Воронежский край в судьбе Самуэля Георга Готлиба Гмелина

В 1770 – 1784 годах при Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге  был издан труд огромной ценности – записки путешествия Самуэля (Самуила) Георга Готлиба Гмелина под заглавием «Reise durch Russland zur Untersuchung der drei Natur-Reiche». В издании были представлены чертежи, таблицы, рисунки животных и растений. Первая часть содержала описание путешествия из Санкт-Петербурга до Черкасска (с 23 июня 1768 по август 1769 гг.); вторая часть – описание путешествия от Черкасска до Астрахани, а так же описание самой Астрахани, Волги, рыболовства и пр. (с начала августа 1769 по пятое июня 1770 гг.); третья часть включала описание путешествия от Астрахани по Северной Персии (с июня 1770 до апреля 1772 гг.); четвертая, заключительная часть вышла в 1884 году, через десять лет после безвременной, трагической смерти автора. Редактировавший ее выдающийся немецкий учëный, академик Пётр Симон Паллас написал предисловие и биографию Самуэля Готлиба Гмелина. В этой же части находилось описание путешествия из Астрахани в Царицын и обратно через Куманскую степь и второе путешествие в Персию в 1772-1774 годах. Русский перевод первой части – «Путешествие по России для исследования трех царств естества» был издан незамедлительно после опубликования оригинала, в 1771 году (в 1806 году книга была переиздана, что, безусловно, доказывает еë востребованность), часть вторая была издана в 1777 году, часть третья (1-я и 2-я половины) – в 1785 году. Кроме того, Академией наук были изданы и другие труды Гмелина…
Какая же цель преследовалась этими экспедициями, и кто, собственно, такой Самуэль Георг Готлиб Гмелин?
Как известно, у истоков организации многих географических экспедиций стоял великий русский учëный Михаил Васильевич Ломоносов, горячо ратовавший за уточнение существовавших на то время карт. Пять лет Ломоносов добивался осуществления задуманных экспедиций. Им был составлен грандиозный проект трёх экспедиций по Европейской России, по шесть тысяч вëрст каждая. Замысел этот начал осуществляться уже после его кончины. В 1768 году Академия наук завершила создание трëх оренбургских и двух астраханских экспедиционных отрядов. Шесть лет длилась работа этих отрядов. Флора, фауна, недра, воды, быт и нравы людей и многое, многое другое привлекало пристальное внимание исследователей, оставивших неизгладимый след в науке. Где они только ни побывали – Южный Урал, Алтай, Минусинский, Нерчинский, Архангельский Астраханский края, Белоруссия, Закавказье, Прибайкалье, Прибалтика!.. Руководителями отрядов были очень молодые люди: двадцативосьмилетний Иван Лепехин, двадцатисемилетний Пётр Паллас, двадцатитрёхлетний Самуэль Гмелин. А помощники были и того моложе…
Учёная фамилия Гмелин до той поры не была безвестна в России. Самуэль Георг Готлиб Гмелин – племянник знаменитого Иоганна Георга Гмелина-старшего (1709–1755) – немецкого естествоиспытателя на русской службе, врача, ботаника, этнографа, путешественника, адъюнкта химии и натуральной истории, профессора, действительного члена Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге, академика и почётного члена Стокгольмской академии наук. К тому же – натуралиста академического отряда Великой Северной экспедиции, задуманной Петром Великим. И.Г. Гмелин за 10 лет проехал по Сибири около 34 000 вёрст. В 1747 – 1769 годах были изданы четыре тома «Флора Сибири» («Flora Sibirica sive historia plantarum Sibiriae»), где даны описания более тысячи видов произрастающих в Сибири растений. В 1751 – 1752 годах вышло «Путешествие по Сибири…» («Reise durch Sibirien von dem Jahre 1733 bis 1743») в четырёх томах на немецком языке. В честь Гмелина-старшего Карл Линней назвал род Гмелина (Gmelina L.) (семейство Вербеновые) и около шестидесяти видов растений. Он приходится дядей не только нашему путешественнику-натуралисту Самуэлю Готлибу Гмелину (Гмелину-младшему), но и Иоганну Фридриху Гмелину (1748 – 1804), профессору медицины в Тюбингене и Гёттингене. Леопольд Гмелин (1788 – 1853) – сын предыдущего – профессор химии Гейдельбергского университета. Все они написали и издали множество научных трудов…

