Фигню заказывали?

Беспросветный и беспримерный кризис российской словесности принято списывать на издателей: маркетинговые манипуляции, голый интерес бессердечного чистогана и прочие малоппетитные вещи. Сдается мне, есть в этом сермяжная неправда: первичен спрос, а предложение вторично. Маркетинг могуч, но не всесилен. Сколько маркетологов и пиарастов понадобится, чтоб вы начали пить чай с цианистым калием вместо сахара? То-то же. И неча на зеркало пенять.
Издатели и писатели нынче могут спать спокойно: речь пойдет о читателях.

А БЫЛ ЛИ МАЛЬЧИК?

«Литературу, которая была совестью народной, мерилом нравственности – тоже загубили. И, что не маловажно, читателя. Думающего, мыслящего», – причитал Сергей Соколкин в «Руsкой чурке». Думается, что реквием по мыслящему читателю продиктован опять-таки сермяжной неправдой – это персонаж мифологический, под стать Змею Горынычу.
Специально для скептиков – экскурс в отечественную историю, отдаленную и не очень.
Конец 1830-х. Кто был властителем дум читающей публики? Маститые Пушкин с Жуковским? Дебютант Лермонтов? Да ничего подобного. В литературном хит-параде тех лет безоговорочно лидировал Бенедиктов. Надеюсь, помните этот гламур-мур-мур: «Все блестит: цветы, кенкеты, / И алмаз, и бирюза, / Люстры, звезды, эполеты, / Серьги, перстни и браслеты…» Яков Полонский вспоминал: «Учителя гимназий в классах читали стихи его ученикам своим, девицы их переписывали, приезжие из Петербурга молодые франты хвастались, что им удалось заучить наизусть только что написанные и еще нигде не напечатанные стихи Бенедиктова». Причину его запредельной популярности четко сформулировал умный Белинский: «Поэзия г. Бенедиктова не поэзия природы или истории, или народа, – а поэзия средних кружков бюрократического народонаселения Петербурга. Она вполне выразила их».
Начало 1920-х. В литературе работают Эренбург, Маяковский, Пильняк, Вересаев, Лавренев, Пастернак, Ахматова, Артем Веселый. Да не лежит к ним душа у читающей публики. Судя по данным библиотечного отдела Главполитпросвета, в 1921-22 годах в рабочих библиотеках ажиотажным спросом пользовались дореволюционные авантюрные романы (у мужчин) и проза Лидии Чарской (у женщин). На V съезде РКСМ товарищ Бухарин закономерно заявил о необходимости «красных пинкертонов»: «Этот материал мы, как совершенные дураки, использовать не умеем». Товарищ Троцкий побрюзжал немного для вида: «Низы, впервые пробужденные к жизни, жадно поглощают поддельную романтику и маргариновый сентиментализм», – но в результате согласился со своим вечным оппонентом: «Тут не угроза культуре, а ее упрочение. Тут нет опасности возврата от Шекспира к Пинкертону, а есть восхождение… через Пинкертона – к Шекспиру». Ну-ну.
Середина 1970-х. Серебряный век советской культуры: Трифонов, Бондарев, Нагибин, Арсений Тарковский, Шукшин. Однако в заветных девчачьих тетрадках, распухших от лаковых открыточных вклеек, намертво прописался Асадов: «Как возможно с гордою душой / Целоваться на четвертый вечер / И в любви признаться на восьмой?!» А у кинотеатров выстраивались очереди на «Есению»: 91,4 миллиона зрителей, рекорд за всю историю советского проката, – факт не литературный, но все едино показательный.
2010-е. По данным Книжной палаты, рейтинг самых издаваемых в России авторов за первое полугодие 2016-го: первое место у Дарьи Донцовой – 744,5 тысячи экземпляров, второе – у Татьяны Устиновой – 462 тысячи, бронзовым призером стала Татьяна Полякова – 423 тысячи. Для сравнения: любимец образованщины Пелевин оказался на 12-й позиции – 200 тысяч. Но все-таки переиграл Булгакова со 175 тысячами и уж тем паче аутсайдера Достоевского, чей тираж – 143 тысячи экземпляров.
К чему это я? Да к тому, что прав был Аркадий Белинков: «Талант — это не просто и не только умение что-то хорошо сделать. Талант — это умение хорошо делать то, что требует общество (которое, как известно, всегда все знает)». 
В переводе на разговорный русский это значит: каковы поклонники, таковы и таланты. Всяк народ заслуживает своего писателя.

