Помочь «парням из любимых окопов»

День защитника Отечества, Международный День женской солидарности, День волонтёра, День добровольца и, наконец, День Великой Победы – все весенние праздники её. 14 мая – тоже её день, только с чёрной меткой, день ужаса, когда возле собственного дома, накинув мешок на голову, её похитили уголовники. Так пятый год проживает весну Ирина Полторацкая, которая, невзирая на даты, погоду, состояние здоровья выполняет свою добровольную миссию – помощь людям. 
Волонтёр Ирина Полторацкая – жительница города, носящего имя французского коммуниста Тореза, в недавнем мирном прошлом – преподаватель лицея профобразования, где её воспитанниками были сироты; жена, мать и бабушка. Сегодня имя Ирины, равно как и её родственников, красуется в списках врагов на одиозных сайтах украинских нацистов. А в 2014 после похищения она, как активистка Русской весны и «народный мэр» Тореза, претерпела немыслимые издевательства плена, из которого была вырвана усилиями родных и близких. Едва восстановившись, она не только возобновила преступную, по мнению украинских нацистов, деятельность, но и значительно расширила её границы. Об этом наша с ней беседа.

– Пять лет идёт война в Донбассе. И почти пять лет ты занимаешься волонтёрством. Почему и кому помогаешь? 

– Волонтёрство началось после моего возвращения из плена. В Торезе людям тогда жилось очень плохо: не платили зарплаты, пенсии, многим было просто нечего есть. Мы открыли социальную столовую в Свято-Ильинском храме, помощь которой пообещало оказывать движение «Новороссия». Потом, когда обстановка немного стабилизировалась и пошли какие-то выплаты и трапезная была закрыта, я стала адресно помогать самым обездоленным – детям, старикам, позже – раненым ополченцам и стоящим на передовой защитникам республики. Почему? Если я не могу держать в руках автомат, то буду помогать и оберегать доступным мне способом наших защитников. Потому что мешки, плёнка, маскировочная сетка, лекарства, которых не хватает на передовой, помогают им сохранить жизнь и выстоять против врага. 
Вот недавно погибла медсестра Любочка (позывной Лютик), прикрывшая собой бойца. Он получил тяжёлое ранение, контузию, лежит сейчас в больнице. В тот раз у них накрыло пять раций, и они остались фактически без связи. Четыре рации мы отвезли в Зайцево, пять – защитникам пгт Гольмовский. На Жабуньки купили санитарную машину, на которую всем миром собрала 60 тыс. рублей, потому что их машина была просто убитая. Пришлось за ней ехать с ребятами в Ростов. Вот как остановиться? Сегодня приехала внучка, а я сижу, горюю: поступлений – очень мало. Пока хватило на сетку, которую уже передала в Горловку. А тут звонит Петруха из больницы: «Ира, ты можешь помочь? Просто печёт – мои парни без плёнки, а позвонить стесняются». 
Я уже просто не могу остановиться. Потому что многие бойцы звонят мне и спрашивают: могу ли я помочь им. Никто не требует, только спрашивают: можешь-нет?

– А кто, извини за тавтологию, помогает помогать (география, социальный статус, имущественное положение)? 

– Помощь идёт из Италии, США, Великобритании, Германии, из балтийских стран, из Швеции. Кто-то шлёт деньги, кто-то посылку, но с каждым разом посылки привозить через таможню становится всё сложнее: провозить не имеете права, одну штуку можете провезти для личного пользования. Но это не на регулярной основе. Это всё наши соотечественники, далеко не богачи, которые сами в поте лица зарабатывают себе на жизнь. Звонят, переживают. И, конечно же, помощь идёт из России. Анкеты жертвователей не видела, но догадываюсь, что среди них есть бизнесмены (конечно не олигархи!) Но в основном это люди старшего возраста и пенсионеры, которые из своих крошечных пенсий ещё умудряются отстёгивать нуждающимся. Присылают 200-300-1000 рублей. В Ростове у нас были замечательные помощники, муж и жена – Александр и Людмила. Теперь Александр умер, но Людмила продолжила их «семейное дело» – помогает, хотя и реже. А молодёжи нет.
Операции ополченцам и их реабилитацию оплачивают через Союз добровольцев Донбасса (СДД) некоторые фонды. В Москве организацией этого процесса занимается Ира Беднова, чей муж – командир с позывным Бэтмен, погиб, защищая Донбасс. Но, когда я поняла, что у ребят нет денег и сил, чтоб доехать до российского госпиталя, в реабилитационный центр или на примерку протеза, то взяла это на себя. Операции, которые делают на месте, бесплатные, но зачастую родственникам раненых приходится оплачивать медикаменты, средства ухода и прочее, которых нет в госпитале. Наверное, самый показательный случай – это «добыча» препарата «Куросурф», в котором нуждался израненный боец. Лекарство нужно было в срочном порядке, иначе у парня могли «схлопнуться» лёгкие, а это – смерть. Не спали более суток, но дорогостоящий препарат добыли. 

