Космический цугцванг

Как объяснить, что меня всё чаще и чаще разрывает на части время?

 

Зажмурился...

 

Ярко, невыносимо ярко… Жжёт, выжигает изнутри мозг. Светоотражающий шлемофон — нулевой помощник. Я стремительно приближался к источнику излучения (или он ко мне?). Считая секунды до…

Будь то не со мной, усмехнулся бы фантастической развязке произошедшего. Да и развязка ли?

Долгие мгновения… Последние перед смертью.

*

— Алик! Вскипяти чайник.

— Иду-иду, — толком не очухался. Шаркая к умывальнику, притронувшись к панели управления.

Невесомые сферические жалюзи, поднимаясь, открывали снаружи солнечную панораму вкруг купола дома по ходу моего движения. Райская зелень под ярко-синим небом: застывшая детская реминисценция, воплощённая Создателем.

В роли Создателя — Улия, моя жена. Не ровён час, встретит меня, — разбитого, неподготовленного, — струёй воды из садового шланга.

Вспомнив вчерашнее её пиратское нападение, пытливо типа принюхался, — как индеец племени Маниту: — в какой же стороне могло находиться любимое чудо-юдо?

Развернулся и, просыпаясь, зашагал в противоположную сторону от где-то затаившейся в предвкушении водной баталии Улии-Чингачгука.

Она радовалась как ребёнок моему возвращению, переполненная эмоциями. Мне же требовалось пару дней на восстановление после длительного отсутствия.

За эти полгода моя девочка стала настоящим живописцем — по-экспрессионистски экспериментаторские полотна вывешены по стенам равномерно, грамотно — с осязаемым искусствоведческим художественническим багажом, чутьём. Подготавливая искушенных зрителей к погружению в непостижимые глубины интеллекта. В мир невообразимых иллюзий. Животворящих мечтаний.

По пути коснулся светящихся знаков в прозрачной стене — воткнул чайник, новости, музыку, громкую связь: «Ты где?» — Остановился у холста, наслаждаясь цветом.

Краски веером стекали на пол, чуть-чуть его не касаясь — такая задумка в виде застывших сползающих нитей, слёз или осеннего дождя. Подобным ноу-хау игривый художник выходил за рамки повседневности. По-философски расширяя сознание умудрённой публики.

Улыбаясь, вновь кинул в напитанное звуками пространство нашего с Улией семейного храма: «Ты где-е-е?..» — голос терялся. Эхом разлетаясь по невесомости объёма обсерватории-дома. Насквозь мерцающего пунктирами всеведущего Дажьбога. Хрустально-светлого. Одухотворяющего. Одухотворённого. «Ом-м-м…» — пробасил я.

 

Месяц назад

 

— Этого не может быть, быть этого не может, не может... — хрипя, заведённо шептал Ал-1[1]. Убиенно уставившись в экран: — Чёрт, вот чёрт!

Экипаж обступил «президентское» кресло, молча ожидая неизбежного. Неподвластного человеческому разуму.

Как Центральная интеллектуальная система корабля (ЦИС) прошляпила гравитационную сеть-ловушку — уму, даже сверхскоростному! — непостижимо.

ЦИС мяукала что-то об отвлекающих импульсах, сбивших её с толку. Но погибать явно не хотела.

Нерешительность синтетического мозга могла бы позабавить астронавтов, в повседневной работе общавшихся с табулятором на равных. Коли б не патовая ситуация, — как по-шахматному выражался шеф.

 

Потеряны ориентиры, траектория…

 

Опознавание воспроизводило несусветную чушь-абракадабру в виде неясных курсивов-закорючек.

Космолёт шёл с неопределённой скоростью по неизвестному курсу. Шёл, скорее всего, к гибели. Что сверхумная ЦИС, конечно, предполагала. Но умалчивала вполне интеллигибельно. Выдавая излишне оптимистические прогнозы развития событий.

Ал-1 — капитан судна, — интуитивно соблюдая инструкции, действовал по наитию. Похожему на предсмертный ритуал.

Впятером мы обступили командира в уповании приказов. Понимая, что их не будет.

Внизу, — в гостевом отсеке, — блаженно отдыхала в неведении бригада пристыковавшейся базы «16-80». Вырвавшая у нас победу на недавнем футбольном матче со счётом пять-семь.

Корабль функционировал стандартно, — мягко глуша шаги. Бодро подмигивая-подыгрывая своим обитателям тысячами разноцветных точек. Заботливо сообщая каждому члену экипажа изменения жизнеобеспечения.

Всё по-прежнему. Отбрасывая внешний некоррелируемый фактор, — приближающийся всему трендец. Но об этом знал только я. Так и не решившийся подойти к шефу в такой ответственный момент: «Что я мог сказать?! Разворачивать корабль?» — Слишком поздно… уже не повернуть, куда? — направлений-то нет!

Разве в следующий раз…

Когда это будет, и чем всё кончится сегодня… Покрыто вельзевуловым мраком сети́-ловушки.

 

Сегодня

 

Подловила-таки на подходе к ванной second floor!

Протянув «километровый» рукав из душа, Улия выпустила мощную струю встречным выстрелом, едва не сбив. Встряхнув расхристанного меня: освежив! Разбудив. Распалив.

«Слава богу, вода тёплая!» — Я отмахивался, как мог, потешно убегая. Скидывая исподнее, готовый после такой встряски к чему угодно.

В два приёма мы плескались с женой в бассейне. Расположенном по центру тарелкообразного — наподобие НЛО — дома. Похожего на прозрачно-стеклянную обсерваторию. Дистанционно меняя давление водяных струй со дна хлопками в ладоши. Сопровождая фонтанирующие гейзеры брызг — смехом.

Затем мы завтракали. Затем…

 

Открыл глаза, ощущая во рту свежеприготовленную яичницу. Сжимая в руке воображаемую вилку, влюблённо глядя на Улию.

Вместо жены напротив — серый, матовый глянец потолка с иероглифами ежесекундно обновляющейся информации.

Вместо голубой воды домашнего бассейна — уютный прогиб кровати родного космолёта: «Сила нечистая! — сознание разрывалось на части в свете последних часов, дней? — Сколько я спал?»

Поднял руку, прикоснувшись к информационной панели:

— Сколько спал? — вслух.

— Минуту, безотлагательно взгляну…

Я опешил: «Какую минуту, к чертям собачьим! ЦИС в жизни не просила ждать!»

— Ал-3, Ал-4, Ал-5… Есть кто поблизости?! — Включил громкую связь, вскочив с постели. Тронул дверь — не пошевелилась.

— Ал-2, командир беспокоит. Прошу не покидать кубрик!

— Кто заблокировал выход?

— Я.

— Почему ЦИС как-то странно…

— Приказал ей сначала доложить, потом уж… Извини, придётся подождать.

— Отсек заперт!

— Алик… Тут что-то… необычное. У меня подозрение, ты каким-то чудом в том замешан.

— В чём, в чём замешан, captain?

— Вызову через четверть часа. Попробуем разобраться вместе. Пока же… Прошу, приказываю просто подождать.

 

Два месяца назад

 

— Ребята, здесь не тривиальный изгиб континуума, что было бы полбеды. Прослеживается двойная. Мало того, тройная цепь инъективных таргетирований. Которая разрушила наши суждения об участке гиперпространства номер «один-двадцать». Три корабля пропали! С четвёртым периодически поддерживается невнятная связь. Главное — экипаж жив, обшивка цела. Это ясно по характеру сообщений — больше ничего не получается. Будто сменены речевые галотермы на некий неведомый нам языковой волапюк. Где они, не имеем понятия. Скорость, курс неизвестны. Оповещение чрезвычайно нестабильно. Ваша задача: приблизиться на безопасное расстояние к «1-20», снять все доступные показания, колебания, намёки на сигналы. Ведь если они блуждают там, потеряв ориентиры из-за магнитного сбоя, — вы обязаны доставить им обновлённую версию программного обеспечения любым способом. Вплоть до запуска электронного челнока! Учитывая дистанцию, авось, дадут о себе знать, — поскольку уничтожить космолёт практически нельзя! Никаких ультра грозных зон там не обнаружено. Серьёзность угрозы — лишь в количестве искривлений… Но и мы не лыком шиты, верно? Так что вперёд, бойцы, надо выручить наших. Вопросы?

Вопросов не было. Технически-информационную часть задания мы получили ранее. С обследуемой туманностью более чем знакомы — недавно вернулись из тех мест. Осуществив рядовой двухмесячный полёт гражданского назначения.

— Ал-2, Алик… Вы что-то хотели? — командующий Объединенными космическими силами участливо на меня взглянул.

— Да-а… Так. Про себя мычу, товарищ генерал-полковник.

— Нет-нет, что-то вас тревожит.

— Да невмочь он до половинки своей добраться, товарищ генерал. Вернее, до жены молодой. Кольца надели, и сразу в рейс, — вступился кэп Сергей Скорых — «отец родной».

— Когда повенчались?

— Две недели назад, — ответил я, крайне смущаясь.

Со стороны присутствующих раздались смешки. Я потупил взор.

— Ну-у… Распорядиться вас заменить?

Щёки залила праведная краска:

— Това-а-арищ генерал…

— Ладно-ладно! Обещаю: вернётесь с победой, всем по полгода отпуска.

— Служу России!

— Удачи, господа офицеры.

 

Сегодня

 

Давно так не целовался. Давно…

Солёные, как Чёрное море, губы Улии тут же отзывались взаимностью. Насыщая застывший в радиоактивной морозилке мозг страстью. Насыщая забытым желанием боготворимой девушки, вчерашней невесты. Недавно лишь такой недосягаемой. И вот… дождался.

Что, что ещё надо маленькому живому существу, обитателю бесконечной вселенной. Вернувшемуся из пересечённого неисхоженными парсеками пространства?

Счастье, — внезапно свалившееся с Млечного Пути, — накрыло два молодых сердца, стосковавшихся друг по другу. Но не измученных, нет: — неутолённых, неиспитых, неизлюбившихся.

— Алик…

— Да. — Я с удовольствием поглощал рукотворные яства, появлявшиеся из-под кухонной столешницы по велению Улии.

— Где ты был?

Странный вопрос.

 

— Где ты был?

Странный вопрос.

— Как где? Спал. Почему спрашиваешь, ЦИС? — Она удивляла всё больше. Но ещё больше изумляли собственные нелепые, странные реакции.

— Спрашиваю, потому что не знаю, спал ли ты. И где находился вообще.

— Как так не знаешь? — Ещё раз дотронулся до перегородки: — ЦИС, что предвещают твои недомолвки?

— До того как спросил «Сколько я спал?», тебя не было в космолёте.

— ЦИС, ты в своём уме? — Дверь послушно подалась вбок.

Вышел в коридор, продолжая диалог двух идиотов:

— Где народ?

— Ал-2, вы?.. — голос командира.

— Так точно, Сергей Саныч. Что происходит?

Я устремился к лифту, надеясь подняться в верхнюю часть корабля.

— Доступ заблокирован. Прошу пребывать в кубрике, Ал-2.

— Но что происходит? — повторил я, — вы слышали, о чем молола ЦИС? Она сломалась?

— Алик, побудь там. Дай мне полчаса, непременно объясню. Ты пробудился слишком рано. Все ещё на боковой.

— Мы же вроде…

— Дай полчаса… Приказ. — Показалось, диалог точь-в-точь сходствует с прошлым. Только вот когда — час назад, два?

Совсем недавно командир так же велел остаться в отсеке. Что потом?..

Не помню, хоть убей!