Но мы обязаны, прежде чем отправиться в экспедицию, вернуться ко второй части вопроса – кто такой Самуэль Готлиб Гмелин? Будущий знаменитый ученый – действительный член Императорской Академии наук и художеств в Санкт-Петербурге, член Вольного экономического, королевского Лондонского и Голландского Гаарлемского обществ, профессор ботаники и доктор медицины – родился в 1744 (или 1745) году в Тюбингене. Там же получил университетское образование (вначале Гмелина потянуло на философский факультет, и лишь некоторое время спустя он перевëлся на медицинский). В 1763 году молодой учëный получил степень доктора медицины, после чего отправился в путешествие по Франции и Голландии, где работал как ботаник: изучал водоросли морского побережья, трудился в музеях Лейдена и Гааги… 
В 1765 году Гмелин вернулся в Тюбинген и стал преподавать ботанику в университете.
По одним сведениям, в конце 1766, по другим – в начале 1767 года Екатерина II пригласила немецкого учëного на работу в Императорскую академию наук и художеств. 4 апреля он был избран в действительные члены Академии. Почти одновременно он – профессор ботаники Санкт-Петербургского университета. По всей видимости, Академия наук первоначально намеревалась поручить Гмелину-младшему дальнейшее изучение Сибири, начатое его дядей. 
В 1768 году герцог Карл Виртембергский назначил Гмелина профессором ботаники Тюбингеского университета, а через четыре года – профессором химии. Это делалось на случай его возвращения на родину. Но у молодого учëного были другие планы. Он сразу включается в научную деятельность: вместе с П.С. Палласом разрабатывает план академической экспедиции, во время своего кратковременного пребывания в Петербурге небезуспешно хлопочет о расширении Ботанического сада. Пребывание в столице России длилось около года. За это время он подготовил несколько работ по ботанике и трактат о слюде («De Glacial Mariae Ruthenica», 1768). В 1768 году он издаëт исследование «Historia fucorum», которое положило начало изучению водорослей в России, и в 23 июня того же года (все даты даются по старому стилю), «старанием Его Сиятельства Графа Владимира Григорьевича Орлова» получив аудиенцию «Ее Императорского Величества и Его Императорского Высочества, Государя Цесаревича и Великого Князя Павла Петровича», отправляется в путь. В предисловии к первой части Гмелин чётко обозначает цель своего «путешествия из Санкт-Петербурга… в Черкаск, главный город Донских казаков». Вот что он пишет: «Намерение мое состояло в том, чтоб описать те страны, по которым я ехал, показать их выгоды и недостатки, исследовать со вниманием все попадающиеся мне особливые предметы, сколько обстоятельства допустят, так же примечать за домостроительством, узнать нравы и обыкновения народов, словом, все снести вместе, что только достойно примечания». 
Итак, в июне 1768 года руководитель Астраханской экспедиции (была ещё и Оренбургская) Гмелин покидает Петербург, надеясь «открыть неизвестные чудеса естества». Ему сопутствовали четыре помощника-студента: Яков Ключарев, Степан Крашенинников (не следует путать со знаменитым учëным Степаном Петровичем Крашенинниковым (1711–1755), участником Великой Северной экспедиции), Иван Михайлов (один из лучших студентов, по мнению самого Гмелина) и Сергей Маслов. Они заблаговременно получили инструкцию, в которой предписывалось: составить географическое и физическое описание местностей, руководствуясь астрономическими и метеорологическими наблюдениями; описать рыбные и звериные промыслы, состояние земледелия, нравы и обычаи жителей, ремёсла, изделия и древности; найти способы для разведения скота (особенно овец), пчёл и шелковичных червей и средства к предупреждению болезней, наиболее распространенных в той местности у людей и у скота. Кроме того, в предприятии участвовали рисовальщик Иван Борисов, аптекарский провизор И.Д. Луте и охотник Михайло Котов, которого планировалось привлекать к набивке чучел. Экспедицию сопровождала «достаточная команда солдат».
Из Санкт-Петербурга Гмелин 27 июня прибывает в Новгород. После двухдневного ознакомления с достопримечательностями он отправляется в Старую Руссу и, сетуя на худо намощенные дороги, осматривает и описывает «тамошние солеварни и всю окрестную страну». Оставив Старую Руссу 3 июля, ученый приезжает на Валдай и подробно описывает Валдайские горы, речки и растительность. Всё это описание представляет несомненный интерес, но мы должны спешить к основной цели нашего исследования – воронежской земле. Через Вышний Волочок и Торжок 1 августа Гмелин прибывает в Тверь. Из-за противного ветра с великой опасностью переправившись через Волгу, понаблюдав жатву и описав волжскую флору и фауну, исследовав свойства земли на предмет глины и угля, он отправился в Москву и «прибыл в сей великолепной город 15 числа по утру в 12 часу». Недостаток времени гонит его дальше, и 27 августа учëный «приуготовился к отъезду». Бегло упомянув Подольск и Серпухов, переправившись через Оку, он, довольный хорошо возделанными полями и добротными дорогами, 31 августа видит «хороший город Тулу». Железная руда принудила его на некоторое время остановиться, чтобы осмотреть и описать окрестности…

18 сентября к вечеру проехав село Никитское, Гмелин 19-го прибывает в принадлежащий уже Воронежской губернии Ефремов и 20-го – в Елец. Описав последний, он переправляется через Дон. Бросив торопливый взгляд на Задонский монастырь и горы, 1 октября ученый прибывает в Воронеж. «В Петербурге уже назначено было, чтоб сию зиму проводить в Воронеже».
Что же привлекло его внимание в первую очередь? Отбросив сугубо терминологические понятия, не затрагивая спорные или устаревшие аспекты, попытаемся поглядеть на воронежский мир середины XVIII века глазами Самуэля Георга Готлиба Гмелина. 
Встретила ученого «весьма изрядная летняя погода», а до того, в сентябре, было холодно и сыро. Травы полегли, насекомые спрятались, птицы «удалились в свое отечество». Пространные естественнонаучные исследования пришлось отложить. Но – оставались ещё «четвероногие звери». Предприняв ряд действий, Гмелин в короткое время получает некоторые редкости: в частности, «земляного зайца», по-местному – «бабука». Он многажды наблюдает его повадки, делает обширное описание и прилагает рисунок. Другой достопамятный зверь – выхухоль – также был тщательно изучен, описан и зарисован. Как, впрочем, и сурок. Ежей же, пишет Гмелин, многие воронежцы держат заместо кошек в домах – для ловли мышей. Только, не может удержаться от улыбки молодой ученый, из-за своих игл ёж вряд ли может быть приятен женскому полу. «С надлежащей ясностию» Гмелин описывает и «восточного хомяка», родственника суслика и сурка, полагая, что подобные сведения не будут излишни для образованной публики.
1 ноября Гмелин выезжает за 30 вёрст от Воронежа в город Кастинск (ныне – Костёнки), где в песке на берегу Дона в изобилии находят «мамонтову кость». Беспорядочно разбросанные «зубы, челюсти, ребра, лбы, стегна и берцы, неокаменелые, …лежали на три локтя в глубину и около 40 сажен в длину». Полный скелет ему так и не удалось собрать. Здесь же учëный услышал он интересное «ложное мнение» о «великом подземельном четвероногом звере». (Далее страница издания 1771 года в РГБ отсутствует.) В переиздании 1806 года следует описание: «город Кастинской» худ и мал: крепость, построенная для защиты от набегов «хищного народа» – татар, вовсе развалилась. Живут здесь одни только однодворцы, питающиеся от земли. Многие имеют крепостных людей.
Со 2 до 16 ноября Гмелин наблюдает белок и орлов, ястребов, филинов и сов, куропаток и уток, периодически анализирует, как и прежде, описания Линнея, Бюффона и своего дяди Иоганна Гмелина и делает обобщения о жизни зверей и птиц.
13 ноября Гмелин описывает находимого близ Острогожска и близлежащих поселений род червеца, яйца которого, круглые, величиной с ячменное зерно облепляют землянику (упоминает он и другое растение – учëный называет его «серебряник» (Potentilla verna)) и в июне-июле собираются крестьянами, сушатся в печи и употребляются для окраски полотен. «Он дает весьма изрядный и непременяющийся кармазинный цвет» – пишет Гмелин.

