Отец Владимир Ладик

Старчество, как и религиозное отшельничество на Руси, имевшее в своё время богатую историю и традиции, сегодня фактически исчезло, став лишь воспоминанием о той, ушедшей Руси, оставившей после себя многочисленные сказания и предания, в которых историческая правда давно обросла легендами и религиозной романтикой.
Как же появлялись легендарные старцы, какой след они оставили после себя в истории. Наверное, об этом нужно судить историкам, религиоведам, однако я хочу поделиться с читателями «Камертона» историей моего знакомства, личной дружбы, а затем и прекращения контактов и отношений с уникальным человеком, одним из представителей той старой, уходящей в небытие Руси, религиозным философом и мыслителем, художником и поэтом, который множеству людей в Белоруссии, а в большей степени – в древнем Полоцке и его окрестностях известен под именем «отец Владимир», а точнее – «отец Владимир Ладик», божий человек, старец, блаженный.
В его судьбе удивительным образом переплелось творчество, религиозная философия, православие, катакомбная церковь, активное участие в сложных общественно-политических процессах в Белоруссии конца 90-х, его редкие, но яркие встречи с белорусским лидером А.Г.Лукашенко, разочарование в людях и земной жизни, отшельничество и, наконец, не менее загадочная смерть.
Я познакомился с отцом Владимиром в самом начале 90-х, сразу после развала Советского Союза и это знакомство быстро переросло в дружбу, хотя В.Ладик и был старше меня на 20 лет.
У нас было очень много самых разных бесед и обсуждений, но я почти ничего не записывал, поэтому буду писать этот материал по воспоминаниям о наших личных встречах, тексту своего предисловия к книге В.Ладика «Скорбя неистовой душою» и свидетельствам тех, кто встречался с отцом Владимиром и после прекращения нашего общения в 2001 году (о причинах этого ниже) – в частности, его духовной дочери Марины Самусенковой и новополоцкого поэта Андрея Шуханкова.

Владимир Кузьмич Ладик родился 6 апреля 1947 года в г. Риге. С раннего возраста у него проявилось художественное дарование. Уже в 10 лет В.К.Ладик решил стать художником – после того, как вместе со своей старшей сестрой побывал в картинной галерее во Львове и увидел подлинники Левитана, Шишкина, Айвазовского.
Мать В.К.Ладика была глубоко верующим человеком, чья вера шла ещё от староверческих поморских традиций, а вот отец – твёрдым коммунистом, имевшим, по словам самого отца Владимира, «трёх богов – Маркса, Энгельса и Ленина». Как выражался сам отец Владимир: «Я пил живую воду веры, которую давала мне мать, и мёртвую воду, даваемую отцом». 
Рано познав первые успехи в живописи, Владимир, уехав из семьи, стал жить «богемной» жизнью «творческого бомонда» - посиделки до утра, сигареты, алкоголь. В итоге – сильнейший внутренний конфликт.
В таком разбитом, потерянном состоянии его и застала мать, приехавшая к сыну в Ригу и, не выдержав увиденного, неожиданно умерла у сына практически на руках.
Потрясённый произошедшим, В.Ладик ушёл в запой. Выйти из этого состояния и окончательно порвать с прошлым Владимиру Ладику помог случай, произошедший с ним вскоре после смерти матери. Сам отец Владимир рассказывал мне об этом, но я лучше воспользуюсь записью, сделанной Андреем Шуханковым со слов самого В.К.Ладика: «Я лежал пьяный на полу своей мастерской. Открылась дверь и вошла мать, вся в черном одеянии. Она сказала: «Помнишь, мы с тобой договорились, что я скажу тебе, есть ли Бог? Так вот – Он есть! И, если ты не изменишь своей жизни, то погибнешь. Я задумался, очень сильно задумался, тем более что через некоторое время видение повторилось». 
Это произвело настоящий переворот в сердце и душе Владимира. Он вынес из мастерской и сжёг около 2 000 своих работ и бросил пить – впервые и окончательно и бесповоротно – навсегда.
С этого момента он фактически покидает вначале мысленно, а затем и физически нашу мирскую действительность. Впрочем, вся его жизнь была очень яркой и необычной -с самой ранней юности Владимир был страстным путешественником и искателем приключений. Перед его глазами открывались удивительные места и пейзажи Прибалтики, Молдавии, Украины, вершины Карпатских гор, бескрайние Охотское и Японское моря, Дальний Восток, Заполярье, Беломорье, Карелия, Белоруссия. Общение и дружба с моряками, геологами, промысловыми охотниками, пожарными, десантниками, работы, связанные с морем и тайгой, постепенно, крупица за крупицей, наполняли его душу жизненным опытом.