 

Полгода назад

 

Собрались в Главной рубке после недели анабиоза.

 

— Основную часть пути преодолели. Временной рывок миновали успешно, мы в рабочей зоне, — Ал-1 приложил руку к панели, внешняя защитная оболочка рубки медленно, по частям, калейдоскопом съехала. Окунув наши взоры в чужие звёзды — в чёрной бездне далёкого Космоса: «У-ух!»

 

В такие моменты всегда грезится Земля. Вернее, неподвластное здравому смыслу расстояние до неё.

ЦИСска, улавливая настроение экипажа, бесстрастно, но с ощутимым юморком докладывала: «До дома двести восемьдесят восемь световых…»

— Давай по делу, — серьёзным тоном прерывает компьютерный монолог Ал-1.

— База № 16-80 ожидается через три часа. Сигнал установлен, груз подготовлен. Встреча пройдёт в штатном режиме. Стыковка по расписанию.

— Так, Ал-3, проверить грузовые отсеки. Ал-4 — заступаешь на дежурство. Ал-5… — повисла пауза, пропустив в эфир мерный, сухой фон вездесущей электроники, — готовиться к матчу!

— Yes!!! — руки радостно взлетели вверх: футбол!

В прошлый раз исключительно по нелепой случайности проиграли «восьмидесятым» 5:7. Пришёл час неминуемой расплаты.

Командир продолжил:

— Ал-5, разворачивай поле, водружай ворота.

— Два сантиметра шире, они не заметят, — ЦИС училась шутить.

— Пощады не будет! — Все пятеро, воодушевлённые предстоящим матчем со стыкующейся базой, разошлись по рабочим местам.

Вскоре ЦИС тревожно изрекла:

— Внимание! Ал-1, взгляните на седьмую панель — наблюдается усиление нейтринного поля со стороны туманности «один-двадцать». Расстояние до неуязвимой линии соприкосновения — два парсека.

— Усиление вижу. Дай совокупный расклад. — Ал-1 тут же подсоединился к общей голосовой системе.

— Туманность слишком отдалена от торговых путей. Технической информации о ней немного. По военному ведомству засекречена. Дело в том, что за всю историю освоения участка — «1-20» ни разу не причиняла каких-либо треволнений людям. Оттого инструкций не разработано. А пожелание одно, — ЦИС приплела это явно от себя, — держаться подальше. Хотя «1-20» и так очень далеко.

— Что Земля?

— ЦУП взял паузу. Пассаж неординарный. Хотя тревоги руководство не выказало.

— Готовимся к стыковке с базой «шестнадцать-восемьдесят».

— Есть! — отрапортовал я, думая о футболе.

 

Сегодня

 

Бескомпромиссный, безапелляционный отдых!

«Сколько можно дрыхнуть, милый?» — спрашивает. Она меня спрашивает! Нашла кого.

За два часа глобалистских усилий в условиях неземной нежности я израсходовал все живительные соки в преддверии радостного дня: «Спать!» — Уля смирилась: — «Час…» — «Два». — «Полтора», — «Уговорила, три. Милая, иди ко мне». — Кошечкой подлезла под руку — «мур-р-р», — прильнув надолго, навсегда. Навек.

Ахнуть не успев, выскользнула, — улетая стремящимся к свету мотыльком.

Бесшумно взмахнув прозрачным перламутром:

— Я имела в виду, что ты звонил два раза. Поэтому и спрашивала, где ты был.

— Как это?..

— На первом сеансе произнёс: «Буду через неделю».

— И…

— Потом нарисовался снова, где-то через день: мол, вскорости корабль идёт на крайнюю орбиту, забирает ребят с ближайшей станции. Затем день отдыха и рывок в нашу галактику. Сказал…

— Что?

— …Что прибываете в среду через три дня.

— Вот и я!

— А где ты был, когда звонил первый раз?

— Но я выходил на связь лишь однажды. Обещал, что примчим в среду. Обещал, сделал! — пытаясь юморить. Чувствуя — нить беседы терялась.

— Вот и спрашиваю: где ж ты витал? В каком-то другом измерении, а? — Шуткой на шутку: — Помнишь старинный фильм Interstellar с Мэтью Макконахи в главной роли?

— Ну, каком-таком-ещё-другом, Уль? Ведь где бы ни витал-путешествовал, звонил всё равно я. Кто ж ещё? Не Макконахи же из «интерселлар».

— Но с кем-то же я общалась в первый сеанс. Это тоже — ты!

— Уленька, милая, не переживай. Если звонил, значит, я. Всё верно, кто ж ещё? — изобразил засыпающего удава: — Просто забыл. Просто забыл, милая. …Часик, не больше. — Закрыл глаза, совершенно расхотев спать: пришла пора сильно поднапрячь мозг. Очень. Сильно.

Одна загвоздка: знать бы о чём.

 

— Подъём!

Открыл глаза: «Эхма, всё-таки уснул?»

— Ал-2, поднимись в рубку.

— Командир? — Что-то от меня ускользало: — Где я?

— Ты уже спрашивал, Алик. И я тебе, кажется, ответил.

— И… — Только что эфир был елейно заполнен Улией. Но не здесь, не в моём кубрике. Он слишком тесен для двоих: «Ну и сон»…

— Ну и сон, — вслух: — А почему «кажется»? — Вцепился в какую-то логическую ниточку.

— Ал-2, полчаса назад я просил меня не беспокоить, не запамятовал?

— Нет. — Я уже у лифта.

— Вот и я — нет.

— В каком смысле? — знакомый вопрос, откуда?

— В том смысле, что я проштудировал записи часом ранее и обнаружил наши с тобой переговоры. Последнее время я частенько к этому прибегаю. Поднимайся, Ал-2, жду. Сначала мне надо тебя увидеть.

— А то что, Сергей Саныч?

— Есть подозрение, что не встретимся.

Я посмотрел окрест — лифт как лифт, три на четыре, приборная доска.

Но коварный страх чугунным кованым обручем уже сжимал грудь:

— Ал-1… Товарищ командир! — Тишина.

 

Поднялся наверх.

Улия убежала в сад, снаружи раздалась песня зулуса: что вижу, то пою.

Она не придала пока значения этим странным моим звонкам.

Выше дом сужался конусом, приглашая полюбоваться небом — оно везде, на триста шестьдесят градусов днём и ночью. Буйная зелень оторачивает эллипс верхней комнаты. Растительность подстрижена и выровнена неугомонными жуками-стригунами — роботами-помощниками.

Сел в обожаемое крутящееся кресло посреди зала, положив руку на панель управления — стеклянный купол разъехался в разные стороны, пустил в комнату ветерок.

Солнце к закату. Щелчком подозвал одного жука, парящего неподалёку. Отрядил его в сад, к Улии. Он стремительно улетел: вжик!

Поперёк зала, от пола до купола, возникло изображение супруги, копошащейся в крыжовнике — чуть выпуклая видимость через объектив камеры жука с двухметровой высоты.

Они работали сообща: Улия и забавные стрекочущие помощники. Когда она утомлялась, роботы доделывали: допалывали, достригали, вскапывали.

Смотрел на экран, представляя уставшую Улию, каждый вечер опускавшуюся в кресло. Ждущую моих коротких звонков-посланий.

И вот я позвонил, да ещё два раза! Что сие могло значить?

Это не сон, не видение. Рано или поздно Уля почувствует неладное, и надо будет отозваться на её смятение. Что я скажу? «Хм-м, посоветоваться с командой, шефом?» — Да, было бы нелишне.

Завтра. Прямо с утра.

Влюблённо глядел в прозрачный телевизор: супруга ощущала, за ней наблюдают — не подавая виду, упражнялась в соблазнении отчаявшегося астронавта.

Крутанулся вокруг оси, заставляя экран следовать движению взгляда зрителя: Улия что-то там услышала снаружи, подняла голову.

Остановил кружение. Фиксируясь на растениях в саду, — где мгновение назад позировала Улия. Она скрылась из виду, направляясь в сторону садовых ворот.

Хитрая жучара неторопливо-важно её догнала, — посылая ракурсы сверху, сбоку. «Вряд ли приехал кто из наших, им не до визитов пока. Нежданные посетители, наверное, к жёнушке».

 

Поднялся наверх.

Вышел из лифта абсолютно другим человеком: «Чего я боюсь здесь, в насквозь знакомом корабле?» — «Молчания», — прошептал под нос.

— ЦИС… Ал-1… — Тишина.

Коридор как коридор. Индикаторы в норме, электроника функционирует ровно, без напряга.

— Ал-3, Ал-4…

На ближайшей приборной доске набрал все известные коды доступов, сделал запрос на рубку: «Ответьте!» — Связь заглючила? Невероятно, но… Молчание.

Корпоративный сигнал экипажу: тишина. То бишь, запрос подтверждён, но… без ответа.

В рубку идти расхотелось. Даже пригнулся: «Где я?» — Ясно, что в космолёте. Но он стал чужим. И я не помню, как сюда попал. Сюда, где никого нет: «Такого не может быть!» — тем не менее, я здесь. В джеклондоновском Безмолвии. Без снега…

Вспомнил об оружии. Оно внизу, на третьем ярусе — медленно двигался в обратную сторону от капитанского мостика.

Шёпотом:

— ЦИС…

Боязливо прошёл дверь лифта, не решившись со страху его вызвать.

Спереди, сзади — метров по триста прямых свободных эспланад ультрамарина. Обыденно жужжащего, перемигивающегося стенами диодов. Но увы, без привычных, — не без юмора, — голосовых комментариев ЦИС. Без громкой связи с миром, повседневной жизнью. Должной населять данный замкнутый формиат, но…

Вакуум.

Озираясь, полуприседом, пробирался в дежурный блок. За которым расположены гостевые отсеки и столовая.

Вздрогнул, конвульсивно согнувшись.

— Ал-2, Ал-2, ответьте!

 

Резко проснулся.

Родной кубрик. Вверху наизусть заученные пиктограммы сенсоров.

Протянул руку:

— Слушаю.

— Ал-2, срочно поднимайтесь в капитанскую рубку! — голос ЦИС ни с чем не спутать.

— ЦИС, где я?

— АЛ-2, дурковать буду я. Вас дожидается босс.

— Ал-3, Ал-4…

— Алик, мы уже в лифте. Ты на следующем, — беспечный смех.

Вскочил, толкнул дверь.

Рванул по коридору к шахте, держа ЦИСску «за руку»:

— Сколько спал?

— Полтора часа.

— Температура за бортом?

— Минус двести восемьдесят.

— Свежий анекдот...

— Крот купил шлем с инфракрасным навигатором, в котором мог различать движущиеся предметы. Надел его и обалдел: «Опа! Как же я раньше-то жил? Такая везде кислотная тусовка!»

— Гы-гы-гы…

В стальной кабине лифта словно очнулся: «Слава Богу! Да-а, что-то происходит или происходило. Но мы опять вместе, и мне сейчас всё объяснят».

 

Лифт ехал вниз.

— Вот, прорва! ЦИС, почему вниз? — молчание. — Стоп, дьявол! — Лифт остановился. — Почему вниз? — громко крикнул, тише повторил, эхом… Потом совсем тихо.

Створки распахнуты — передо мной третий ярус, служебный. «Я, кажется, ехал за оружием?» — Ал-3… Ал!! — крик отчаяния.

Отклика нет. И не будет.

Пришлось признать: я уже не там, где ещё пару минут назад ждал предстоящей встречи в рубке. Где ребята, гикая и смеясь, мчали наверх, опередив меня на секунду. Где шутковала ЦИСска, а кораблём руководил Ал-1.

