благоверного Царя Иоанна Васильевича Грозного!

 

Согласно Ям-Запольскому перемирию, (особо подчеркиваем, не мирному договору, как пишут различные «историки», а перемирию, что является весьма существенной разницей в дипломатической лексике), подписанному 15 января 1582 года между Россией и Польско-Литовским государством, Речь Посполитая обязывалась оставить оккупированные ею русские города: Великие Луки, Холм, Невель и Велиж. А Русское Государство, со своей стороны, обязывалось передать все территории, принадлежавшие прежде Ливонскому ордену, за исключением Новгородка Ливонского и еще нескольких крепостей. Кроме того, Польский король отказывался и от требуемой им ранее громадной контрибуции. Причем, строго подчеркивалось, что Москва передает только те территории в Ливонии, которые были захвачены поляками, но никак не шведами. Это важное политическое решение, столь настойчиво и твердо продиктованное Царем Иоанном Грозным, свидетельствовало о том, что «Грозный намерен был заключить мир с Польшей исключительно с целью высвободить силы и сосредоточить их на борьбе со Швецией».²³

 

Итогом подписания этого документа стало то, что «Россия, в условиях крайне неблагополучной обстановки, проявив высочайшее мужество русских войск и лучшие качества русской дипломатии, вынудила Речь Посполитую отказаться от широких планов агрессии и от своих претензий на Псков, Новгород и Смоленск» – (История Дипломатии. Т.1. С. 202). Документ был подписан на 10 лет и рассматривался Благоверным Государем Иоанном как вынужденная и временная передышка. И только смерть (без всякого сомнения, насильственная, – см. нашу статью в «Русском Вестнике.» № 6, 2005 г.) Царя Иоанна Грозного не дала ему возможность полностью осуществить задуманное и продолжить борьбу.

 

Только такой историк как Карамзин мог, несмотря на историческую очевидность событий, сделать заключение, что сие соглашение явилось «самым невыгодным и бесчестным для России из всех заключенных до того времени с Литвой»… Да полноте! До того времени и не было столь масштабного, жестокого и трагического столкновения России с Западом! Молодое Русское Царство, ведя изнурительную 25-летнюю войну сразу на три фронта, выстояло. Русский боевой дух и воля к победе – остались не поколебимы! Россия отступила на исходные рубежи, но от дальнейшей борьбы не отказалась. И это был главный итог Ливонской войны! Обратимся же за свидетельствами к историкам, для вас, г-да составители, авторитетным, и, согласно вашим же утверждениям, на чьи труды вы, якобы, «опирались», при подготовке доклада для митрополита Ювеналия и Приложения №4 к нему.

 

Скрынников И.Г. пишет, что, невзирая на поддержку всей католической Европы, Польша с каждым годом слабела (!) в своей агрессии против России, тогда как сопротивление русских усиливалось (!). «Так, в итоге первой компании на Восток, сорокатысячная королевская армия добилась успеха, завоевав Полоцк, (до этого занятый Государем Иоанном Васильевичем Грозным в 1563 году – авт.). В ходе второй компании, почти пятидесятитысячная рать затратила все свои усилия на покорение небольшой крепости Великие Луки, (возвращенной поляками по Ям-Запольскому соглашению – авт.) В последней компании польское войско так и не смогло овладеть Псковом».²⁴ Катастрофа поляков достигла апогея под неприступными стенами Пскова. Вот, что писал канцлер Ян Замойский, руководивший осадой города: «Положение войск тяжелейшее. Я не продержусь более 8 дней. Надо или скорее заключить мир, или с посрамлением отступать от Пскова». Ему вторит Пиотровский – составитель дневника последнего похода Стефана Батория: «не имеем ни пороху, ни ядер, ни людей, а русские все более и более укрепляются. Не знаю что далее будем делать». А историк Б.Флоря отмечает, что «ещё до завершения переговоров в Яме-Запольском, русское правительство развернуло подготовку к военному походу против шведов. Сбор войск продолжался на протяжении всей второй половины декабря и на рубеже 1581/82 годов, когда уже были урегулированы основные спорные вопросы между Россией и Речью Посполитой, и принято окончательное решение об организации похода “на свейские немцы”».²⁵ 7 февраля 1582 года, по приказу Царя Иоанна Грозного, русские войска, под командованием воеводы М.П. Катырева-Ростовского, начали наступление. Неприятель, попытавшийся остановить их, потерпел серьезное поражение близ деревни Лялицы. «Ситуация в Прибалтике стала заметно изменяться в пользу России».²⁶ Летом 1582 года, шведские войска, руководимые бароном Делагарди, развернули наступление для захвата русских северо-западных земель. Но шведов постигла та же участь, что и ранее войска Батория. Осадив в октябре знаменитую русскую крепость, Орешек, уже в начале ноября они вынуждены были осаду прекратить. Шведская армия оказалась полностью деморализованной. Офицеры, обратившись с письмом к королю, требовали от него мира. Все завершилось подписанием в местечке Мыза двухлетнего (!) перемирия на условиях status quo. Только лишь три крепости временно оставались за шведами – Ям, Копорье и Ивангород, но не более. За Россией оставалось устье Невы с выходом к Балтийскому морю. Историк Б. Флоря по этому случаю пишет: «Подписывая перемирие на столь краткий, двухлетний срок, русские политики рассчитывали, что с началом Польско-Шведской войны, им удастся вернуть захваченные шведами новгородские пригороды, и не хотели связывать себе руки».²⁷ Думается, что каждому должно быть ясно, для чего.