В записи от 15 ноября Гмелин описывает скотский падёж в селе Борщеве. Жители не предпринимали никаких действий, оправдываясь незнанием. Учёный, не довольствуясь одним исследованием, желает помочь практически, привозит лекарства. Воронежский губернатор предписывает населению во всëм ему повиноваться. Но люди, вместо благодарности, испугавшись заезжего немца, бежали кто куда, а оставшиеся отвергли всякие лекарства. Так он приобретает здесь первое печальное познание.
22 ноября Гмелин въезжает опять в Воронеж и на заставе наблюдает изобилие семян дурмана. Без обиняков нашему учëному было открыто, что семена эти кладут в пиво, «дабы тем скорее упоить людей». «Ужасное употребление» – делается им горький вывод.
И тут счастье отвернулось от него. Естественнонаучные занятия не могли продолжаться так плодотворно, как в летнее время, хотя и в праздности Самуэль не сидел, издавая четвертую часть «Сибирского травника», оставшуюся от покойного дяди. Но – это полбеды. Вмешалась горячка, основательно уложившая его в постель. Прошло несколько недель, прежде чем учёный смог вернуться к работе.
В феврале Гмелин, чтобы удовлетворить  своё любопытство, едет за 100 вёрст в «малый городок Бобровск», то бишь Бобров. Причина – лошади, ранее необузданные, дикие, носившиеся табунами по воронежской степи и причинявшие великий вред. Ему говорят, что лошадей тут ныне не увидеть, а прошлую зиму их было великое множество. Гмелин проезжает ещё 45 вёрст, в деревню Чихонку. Взяв с собой несколько крестьян, он отправляется в путь, и в шести верстах от села вдалеке видит шесть диких лошадей. Попытка приблизиться ничего не дала: животные «с несказанной скоростию ударились бежать». Были они меньше домашних, но бегали в два раза быстрее. Гмелин не сдаётся и на следующий день устраивает облавную охоту. В результате были убиты жеребец-предводитель и несколько кобыл. На третий день в тенёта попался годовалый жеребенок. Эти действия дали Гмелину возможность детально описать внешний вид и повадки и зарисовать животных. Вот, вкратце, что они из себя представляли: крупная голова с весьма острыми ушами (или опущенными) и огненными глазами; короткая и курчавая грива; не такой длинный как у домашней лошади хвост; общий цвет мышиный, на животе – пепельный, ноги от колена до копыта черные; шерсть густая, напоминает мех; в неволе долго не живут… Так в Воронежской губернии учёный сделал важное открытие.
Исполняя свою должность, Гмелин далее возвращается к наблюдению за птицами и подробно описывает луня, пустельгу, голубятника. Уделяет он внимание и многим другим пернатым…

15 февраля состоялось его знакомство, и не последнее, с раскольниками-староверцами, которые должны были предстать на суд архиепископа. Бегло упомянув историю раскольников и их обычаи, Гмелин спешит вернуться к излюбленному занятию – естествознанию. «Грубый, суеверный, упрямый народ» учëному немцу явно не приглянулся.
С 1 марта до 9 апреля рыбы и птицы вновь приковали внимание Гмелина.  Он упоминает леща, которого великое множество и за копейку можно купить несколько штук, язя, подлещика, плотву, карпа, карася, линя и пр. Щуки же, пишет он, «в реке Воронеже и на Дону водятся в преужасном множестве, велики и тяжелы. Хотя оные весьма вкусны, однако их едят только простые люди…». (Позднее, спустившись ниже по Дону, Гмелин поразится «чрезмерному множеству диких гусей, которые тьмами летали по воздуху», и несметному множеству уток, и даже задумается об уроне, который птицы наносили полям… (Читаешь и думаешь: прошло всего лишь два с половиной века – и такой урон!! Как мы, стараясь обогатиться во что бы то ни стало, обнищали и природными запасами, и духовными! Что для планеты 250 лет – по сравнению с протекшими милионнолетиями? И какой ужасный стремительный ущерб, спровоцированный людской небрежностью и алчностью!). Более пространно учëный описывает рыбу муцун (муксун) из рода лососей – сига. От его внимания не ускользает и сом, и описывает он его очень подробно, как донскую достопримечательность. Упомянув окуня и судака, Гмелин обращает свой взор на оттаявшую землю и впервые начинает описывать травы.
Описание это прерывает приезд 26 марта 1769 года из Москвы для согласования маршрутов руководителя второго отряда астраханской экспедиции – доктора Гильденштедта. Он привез с собой студента Карла Людвига Габлицеля (Габлица), кенигсбергского уроженца. Этого студента Академия прислала по просьбе Гмелина «для письма и ради его знания Российского языка». Свита Гмелина не умножилась: Крашенинников перешел к приехавшему учёному. 
Необходимо хотя бы кратко сказать о сотрудничестве Гмелина и Габлица. Карлу Ивановичу Габлицу (1752 – 1821), на то время хорошо успевающему студенту медицинского факультета Московского университета, подарило в Москве эту  встречу Провидение. Гмелин предложил юноше отправиться вместе с ним в экспедицию. Габлиц охотно согласился. В марте 1769 года, после согласования с академией, он отправился к зимовавшему в Воронеже Гмелину. Далее, как пишет Болховитинов, молодой человек «объехал с ним все Донские земли до Азовского моря, а потом в Октябре прибыл с ним в Астрахань, приобретши в первый сей год путешествия своего особенную склонность к Естественной истории, а особливо к Ботанике…». Карл Людвиг и далее путешествует с Гмелиным, по Нижнему Поволжью и побережью Каспийского моря, набираясь опыта и знаний. В 1773 году Гмелин оставляет его зимовать в Энзели для исследований будущего года, и это спасло учёного от плена, и, может быть, ещё более трагической участи Самуэля… Габлиц с честью исполнил поручение и вернулся в Академию с ценными научными сведениями, заслужив полное одобрение за своë прилежание и усердие… Остаётся добавить, что впоследствии этот одарëнный ученый-энциклопедист и путешественник (был  в его судьбе и поход Войновича по Каспийскому морю 1781 – 1782 годов)  внёс существенный вклад в мировую и российскую науку — биологию, географию, геологию, филологию и этнографию. С 1776 года он – член-корреспондент, с 1796 года – почётный член Петербургской академии наук. Сенатор, президент мануфактур-коллегии. За свою деятельность награждён орденом Св. Анны 1-й степени и орденами Св. Владимира 2-й и 4-й степени, а в 1810 году, в ознаменование заслуг перед Отечеством, Габлиц получил бриллиантовые знаки к ордену Святой Анны. Имя учёного присвоено пещере в Крыму, в его честь назван род растений Габлиция.