Вновь пригнулся, будто так надёжней передвигаться, — горько ухмыльнувшись вернувшейся неизбежности страха.

Осторожно высунулся, выглянул. На полусогнутых вышел из лифта. Прыгнул к ближайшей информационной панели: всё как в прошлый (не знаю какой!) раз.

Запросы принимаются, никто и ничто не отзывается.

Коротко выдохнул. Затяжной вдох. Сконцентрировался, напрягся: обстановка боевая! — «Иду за оружием».

Перебежками от стены к стене, от выступа к выступу — присед, осмотр, дальше. Мимо призывно горящих иероглифов. Всего пара кнопок — нажатие! — пусто.

Корабль исправен, системы работают ординарно. Уровня «тревоги» нет, не сгенерирован. Глухая тишина, пустота, отсутствие кого, чего-либо.

Дверь отъехала в сторону. Крадучись, озираясь заплыл в оружейку. Закрыл за собой перегородку. Тут же открыл, закрыл ещё раз. Нет, технических сбоев не наблюдается.

Было бы хуже очутиться запертым, к примеру, в лифте.

Посему лучше продираться пешим, учитывая обстоятельства: «Да-а… в данной реальности обстановка боя, баталии. Мозг в разрыв! — Изматывающее ожидание чего-то страшного: — Галлюцинации?.. Корабль потерпел крушение, и мы все погибли?!»

 

Не взял разве что пушку.

Защитный боевой комбез, сверхпрочный светоотражающий шлемофон. Два разносортных револьвера. Магазины к ним, гранаты. Лазерные ножи-мачете, сколько позволили карманы и застёжки-карабины. Облегчённый пистолет-пулемёт — внакидку на грудь. Наконец, протоновый накопитель-катализатор за спину.

Нагруженный боезапасом, сопя с непривычки, я стоял перед выходом из ружейной комнаты. Регулируя температуру внутри комбеза, приноравливаясь к несвычному за годы странствий багажу. Используемому ранее лишь в земных тренировках-вылазках.

Хватило выдержки не нажать на курок! — с той стороны двери прямо передо мной оторопело вздыбился-возник штурман Ал-3. В облике ужас, смятение, растерянность. Равно как я получасовой давности!

Он автоматически защитился от пуль руками, не веря, что остался жив:

— Алик?.. Ты? — Зрачки панически шмыгали вразнос.

Я отошёл вбок, пропуская его внутрь.

Выглянул в коридор:

— Один?

— Нет… Вернее, мы все… Не знаю, Алик…

— Садись. Тоже решил вооружиться?

— Вмиг все пропали. Хотя только что были вместе. Знаешь, меня послали за тобой.

— Как ты тут очутился? В смысле, как пропал? Как все пропали?

— Пошёл за тобой…

— Так.

— Дальше не помню. — Видно отчаянное физическое напряжение мужика.

По ощущениям я эмпирически старше его на несколько часов, дней.

— Дальше ты проснулся?

Он встал, дико на меня взглянув, драматически меряя шагами площадь:

— Кажется, да. Жутко испугался, будто с ума съехал. Непроизвольно побежал куда-то всех искать. И вот — ты. Ал-2, как сам-то тут оказался?

— Видишь ли, я уже пробуждался несколько раз и так же сходил с ума. Совсем недавно стал сопоставлять сменяющиеся декорации и понял, что я, мы… Периодически теряемся… где-то.

Ал-3, очухавшись, ответственно натягивал амуницию вслед за мной. «Молодец!» — похвалил его самообладание.

— Ноги сами понесли за автоматом… невольно. Никто не откликался на вызовы… И тут бац! — ты стоишь как штык. Чуть сознание не потерял от неожиданности. Только что шли со всеми, — а ныне такое чувство, что давным-давно. Когда… Да пять минут! Ведь не скажешь, что… — его понемногу отпускало. И он запричитал не к месту.

— Стоп! Подожди, приятель, ничего ещё не кончено. Мы не с ребятами, не там, где всё нормально. («Вот, бес! — а где нормально?») Успокойся, возьми себя в руки и успокойся. Надо составить план действий.

— Да… что-то я… — Он потёр макушку, взлохматив волосы торчком. Вернулся к оружию: — Словесный понос.

Ал-3 раздражённо экипировался. Преданно стреляя в меня молниями глаз в ожидании дальнейших указаний.

 

Пять месяцев назад

 

Собрались в Главной рубке после недели анабиоза.

 

— Основную часть пути преодолели. Временной рывок миновали успешно, мы в рабочей зоне, — Ал-1 приложил руку к панели, внешняя защитная оболочка рубки медленно, по частям, калейдоскопом съехала, окунув наши взоры в чужие звёзды — в чёрной бездне далёкого Космоса: «У-ух!»

 

Слово в слово, но я это уже помнил.

Я стал философичным, уравновешенным. Относящимся ко всему с мудрым созерцанием. А что ещё мог сделать?!

Промчало неясно, сколько лет, зим, декад или секунд. Покуда вычислил прикидочный алгоритм вершащегося.

 

А зиждилось неимоверное…

 

Самое непонятное было в том, что: — лицезря, ощущая личностное прозрение в невразумительной логике вещей, — окружавшие меня люди обретались в неведении.

То есть я гулял. Вернее, «меня гуляли» из огня да в полымя без какого-то бы ни было обоснования. Во всяком случае, осознающим себя, — а вот окружающий мир оставался неизменным, и как будто в полнейшем невменозе!

Если бы попытался, к примеру, признаться командиру, что всё сегодняшнее проистекает по незнамо какому кругу: всё это уже было месяц назад — и мундиаль с пристыковывающейся базой «шестнадцать-восемьдесят» мы снова проиграем со счётом 5:7 — он элементарно не поймёт. Послав меня к чёртовой матери: «И так дел по горло, ещё ты со своими приколами».

Как я скажу штурману Ал-3, что в пятой или шестой (не помню какой!) «серии», — как их называю, — будем красться с ним по кораблю. До зубов вооружённые. В поисках неведомой опасности, вероятно, уничтожившей весь экипаж?

Честно говоря, пытался, пробовал настроиться на волну практически со всеми, аккуратненько так побеседовать. Бесполезно… Они не рюхали даже намёков на какие-то иные протокопии в параллельных сферах.

Спрашивал ЦИС, — но что может изречь долбанный компьютер? — «Ал-2, на ваш запрос об идентификации дублирующих отсеков памяти докладываю, что двойных или тройных сюжетных повторов не обнаружено. Запрос — некорректен».

Всего насчитал штук двадцать этих временны́х серий. Привыкнув к ним за год… месяц, день? Невзирая ни на что, привыкнув… К тому же выучив каждую серию назубок. Хотя подспудно, без сомнения, мечтая вернуться. Куда?..

Я терялся и не смыслил, что мне нужно. Какую бытийность хотел возвратить и куда мечтал вернуться.

 

Был некий нюанс…

 

Серии дублировались, но всякий раз с неизвестным ремейком. Где мейк-апить приходилось новые, терзающие душу задачи. Равные моей, моим… никчемным жизням. Инкорпорированным в дубли.

Знал, что засыпая, могу проснуться в незнакомом измерении, и был к этому готов.

Мучила дилемма: «А как остальные члены экипажа?» — Ежели мы все влетели в пространственную сеть-спираль, — то и прочие участники «веретена» таким же макаром бултыхаются в безбрежных перипетиях континуумов?

Думаю, они и бултыхаются. В свою очередь воспринимая меня как сопровождение периодически сменяющихся декораций. Хотя уже по барабану: я привык, втянулся. Коли к необъяснимому гоголевскому наваждению по силам притерпеться.

Точнее, свыклось одно из моих бесчисленных олицетворений. Что же касается иных… Не помню, не знаю, забыл.

Не исключено, что материализованные копии-реинкарнации обитают сами по себе: так же, как окружающие. Не ведая о том, какая судьба складывается мной настоящим, хотя… Кто настоящий? Я или они?

Не помню, не знаю… Забыл, погрязши в гротеске.

 

Сегодня

 

Полулёжа, болтался-крутился в расчудесном кресле-качалке. И смотрел на мою маленькую восхитительную принцессу, торопливо шагающую распахивать кому-то калитку.

На экране видна незнакомая розовая машина за забором: «Ребятам рановато. У них самих не улеглись ещё страсти по боготворимым семействам, детям. Кстати, надо покалякать завтра с командиром насчёт странностей с двойными звонками: в чём прикол?..»

Глаза слипались. Ветерок с улицы трепал листву зелёных насаждений по периметру комнаты.

Улия распахивала калитку, успевая подпрыгивать вверх, рукой пытаясь слёту сбить жука-помощника, ехидно наблюдавшего с высоты смешно выпученными объективами. «Это и есть счастье», — подумал я, проваливаясь в мягкую дрёму отдохновения.

 

— Что? — вздрогнул.

— Ничего, ничего, милый, спи, — тут же прильнула ко мне Улия. Она рядом, близко, под одеялом.

— Где я?

— Баю-бай, дорогой, ты в микрокосме. В нашем уютном домашнем микрокосме. Утром встанем и поедем с друзьями в город. А послезавтра улетим на море, как и мечтали.

— Кто приезжал сегодня?

Она хихикнула, — не вняв сонным бредням. Гладя мне голову, убаюкивая меня, нежно чмокая. Чмок-чмок-чмок…

Назавтра укатили в город, повстречались с родной космической бригадой. Помчали в Центральный парк, как договаривались вчера.

— Ну, гренадёры, какова ваша мерехлюндия? — традиционно приветствовал Командор: — Ухнем, врежем по адреналину?!

Пред нами, нашими жёнами и детьми простиралось феерическое поле невиданных, а лучше произнести: неизъезженных аттракционов. От чего собравшиеся в этот ослепительно солнечный денёк семьи астронавтов пришли в неописуемый восторг.

— По коням! — воскликнул Сергей Скорых и, как Будённый, ринулся в атаку: — Что мы, зря вчера прилетели из глубин дикого Вакуума?!

«Как вчера?» — не врубился я. Придержав Улию за руку:

— Они что, вчера приехали? — вопрошал, натянуто улыбаясь.

— Вместе с тобой, милый! — хохотнула она, — на новой прекрасной машине, которая очень идёт к моим новым розовым туфелькам!

«Вчера?! Я же неделю как дома! — Мы догоняли остальных. — Розовая машина?»

Первым номером дети выбрали «Звёздные войны». Основательно снарядившись, участники грандиозной забавы разбились на оперативные группы. Рассыпались по местам дислокации.

Три, два, старт… Взрывы, гром, восторг! погнали! — в бой. Лазерные лучи мелькают по стенам пещеры-грота. Где разноголосой баховской полифонией разворачивались цветовое шоу, светопреставление, война!

Улия самоотверженно прыгала-хохотала в стане противника. Именно их отряд нам требовалось преодолеть, — чтобы добраться до волшебного тайника с несметными сокровищами.

Дети, пробегающие тут и там, выполняли роль гномов-охранников сказочного подземелья. Меткое попадание лазером отмечалось на Центральном световом табло и сообщалось по громкоговорителям всем участникам. Пять ранений — финиш! — будь осторожней.

«Ал-3! Расходимся по сторонам в рукава», — по привычке распорядился доставшемуся мне напарнику.

 

— Что? Не слышу.

— Расходимся по рукавам!

— Понял.

То, чем это кончилось, трудно вообразить в кошмарном сне.

Решили доползти до капитанской рубки. Три яруса на лифте, вышли на четвёртом осмотреться, рубка на пятом. В оба, метров по триста, коротких технических рукава, опоясывавших энергоблок, зашли по отдельности. Бряцая оружием в пустоте корабля.