ВСЕ НАЧИНАЕТСЯ С ДЕТСТВА

Нынешняя ситуация очень похожа на дела давно минувших дней. Но есть в ней одно – и фундаментальное! – отличие. Прежде русская литература была, простите за матерное слово, мультикультурна: Бенедиктов затмевал Пушкина, но не вытеснял его из поля зрения. Нынче большая литература маргинальна, а вчерашний моветон перешел в ранг комильфо. Донцова фактически безальтернативна: ну, не считать же антитезой до оскомины попсовых Сорокина с Пелевиным…
Проблема в том, что ничего более серьезного современный читатель не воспримет. Над этим работали – долго и вдумчиво.
В середине 1980-х нашу начальную школу осчастливили букварем Эльконина. Для тех, кто не в курсе: Даниил Эльконин считал, что фонетика есть доминанта, а чтение – лишь озвучивание графических символов. В результате знакомство с родным языком начиналось с транскрибирования: [агур’эц] вместо «огурца» и проч. Грамотным детям 80-х эта система была не страшна. Но среди нынешних первоклассников читать умеет в лучшем случае треть – это не мои домыслы, это данные лаборатории социальной психологии СПбГУ. В таких условиях эльконинские затеи могут обернуться лишь жесточайшей дислексией. Ведь чтение, воля ваша, – это не озвучивание, а в первую очередь понимание. Однако Эльконин торжествует повсеместно: старшую и подготовительную группы детсада учат читать по его методике – звуки первичны, буквы вторичны. О результатах лет пять назад доложила Татьяна Филиппова, ведущий научный сотрудник Института возрастной физиологии РАО: «К нам в Центр диагностики развития детей и подростков порой приходят ученики 3-4-х классов, которые читают по слогам». 
Еще два слова о нашем образовании… впрочем, к чему слова? Они бледнеют рядом со страницей учебника:

​

Помножьте все сказанное на откровенно топорное качество детской литературы – тут картинка опять-таки гораздо красноречивее слов:

​

Дело с успехом завершает тестовая система, рассчитанная на механическое (а стало быть, весьма краткосрочное) запоминание второстепенных деталей. Пример для дегустации: «Какой водой угощают Онегина в доме Лариных? 1) клюквенной; 2) малиновой; 3) брусничной; 4) яблочной». Да хоть ананасовой, мать вашу через коромысло! – разве это здесь важно?..

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ

Доктор медицинских наук, психиатр Анатолий Алехин давеча ввел в оборот донельзя удачный термин – псевдодебильность. Психолог Андрей Курпатов (ну, его-то представлять не надо) прокомментировал открытие коллеги: «Чем проявляется обычная, нормальная, так сказать, умственная отсталость? Больной с соответствующим диагнозом интеллектуально пассивен, действует импульсивно, не может долго сосредотачивать внимание, мыслит очень конкретно и утилитарно, не любит и не понимает абстрактные рассуждения. Вам ничего это не напоминает?.. Среднестатистического пользователя соцсетей, например?.. «Серое вещество» информационного псевдодебила сохранно, и, в принципе, его мозг можно натренировать. Но зачем? В чем смысл? Мотивация какая? Цимес в чем? Его как-то будут особенным образом за это уважать? Или, напротив, стыдить станут, что он дурак? Или он не выживет без этого? Нет».
Для иллюстрации – немного статистики по данным соцопросов, проведенных в разное время разными людьми. Итак: 21 процент россиян считает научно-технический прогресс явлением в той или иной мере вредным (ВШЭ, 2016). 29 процентов уверены, что люди появились одновременно с динозаврами (ВЦИОМ, 2011). 25 процентов считают Солнце спутником Земли (ВЦИОМ, 2017). 43 процента уверены, что компьютер любит ласку (ВЦИОМ, 2011), а четыре процента прячут компьютеры от посторонних, чтобы уберечь от вирусов (Лаборатория Касперского, 2016). 64 процента считают себя православными, но половина из них ни разу не заглядывала в Библию (Фонд «Общественное мнение», 2015). В астрологические прогнозы верят 36 процентов («Левада-центр», 2016), в колдовство, сглаз и порчу – 59 процентов («Левада-центр», 2012).
О каком квалифицированном чтении можно говорить при таких вводных?