Однако вернемся к Гмелину. Растения и птицы вновь заполняют его труды и дни. 10 апреля Самуэль Готлиб предпринимает новое путешествие в Острогожск. Помимо грачей, дятлов и хищных птиц учёный наблюдает стада гусей и уток и прочей перелётной водоплавающей птицы. Приковывают его внимание и птицы-рыболовы. Встречает он гагару, жаворонка, кулика и многих других птиц и не устает делать записи и рисунки. 
10 апреля пополудни Гмелин, в сопровождении Гильденштедта, выезжает из Воронежа. Глубокой ночью ученые прибыли в Кастинск. На следующий день они вернулись к исследованию костей. Не помешала и полая вода: работники, отступив от берега Дона на два аршина, принялись рыть грунт на той же линии, что и осенью. Гмелин замечает все особенности донского грунта. Работники уверяют, что труд сей тщетен. Гмелин настаивает на продолжении. Два дня раскопок не дали никакой информации относительно останков мамонтов. Учёный размышляет, почему же они, столь многочисленные, занимают столь малое пространство? И откуда взялись? Он предполагает, что кости в Сибири и кости на Дону могут быть одинакового происхождения и объясняет их присутствие миграцией мамонтов.
Заставив работников копать землю, Гмелин всё свободное время направляет на поиски трав. Однако 13 апреля он отправляется за 15 верст в Яблоново, где происходит сильный падёж скота. Прибывшие в  половине пятого путешественники услышали, что пало уже около ста коров, и конца падёжу не предвидится. Но осмотреть коров на месте не удалось, так как скотину выгнали в степь. На следующий день верхом на лошадях отправились к стаду, осмотрели место пастьбы, воду и саму хворую скотину. Приказав вскрыть только что павшую корову, осмотрели – и не нашли внутри ничего напоминающего болезнь. Но только «отворили дыхало» – и сразу стала понятна причина болезни: все дыхательные пути были заполнены гноем. Моровая язва – делает вывод Гмелин. Но, наученный прошлогодней неудачной попыткой, лечить не берется, лишь дает серьëзный совет: для уменьшения великого для России урона всегда и всюду необходимо сразу присылать лекаря. «Высокопочтенная медицинская коллегия, зная точно важность сего дела, учинила полезное и достохвальное распоряжение», призывая к особому старанию, но – что толку подтверждать приказания ещё раз, сетует Гмелин. Лучше бы определить конкретно несколько лекарей и заставить их обучаться…
В тот же день к вечеру ученые путешественники оставили больной скот. Отдохнув немного в Яблоново, 15 апреля худыми дорогами они отправились в Урыв, небольшую казачью слободу, осмотреть для пользы науки селитряные заводы, и заодно ознакомились с русскими напитками – терновкой, «преизрядной вишневкой» и столь же завлекательной малиновкой.

17 числа прибыли в Острогожск, по дороге часто наблюдая, как мужики для утучнения почвы выжигают степи, и без того плодородные. Острогожск, замечает Гмелин, ранее назывался Рыбный, и не зря: в одноименном озере и в речке Сосне великое изобилие щук, лещей, карасей, карпов, судаков. Живо описав историю Острогожска и, в частности, коснувшись старых споров между «козаками и Россианами» из-за торговых привилегий, Гмелин возвращается в свое время и касается быта острогожцев: жилищ, одежды, обычаев, болезней и т.д. Кстати, Гмелин говорит о сходстве между языками великороссов и малороссов, и оставляет немаловажное свидетельство о начале изучения им во время путешествия русского языка. Хотя и был в экспедиции переводчик, но интерес ученого к нашей стране был отнюдь не казённый, и он, хотя и ссылается на пока что малое разумение в языке, при каждой возможности старался пополнить свои знания. Он намеревается даже приложить «розпись …особливым словам»…
Следующая поездка – в сопровождении Гильденштедта в Дивногорский монастырь. Погода была хорошая. На подъезде бросились в глаза около двадцати «статуй» – пирамид, и они показались столь правильны, что подумалось: они – произведения искусства, а не природы. В монастыре встретился им только старый игумен, который немедля сам вызвался проводить путешественников к местному диву. Осмотрев чудеса, учёные уже затемно отправились назад в Острогожск…
19 апреля настала Святая Пасха. Не проходило и четверти часа, чтобы Гмелина и Гильденштедта радушнейше не приглашали в гости. Но, памятуя о долге перед наукой, прославленные гости почли за лучшее скрытно отправиться в дальнейший путь. Они ехали через недавно возникшее Немецкое селение (т.н. Рибенсдорф), лежащее в пяти верстах от города и состоящее  из семидесяти двух семей, около трёхсот тридцати душ. Вот как описывает сам Гмелин своих соотечественников: «Между ремесленными людьми нашел я одного хлебника, бочара, трех ткачей, четырех сапожников, одного трубочиста, двух портных, одного мельника, и одного шляпника; прочие же упражняются в земледелии. Жители по большой части суть родом Виртембергцы, по них большее число составляют Пфалцские уроженцы; находится так же между ними несколько человек из Немецкой империи, из Пруссии, Лифляндии, и один швед трубочник, который подает мне причину объявить, из какой глины делает он свои трубки». Глина, доставаемая из-под песка на берегу Дона за 30 вëрст от селения, была «серовата и рыхла, но весьма пригодна к деланию трубок». Швед жалуется на отсутствие вспоможения, и учёные, поразмыслив, видят немалую экономическую пользу для России. Ведь можно если не полностью отказаться от импорта трубок, то немалую часть их производить здесь, на русской земле. Доктор Гильденштедт даже задумывается о соединении такой трубочной фабрики и Московского фарфорового завода. Ночевали уже в Коротояке.