Прогоняя испуг, постоянно переговаривались:

— Ал-2…

— Тридцать метров, всё в порядке.

— У меня тоже: ничего нового.

— Обрати внимание, смена режима так называемого «пребывания» переключается в основном во сне. То есть просыпаешься, и ты уже в другом месте, — говорил, слушая ровное дыхание штурмана. Что успокаивало.

— Но я угодил сюда, когда вышел из лифта.

— Да, с лифтом и мы сталкивались, — согласился, вспомнив свой первый шок, — таким образом, важен элемент одиночества при перемещениях. Даже поначалу глотал таблетки, чтоб не уснуть…

— Стоп! Стоп! Быстро ко мне!! — Дёрнулся от его вскрика. — Вернись в обход. — Пришлось попятиться.

Обезумев, бросился по коллектору назад, сняв предохранитель с автомата. В три счёта оказавшись спина к спине с приникшим на колено Ал-3.

Глядя вперёд, он вскинул мне навстречу предупреждающую руку: Stop!

— Я здесь, что стряслось? — Связь двусторонняя, внутренняя. Тяжело, нервно дыша, оглядывался по сторонам, не замечая чего-либо необычного. Присев на изготовке недалеко от товарища.

— Смотри, — он подозвал, указывая пальцем куда-то в пол, — осторожней…

— Что?

— Видишь? — Палец тыкал в пустоту: — Щёлкни целеуказатель.

— Как ты её засек? — Меня пробило в пот: визуальная панель шлемофона чётко вырисовывала тончайшую проволоку-нить, тянувшуюся поперёк коллектора на уровне двадцати сантиметров от пола. — Растяжка?

— Да.

— Уйдём отсюда!

— Нет, надо топать дальше. Они думают, коллектор защищён от незваных гостей, потому с этой стороны безопасней. Если мы, бесспорно, хотим дойти до истины.

— От кого же здесь защищаться?

— От нас.

Трудно представить диалог глупей.

Я поинтересовался у Ал-3:

— Кто же они?

 

Четыре месяца назад

 

— Основную часть пути преодолели. Временной рывок миновали успешно, мы в рабочей зоне, — Ал-1 приложил руку к панели, внешняя защитная оболочка рубки медленно, по частям, калейдоскопом съехала, окунув наши взоры в чужие звёзды — в чёрной бездне далёкого Космоса: «У-ух!..»

 

Суть в том, что некоторые «серии» я запечатлел досконально. Оттого спокойно воспринимал внезапные туда перемещения.

Некоторые же появлялись вновь. Что заставляло напрягаться, восстанавливать в памяти, во-первых, происходившее в тот раз на самом деле. Во-вторых, стараться не испортить самому себе следующий переброс какими-либо безответственными действиями, приказами, репликами: бог его знает! — отобразится ли это в дальнейшем?

То есть начиналось всё как «День сурка», — а заканчивалось новыми непредугадываемыми обстоятельствами.

Несмотря ни на что, подспудно искал ту «материнскую» реальность, с которой всё завязалось. И в которой мне было по силам что-то изменить.

Странно, но та серия, где мы впервые столкнулись с активизацией туманности «один-двадцать», — ретранслировалась чаще всего. Но я ничего, ничего не мог предпринять, как ни старался.

Утренние переговоры с Землёй, звонок Улии, когда оповестил её, что причаливаем в среду. Стыковка с базой. Футбол — проигрыш 5:7. Банкет. Вечерний сеанс связи с ЦУПом. Приказ двигаться без отклонений. Здесь ошибка?

Что я мог поменять и, важно, сказать? — что мы уже в десятый раз играем в футбол, поскольку не изменили траекторию полёта. Поэтому туманность всё-таки захлестнула нас и швыряет с этажа на этаж ради злой шутки неистребимого Мафусаила?

Да, не было никаких предпосылок к модификации маршрута. К тому же земной ЦУП держал ситуацию на твёрдом контроле. Но именно в десятый, кажется, десятый(!) раз — я выцарапал момент потолковать с капитаном начистоту.

 

— В космические силы поступил с военной спецуры. Участвовал в локальных конфликтах с вверенным мне разведподразделением. Долбанную проволоку обнаружил по наитию. — Мы с Ал-3 забрались в подсобку внутри энергоблока, обговаривая дальнейшие планы: — Краем глаза заметил слева небольшой выступ-крюк и увеличил его в прицел чисто по привычке — оттуда и шла растяжка. Взрывчатая пластина абсолютно неприметна на противоположной стене коридора, — продолжал Ал-3.

Видно было, невзирая на нехилый стресс, он сносно держался и даже ощущал себя более тёртым в боевой обстановке.

В его движениях считывалась спецподготовка:

— Зато сейчас мы знаем наверняка: на корабле кто-то есть, и он довольно агрессивен.

Я думал о своём:

— Ал-3, ты не помнишь перемещения? — Что-то меня грызло.

— Нет. Я был в шоке, когда оказался здесь один. А ты?

— Отчётливо — нет. Но с недавних пор явственно обнаружил, что периодически оказываюсь в разных местах.

— А там… в тех местах, ты подходил к кому-нибудь… с вопросом?

— Нет. Ведь каждый раз полагал: сон наконец-то иссяк — прежде чем стал замечать некую закономерность. Но в следующей серии подойду обязательно, — как-то это прозвучало неубедительно.

Мы выбрались из подсобки, осмотрелись и двинули вперёд. Впредь решив не расставаться ни в коем случае — не покидать друг друга из виду. Мишень — пятый ярус, рубка. Центральный пульт управления кораблём. Связь с Землёй.

 

Полмесяца назад

 

— Основную часть пути преодолели. Временной рывок миновали успешно, мы в рабочей зоне, — Ал-1 приложил руку к панели, внешняя защитная оболочка рубки медленно, по частям, калейдоскопом съехала, окунув наши взоры в чужие звёзды — в чёрной бездне далёкого Космоса: «У-ух!..»

 

Потом стал замечать, что проваливаюсь в пропасть временных пертурбаций не только во сне, но и в обстоятельстве каких-либо происшествий. Имеющих переломный, существенный для всех, — а значит, и для меня, характер.

Свершалось это не при посторонних: иногда войдя в помещение, сразу оказывался в другой реальности.

Отметил себе, если компьютер отзывался, — то команда в сборе, корабль идёт в штатном режиме ещё до попадания в поле туманности «1-20». Оставалось вспомнить-вычислить непосредственный период полёта, куда я угодил.

Когда же ЦИС молчала, принимался странствовать по осиротевшему космолёту до тех пор, пока не натыкался на ошарашенного Ал-3.

Встреча со штурманом вновь сбила логику событий — появился человек, который меня понял, въехал и вник в суть перемещений. Одномоментно усложнив решение проблемы: кто ещё и в каком качестве возникнет из ниоткуда в пустующем корабле, и к чему это приведёт? И как будут настроены те, с коими нам придётся столкнуться? Ведь страшный секрет о том: — что я и Ал-3 не сошли с ума, — знали только мы сами.

Кто из нас в здравом уме — я или люди, безмятежно фланирующие вокруг. Не подозревая, что худшее уже случилось — ибо корабль уже обморочился под воздействием таинственной энергии «1-20»?

 

— База № 16-80 ожидается через три часа. Сигнал установлен, груз подготовлен, встреча пройдёт в штатном режиме, время стыковки по расписанию.

— Так, Ал-3, проверить грузовые отсеки, Ал-4 — заступаешь на дежурство, Ал-5… — повисла пауза, пропустив в эфир мерный, сухой фон электроники, — готовиться к матчу!

— Yes!!! — руки радостно взметнулись в приветствии.

— Товарищ командир, мне срочно надо с вами пообщаться наедине, срочно!

— Ал-2, после футбола, на банкете.

— Ал-1, вы рискуете потерять корабль с экипажем. Вы должны, обязаны меня выслушать! — Придётся излагать при всех. Иначе не успеть убедить.

Тут ещё ЦИСска:

— Расчётное время семнадцать часов.

— Заткнись, ЦИС! Командор, мы все и наш корабль в частности находимся под воздействием летальной угрозы. Прошу вас, вырубите громкую связь. Желательно тет-а-тет — конфиденциально.

Ал-1 снял уровень громкости и поднял экранирующую перегородку, отделяющую отсек:

— При всём моем уважении, я вынужден отправить тебя в медицинский корпус и положить на обследование. С тобой всё в порядке? Что-то дома, в семье?

— …Небольшое отклонение. Пересекаем скопление малоподвижных астероидов. Включаю защиту, линия входа: двадцать, пятнадцать, сорок семь.

Ал-1 вырубил звук ЦИСски.

Трагически-внимательно:

— Какая опасность, что ты мелешь?

Я посмотрел на часы:

— Бог мой, смертельная опасность! Вам не разобраться, пока не произойдёт то, о чем сейчас скажу.

— Алик…

— Выслушай! — по-тигриному рыча: — Через семь минут ЦИС отрапортует об усилении нейтринного поля со стороны туманности «1-20». Слушай, командир, слушай! Понимаю, вы не измените курс космолёта, это утопия. Понимаю, но пожалуйста, у-мо-ля-ю! — подготовьте корабль к перестроению, выведите его с орбиты, иначе…

— Ал-2, прикажу изолировать вас, если не прекратите! — Командир старался держать себя в руках: — Во-первых, предположим, вы не сошли с ума. — «Молодец! Он пытается, пытается вникнуть», — …вычислив какой-то никому не известный, неведомый ЦУПу, заметьте! — шантаж. Почему не доложили раньше?

— Ал-1…

— Сейчас ты меня слушай! Второе. Как, пойми, родной, я сменю орбиту — нас же ждёт смена с базы «16-80»! А теперь скажи по слогам: что у тебя приключилось?

Скороговоркой:

— Знаю, с нашим кораблем произойдёт катастрофа. Если сею секунду не выйдем из-под влияния туманности «1-20», просто знаю, и всё! Затвердите, Ал-1: ЦИС предупредит об опасности, исходящей с «1-20», Земля не обнаружит ничего криминального и даст распоряжение продлить движение по программе; база «16-80» пристыкуется; затем проигрыш в футбол 5:7, банкет; потом… Не знаю точно. Мы все, — вместе с кораблём, — провалимся в невообразимую пространственно-временную яму-ловушку и, эвентуально, погибнем. Но всего этого можно избежать…

— Почему именно ты?

— Эту ситуацию я проживал уже несколько раз. Каждый раз одно и то же. Вы элементарно не были готовы допереть! Вы и теперь не…

— Как же «16-80», люди?

— Товарищ командир, вы не должны их забирать, чтобы спасти звездолёт и свой экипаж.

— А если катастрофы не случится, может такое быть? — Командир — privately — подсматривал диаграмму моего эмоционально-психического состояния. В ней не было отклонений.

Одновременно запрашивал прогноз предстыковочного состояния орбиты. Также аварийный прогноз на завтра, неделю, месяц — графики будущего светились ровными позитивными всплесками. Не обещавшими происшествий. Рядом мягко улыбался экран ЦУПа, полностью опровергавший мой сивушный ситуативный бред.

Обессилев, я выплыл из-за переборки, — будто с недоверием выпустившей меня, — и обречённо плюхнулся тут же, рядом. В подъехавшее по велению руки кресло: «Бесполезно».

— Ал-2, пройдите в медкорпус, мне нужна целостная картина вашего состояния.

«Пропустил слово “психического”», — подумал я, безразлично не двинувшись с места.