Но вместе с чувством восхищения от величия природы у В.К.Ладика все более крепло глубочайшее разочарование в современной цивилизации, столь враждебной к первозданной красоте окружающего мира, ведущей хищное уничтожение лесов, беспощадное истребление животного мира и безумное загрязнение всего вокруг.
Тяжелый, мучительный поиск смысла жизни стал принимать всё более глубокие, сакрально-религиозные формы. Вся его жизнь становится проповедью евангельской любви, сострадания и самопожертвования. Замечательный дар красноречия и большая образованность сделали его известным христианским проповедником. Он поддерживал тесные связи со многими религиозными конфессиями, сошёлся с рядом влиятельных религиозных деятелей, но все больше тяготел к православию, сблизился с представителями русской православной церкви.
Крах перестройки, распад государственности, деградация общества сближают его с патриотически-настроенными представителями церкви и интеллигенции. Он становится активным борцом за возрождение новой России. Именно тогда и произошло наше знакомство. Я был активным членом партии «Славянский собор», командиром молодёжного крыла «Славянские соколы», а В.К.Ладик активно поддерживал наши идеи по сохранению русского культурно-цивилизационного пространства, стремился прежде всего строить всё это на нашей православной традиции и духовности.
Мы оба вошли в инициативную группу по сбору подписей за выдвижение А.Г.Лукашенко. Тогда же у В.К.Ладика было несколько эпизодических встреч с будущим белорусским президентом. На первой же встрече, где был и я, В.К.Ладик произнёс небольшое напутствие в адрес Лукашенко со словами о том, что и белорусский народ, и всё растерзанное и разрушенное Отечество нуждается в приходе такого, подлинно народного лидера и подарил ему православную икону (уже не помню, какую именно). А.Г.Лукашенко отнёсся к этим словам со вниманием и благодарностью – поддержка ему тогда была нужна, особенно именно такого, сакрально-религиозного характера.
Как-то в 1994 году мы приехали в Минск на встречу с А.Г.Лукашенко в качестве членов его инициативной группы. Этот день выдался для Лукашенко непростым – его не пускали в здание парламента и Александру Григорьевичу пришлось прорываться в буквальном смысле этого слоя через кордон милиции. Нас не приняли, сославшись на происходящее, но отца Владимира провели к Лукашенко. Они беседовали о будущем, В.К.Ладик ещё раз выразил слова поддержки. В кабинете была и подаренная ранее Ладиком икона.
Я не знаю судьбу этой иконы, но по крайней мере первое время белорусский лидер хранил её у себя (может быть хранит и сейчас, а может уже давно забыл об этом подарке).
В.К.Ладик никогда не преувеличивал значения этих встреч, понимая, что у А.Г.Лукашенко будет множество контактов с сильными мира сего, бесед с высшими церковными иерархами и куда более значимых подарков от них. Но в тот момент всё было очень неопределённо и, понимая, что момент чрезвычайно важный, отец Владимир сделал то, что делал чрезвычайно редко – думаю, что он первым тогда благословил А.Г.Лукашенко на президентство, на борьбу за защиту и восстановление нашего цивилизационного и культурного пространства.