ВИДЯ НЕ ВИДЯТ, И СЛЫША НЕ СЛЫШАТ…

Христос не питал особых иллюзий по поводу своей паствы: «Видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Матф., 13:13). Прискорбно, но за две тысячи лет мало что поменялось: дурак с айфоном – все равно дурак.
По данным сервиса Pro-books, автоматически обрабатывающего данные 11 ведущих книжных магазинов страны, самым популярным отечественным романом 2016 года стала яхинская «Зулейха» – книжка глупая, слезливая и отменно безграмотная. Напомню: авторесса-ханым изловила в сибирской тайге неизвестную орнитологам синегрудую синицу. А еще выяснила, что елки зимой сбрасывают хвою. Депортировала крымских татар и греков в 1942-м, на два года раньше товарища Сталина (с территории, занятой вермахтом?!). В 1945-м двинула Красную Армию на Париж – маршал Жуков нервно курит в сторонке. И наконец, отрихтовала ханафитский мазхаб, разрешив правоверным вскрывать захоронение.
Публика реагировала вполне адекватно – то есть, сообразно своим интеллектуальному и культурному потенциалу:
«Гузель Яхина – совсем еще молодой автор. Ее роман – это дебют. Но какой! Она, можно сказать. сразу попала на литературный Олимп» (elenaki, otzovik.com).
«Роман так и просится на экран. Он шикарен в своей простоте и глубок, как воды сибирской Ангары» (Ligiya, otzovik.com).
«Написанная прекрасным языком, книга Гузель Яхиной живет и дышит. От неё невозможно оторваться, она поглощает читателя целиком, берет в свой плен» (131313, livelib. сom).
«Открытие года. Книга года. Не больше и не меньше. Сколько силы, таланта, сколько понимания чужой души…» (Lizchen, livelib. сom).
«Замечательная книга, которая цепляет и оставляет глубокий след!» (Мутахарова Алсу, labirint.ru).
«Приятно осознавать, что в современной прозе не все еще потеряно...» (tanuka59, labirint.ru).
И прочая, прочая, прочая. Парадокс, но у читательской элиты, то бишь у литературно-критического сообщества, приключился тот же самый восторг на грани оргазма:
«Сильное и даже мощное произведение. Эта книга втягивает в себя, как водоворот, с первых страниц» (Павел Басинский).
«Роман Гузели Яхиной – состоявшаяся профессиональная проза» (Майя Кучерская).
Недоволен остался лишь журналист Александр Минкин. Больше его возмутила «перловка, сдобренная щепоткой сала»: «На щепотку сала я наткнулся в метро, и меня могли забрать в милицию за нецензурную брань в общественном месте».
Думаете, отдали критики свою голубицу на растерзание злобному супостату? За поруганную девичью честь рыцарски вступился коллега Басинский: «Это не критика, а ковыряние пальцем в салате». Аргумент убойной силы, ага. Дальше еще круче: «Даю авторитетную справку: “Нутряное свиное сало… легко крошится, в отличие от цельных кусков обычного сала, которое можно разрезать только ножом”. Учиться, учиться и учиться!» Давно на свете живу, но ни разу не видел, чтобы нутряное сало ели сырым, предварительно не перетопив. Врачу, исцелися сам – поковыряй пальцем в смальце!
И видя не видят, и не разумеют…

ЧТО ДЕЛАТЬ?

Напоследок вернусь к словам Сергея Соколкина о гибели мыслящего читателя. Пикантность ситуации в том, что таковой самого-то Соколкина вряд ли вынесет: «выпуклое и впуклое, где надо тело», «неутолимые недра, ярко и жарко проступавшие в томном выражении неудовлетворенных цепких глаз» и прочие стремительные домкраты…
Вопрос банальный, но неизбежный: что делать?
Тем и хороша русская классика, что знает все ответы: «Жить, пока живется, есть сухой хлеб, когда нет ростбифу, а вообще, не мечтать об апельсинных деревьях и пальмах, когда под ногами снеговые сугробы и холодные тундры».