— Повторяю…

— Внимание! Ал-1, взгляните на седьмую панель — наблюдается усиление нейтринного поля со стороны туманности «1-20». Расстояние до неуязвимой линии соприкосновения — два парсека.

— Усиление вижу. Дай совокупный расклад, ЦИС. — Ал-1 тут же подсоединился к общей голосовой системе: — Ал-2, срочно вернитесь в рубку!!

 

— Сколько времени я спал?

— Минуту, безотлагательно взгляну.

Я опешил: «Какую минуту, к чертям собачьим! — ЦИС в жизни не просила ждать!»

— Ал-3, Ал-4, Ал-5… Есть кто поблизости?! — Щёлкнул громкую связь, вскочив с постели, тронул дверь, она не пошевелилась.

— Ал-2, командир на связи.

— Кто заблокировал выход?

— Я.

— Зачем? И почему ЦИС мудрит с ответами?

— Ал-2, это я просил задержать тебя на время. У нас тут… что-то началось… несусветное. А ты разбуянился, требовал свернуть с курса. Чуть ли не угрожал.

— Футбол был?

— Подожди. Мы отправили тебя в медкорпус, но ты сбежал оттуда. И я приказал ЦИС тебя изолировать, когда появишься.

— И что?

— А ты, оказывается, загасился у себя. Хотя ЦИС твердит обратное.

— Ал-1, повторяю: футбол был?

— При чём тут футбол? Хотя был, был…

— Ал-1, помнишь, что я тебе говорил перед матчем?

— Ты мне что-то говорил? Как себя чувствуешь, сможешь подняться?

— Командир, я, естественно, поднимусь. Но в том случае, если не дойду, выслушай меня.

— Здесь творится непонятное. Лучше не бросаться загадками, а взлететь бы уж скорее ко мне, раз благополучно нашёлся.

Да-а, разжёвывать что-либо так, — на расстоянии, — тщетно.

Надо идти:

— Ал-1, если не покажусь через пять минут, запомни: корабль попал под влияние туманности «1-20» и непрестанно меняет координаты во времени и пространстве, как бы перепрыгивая с этажа на этаж. Не исключено, в каком-то конечном эпизоде корабль потерпит или уже потерпел крушение. Наша, твоя задача сконцентрироваться и постараться идентифицировать себя в фазе, когда база «16-80» ещё не пристыковалась. — В мозгу пронеслось: «Если астронавты «16-80» в космолёте, они тоже меня слышат». — …И сменить программу полёта на скорейшее удаление прочь с этого участка. Предупредив «шестнадцать-восемьдесят»: пусть сматывают удочки на челноках. Как нельзя дальше удаляются от «один-двадцать» — насколько хватит энергии. Где вы их безопасно заберёте. Ал-1… ЦИС… — «Не может быть».

 

— Проснулся?

— Кто это? — Нервно вздрогнул: я всё ещё у себя в кубрике. Обнаружил на себе амуницию: «В ней и спал?»

Запыхавшись, ввалился Ал-3:

— Извини, отлучился — буквально пять сек. Окрестности мониторил. Что-нибудь случилось?

— А до этого мы где обретались?

Ал-3 подозрительно на меня уставился:

— Забыл?

— Что-то со мной…

— Ладно. Позавчера повстречались в оружейке. Ты объяснил мне суть: прыжки, этажи, перемещения. Потусторонний мир…

— Ну и?

— Вчера завершили осмотр четвёртого яруса. Сегодня — пятый.

Я ошалело матюгнулся, недоверчиво озираясь:

— Ал-3, скажу тебе честно — секунду назад был на корабле, где присутствует весь экипаж. И даже ребята с базы «16-80» на борту. Но там уже завязывается какая-то ахинея — жуткий переполох. Попытался втолковать командиру, но…

— Вставай. Дурной сон. Потихоньку сходим с ума.

Меня взбадривал настрой Ал-3.

— Ты служил в спецуре?

— Ну вот, а говорил: ничего не помнишь. Пойдём. Два дня назад благодарил бога, что встретил тебя, что нянчишься со мной. Сегодня, видимо, моя очередь. Быстро тут всё, блин, переворачивается с ног на голову.

Чувствовалось — амуницию я напяливал не впервой. Подождав, Ал-3 твёрдой походкой направился к лифту.

Я удивился:

— Мы не боимся лифта?

— Так нет же никого в космолёте! — Зашли в кабинку. — Пока нет.

— А ты сегодня спал?

— Мы спали вместе.

Обомлев, я разинул рот.

— Х-ха! — Ал-3 искренне рассмеялся: — Тут ты неправ, брат. Надо как можно реже терять друг друга из виду. Так как всё непонятное творится в одиночестве. Да-а, неслабо ты закемарил.

«Не могу отличить сон от яви? — Мы уверенно вышли на пятом ярусе, заученно, рывками преодолевая короткие расстояния. — Мышечная память». — Так я уже перемещался где-то. Но, кажется, в иной ипостаси — один за другим. Прикрываясь по очереди — спереди, сзади — от возможной угрозы.

Что-то было в наших действиях «ненормативное»: азартное, хищническое. Во-вторых, автомат — я б такой не взял, а прихватил облегчённый пистолет-пулемёт. За спину закинув протонный накопитель-катализатор, — которого сейчас не наблюдалось.

Продвигались по коллектору, опоясывавшему энергоблок.

Ал-3 притормозил, пропустив меня вперёд. И быстро, сноровисто выставил поперёк коридора невидимую глазу растяжку.

— Зачем? — почему-то спросил я.

— Так, для красоты. Равно и на четвёртом ярусе. Что, и это забыл?

 

— Огонь!

— Как огонь, какой огонь?!

— Это охрана. Вали́ их, вали!! — Впереди возникла… Охрана в виде ревущих от восторга сказочных гномов-малышей. Одетых в устрашающие инопланетные костюмы-комбезы. Я застыл.

Ал-3, несмотря на моё замешательство, продолжил миссию, поливая игрушечным лазером налево и направо, но… Центральный экран сообщил, что пятое попадание вывело напарника из строя. Штурман для видимости прилёг. Даже принял приличествующую игре позу убиенного страдания. Глядя на меня с искренним укором: «Что ж ты, брат».

Последний рывок пробежал автоматически. Но силы покидали меня, я разваливался на куски, стреляя напропалую.

«Неужели на Земле?» — «Вы убиты!» — выдал экран. Усиливая победный смех детей, охранявших несметные сокровища от пиратов-пришельцев: «Улия! — грохот взрывов пиротехники. Из колонок — восторженный гимн вечному Солнцу во имя живущих на этой чудесной, волшебной планете: — Где я, Улия?»

Очнулся уже на улице в объятиях Улии, снисходительных рукопожатиях маленьких ладошек, успевших заляпаться мороженым.

— Ты хотел поболтать, Алик?

— Да, Сергей Саныч.

Командир махнул рукой, и праздничная нарядная толпа нацелилась в сторону очередных развлечений во главе с Улией, торопливо посылавшей в нашу сторону воздушные поцелуи.

— Садись, — Ал-1 указал на разноцветную лавчонку.

Под тополиную тень неслышно въехал разносчик газировки.

— Спасибо!

Робот оживлённо забренчал что-то весёлое, из детства.

— Знаю, о какой пакости ты хотел полюбопытствовать, Алик.

Не веря собственным ушам, я вытаращился на босса.

— Да-да, поэтому намеревался предвосхитить твой вопрос своим.

— Слушаю.

— И вероятно, не одним.

— Сергей Саныч, я… — Требовалось привести в порядок взбудораженные чувства. Как объяснить не ведающему человеку, что меня всё чаще и чаще разрывает на части время? И я не собираюсь уже ни в какой космос. Но и дома остаться физически не могу! Что…

— Ты хочешь спасти корабль? — Гром среди ясного неба.

— Да.

— Хочешь спасти экипаж?

— Вы всё знаете? — Шок. О чём он спрашивает?

— Рассчитываешь вернуться домой?

Фраза меня добила:

— Сергей Саныч, вы… мы…

— Алик, я установил: мы до сих пор находимся в космолёте. И всё, — он окинул взором Парк развлечений: — Всё это иллюзия, которая рано или поздно иссякнет. И наступит очередная.

— Вы въехали?

— И так до тех пор, пока не погибнем или сойдем с ума. Все по очереди.

— Как вы меня...

— Вычислил? — Он глубоко вздохнул, вытер со лба испарину: — Именно вычислил. Ты обладаешь какими-то сведениями. Самое лёгкое — списать на сумасшествие — в медчасть, и точка! Но шестым чувством я уловил в тебе что-то нечеловеческое, что ли. Не наше, неземное.

— Перед входом в «один-двадцать»?

— Да. Я собрал комплексную программу твоего психического, физиологического состояния и соотнёс с окружающими нас обстоятельствами, факторами. Влияющими на общий эмоциональный фон.

— Командир, что было после того как мы попали в поле «1-20». Мы погибли? — Я смотрел на солнце не щурясь, не мигая.

— Ты недалёк от истины.

— Но как вы… запомнили?

— В момент твоего яростного монолога я запросил все допустимые варианты трансформации жанровых фиоритур — вплоть до фантастических. Их появилось сотни. Удивило вот что: не было ни одного повтора или хотя бы намёка на повтор, как ты утверждал. А также ни одной версии потенциальной гибели.

— Почему удивило?

— Да потому что академическая наука строится на коэффициенте выживания цивилизации. И всякие изощрённые изобретения отталкивались от того, как избежать необратимых последствий всевозможных катаклизмов и катастроф! Поэтому в теории парадиастола гибели человечества предусматривалась всегда! — тем более в условно-гипотетических требованиях. Да, я серьёзно отнёсся к твоим словам: сохранил их в органическом чипе с информацией о предыдущем месяце. Затем вшил чип себе под лопатку, где случайно обнаружил его уже дома, на Земле, полностью забыв всё с этим связанное. Потом стал записывать, где находился в данный момент. Периодически прокручивая воспоминания. Горе в том, что не мог восстановить ничего сам, прибегая к поддержке чипов. — Он повернулся ко мне спиной, задрав рубашку: спина испещрена шрамами взрезов.

Послышался женский вскрик — вкруг нас, недоумевая, стояли друзья-астронавты, их супруги, вернувшиеся с аттракциона. Дети резвились неподалёку.

— Неужели вы ничего не помните?

Командир снова глубоко, тяжко вздохнул, разведя руками:

— Нет. Зато помнишь ты. Твоя очередь рассказывать.

Он жестом привлёк всеобщее внимание.

 

Я рассказал…

 

Достигли пятого яруса. И снова растяжка! Не веря своим глазам, судорожно пытался что-либо соотнести в сторону разрешения невидимой угрозы.

Сняв и обезвредив взрывчатку, вновь укрылись в подсобке. Сидя на корточках. Чувствуя себя более-менее защищёнными в укрытии из четырёх стен.

— Может, кто из экипажа так же пробирается наверх, блокируя подступы сзади?

— А связь? Иди, надави красную кнопку, ответят? Помнишь, испугавшись, мы перестали жать на вызов после обнаружения проволоки-капкана. А до того где они были? Слышали нас, но молчали?

— Если, однако, вызовут, ответишь? — Я искал хоть какую-то логику.

— Почему бы и нет…

Под сердцем ёкнуло:

— А если бы тебя вызвал ты сам?

По неестественному напряжению Ал-3 видел, он думал о том же:

— Не может быть, — Ал-3 крепче сжал ствол автомата: — Ежели он — это я, — вздыбился Ал-3: — То биться он будет до последнего.