Важно понимать, что В.К.Ладик ездил к Лукашенко абсолютно бескорыстно, желая лишь одного – хоть как-то побудить яркого политика и общенационального лидера на поддержку и борьбу за то, чего желал сам и во что так искренне верил – за новое будущее всего русского народа: русских, белорусов и украинцев.
Те события стоили В.К.Ладику очень многого. Его пытались привлечь на свою сторону те или иные деятели патриотического движения, в том числе для борьбы друг с другом за реальные, а чаще выдуманные портфели и должности. Со стороны православной церкви были неоднократные попытки привлечь его к себе, дать популярному в обществе религиозному философу официальный приход. Но сам Владимир Ладик не искал место в этой жизни, он постоянно искал её смысл.
Немало было у него и последователей, стремившихся к общению, совместной молитве. В его доме даже была оборудована домовая церковь, куда приходили люди. В Полоцке их звали катакомбниками, хотя они посещали и обычные православные храмы, но предпочитали именно совместные молитвы. Я также был пару раз их участником. Именно поэтому В.К.Ладика и называли отцом Владимиром (как и я сам), хотя это его и тяготило. У нас в тот период было немало задушевных искренних бесед. Отец Владимир говорил, что не может вот так сразу оттолкнуть людей, которые просили побыть в домовой церкви, просили о совместной молитве, шли к нему на беседу, превращавшуюся в исповедь. В.К.Ладик советовал им чаще посещать обычные православные церкви. Но многие жаловались, что в домовой церкви Ладика атмосфера куда теплее, а сам отец Владимир – куда внимательнее местных батюшек. В местные храмы сам В.К.Ладик ходил редко, на что были весьма веские причины. Любой его приход едва не срывал службу – люди смотрели на В.К.Ладика, шушукались, священники откровенно терялись. В итоге вместо сосредоточенной молитвы для самого отца Владимира выходило какое-то совсем иное действо. Не всегда родственники приходивших в домовую церковь к В.К.Ладику смотрели благосклонно на их визиты. Были и жалобы во властные органы. В местной епархии отношении к В.К.Ладику было тоже сложным – с одной стороны он не нарушал никаких канонов, но с другой его аскетизм, яркий талант проповедника, огромная популярность поневоле делали его неким конкурентом и священников, и даже местного владыки.
Он часто жаловался мне, что всё это отвлекает от мыслей о Боге, вовлекает в ненужную мирскую суету, конфликты.
В итоге с тяжёлым сердцем он принял решение закрыть домовую церковь, свести контакты с миром до минимума. Дом с ликвидированной домовой церковью продали, и купили часть поменьше. Там некоторое время В.К.Ладик проживал со своей семьёй – женой, сыном Мишей и дочерью Машей. Но и это было полумерой. Живя в Полоцке, он не мог окончательно уйти от своих почитателей, их визитов, да и не мог быть просто семьянином-обывателем по определению.
В это время он много работал над своими рисунками. Также впервые увлёкся стихосложением, стараясь изложить в рисунках и строчках то, что не мог уже теперь сказать большому количеству людей или же то, что не хотели от него слышать.
Я был тогда в числе его наиболее близких друзей, часто бывал в доме. Наши беседы и вечера украшали самодельные блины с мёдом, и особый домашний сыр.
Вызвавшись помочь в издании первой книги стихов В.Ладика, которую очень ожидали все его почитатели и собрали деньги, я его подвёл. Получилось так, что взявшись за эту работу, неофициальный витебский частный издатель В.Брус (уже покойный), деньги взял, и немалую сумму, а книги издал только небольшой обещанной частью, просто присвоив средства себе. Почему я отдал деньги заранее (с согласия самого В.Ладика)? Потому, что по словам В.Бруса тот не мог без этого закупить бумагу и порошок. Теперь то, по прошествии лет, я понимаю, что поступил очень глупо, но тогда я ещё доверял договору на словах, а куда более мудрый отец Владимир не хотел меня, вероятно, обижать скепсисом. Я после такого поступка хотел что-то предпринять, но сам отец Владимир отнёсся к этому философски и запретил мне, как хозяин денег, что-либо делать, оставив произошедшее на совести издателя.