Запись от 20 апреля. Город Коротояк. «Пороховой магазейн». Деревянные строения. Однодворцы и купцы. Больше сведений не нашлось. Глазами Гмелина – скучный город. В одиннадцать утра – снова в путь, искать травы. Но – прибывает от тяжело занедужившего  воронежского губернатора Маслова гонец с просьбой к Гмелину: немедленно прибыть для оказания врачебной помощи. К полуночи, преодолев 85 вёрст, Гмелин снова оказывается в Воронеже. Оказалось, что господин губернатор простудился на охоте, у него разыгрался почечуй, отнялся весь правый бок и не действовали руки и ноги. Побуждающие и слабительные лекарства вскоре подействовали, и государственный муж пошёл на поправку. А Гмелин, добавив в свои путевые записи некоторые ценные исторические и современные сведения о Воронеже, с лёгкой душой мог отправляться в Астрахань…
Много интересного пишет Гмелин о Воронеже. Он подчеркивает, что «при достохвальном правлении Петра I город сей пришел в особливую знать». Тогда город был укреплён. Началось строительство кораблей. Укрепление состояло из лежащего вне городских стен вала, окружённого палисадником. Всё на момент приезда Гмелина уже обветшало и требовало немалого ремонта. Положение города ученый оценивает как не очень хорошее, так как он «построен на пригорках под одною большою горою». Когда едешь со стороны Москвы, сначала идет главное предместье, а выше его на горе стоит огромный каменный губернаторский дом, возле которого недавно построена деревянная канцелярия. В предместье живут по большей части купцы и фабриканты. Построено много каменных новых домов, хотя осталось и не меньше деревянных изб. Местность гористая, Гмелину она не приглянулась. «Сие предместие называлось так же и Акатовою; но сие имя больше неупотребительно». После следует нижний город и верхний – главный. «Здесь находится соборная церковь, подле которой жительство имеет Архиепископ; такожде лавки, ратуша или магистрат, от коего зависят купцы, избирающие сами от себя президента, которого они в случае неудовольствия могут лишить сего достоинства. Здесь находится так же полиция, которою управляет комендант здешнего баталиона; а чтобы сделать себе облегчение, то поручил он полицейместерскую должность плац-маiору». «Город весь очень многолюдно населен Россианами» – отмечает Гмелин и не забывает упомянуть о том, что среди населения есть несколько немцев. Дворяне и купцы наиболее многочисленны. В городе находится пять суконных и одна купоросная фабрика. Скептически настроенный хозяин не верит Гмелину, что недалеко от Воронежа можно найти «самый изрядный и чистый купоросный калчадан». Много любопытного пишет Гмелин о Воронеже, хватит не на одну статью…
Так, поработав не на страх, а на совесть, наш учёный с лëгкой душой мог отправляться в Астрахань. С лёгкой-то с лёгкой, а всё равно душа спокойна не была. Плодородная, богатая земля… Могучие леса… Мягкий климат… И – недостаток должного прилежания… Воронежские окрестности могут быть приведены в гораздо лучшее состояние, был уверен ученый. Что же для этого нужно? Рационально обрабатывать землю, окультуривать пришедшие в запустение сады и сажать новые, разводить виноград, масличные деревья… Упорядочить строительство жилья и  питание… Грамотно бороться с цингой, лихорадкой, женскими и зубными болезнями и т.д., и т.д… Да мало ли что можно сделать доброго? 

Однако пора ему, как и нам, в дальнейший путь, а он ещё долгий, долгий. Напоследок вот она, главная, обобщающая мысль, вынесенная из пребывания на Воронежской земле: «Желать должно вообще, чтобы настало благополучное для Воронежа время, в которое бы он мог пользоваться всеми теми выгодами, которыми одарил Творец сии преблагополучные страны». И Российское государство почувствовало бы от этого превеликую пользу…
11 мая выехав из Воронежа, Гмелин для изучения трав на несколько дней останавливается неподалеку от слободы Чижовка, которая располагалась за четыре версты от Воронежа, и три раза наведывается в наш город. В один из дней с путешественниками случилось печальное происшествие. Не обратив внимания на низкий полет ласточек, расставили они шатры посреди чистого поля. Около полудня поднялась жестокая буря, а после обломился такой ливень, что шатры, хотя и были двойные, не могли удержать воду. Все промокли до нитки. Гмелину было не привыкать, и он только терпеливо ждал окончания дождя, беспокоясь лишь о том, чтобы экспедиционные ящики остались целы. Буря прошла за полчаса. К ночи горизонт очистился, заблистали звëзды. Но это было отнюдь не окончание истории. Улегшийся около полуночи учëный, едва уснув, попадает под ещë более ужасный шквал. Палатку сорвало, все в мгновение ока было покрыто водой. Отовсюду слышались крики – только чем можно было помочь друг другу в открытой степи? Пришлось терпеливо ждать. И вот обрушился превеликий град, побивший путешественников и скарб. Испугавшись уже не на шутку, Самуэль в полной темноте отваживается ползти неведомо куда, и случайно наталкивается на свою коляску. Ночь, кажется, была бесконечна. Наконец забрезжило утро и осветило серые и скорбные лица путешественников. Вскоре поехали за припасами и больше решили не испытывать судьбу, остановившись теперь в самой Чижовке.