— Ты мог так установить взрывчатку?

— Да. Установка стандартная, я бы сделал точно так же.

Мне никоим разом не хотелось воевать с самим собой:

— А добазариться по-пацански?

— Связь-то не действует. — Что было правдой. Иначе как объяснить, почему присутствующие на корабле не могли сконнектиться?

Учитывая армейские растяжки, нам противостоял земной разум.

— Пошли?

До рубки — метров четыреста по прямой.

— Погнали. — Мы тронулись в путь, так ничего и не решив.

 

— Не знаю, правильно ли поступил, посвятив присутствующих женщин в нашу напасть. Но касается-то она всех, как ни крути, — командир подытоживал услышанные от меня откровения. Более смахивающие на фантасмагорию сиюминутных небывальщин, чем на реальность.

Ошеломлённые и возбуждённые, мы перебрались на будто подвешенную в воздухе мансарду, — похожую на дирижабль, — близлежащего кафе. Тут же, в парке. Спровадив детишек пинать мяч с шустрыми роботами — копиями спортивных корифеев всех мастей.

Я с командиром по центру. Астронавты с жёнами расселись вкруг. Принимая от услужливых официантов, звенящих детскими песенками, стаканчики с холодным питьём.

— Иллюзия? — Улия пережёвывала мой рассказ, щипая себя за нос. — Потому два звонка. — Я кивнул. — Один от тебя, — в её глазах стояли слезы, — а второй от…

— И второй от него, дорогая Улия, хотя и рушатся все научные постулаты, — Сергей Скорых готов был поддержать каждого. Лишь бы тот не расклеился, не слетел с катушек.

— Почему? — спросила соседка Улии, озабоченно держа за руку своего мужа.

Командир продолжил:

— Разные временные категории не соприкасаются синхронно в одной точке пространства. Можно преодолеть временной барьер благодаря ускорению, чем мы регулярно занимаемся по работе. Но попасть, да ещё всем отрядом, в противоположное измерение, где протекает обыкновенная жизнь, мы физически не в состоянии. Тем более шагнуть из прошлого в будущее, и наоборот. Что это: галлюцинации или реальность? Мы попали в невероятную ситуацию. И обязаны научиться её преодолевать.

Окинул всех гнетущим взором:

— Беда, именно беда в том, что люди, окружающие нас, ничем не помогут. Они живут своей жизнью, выдумана она, нет — неважно: в ловушке мы(!), а не они. Так же и наш Штаб ВКС — в неведении. Десятки запусков будем уноситься в космос с одним и тем же заданием, — осуществляя один и тот же приказ. Пока не разберёмся в нас самих.

— Итак, — заключил Сергей Саныч, — с этой стартовой черты пытаемся всё исправить. Задача — идентифицироваться в любых ипостасях, где бы мы себя ни обнаружили: мужчины с помощью чипов с записанной информацией о прошлом, женщины — с помощью мужчин, их обновлённой памятью. Дай бог, чтобы женщинам не пришлось предпринимать ничего экстраординарного. Они просто получат жизнь, которую имели всегда. Как это ни странно звучит. Получат — насовсем.

— А если?.. — Женский хор.

— Надо постараться избежать худшего эволюционного варианта, но я должен вам сказать… Не факт, что корабль не погибнет. — Командир кивнул мне, требуя докончить.

Я резюмировал:

— Хм, если корабль ещё фурычит, и всё, что вокруг — не наши предсмертные видения. То собственно коллапс не так страшен. Крушение приблизит к развязке. Расставит всех по своим изначальным местам: космонавтов на корабль, жён с детьми — по домам.

Шутка получилась скабрезной.

Я грустно ухмыльнулся, обеими ладонями сбрасывая с лица усталость:

— Давайте вместе вникнем в ситуацию. Ведь все ещё живы и здравствуют. — Я кивнул в сторону детворы: — Думаете, наши броски не касаются семей? — Взгляд на командира.

Тот ответил:

— Жёны ни о чём не подозревали. Для них жизнь шла ровно: вчера мы прилетели, сегодня собрались компанией.

— Вчера? — я встрепенулся, недоумённо-умоляюще вопрошая Улию: — Я здесь уже неделю, чёрт возьми!

Улия хаотически тёрла виски:

— Какую такую неделю?

Кому она пошла открывать ворота… мне?!

— Что, я тоже прибыл вчера? — ошарашено вырвалось.

— Да!! — Хором.

Я жалобно воззрился на командира.

Потом на Улию:

— Уль, а бассейн?

Она не могла сдержать слёз:

— Алик, ты приехал вчера на шикарном розовом Форде-купе. Но ведь и бассейн был. Не помню только, когда. — Слёзы превращались в ручей.

Командир резко поднялся:

— Так, предлагаю сменить диспозицию и переместиться в нижний зал, где тише и спокойнее. За детьми присмотрят.

Он кивнул старшему роботу, предупредительно стоявшему неподалёку:

— По чесноку, захотелось выпить и закусить, пока… — он не договорил.

— Нет, детей я не брошу! — наиграно нервно взмолилась супруга штурмана, — поедемте к нам домой, дорогие мои. Там и посудачим… И свежесделанного мясного плова поедим заодно. По армянскому маминому рецепту.

Что, в принципе, всех устроило.

 

— Сергей Саныч, у меня вот какой вопрос.

Мы сидели в уютном зале отдыха у штурмана дома, досыта наевшись. Сделав паузу в наших парадоксальных откровениях.

Хотя до обеда сошлись на том, что так же, как с Улией, — что-то незримо неладное окутывало каждую семью. У кого странные, необъяснимые звонки. У кого — то ли сон, то ли бред. Внезапно разрывающий устоявшуюся жизнь. Так же быстро обрывающийся.

Во всяком случае, у домочадцев не было событийных искажений, перемещений, — и то ладно, пришлось признать.

— Слушаю, Алик.

— Получается, наши родные втянуты каким-то образом в сеть-ловушку?

— Получается так.

Он внимательно смотрел мне в глаза, будто сканируя мысли:

— Утверждаешь, надо посвятить в творящееся безобразие руководство?

Я кивнул.

— Предлагаешь силой начать резать генералам спины. Вставлять туда чипы, комментируя, что вы, дескать, скоро проснётесь, товарищ командующий. Мож, они не засыпали, генералы-то?

Я вновь кивнул. Без воодушевления.

— Жёны приняли нас сердцем, душой. Могли и вовсе не уразуметь россказней про туманность, — но они всё равно с нами, нашими поступками. С нашими решениями, в конце концов. Хотя чуете, служивые? — Командир по-отечески окинул публику взором: — Семьи тоже вовлечены в перипетии «1-20». Но интенсивность перемещений, временных перекашиваний практически отсутствует. Дальний круг общения, так же как и наше руководство, могут быть вовсе не задеты силой проклятой туманности.

Я безвольно понурился:

— Сергей Саныч, — вернулся к теме разговора: — В парке вы упомянули, что вас изумила индуктивная реакция компьютера на требование предсказания дальнейших вариантов развития.

— Да.

— Как вы смогли уловить несоответствие? Как додумались…

— Что ты не бредишь? — закончил командир.

Друзья, женщины, находящиеся рядом, превратились в единый мыслящий монолит. Бережно глядя на партнёра. Боясь безвозвратно потерять мужа, жену, детей. Потерять всё, что проистекало вокруг: солнце, небо, жизнь, счастье...

Мы не заметили, как взялись за руки в ожидании чего-то страшного — свыше ли: с созвездия Орион, Юлиуса Шиллера или Cóma Bereníces; — то ли из мёрзлого смрада преисподней.

Момент истины…

Постепенно ком страха растаял, вернув внешние звуки: шум детей в верхних комнатах, шелест природы за окном, щебетание птиц.

Командир старался не нагнетать тревогу:

— Да, тонкая грань. Словно высадка на неизвестной планете: чёрт его поймешь, что за хреновина у аборигена в руках — бластер-катализатор или опрыскиватель для растений. Так и тут. Мне пришлось сломать голову для решения этого цугцванга. Или ты, Алик, сошёл с ума. Либо я перестал разбираться в ситуационном анализе. Как раскусил эту дрянь?

Ал-1 вновь тягостно вздохнул:

— Не может компьютер выдавать на-гора такой анализ. Если коротко, то, попав в ловушку, чего я ещё не знал, — драйверы заплутали во временны́х дебрях до такой степени капитально, что принялись выкидывать не то что неадекватные вариации. А какие-то фантастически позитивные, невероятно правильные варианты. Сравнимые разве лишь с вечной жизнью. Тут я и заволновался: компьютер работает под воздействием. Как бы «под принуждением», используя шахматную терминологию. Разумеется, пытался вернуть-воткнуть «улетевшие» утилиты в домашние гнёзда. Но система каждый раз начинала с разных позиций, усложняя задачу. Повинуясь мне поверхностно. Имитируя сумасшествие… В итоге пришёл к идее с чипами памяти, — фильтруя окружающую действительность. Всего насчитал где-то восемь «серий», как их называет Алик. Но объявить о ловушке во всеуслышание не позволяла ничтожная информированность по проблеме. Пока не сопоставил — единственный, кто не забывает прошлые серии-пробросы — он.

Командир решительно стукнул ладонью по моему колену. Вселяя в собравшихся надежду, что всё не столь печально.

 

Мы с Улией шли домой.

Все были против расставанья. Но воистину: чему быть, тому не миновать. Коллективный разум принял верное, на его взгляд, решение. В день пристыковки базы «16-80» сменить траекторию полёта. Уйдя из-под влияния туманности «1-20». Также предупредив об угрозе магнитной ловушки базу.

Основная нагрузка в идентификации товарищей ложилась на меня — ведь только я мог относительно быстро определить место и время нахождения корабля в пространстве. И рассказать астронавтам про вшитые в них чипы памяти.

Уж коли всё получится, тогда и доложить руководству, — познакомив с имеющимися в распоряжении доказательствами небезопасности маршрута. А пока…

Оставалось лишь крепче взяться за руки, наслаждаясь мгновениями, пока мы с женой — вместе.

«И по возможности не спать!» — Это из разряда чёрного юмора.

Хотя продержались аж до полпятого следующего утра, не ослабляя объятий. Не успев встретиться, нежно прощаясь, будто навсегда.

Проваливаясь в страшащую пучину усталости, сна и… Потусторонней жути.

 

Открыл глаза. Я дома.

«Звездолёт — второй дом», — облегчённо выдохнул, улыбнувшись снизошедшему сверху виду: Космос голубой утренней бездны, уносящей нас в неизвестность. Нас с Улией.

Мы спали в своей прозрачной оранжерее с отворённым небу куполом. Обдуваемые свежим ветерком из сада, зовущего запахом спелых ягод.

В памяти всплыл Парк развлечений, вчерашний разговор, вшитые чипы, долгая любовь. Задремал. В полусне пытался нащупать Улию рукой: металлический холодок.

Открыл глаза.

«Звездолёт — второй дом. — Надо мной приборная панель родимого кубрика: — Тьфу ты, ну и сон!»

Я вспрыгнул с постели, бешено встряхивая головой. Отгоняя то ли призрак видения, то ли призрак реальности. — «Зато теперь у нас есть план».

— Ал-2, поднимись в рубку!

«Слава богу, в этой серии все пока на месте».

— Есть! ЦИС, обстановка?

— За бортом плюс тридцать пять. — Она явно прибавила в юморе.

Лифт уже закрывался, когда я в последний момент протиснулся вовнутрь. Ребята весело ржали над моей нерасторопностью. Всматривался в них: те же лица, те же глаза, но они ещё ничего не знают!