– События в Донбассе отразились на твоей судьбе самым драматичным образом. Я уверена, что именно это стало причиной твоей болезни. Но даже она не заставила тебя прекратить помощь людям. Почему?

– Да, в 2017 у меня обнаружили рак. Доктор сказал, что, вероятнее всего причиной моей болезни стал сильнейший стресс 2014 года, плен, избиения и издевательства. Началась борьба с болезнью – операция, изматывающие сеансы химиотерапии. Интенсивность моей работы немного снизилась, но прекращать волонтёрство я не собиралась! «Плюсом» (может, по большому счёту и сомнительным!) стало то, что я лечилась в Донецке. Это ведь не из Тореза ехать куда-то вдаль. У меня и фотография есть: я в больничной пижаме и тапочках передаю приехавшим ко мне бойцам резиновые сапоги и мешки. 
Моё лечения обошлось в круглую сумму, которая была собрана с помощью друзей и тех, кому когда-то помогла я. И выпасть из этого круга добрых дел мне не позволяет совесть. Поэтому когда мне звонят с просьбой о помощи, а у меня нечем помочь, я впадаю в хандру.

– Есть случаи гибели и ранения волонтёров, кто-то, заблудившись, попал в лапы укропов. Было ли тебе страшно? Расскажи о самой драматичной ситуации, и как из неё удалось выйти. 

– С 2014-го года не боюсь смерти, это я знаю точно. Я пела про себя «если смерти, то мгновенной, если раны – небольшой», переживала, что если вдруг, не дай Бог, со мной что-то случится на передовой, ребятам влетит крепко. Потому никогда не рассказывала об этом случае, нельзя было, да и сейчас нельзя. 
Было дело летом (по просьбе Ирины не упоминаю район, где это произошло – Л.Г.), всё было тихо, я привезла мешки, лекарства ребятам, что-то из посылки из США. Как правило, если опасно, то они «добро» на приезд мне не дают, а в тот раз разрешили. Всё отдала, попили чай, собрались уезжать, как вдруг над нами появился укроповский беспилотник – тут и началось, мама дорогая! Я в каске и броннике была, но меня пригнули, прижали к окопу, сверху один парнишка упал на меня, «кидали» крупными, по-моему, 120-ми (снаряды 120-го калибра – Л.Г.). Я всё за парня переживала, говорила ему, в сторону отползи, я сама. Длилось это минут 30. 
Когда затихло, посидели ещё с полчаса и поехали. Ох и мчал тогда Ромка, особенно в том месте, где «укропы» нас видят, как на ладони! Нас всегда там проносило, повезло и в этот раз. Муж и семья до сих пор не знают об этой истории, иначе всей моей деятельности уже давно наступил бы конец.

– Наверняка есть в твоей деятельности и радостные моменты. Расскажи о самом ярком из них.

– 23 февраля приехала поздравить бойцов с праздником, а они поздравляют меня, вручают награду – Памятный знак «Всё для фронта, всё для победы!» и удостоверение к нему. Эта награда – моя гордость! 
А раньше… Я была шокирована, когда после операции в онкоцентре, получила из Германии роскошный букет цветов. Была растрогана, когда с цветами и фруктами приезжали меня проведывать ребята с передовой. Их было много, даже не могу всех перечислить. А те, кто не смог приехать, послали видеопривет через фотокорреспондента Игоря Иванова, который прошёл с камерой по блиндажам и окопам. Представляешь, как я в онкоцентре смотрела – и плакала, и смеялась! Это парни из моих любимых окопов. Там видны были и мешки, и сетка, которые я привозила и которые «работают» на их защиту. Помню, однажды я, увидев, как они обустроились на передовой, говорю: молодцы, вам, наверное, корпус помогает? О чём вы говорите, отвечают они, это то, что привозите вы и покупаем мы сами. 
Эти моменты дали мне силы и для поправки, и для дальнейшей деятельности. 