 

Так о каком таком «разрушении страны» и «потери русских земель» причитают составители псевдоисторической справки, если Русское Государство за время царствования Иоанна IV приросло Казанским, Астраханским, Сибирским Царствами, увеличив свою территорию на 300 тысяч километров?! Если отодвинутые границы обезопасили жизнь более чем одному миллиону православных, находящихся до этого под постоянной угрозой стать «товаром» на невольничьих рынках Востока или насильственного обращения в иную веру?! Если непреложным историческим фактом остается то, что после тяжелейшей 25-летней Ливонской войны, потребовавшей огромного напряжения государства, человеческих жертв и материальных затрат, Россия все-таки смогла остановить развязанную против нее агрессию сильнейших западных стран. И, как уже отмечалось выше, сопротивление этой агрессии с каждым годом только росло?! Если, «не взирая на очевидное военное превосходство, враг так и не смог добиться от Москвы уступок собственно русских территорий (выделено нами – авт.), и был вынужден пойти на ничейный результат. Ценой колоссального напряжения, но все-таки созданное Грозным Государем в великих муках и испытаниях Российское Царство, устояло; ему необходима была лишь передышка, чтобы продолжить свою исполинскую борьбу».²⁸ Но…

 

Только спустя 140 лет, глубоко прозорливые стремления Царя Иоанна прорваться к морю, утвердить и защитить русские рубежи на важнейшем Прибалтийском направлении, удастся понять и осуществить, в результате не менее тяжелой и продолжительной двадцатилетней Северной войны, его Великому преемнику. Тому, «которому суждено было довершить начатое Грозным и благословить Россию на новый путь. Он – Император Петр Великий, глубоко уважавший Иоанна Грозного, называл его своим образцом и ставил выше себя».²⁹ Вот свидетельство, изреченное самим Великим Петром: «Сей Государь есть мой предшественник и образец; я всегда представлял его себе образцом моего правления в гражданских и воинских делах. Но не успел еще в том столь далеко как он. Глупцы только, коим не известны обстоятельства его времени, свойства народа и великие его заслуги, называют его тираном».³⁰ Ведь даже такой недоброжелатель Царя Иоанна Грозного как дьяк Иван Тимофеев, в своем «Временнике», в котором он «судил Царей и их дела», называл Государя Иоанна Васильевича Грозного, после родителей его, не иначе как «вторособирателем всей Русской Земли»!

 

Да, видать стрела, выпущенная под стенами Пскова, к которой было прикреплено горделиво-заносчивое требование о сдаче города, нашла таки себе «цель» в сердцах и умах составителей «справки», по-видимому находящихся под впечатлением самонадеянных слов Стефана Батория, пытавшегося подкупить своими обещаниями защитников Русской Твердыни. «Дальнейшее сопротивление для вас бесполезно. Знаете, сколько городов завоевано мною в два года? Сдайтеся мирно: вам будет честь и милость, какой вы не заслужите от московского тирана, а народу льгота, неизвестная в России, со всеми выгодами свободной торговли». Наш ответ может быть только один. Ответ защитников Пскова: «Мы не жиды: не предадим ни Христа, ни Царя, ни Отечества. Не слушаем лести, не боимся угроз. Иди на брань: победа зависит от Бога».

 

В завершение, хотелось бы прославить еще одно качество Царя Иоанна Грозного, который быв Монархом Благочестивым, «имел Сам в Себе искреннюю приверженность к Православной Вере и истинному Богопочитанию, и, при начале каждого Своего нового учреждения, непременно испрашивал благословения Божия и священного духовного чина, а по одержании Им знаменитейших побед над неприятелем, неизменно возносил торжественные благодарения Господу Богу». Быв одаренным военноначальником «ко ополчению дерзостным и за державу стоятельным», отечески заботился о своем войске, «той же Царь Иван Грозный многая благая сотвори, воинство вельми любяше, и требующая ими от сокровища своего неоскудно подаваше» (воевода И.М. Катырев-Ростовский).

 

Предстает он пред нами и как самоотверженный воин, готовый всегда лично противоборствовать врагам Отечества. Как герой, чей личный подвиг, во время штурма Казани, решил исход великой битвы. Когда часть ворвавшегося в город Русского Войска, соблазнившись богатством Казани, стала грабить брошенные лавки и дома, рассеялась по всему городу и ослабила свой натиск, казанцы, воспользовавшись этим, ударили по ним, и, увлекшиеся добычей воины, от неожиданности, бросились бежать из города. Увидев это, Государь, взяв в руки Святую Хоругвь (Боевое Знамя), устремился на коне к Царским Воротам, чтобы удержать бежавших. Воодушевленная примером Царя двадцатитысячная дружина бросилась за своим двадцатидвухлетним (!) Царем в город, и Казань, на этот раз, была взята!