Та-а-к... Неделя анабиоза, 5 серия. Не терять ни секунды. Использовать любой инвективный способ посвятить экипаж в тайну ловушки.

— Не выспался? — Штурман похлопал меня по плечу.

— Всё нормально, Ал-3, нормально.

Лифт остановился. Я подтолкнул приятеля к выходу, невольно задержав руку на его спине. В мозгу свербило: «Чипы! Надо немедленно рассказать о чипах».

 

— Основную часть пути преодолели, — начал командир, — временной рывок миновали успешно, мы в рабочей зоне. — Ал-1 приложил руку к панели, внешняя защитная оболочка рубки медленно, по частям, калейдоскопом съехала, окунув наши взоры в чужие звёзды — в чёрной бездне далёкого Космоса: «У-ух!..»

 

«Пора!» — я торопился:

— Товарищ командир!

— Да, — недовольно.

— Сергей Саныч, поймите правильно, мне необходимо срочно, срочно с вами уединиться.

— Что случилось, Ал-2?

— Поверьте. Срочно.

— Всё расписано по секундам, я не…

— Мы теряем время! — Пришлось даже потянуть его за руку.

— Ровно минуту. — Он нервозно встал, устремившись в служебку.

Не успела за нами закрыться дверь, я затараторил:

— Сергей Саныч, «1-20» — ловушка! Сейчас докажу, вы тоже в курсе, только забыли. Чтобы вспомнить, мы условились вшивать себе в спину чипы с записанной хронологией дней — именно так восстановим произошедшее. Эта серия… Эта ситуация происходит… Происходила тогда, когда столкновения с ловушкой можно было избежать. То есть предотвратить крах надо сейчас!

Спасибо ему, командир очень внимательно слушал.

— Сергей Саныч, дорогой, снимите комбез, покажите вашу спину, там чип!

По-фаталистски глядя мне в глаза, Скорых скинул форму.

Развернулся:

— Чип, где?

Спина без единого взреза.

Он оглядел себя в отражении зеркальной панели, разом открывая дверь и вызывая подмогу:

— Ал-3, сопроводите Ал-2 в медсанчасть. Определите ему полное обследование, через час доложите. — Одеваясь, направился к «президентскому» креслу.

Я, полуобморочный, поддерживаемый штурманом, исступленно крикнул вслед Ал-1:

— Затребуйте компьютер на предмет ближайшего экстрапрогноза: он предскажет вечную жизнь. Цугцванг! — С горечью сообразил, какой нелепой смехотворной чушью звучат мои слова без доказательств. Но у командира не было вшито ни одного чипа, ни-од-но-го!

— База № «16-80» ожидается через три часа. Сигнал установлен, груз подготовлен, встреча пройдёт в штатном режиме, стыковка по расписанию. — В голосе ЦИС слышалось сочувствие сумасшедшему персонажу невесёлой пьесы.

— Так, Ал-3, после медсанчасти проверьте грузовые отсеки, Ал-4 — заступаешь на дежурство, Ал-5… — повисла пауза, пропустив в эфир мерный, сухой фон электроники, — готовиться к матчу!

Мы со штурманом опускались в лифте на «Уровень жизнеобеспечения» — залы отдыха, больница, теплицы, гостиница.

— Останови на «conference floor», – попросил я.

— Зачем? — Ал-3 не понял.

— Документы забрать в столовой. Пакет на стуле запамятовал.

— Какой пакет? — с недоверием.

— Поквартальный отчёт. Со сна зачем-то притащил его с собой, — не знал, что ещё соврать.

Ал-3 насупился, не поверив. «Да ещё мои вопли о вечной жизни и цугцванге»... — Я смекнул, иного шанса не представится.

— Не переживай, занесу тебе в палату, — примирительно согласился штурман.

Вроде как обиженно встал к нему спиной. Тут же, вполшага приблизившись, жёстко пробил затылком в лицо, локтем залепив под дых. Затем с силой бросил окостеневшую ладонь в пах.

Повернулся — он сползал по стеночке, пытаясь глотнуть воздуха.

Вцепившись ему в волосы, согнувшись для размаха, решительно усыпил спецназовца коленом в нос. Разогнувшись пружиной. Вложив в сокрушительный удар вес тела. Жаль, слов нет, — морда в прах, но выбора не было. Надеюсь, в следующей серии он проснётся живёхоньким. Мне же надо в оружейку.

Туда же затащил Ал-3, прочертив им за собой кроваво-красный след. «Какой-то фантастический боевик получается!» — Пока ловушка не перекинула меня в безвестную ипостась, надо действовать быстро и бесповоротно: в этой серии обратной дороги уже не будет!

Заученно (не впервой!) напялил боевой комбез. Нацепил-рассовал солидный арсенал. Заблокировав и повредив, сколько смог, оставшееся на складе вооружение. Чтоб не досталось противнику.

ЦИС, конечно, донесла об инциденте в лифте. Ал-1 наверняка экстренно что-то предпринимает. Но, доколе вооружён, страшен я, — а не враги.

— Ал-2, отставить! — командир слёту пошёл в атаку.

Я уже рвал когти на технический уровень:

— Проверь у всего экипажа, есть ли вшитые в спину чипы. Не обнаружишь — сделай то, что я просил. Пусть даже и звучит идиотическим бредом. Меня не трогайте, буду стрелять на поражение. Во что бы то ни стало надо спасти корабль и всех нас, в том числе наши семьи. Это не вымысел. Это «1-20», поверь мне, пожалуйста, поверь.

— Ал-2, компьютер выдаёт стопроцентно типичный прогноз, даже слишком. Не вижу ничего криминального, разве лишь… — кэп замолчал.

«Слишком медленно. Он вникнет, разберётся непременно, но опять будет поздно: база «16-80» пристыкуется, футбол закончится 5:7, потом…» — Я сжигал-расстреливал дверь в технический уровень космолёта, предусмотрительно заблокированный ЦИСской.

— …Разве лишь небольшое расхождение с ЦУПом, — замявшись, продолжил Ал-1. — Немедля запрошу подтверждения. Зачем ты рвёшься в подсобную зону?

— Ал-1, подтверждения не будет. — Я с двух рук выбивал дверь лазерными мачете: — ЦУП даст приказ следовать программе, списав разногласия по прогнозу на неосведомлённость компьютера и задержку сигнала. Сергей Саныч, мы в цугцванге, электроника действует под принуждением. Вы неизбежно догадаетесь, вспомните.

— Что-то тут…

— Вы срочно, срочно обязаны сменить курс корабля в противоположную от туманности сторону.

— А ты?

— Я прорвусь на «16-80» и заставлю всех срочно срываться оттуда на челноках. Мне необходима ваша поддержка, Сергей Саныч. Иначе не поверят.

— Зачем оружие?

— Чтобы в следующем воплощении проснуться живым.

Я взламывал челночный отсек, орудуя немаленьким арсеналом из оружейки:

— Сергей Саныч, прикажите не стрелять. Дайте мне уйти. — Дверь подалась. Тут же пришлось взять в прицел вход на этаж, заметив вдалеке тени людей с катализаторами: — Поймите, командир, валяться под замком на койке в такой фатальный момент не имею права. Не ведаю, сколько нам отпущено. Но так получилось — знанием о ловушке и памятью о перемещениях обладаю только я.

Пауза говорила о многом: шеф изгалялся с компом. Ломая голову над увиденным там и услышанным от меня. — «Он доберётся до сути». — Я готов был прыгнуть в челнок, с колена держа оборону в мушку прицела: — «Не дай бог, завалят гранатами!»

— Ал-2, уходи! Всем отбой. ЦИС, выпускай его! — Скорых принял решение, — тем более оружие всё равно вывел из строя.

Задумчиво:

— Алик, с компьютером творится какая-то фигня. Я сориентируюсь, может, ты и прав. Сообщу «16-80», что к ним выдвинулась капсула. Обойдись без глупостей. Будет всё okay, пристыкуешься вместе с базой. Без глупостей, родной! — повторил он.

— Сергей Саныч, прости за штурмана. — Отрываясь от космолёта: — Стыковки с базой ни коим макаром не должно произойти, уясните это. Зарубите себе на лбу: «Вечная жизнь» — цугцванг! — С этими словами я нырнул в Космос.

 

Меня тут же отбросило холодной волной сжатого воздуха. Жёстко стукнувшись, потерял сознание…

Приоткрыв глаза, сразу наткнулся на озабоченный взгляд Ал-3, колдующего с примочками на моих висках. Мы находились в подсобке, знакомой по серии про одиночество.

— Жив? — полушутя.

Я кивнул и вновь ненадолго забылся. Сквозь пробку в ушах услышав голос штурмана:

— Они соорудили воздушный барьер, откликающийся на шевеление. Напор воздуха в несколько атмосфер не даёт пройти внутрь рубки. Что будем делать? — он разговаривал со мной, будто я был в состоянии поддерживать беседу.

— Вопрос… — наморщил лоб штурман: — Преграда по идее безобидна. Следовательно, убивать они не хотят? — он искал ответа: — Как же тогда растяжки, кто их ставил? Ведь если б не я, другой мог и не заметить, к примеру, доктор или техник-системник, а?..

Дёрнувшись, я очнулся!

Включился мозг:

— Оружие? — кивнув штурману.

— На месте.

— Катализатор в норме? — Вспомнив, как сам выводил вооружение из строя... вчера.

Недоверчиво разглядывал у спецназовца лицо: ни одной царапины. «В какой мы серии?»

— В норме, в норме, — Ал-3 искренне обрадовался ожившему собеседнику.

— Понимаешь, — я настраивался на данную реальность: — Воздушный барьер легко выводится из строя катализатором. Что, кстати, они могли предвидеть, раз уж кто-то доберётся до рубки.

— И…

— Они даже догадываются, кто доберётся.

— И…

— Мы нейтрализуем барьер, зайдём в рубку…

— М-м-м… — Штурман приосанился.

— Хм, мы-то зайдём, но они-то нас как примут? Захотят ли с нами перетирать? Знают ли они, что происходит на корабле? — я помрачнел от града вопросов самому себе: — А если они — это мы из другой реальности. Какой — плохой или хорошей?

Намертво вцепившись взглядами, мы сделали схожий вывод.

— Значит, надо их убить, — сосредоточенно подытожил штурман.

— Или они убьют нас, — заключил я. — Тем более что в следующей серии всё начнётся сызнова.

 

Тут же отбросило волной неимоверной силы. Жёстко стукнувшись, я потерял сознание…

Открыл глаза.

Челнок уже выровнял траекторию после неконтролируемого чудовищного швырка. Пугливо паря на приличном расстоянии от базы № 16-80.

— Предупреждение, — голос командира, — Ал-2, слышишь меня?

— Так точно, Ал-1, — проурчал я неуверенно. Пытаясь настроить приборную панель для вывода состояния энергоресурса: челнок явно повреждён волновым ударом.

— Алик, не подходи к базе, они получили приказ на уничтожение, если ты атакуешь. Не нарывайся.

— Но…

— Да-да, ЦУП расценил твоё вторжение на базу как атаку. Тебя несильно оттолкнули волновым орудием.

— Почему?

— Земля получила сравнительный мониторинг твоего эмоционального и психического состояния и сделала вывод, что ты болен. Алик, ты болен! Немедленно уничтожь оружие и вернись на корабль, в госпиталь. Мы тебя выручим.

— Вы… — Что я мог спросить? — Вы будете пристыковывать «16-80»?

— Да.

Крах! — в этой серии я проиграл всухую.