Спешно проехав через Животинное, Синаево, Грязное и другие населенные пункты, исследовав железный завод-рудник и целительный минеральный ключ, что у «Либицкого завода», помогший еще Петру Великому, отправив в Академию отчет и обещая ещë уведомлять читателей, Гмелин отправляется далее. 
Доктор же Гильденштедт в начале мая выезжает из Воронежа, действуя по плану, разработанному Гмелиным и утвержденному Академией. Коллеги собирались вместе проехать не только по Дону, но и углубиться в лежащие западнее Волги места между Царицыном и Астраханью. Но – эти намерения пришлось отложить…
Здесь нельзя хотя бы несколько слов не сказать о спутнике Гмелина. Вот какие сведения дает о нем Русский биографический словарь А. А. Половцова:
«Гильденштедт, Антон Иоганн (Güldenstädt) — доктор медицины, действительный член и профессор натуральной истории Императорской Академии Наук, родился в Риге 26 апреля 1745 г. Отец его, бывший сначала секретарем главной консистории, впоследствии асессором суда в Риге, сам занимался первоначальным образованием Г. и подготовил его к поступлению в высший класс рижского лицея; лишившись своих родителей, Г. в июле 1763 г. приехал в Берлин и вскоре был принят в число студентов Берлинской медицинской школы (Collegie). По прошествии некоторого времени он для усовершенствования в науках переехал во Франкфурт-на-Одере и там 31 декабря 1767 г. по защите диссертации: De theoria virum corporis humani primitivarum. Francf. 1767, был удостоен степени доктора медицины. Еще до этого, 5 декабря того же года, он был избран членом Франкфуртского Общества испытателей природы. Именно в это время Академия по повелению Имп. Екатерины II организовала экспедиции для изучения России и, по рекомендации профессора Берлинской медицинской школы Гледича, пригласила Г. принять участие в этих экспедициях. Г. принял предложение Академии и в апреле 1768 г. приехал в Петербург; первоначально он был назначен в Астраханскую губ., но затем назначение это было изменено и Г. был послан на Кавказ. В состав отряда Г., ехавшего в качестве адъюнкта Академии, входило несколько студентов, рисовальщик, препаратор и охотник; по данной ему инструкции он должен был направить свои исследования преимущественно на изучение почвы, водных путей, сельского хозяйства, шелководства, различных ремесел и т. п. Выехав из Петербурга около половины июня (19) 1768 г., он по данному ему предписанию, направился через Новгород, вдоль западного берега Ильменя, через Порхов, Старую Руссу, Торопец, Осташков, Ржев и Можайск на Москву, куда приехал 11 сентября; по дороге он осмотрел и описал Старорусский соляной заводь, реку Ловать, озеро Селигер и московские окрестности. 8 марта 1769 г. Г. выехал из Москвы на Воронеж, куда приехал 27 марта; 6 мая выехал из Воронежа через Новохоперск на Царицын, куда прибыл 11 октября; здесь он оставался до 23 ноября, 4 декабря приехал в Астрахань и 13 января отправился далее в Кизляр, куда прибыл 23 января 1770 г. Отсюда он объезжал местности, лежащие по рекам Тереку, Кунбелею, Сунже, Аксаю и Койсу в северо-восточной части Кавказских гор; здесь он исследовал нефтяные и различные минеральные теплые источники. В феврале 1771 г. он с русским конвоем поехал в Осетию, где, между прочим, занялся историей тамошних народностей, составил словари миздшегетского и осетинского языков; при этом он открыл следы христианства. 17 марта он снова был в Кизляре. 8 апреля того же года он был избран профессором натуральной истории Академии Наук (действительный член Академии со 2 окт. 1769 г.). 18 мая он уехал из Кизляра, вновь посетил теплые источники на Тереке и к химическим исследованиям своим присоединил еще медицинские наблюдения над действием этих источников на больных. В июле и августе он под руководством и в сопровождении Тау-султана Арсланбега, кабардинского князя, и двоюродного брата его, Девлетука Келемета, ездил по Малой Кабарде и северо-западной части Кавказа, населенной дугорами. Вернувшись в Осетию, он снова выехал оттуда 11 сентября с осетинами, принятыми на службу грузинским царем Ираклием, и 25 сентября благополучно достиг гор. Душета. 9 октября он отправился отсюда в Мцхетский монастырь, где 15 октября был принят царем Ираклием в торжественной аудиенции; царь принял Г. очень благосклонно и приказал оказывать ему всякое содействие; впоследствии Г. пришлось оказывать медицинскую помощь в семействе царя, и тем он еще более расположил его к себе. Г. следовал с царем в его походе до городов Хейтиоса и Хортиса и вместе с ним 14 ноября вернулся в столицу Грузии, Тифлис; здесь он пробыл до 15 февраля 1772 г., занимаясь преимущественно физическими исследованиями; затем поехал с царем Ираклием в Кахетию, где пробыл весь март. В мае Г. в сопровождении одного из грузинских князей, Давида Эристова, которого он вылечил, объезжал туркоманские, или теркменские, области, на юге от Тифлиса. В июне Г. отправился в Имеретию, куда прибыл 7 июля; царь имеретинский Соломон, узнав о его прибытии, выслал навстречу ему сына своего, царевича Александра, с которым Г. и съехался 14 июля в Цеси; самому же царю Г. представился в Сехартали 18 июля и был принят очень благосклонно. Пробыв здесь несколько времени, Г. двинулся далее, из Радшевского округа выехал 5 августа и 10 того же месяца приехал в Кутаис, главный город Нижней Имеретии; затем он объехал Мингрельскую и Гурийскую границу, восточную часть Имеретии и среднюю Грузию, куда царь Соломон, у которого он получил прощальную аудиенцию в лагере при Чераскаро, дал ему конвой из 300 имеретин. На дальнейшем пути многие из спутников Г. заболели, и он принужден был остановиться, так что только в первых числах октября доехал до последней грузинской деревни. Здесь ему пришлось пробыть целый месяц, так как он получил известие, что у Терека 300 осетин устроили засаду, чтобы его ограбить. Генерал Медем, тоже узнавший об этом, выслал отряд в 600 человек с 2 орудиями, при приближении которого осетины тотчас же бежали. Тогда Г. отправился в Моздок (7 ноября), а оттуда в Кизляр (18 ноября); здесь он остался на зиму, приводя в порядок и пополняя собранные им сведения. В апреле 1773 г. Г. отправился лечиться на воды, наз. Петерсбад; оттуда он 17 мая поехал в Моздок, затем с 12 июня вверх по р. Малке и в сопровождении кабардинского князя Куриока Татарханова объехал Большую Кабарду, затем направился к восточной Куме и к Бештауским горам, составляющим переднюю часть Кавказского хребта; он исследовал развалины Маджара вдоль р. Кумы, где и нашел памятники старины, по-видимому мусульманского происхождения. В июле он приехал в Черкасск на Дону, откуда направился на Азов, чтобы исследовать устья Дона и берега Азовского моря, в ноябре он достиг Кременчуга, столицы Новороссии; там он перезимовал и летом 1774 г. предпринимал поездки для изучения этого края; он уже ехал в Крым, когда (20 июля) получил иа Академии приказание вернуться, вследствие чего он через Кременчуг поехал по границе Украйны до Белевской крепости; отсюда, отклонившись от своего пути, проехал на Бахмут и до рек Миусы и Луганчика; вернувшись в Белевскую крепость, он отбыл оттуда 16 октября, поехал через Полтаву, Киев, Нежин, Орел, Тулу, и 20 декабря приехал в Москву; 2 марта 1775 г. Г. благополучно прибыл в Петербург. 