Это всё происходило в тяжёлые, переломные 90-е годы ХХ века. Всеобщее предательство, пассивность и корыстолюбие постепенно привели отца Владимира к глубочайшему разочарованию. Скорбя о падении элит и полном безразличии народа, он решает уйти из мира и, по благословлению одного из высших церковных иерархов становится на трудный путь христианского подвижника и отшельника. Приняв монашеские обеты, оставив семью, он поселяется в деревне Изобылино Россонского района – одного из глухих уголков Витебской области, приспособив дом на окраине под скит. Вместе с ним в скиту проживали и его две верные духовные ученицы – Мария Самусенкова и ещё одна пожилая женщина, имени и фамилию которой я не помню. Жили они раздельно, встречаясь для трапезы и молитвы. 
Мне несколько раз удалось побывать в этом новом и, вероятно, последнем земном прибежище отца Владимира. Мы много говорили о мире, природе, создателе, вере. Его вера была живой – в том смысле, что будучи глубоко религиозным человеком, он следовал не догматам, а тому, что подсказывали его душа и сердце. Хоть он и был, безусловно, отшельником и старцем, но скорее был сродни мудрецам и философам Древней Греции. Говоря о своём религиозном мировосприятии, сам В.К.Ладик отмечал, что это воссоздание в себе нового Адама, создание внутри себя царства Божия, жизнь вне времени и пространства, слияние и полное общение с миром живым и растущим, которое невозможно без огромной любви, сострадания и милосердия к Божьему творению, распространяющейся даже на диких зверей. Это путь стяжания высшей любви, отрицание всякого насилия в жизни, которое пришло после грехопадения древнего Адама. Отсюда и исключительная строгость в пище. В.К.Ладик не ел мясо и рыбу, пил только чистую воду - никому не приходилось умирать, чтобы он жил. При этом всё его мировоззрение было поистине эсхатологическим – он полагал, что мир лежит во зле и избавление от несчастий и бед придёт к человеку уже после его смерти.
Вся его жизнь была наполнена молитвой, созерцанием, размышлениями и… творчеством.
Он и жил за счёт своих рисунков и стихов. Сегодня его работы в сотнях частных коллекций по всему миру. Но свои работы или книги он не продавал – «покупатели» и почитатели просто оставляли свои деньги в его доме. Это были небольшие суммы, но на скромную аскетическую жизнь этого хватало.
И в его изобразительном искусстве, и в поэзии нашли отражение порывы его души, его мировосприятие – Спаситель, Богоматерь, ангелы, апокалиптические сюжеты гибельного пути человечества, воспевание величия природы, городских улиц, Беломорья, Севера, острая сатира и добрый, весёлый юмор, полные тепла детские произведения, деревенские зарисовки. В.К.Ладик сделал также иллюстрации к книге, где моя проза соседствует с прозой моего коллеги по перу и друга, витебского писателя Валерия Строкина – «Сквозь паутину тьмы».
Обо всём этом нужно говорить отдельно – если читателям «Камертона» будет интересно, я несколько позже сделаю отдельные обзоры его изобразительного и литературного наследия. К слову, книги поэзии и небольшие прозаические произведения вышли, хотя и небольшим тиражом, а вот альбом рисунков так и не появился. Работы разошлись по всему миру, а у меня остался неполный, но довольно обширный архив снятых на цифровой фотоаппарат рисунков, сделанный по моей просьбе в начале 2000-х. Когда-нибудь, возможно, удастся издать и альбом.
Отец Владимир сильно болел – у него был панкреатит, большие проблемы с зубами. Но сила его духа была просто потрясающей. Он никогда не роптал, ничего не просил, будучи философом, скитальцем полей и лесов, молитвенником и печальником Русской земли. В его скиту всегда стоял гроб, в котором он периодически спал. Часто в одиночестве он уходил в лес и молился посреди чащи при звёздах. Я не сторонник излишней мистики, но порой складывалось ощущение, что эту молитву чувствовали даже животные. Периодически во время молитвы в скиту раздавался волчий вой – как говорил сам отец Владимир - полный тоски и безысходности. Потом волк подходил близко и при молитве В.К.Ладика в лесу. В.К.Ладик молился и за этого волка. Я слышал о волке, посещая скит в Изобылино.