— Алик, скидывай с капсулы оружие, с ним мы тебя тоже не подпустим. Учитывая, что ты натворил в космолёте. Ресурса осталось на семнадцать минут, ждём.

Мой челнок медленно парил в неизвестном направлении. Удаляясь от громады корабля, базы. От неведающих беды людей, населявших покрытую туманностью западню. Превращавшую жизнь в безбрежную чехарду неизвестных переменных.

Очнувшись, вскинулся:

— Командир!

— Да. Алик, ты уходишь. Критическое расстояние.

— Ты нашёл вечную жизнь?

— Цугцванг? — Он понимал меня.

— Вечный цугцванг.

— Алик, ЦУП заблокировал доступ к программе, пока не разберёмся с твоей… Твоими выкрутасами.

— Моей болезнью, — закончил я.

— Ал-2, мы тебя теряем. Энергоресурс челнока на исходе, он неисправен. Выслать подмогу?

Я резко врубил скорость, устремив своё последнее прибежище в бездонную пропасть туманности «1-20».

 

— Это они, — Ал-3 зафиксировал сработку воздушной защиты, установленной для обнаружения пришельцев.

Хотя уверен, «неандертальцами» являлись мы сами — из предыдущей серии. Где я ещё не помышлял о смерти.

Не сосчитать, сколько потребовалось этих проклятых прыжков-рерайтов. Пока не просёк, что спасение — в истреблении всех, кто встречался на пути — их уже точно не переубедить.

Где-то, в каких-то перемещениях, добирался до оружейки, успевая покоцать-покрошить часть экипажа с обслуживающим персоналом космолёта. А где-то — срывался на челноке в Космос. И погибал.

Да, я научился погибать, в том-то и дело…

Добравшись до рубки, ждал, пока бабахнут растяжки.

Ежели двойники обхитряли капкан, ловил их на подходе к центральному отсеку. Истребляя самого себя с Ал-3 хитрым способом: чтобы зайти в рубку, они использовали катализатор для нейтрализации преграды.

Действие катализатора активировало возгорание слоя напалма. Предупредительно нанесённого мною на стены коридора — и космонавты сгорали заживо.

В рубке пытался запрограммировать компьютер на разрушение корабля.

Труп Ал-3 валялся тут же, рядом. Его лицо застыло в маске неестественного удивления. Остекленевший взгляд вперился в потолок.

Я не стал закрывать ему глаза, к чему? Пусть смотрит, как я тщетно мучился скормить всех окаянной старухе с косой. Нагло обходившей и нас, и туманность «1-20» — стороной.

Скормить, чтобы встретиться со всеми вновь. Да-а, здесь действовали свои законы Ада. Или жизни после Смерти…

В любом случае, Ал-3, — мало ли, не согласившись на отчаянный шаг, — мог помешать сойтись в апокалипсической дуэли и с Галактикой, и Сатаной. Коли те — одно и то же.

Убивал штурмана вслед его словам:

— Это они! — Когда он фиксировал сработку воздушной защиты.

 

Дальше возникала проблема…

 

Связь с Землёй отсутствовала напрочь. Подтверждая мои догадки о беспредельной глубине созданного туманностью безумства.

Однако отбрасывал вариант личного помешательства: «Что я сделал не так?!» — И что бы дала возобновившийся коннект с ЦУПом? С кем говорить: с людьми из взаправдашней жизни или с участниками невесёлой игры, что ведёт ловушка?

Пытался переустановить ЦИС с пульта управления — получалось немного толку: ЦИС что-то невнятно мямлила по поводу отсутствия командира и присутствия двух штурманских трупов и одного моего. Меня же и обвиняя в преступлении. Грозясь тут же доложиться по инстанции.

Компьютер в автономном режиме, — без земного сопровождения, — не «слушался», срывая настройки. То принимая директиву на уничтожение, то отменяя её. Словно повинуясь определению Командора об электронной «вечной жизни».

Мозг заходил в тупик.

Взорвав вместе с собой корабль, я надеялся хоть этим крайним способом уменьшить количество спонтанно крутящихся в пространстве серий. Таким образом вновь и вновь пытаясь вернуться в ту, «материнскую». Где ещё не сгинул в пучину фаустовских грёз путь всё исправить. Где не пристыкована база «16-80». Не сыгран футбольный матч. Где...

Вопрос на засыпку, — когда мы с ЦИС оставались «без свидетелей», — звучал так:

— Почему не отзывалась?

— Я не видела тебя, Ал-2.

Далее беседа срывалась в пике:

— Где ж я был, если каждое мгновение пытался узнать диспозицию?! — жутким криком.

— Некоторый отрезок времени твой биометрический сигнал не идентифицировался.

— Куда-то пропадал? Или умирал?

— Смерть ранее не фиксировалась. За исключением недавней гибели… сопоставимого с тобой космонавта. Первичный отчёт о твоём нахождении на корабле отсутствует.

— Откуда же я взялся?

— По крайним рэнкингам ты заменил на посту командира.

— А где он сам?

— Идеопатическая информация о нахождении Ал-1 на корабле отсутствует.

— Стало быть, ты не регистрируешь исчезновения людей?

— Люди не могут исчезнуть. Хотя первичный отчёт…

— ЦИС, корабль захвачен, весь экипаж убит, — обрывал запутавшуюся машину: — Даю приказ на аннигиляцию, код доступа №… — в очередной раз импровизировал я. Меняя установочные сведения.

Не факт, что сработает. Действует ли реальный шифр в нереальной люциферовой серии, хотя…

Чувствовал, ускользала какая-то мысль: «Вечная жизнь». — Что имел в виду командир?

Бессрочное пленение попавших в западню. Или вечная неугасаемая компьютерная жизнь, — прогнозирующая нескончаемое перерождение?

Уставши закрыв веки, видел челнок, несущийся в центр туманности-ловушки… Не помня конца полёта.

Видел бесконечный рваный бег по неоновым коридорам. Где пытался пробиться то к «спасительной» капсуле, то в сторону командирской рубки. Расстреливая-кромсая всех налево и направо. Никого не жалея, ничего не боясь. Просто идя к цели, какой?!

Цель была сначала спасти. Потом — беспощадно изничтожить. Чтобы расчистить путь ко всеобщему Спасению. Потом — безжалостно убивать, крушить, взрывать. Жечь всё и вся во имя Улии!..

Бережно хранил образ Улии в сердце. Даже просыпался рядом с ней пару раз. Правда, всего в двух сериях-снах.

Лишь однажды, в Парке развлечений мы с Сергеем Санычем договорились выправить ситуацию с помощью органических чипов памяти. Но чипы, увы, не помогли. Ал-1 не поддержал. Ребята так ничего впоследствии не вспомнили. Считая меня сорвавшимся с катушек — больным сбрендившим человеком.

Как банально!

 

«Самоуничтожение» гипотетически наличествовало…

 

Но уже более ста лет в нём не было необходимости — с победной эпохи прекращения пиратских войн. Когда галактическое сообщество вынесло высшую меру последнему террористу-пирату.

Тогда, доводилось, экипажи уничтожали свои корабли на предмет ликвидации захватчиков. Ежели удавалось сбежать с космолёта. Программа имела многоуровневую защиту, в принципе не позволявшую экипажу погибнуть. Решающее слово — за командиром с личным кодом. Причём достаточно слово произнести.

Если командира убивали при введённом запросе на аннигиляцию, ключ доставался по старшинству. И так до последнего обитателя. Затем космолёт взрывался, не получив подтверждения физического присутствия астронавтов.

Потому единственный способ украсть корабль — держать космонавтов пленёнными, но живыми — год, два, десять. До тех пор, пока судно переходило из рук в руки меж преступными кланами разных галактик.

Жестоко, но другого пути не было.

 

Разгромить космолёт…

 

Из любого внешнего энергетического источника это практически неосуществимо.

Мощнейший сверхпрочный корпус с кольцевыми плутониевыми двигателями, повинуясь приказу, сам создавал взрывчатый слой. Запруживая им внутреннюю и наружную оболочки.

Чтобы осуществить выполнение такого указания, нужны весомые аргументы. Их у меня не хватало, учитывая неадекватность(!) ЦИСски:

— Подтверждаю расхождения в исследовании биометрик: труп 2-го пилота Ал-2 не соответствует катамнезу человека, дающего приказ на самоуничтожение. Хотя биометрики изобличают обратное.

«Что ей ответить?»…

— Приказ отклоняется, Ал-2, — припечатала ЦИС: — Не отрицаю фактического отсутствия экипажа на корабле. Но и методологически обосновать не могу.

«Что ж». — Я сидел в Главном кресле Центральной рубки.

Рядом лежал мёртвый Ал-3. Там, за дверью — ещё двое: мой и штурмана двойники, обгоревшие до косточек. Даже не удосужился выглянуть — нечасто приходится лицезреть себя под напалмом.

Осенило:

— ЦИС, если я выйду из нашей адской посудины, ты её взорвешь?

Пауза.

Уже не изумлялся. Пусть думает. Она ж в цугцванге, как выразился когда-то Ал-1.

Динамик обыденно сказал:

— Ал-2, договорились. Покидаете корабль — я его уничтожаю.

Вот и всё.

 

Огляделся. Привычная зияющая пустошь. Перенаселённая моими бескрайними материализациями.

Где-то там — туманность «1-20», не отпускающая нас домой. Что ж, отведаем оперативный метод лечения, малышка! «Хм, я стал циником». — Кажется, такой серии ещё не показывали.

Расстояние довольно большое, корабль исчез с горизонта, в скафандре уютно, тихо… как в гробу.

Каково отреагирует на взрыв туманность-ловушка, все ли души вытрясла из нас магнитная сука цирковыми фокусами с «этажами»? Подорвать махину космолёта, вряд ли уступающего размером Красной площади, не шуточки! — но и этого «1-20» всё-таки добилась.

 

Зажмурился...

 

Ярко, невыносимо ярко… Жжёт, выжигает изнутри мозг. Светоотражающий шлемофон — нулевой помощник. Я стремительно приближался к источнику излучения (или он ко мне?). Считая секунды до…

Будь то не со мной, усмехнулся бы фантастической развязке произошедшего. Да и развязка ли? Долгие мгновения… Последние перед смертью.

*

Улия распахнула невесомый купол дома-обсерватории. Утренний ветерок влетел весёлым гомоном птиц и жужжанием-сопением неутомимых роботов, трудящихся в саду.

Привычно плюхнулась в мужнино кресло, настраивая прозрачную панель. Со смехом заставляя экран летать вслед за ней — любимое упражнение Алика.

Час Икс — сеанс короткой связи.

— Привет, родная! — По центру зала, от пола до купола, возникла картина рубки: — Ещё буквально четыре дня, и мы дома. Как ты там?

— Всё хорошо, Алик. Почему четыре… дня.

Муж зашёлся смехом:

— Что, много? — Повернулся к экипажу: — Слышали? А ну, разворачивай колымагу! — Раздался дружный гогот ребят, здоровающихся с Улией энергичными взмахами рук.

— Алик… я…

— Я тоже тебя люблю. Пока, родная, целую. Четыре дня! — Экран погас.

Улия драматически, по-театральному тёрла виски. Сдвинув брови, мучительно выискивая ответ на неозвученный вопрос: «Третье включение за неделю. Третье. И каждый сеанс Алик определяет разные сроки прибытия. Что бы это значило, господа? И когда он, наконец, прилетит?!»

— Когда-а!!! — взъярилась она.

«Да-да-да-а-а»… — Унесло дикий возглас в хрустальную радугу неба — эхо.

*

Я открыл глаза.