По возвращении Г. в Петербург, Императрица пожаловала ему золотую медаль и 600 руб. пенсии; во время его путешествия, 3 марта 1770 г. Вольное Экономическое Общество избрало его своим членом, а в 1780 г. президентом; 11 октября 1774 г. он был избран членом Берлинского Общества Испытателей Природы, 5 июня 1779 г. членом Эрфуртской Академии. С 13 декабря 1779 г. Г. было поручено заведование "Историч. и Географ. Месяцесловом". Главным занятием Г. по возвращении было приведение в порядок своих записок, а также и Журнала путешествия профессора С. Г. Гмелина, но из трудов его при его жизни было напечатано только несколько отрывков; описание же путешествия его вышло уже после его смерти, изданное профессором Палласом. Кроме своих ученых занятий, он посвящал еще много времени медицинской практике; это обстоятельство стоило ему жизни, так как, леча больных горянкою, он заразился сам и умер 23 марта 1781 г. В Петербурге он основал литературное общество и библиотеку для чтения…». 

Но вернëмся к главному герою нашего исследования.
Гмелин возвращается в Чижовку, оттуда снова следует в Кастинск, тщательно исследуя и описывая травы и почву, до 25 мая. Он намеревается теперь останавливаться каждые 50, много 100 вëрст и предпринимать во все стороны обширные исследования флоры и фауны. 25 числа через Острогожск плодородными и прилежно обработанными землями Гмелин, переправившись через Дон, направляется в Павловск, куда прибывает 7 июня. Глаза учëного сразу же охватили высокий правый – восточный берег Дона, и на берегу –  дома характерного русского типа. Осмотревшись, Самуэль Готлиб замечает хорошо оснащëнную крепость, названную по имени Святого Апостола Павла: вал, рогатки, палисадник, достаточное число пушек, а так же небольшое адмиралтейство. И как тут было не погрузиться в историю, не вспомнить, что городок основан был по велению блаженного и вечнодостойного памяти Петра Великого, переведшего сюда купцов из Азова и Таганрога…
Гмелин насчитывает не более 347 человек купцов, и упоминает, что в 1738 году от морового поветрия ушли в мир иной более 200 человек… «Торгуют они по Дону разными плодами, как то арбузами, огурцами, дынями и другими овощьми, кои они рассаживают на наемной земле, продают в Москву и в другие места, и таким образом скудное пропитание имеют». Сии люди, пишет учëный, великий убыток от пожаров претерпели, и потому достойны всякого сожаления. Кроме купцов в Павловске жили несколько штаб- и обер-офицеров, солдат, их жен и вдов, а также малороссияне и однодворцы.
Упомянув находящийся в запустении Государев сад, Гмелин переходит к лежащему близ речки «Серïоти» (Осереди) государеву Шипову лесу и корабельному строению, учиненному по велению Петра. Так как и ныне много возят по Дону древесины в лежащие у Черного моря крепости, то, сетует Гмелин, если не предпринять решительные меры, от Шипова леса может вскоре ничего не остаться, включая водящихся здесь медведей, волков, лис, куниц, зайцев и другой живности.
Из птиц привлекли внимание: «баба» (пеликан), которая и была пространно описана, черный аист, а так же кваква и черепаха. Из растений – водяной папоротник, каменный зверобой, берест, перекати-поле (коего великое множество), проскурняк и многие другие.
Далее Гмелин приступает к описанию любопытной болезни – «волосца». Якобы от чирьев заводятся внутри и снаружи в теле некие волосы. Учëный наблюдает и сам процесс врачевания: старая баба набрала теплой чистой воды в блюдо, взяла пучок колосьев и положила на чирей, а после в течение четверти часа поливала из ладони водой. Рассмотрев пучок на свет, обнаружили несколько спутавшихся волос. Гмелин склонен объяснять это, тем что «вода в гнезде, где завелись волосы, производит беспорядок, а колосы… причиняют зуд» и таким образом вытягивают все лишнее. Хотя, отмечает Самуэль, есть еще подобные басни о волосе, шарлатанство здесь не редкость, и многие через это лишаются жизни…