Много лет спустя из статьи Андрея Шуханкова я узнал, чем всё закончилось. Как-то волк пришёл днём прямо к скиту, посмотрел на отца Владимира и ушёл. Это было прощание зверя – больше не было ни воя, ни волка.
В Изобылино была животноводческая ферма (может, есть и сейчас). Чего греха таить – место глухое, доярки порой заливали свою жизнь горькой и доить или кормить коров было некому. Животные жалобно мычали. Отец Владимир и его духовные дочери тогда шли на ферму, кормили коров, доили, чистили навоз. Председатель местного хозяйства даже доверял скитчикам ключи от кормов – знал, что они не украдут.
В.К.Ладик глубоко переживал упадок деревни, пьянство жителей. Как-то он договорился о массовом крещении. Приехали представители епархии и… отказались массово крестить жителей, когда у тех не оказалось нужной суммы. На упрёки жителей, что вот мол, отец Владимир обещал крещение, они специально приехали, а теперь как же быть, приехавшие священники не нашли ничего умнее ответить, как отговоркой «он – не нашей веры». «Да, мы теперь видим, что он – не вашей веры», - разочарованно ответили пришедшие жители. Насколько я знаю, многие из них зареклись после этого креститься. В.К.Ладик был очень опечален, если не потрясён произошедшим.
Постепенно после 2001 года наша связь прервалась. Мне в Изобылино ездить было сложно, да и новая работа госслужащего в Витебске была по-своему интересной, одновременно не располагавшей к миросозерцанию. Аскетизм отца Владимира я уважал и почитал, но сам его принять не хотел – у меня были и алкогольные пирушки, да и мимо остальных радостей жизни я не проходил. Да и в писательской жизни, которая нас во многом сближала, у меня случился большой перерыв.
Первое время к нам домой ещё заезжала его духовная дочь Мария Самусенкова, передавала новые книги. Думаю, отец Владимир ожидал моих приездов, но удалённость скита, сложность добраться (машины у меня тогда ещё не было), а самое главное, некоторое чувство вины, что я даже близко не пошёл его путём, удерживали меня от поездок. Думаю, что сам В.К.Ладик переживал за эту ситуацию и воспринял это, как некое предательство с моей стороны – из более поздних изданий исчезли мои предисловия, а среди высказываний о нём его почитатели оставили мои строки, но убрали мою фамилию, хотя авторство всех остальных высказываний было сохранено.
Когда по прошествии десяти лет меня за пророссийское интервью выставили из госслужбы, я вдруг, как в сказке «Огниво», вернулся к реальности, а жизнь «кавалергарда» неожиданно оказалась вдребезги разбитой. Тогда я и вспомнил об отце Владимире, хотел его отыскать, но… узнал, что 6 августа 2011 года отца Владимира не стало на шестьдесят пятом году.
Вот как написала об этом его духовная дочь Марина Самусенкова: «Ему, как блаженному Божьему человеку, с особым духовным виденьем, было Господом открыто, когда его душа расстанется с материальным миром. Четвертого августа он сказал: «Знайте, что в субботу 6 августа до заката солнца моя душа покинет это бренное тело. Но вы никому не говорите, что я умер, потому что я не умер — я ухожу Домой, возвращаюсь к Господу!». С особым внутренним состоянием встречал Владимир Ладик этот день, к которому готовился практически всей своей жизнью. Тяжелые, продолжительные изнуряющие болезни терзали тело, но живущая в нем огромная сила бескорыстной, самозабвенной любви к Богу и Его творению не позволила болезням положить свою печать на его лицо. И потому глаза его искрились, а на лице разливалось неземное счастье. С любовью к Господу в сердце и с Его Святым Именем на устах душа блаженного Владимира без сожаления покинула бренное тело и этот материальный мир».
Безусловно, я был очень опечален, если не потрясён его смертью – я не успел с ним увидеться, не успел поговорить, хотя было так много о чём сказать и услышать.