 

Красота этого подвига, этого святого порыва Венценосного воина, горевшего одним пламенным желанием спасти своих дружинников от позора бегства, спасти Отечество от позора поражения, даже ценою своей собственной жизни – послужила бы неисчерпаемой исторической темой, вдохновляющей многих художников и писателей, случись это с кем угодно другим, но только не с Царем Иоанном Васильевичем Грозным! Раз наброшенная злобной и мелочной рукой тень клеветы, затмила и умалила великий облик Царя, а прекраснейшие порывы души его остаются незаметными для большинства и по сию пору…

 

Да! Прав был историк, подписывавший свои труды только двумя буквами: М.Р.: «Хотя мы очень далеки ещё от верной, безпристрастной истории своей, от правильной оценки событий и лиц, так или иначе влиявших на судьбы России, но нет-нет, да и блеснёт из мрака прошлого какое-нибудь ярко освещённое событие, являющееся пред нами совершенно иным, чем было оно до сих пор в описании историков, или рабски веривших первоначальным исследователям, не считаясь с их индивидуальностью, личным взглядом, и оказавшими на них влияние внешними причинами, или совершенно произвольно окрашивавших тот или иной факт». И трижды прав он, что «будущей истории принадлежит великая задача осветить светом истины многие события и лица; одних – низвергнуть с шаткого здания их славы, других – возвести на достойную их высоту и окружить ореолом прекрасного. Одной из главных задач этой истории будущего станет новый взгляд на человека, сыгравшего крупнейшую роль в развитии России, любившего ее истинной, горячей любовью, отдавшего ей все силы своего недюжинного ума, блестящего законодателя и полководца, и глубоко страдавшего, несчастнейшего человека в личной жизни, получившего от истории прозвище,(так и непонятое потомками – авт.), которое заслонило собой все величайшие заслуги его, весь гений его ума – Грозный».

 

Конечно же, не нашим немощам и слабым силам помочь великому делу восстановления исторической справедливости. Конечно, не нам исправить хотя бы одну букву Истории и защитить от «стрел разжённых» лжи и клеветы, исполина Отечественной Истории… Но, может быть, само искание Истины даст Русским людям увидеть в мутном, бушующем мировом потоке апостасийной жидкости, захлестнувшей и наше Отечество, сияние души и блеск славы великих дел человека, избранного Богом быть Первым Русским Царём.

 

1 Коротков И.А. Иван Грозный. Военная Деятельность. М. Вониздат. 1952. С.4-5

2 Флетчер Д. О Государстве Русском. СПб. 1905. С.8

3 Обращение Святейшего Патриарха Московского ивсея Руси Алексия II на Епархиальном Собрании 21 декабря 2005 года. ЖМП № 1. Издательский Совет Русской Православной Церкви. 2006. С 25

4 Доклад митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия. Архиерейский Собор РПЦ. Октябрь 2004. С.4

5 Там же

6 Приложение № 4 к Докладу митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия к вопросу о канонизации Царя Ивана Грозного и Г.Е. Распутина. Архиерейский Собор РПЦ. Октябрь 2004. С. 2

7 Пронина Н. Иван Грозный – “мучитель” или Мученик? М. Яуза. 2005. С.30

8 Зимин А.А. Россия на пороге нового времени. М. 1972. С.64

9 Пирлинг. Россия и папский престол. М. 1912. Т.1. С.368

10 ПСРЛ Т. 21. П. 2. С.634

11 Виппер Р.Ю. Иван Грозный. М. 1922. С.6

12 Коротков И.А. Указ. соч. С.12

13 Чернов А.В. Вооруженные силы Русского Государства в ХV-XVII в. М. 1954. С. 33

14 Письмо Иоанна Кобенцля о Московии. ЖМНП № 9. 1842. Отд. 2. С.150

15 Лобин А. Царевы пушкари. Родина. № 12. 2004. С.75

16 Гейденштейн Р. Записи о Московской войне (1578-1582 гг.)СПБ. 1880. С.37

17 Флетчер Д. Указ. соч. С. 70

18 Козлов Николай. Опричнина. М. 1993. С.91

19 Бахрушин С. В. Иван Грозный. М. 1945. С. 80

20 Коротков И.А. Указ. соч. С.25

21 Слово Похвальное Царю Иоанну Васильевичу посвящает Н. Словцов. СПБ. 1814

22 Пронина Н. Указ. соч. С. 168

23 Иловайский Д. И. Царская Русь. М. 2002. С. 332

24 Скрынников И.Г. Иван Грозный. М. С. 230

25 Флоря Б. Русско-польские отношения и балтийский вопрос в к. XVI – н. XVII вв. М. 1978. С. 28

26 Там же. С.29

27 Там же. С.34

28 Пронина Н. Указ. соч. С.381

29 Кавелин К.Д. Взгляд на юридический быт древней России. СПБ. 1897. С. 47

30 Голиков И. И. Деяния Петра Великого. Изд. 2. Т. IX. М. 1838. С. 56-58.