– Сколько человек получили помощь твоей группы? Есть ли сведения об их дальнейшей судьбе?

– Я статистику не веду. Более того, у меня как-то взломали почту, и было удалено много папок, в которых содержались документы о протезировании, операциях, реабилитации. Впрочем, это дело прошлое. Но, например, только за шесть месяцев 2016 года я отправила 160 человек на оздоровление на Северный Кавказ. В 2016-17 гг. я регулярно два-три раза в неделю ездила в Ростов, возила ребят на замеры, протезы, лечение, операции и т.д. 

Со многими, кому оказывали помощь, я продолжаю поддерживать отношения. Есть яркие случаи, как, например, с Женей Жеребятиным, который после тяжелейшего ранения в голову, операций и реабилитации продолжает служить. 
А помнишь Севу, которого мы с тобой в «пятнашке» проведывали? Он сейчас в Москве на реабилитации, куда его отправили через СДД. Помогаем в серьёзной организационной работе по получению разовой материальной помощи по ранению или потере кормильца. Собираем сведения, составляем списки здесь, а потом Ире Бедновой отправляем. Очень много раненых. 
Накануне Дня Победы мне звонили из прифронтового Петровского района Донецка, приглашали вместе с ними пройти в Бессмертном полку, где они будут нести портреты погибших мужей, детей (вдовы меня знают – кому-то обувь привозила, кому-то продукты, материальную помощь оформляла, отправляла на лечение). Сама бы хотела пройти в полку с портретом Любы Лютик, но отказалась, т.к. 7 мая у меня было неотложное дело – посещение ветеранов Великой Отечественной войны, настоящих участников боевых действий, которых с каждым годом становится всё меньше. В 2017 году их в городе было 27 человек, в 2019 – 9. 

– Как ты относишься к украинским волонтёрам, которые ездят на передовую с вражеской стороны линии фронта?

– Как к врагам, пособникам убийц. Они нас убивают. С той стороны ведь дети не гибнут! Нет с той стороны сводок о раненых и погибших мирных жителях. Наши ребята не минируют кладбища и не расстреливают жилые дома и храмы, а они этим занимаются. Я еду с помощью, чтоб сохранить жизнь бойцам, защищающим мирных людей и мой дом в том числе. Это они к нам пришли, а не мы! Они глумятся над памятью сожжённых в Одесском Доме профсоюзов, погибшими!..

– Как ты видишь волонтёрское движение в Донбассе, его плюсы и минусы? Может быть, нужда в нём отпадёт после получения населением республик в соответствии с указом президента России паспортов РФ?

– Единого волонтёрского движения в республике вообще не существует, да и существовать не может. Это дело добровольцев – сильных и неравнодушных людей. Есть и псевдоволонтёры, мошенники, пытающиеся нагреть руки на чужом горе – но это тема другого разговора. В начале войны много добровольных помощников приезжало из России. Теперь, за редким исключением, не ездят – слишком много препятствий. Да и потоки помощи обмелели. А нужда в ней по-прежнему очень большая. Я езжу в самые опасные точки – и в Зайцево, пгт Гольмовский, Спартак, на т.н. промку (район Авдеевки и Ясиноватой), на южные рубежи. Затишья нет, и не было. Путин указ о паспортах подписал, или праздник какой-то – у них обострение. И смена президентов, думаю, не повлияет – они все заточены на войну, потому что добровольно в состав Украины Донбасс не вернётся, слишком много крови пролито. 
Остановить мою помощь бойцам на передовой можно только в случае прекращения войны. Но всё равно нужна будет помощь раненым и искалеченным войной людям – ты сама видела, сколько в госпиталях молодых изувеченных ребят. Мы им должны помогать всем миром. 

…А пока бурлят политические процессы, Ирина осваивает новую тему – изготовление носилок, которых очень не хватает на передовой и очень надеется на помощь неравнодушных людей. Ведь даже такой малый в планетарном масштабе ручей, как её волонтёрская деятельность, питает великую реку гуманизма.

Отправить пожертвования можно на карту СБ 4276 5204 3552 1659. Получатель Николай Юрьевич.