Казалось бы, здесь можно поставить точку, но неожиданно в Интернете в 2014 году я набрёл на странное и загадочное сообщение «Ушли и не вернулись», опубликованное в газете Дновского района Псковской области: «Отделом внутренних дел Полоцкого районного исполнительного комитета разыскиваются без вести пропавшие граждане Ладик Владимир Кузьмич, 06.04.1947 года рождения, уроженец г. Рига, Латвия, зарегистрированный по адресу: Россонский район, д. Изобылино, и Ладик Мария Владимировна, 09.08.1980 года рождения, уроженка г. Новополоцка, зарегистрированная по адресу: г. Полоцк, …которые 05.08.2011 года вышли из дома, намереваясь выехать на территорию Псковской области, станция Локня, и более сведений о их местонахождении не поступало».
Возможно, это формальное объявление, связанное, например, с вопросами признания человека умершим, но обращает на себя внимание дата отъезда – как раз накануне официально объявленной смерти.
Это дало мне слабую надежду на то, что может быть и сейчас возносятся к небу молитвы скитальца и отшельника, окончательно разорвавшего под видом смерти все связи с нашим миром и своим прошлым. Но надежды эти слишком призрачны.
Во многом под влиянием нашего с ним общения я три года – с 2013 по 2016 был главным редактором газеты Витебской епархии «Наше Православие».
На память об этом уникальном подвижнике и старце у меня остались его книги, икона Спасителя (естественно, освящённая по православному обряду) – отец Владимир всегда говорил, что плохо, когда в доме нет икон и их заменяет телевизор или компьютер. А ещё со стены рядом с иконами на меня печально взирает удивительно чистым взором ангел – единственная подлинная работа, подаренная мне самим В.К.Ладиком, внизу которой лаконично подписано – Л.В.К.
В заключении я приведу несколько строк самого отца Владимира, которые будут вместо некролога. 

Я песни пел 

Я песни пел с осенними ветрами, 
Скорбел с опавшей бурою листвой 
И улыбался радостно с цветами, 
Согретый солнцем ласковой весной.

Я с нищими молил Творца о хлебе, 
Быть щедрыми богатых призывал, 
Измученным рассказывал о небе 
И вместе с ними на земле страдал.

Я прокричал, проплакал, просмеялся,
Изранил грудь о жизненную твердь, 
Я дураком казаться не боялся, 
Чтоб мудрецом свою увидеть смерть.

* * *

Хочу я лежать среди диких просторов, 
Не надо мне кладбищ фальшивых уборов, 
Пускай меня тихая осень оплачет — 
И больше не надо, мне этого хватит.

За смертной пеленой 
Пускай в груди наступит тишина, 
И ночь в глаза усталые вольется, 
И пульса еле слышная струна 
Замолкнет и навеки оборвется. 

Но впереди, за смертной пеленой, 
Забрезжит свет желанный, негасимый, 
И встану я, как никогда живой, 
Дай Бог, уже свободный и счастливый.

А изображённый им ангел смотрит на меня прямо сейчас со стены, когда я заканчиваю эти строки об удивительном человеке, философе, старце и религиозном отшельнике – одном из последних посланий старой, уходящей Руси.