Побыв с неделю, в восемь с минутами вечера 14 числа Гмелин выезжает из крепости и поутру прибывает в большую малороссийскую слободу Казинку, оттуда, переменив лошадей, – в Гороховку, «большую государственную деревню, где живет 550 человек однодворцев». Отобедав, учëный принялся за свое любимое занятие – изучение трав, а после, в четвертом часу пополудни, отправился в путь и через два часа приехал в село «Маммоново». Оттуда травоизобильной степью – в малороссийскую слободу Журавку, славящуюся журавлями. На глаза попалась ему здесь «особливая порода мышей» – слепец, и Гмелин, как всегда скрупулëзно, описывает и зарисовывает его.
Следующий населëнный пункт – Бычок близ рыбоизобильной речки Бычок и еще более примечательной 300-вëрстной «Тулучеевы». Из Бычка ехали через Гореловку в станицу донских казаков – «Казанку» (Казанскую), куда, проехав от Павловска 130 вëрст, прибыли 17 июня. Гмелин, как всегда, изучает и описывает травы, птиц. По его приказанию из Дона выловили немалых осетра и севрюгу (четыре и пять футов с лишком соответственно). Подумывая об Астрахани, всë же едет он далее в Черкасск (с 1805 года – станица Старочеркасская), едет самой длинной дорогой, практически по берегу Дона, чтобы исследовать как можно больше достопамятных мест…
Здесь нами и будет проведена условная линия раздела земель. Условная потому, что первая Воронежская губерния в момент образования занимала обширное пространство до Азовского моря, и всë дальнейшее путешествие Гмелина до Черкасска и Азова можно условно привязать к Воронежу. С другой стороны, незадолго до экспедиции Гмелина, в 1765 году, юго-западные части Воронежской губернии были переданы Слободско-Украинской губернии, так что границу земель и, соответственно, описания можно было определить и раньше. А уже очень скоро, в 1779 году, в ходе административной реформы первая Воронежская губерния была разделена на Воронежское и Тамбовское наместничества. При образовании Воронежского наместничества в его состав вошли 15 уездов: Беловодский, Бирюченский, Бобровский, Богучарский, Валуйский, Воронежский, Задонский, Землянский, Калитвянский, Коротоякский, Купенский, Ливенский, Нижнедевицкий, Острогожский, Павловский. При Павле I Воронежское наместничество вновь преобразовано в Воронежскую губернию. В 1928 году Воронежская губерния была упразднена, её территория вошла в состав Центрально-Чернозёмной области вместе с бывшими Курской, Орловской и Тамбовской губерниями (центр находился в Воронеже). 13 июня 1934 года была образована нынешняя Воронежская область… А как разделить насильно, по линейке, реки, леса, степи с их обитателями?.. К тому же, нынешней задачей не является скрупулезное исследование исторических границ. Так что, на наш взгляд, уместно будет считать границей воронежской земли привычные нашему глазу  очертания…

Итак, экспедиция Гмелина через Воронеж, Острогожск, Павловск, Цимлянск и Черкасск добралась до Азова. Оттуда в половине августа 1769 г. направилась в Царицын, а после – в Астрахань. Во время экспедиции была уточнена гидрография бассейна Волги, нанесены на карту населëнные пункты и заливы Каспийского моря. Гмелин впервые даëт описание четырнадцати соленых озëр в районе Астрахани, в том числе озера Баскунчак, и наносит их на составленную им карту. В Астрахани учëный проводит зиму 1769 – 1770 годов, где подробно описывает путешествие от Санкт-Петербурга до Черкасска.
В 1770 году отряд  Гмелина отправился в северную часть Персии по Волге и побережью Каспийского моря, намереваясь через Балфруш добраться до Горгана. Участники экспедиции страдали от жаркого климата, лихорадки, испытывали множество лишений. Они двигались через земли, ставшие ареной междоусобных войн. Поневоле Гмелину пришлось вновь вернуться в Балфруш. Здесь он попадает в плен. У брата пленителя-хана была тяжëлая болезнь глаз, и пленник должен был его вылечить. Гмелину удалось это сделать, но хан не сдержал обещания, подозревая в Гмелине русского шпиона. Лишь после длительных переговоров учëный и его спутники были отпущены на свободу. В 1772 году они вернулись в Астрахань.
Несломленный Гмелин продолжает писать свой труд о путешествии: вторую (от Черкасска до Астрахани) и третью (Северная Персия и Закавказье) его части. Так же он исследует степные районы Астраханской губернии.
Настаëт лето 1773 года. Самуэль Готлиб вновь отправляется из Астрахани в Персию – на парусном судне в сопровождении трëх спутников и военной охраны, состоящей из сорока человек. Он едет по Каспийскому морю до Энзели и в сопровождении небольшого отряда отправляется по суше в Дербент. 

И вот открылась самая трагическая страница в короткой и яркой жизни Гмелина. 5 февраля 1774 года по приказанию обозлëнного на русское правительство Усмея Асмир-Амзы, одного из ханов, в девяноста верстах от Дербента он был взят в плен. Коварный и алчный хан согласился отдать учëного за огромный выкуп (одно время он требовал 30 000 рублей или возврата 280 семейств, которые за тридцать лет до этого бежали от него в Россию), но постоянно менял свои условия. Екатерина II решила освободить Гмелина с помощью оружия, но этому помешали Пугачëвская война и дальность расстояний. В конце концов молодой ученый не вынес тяжелейших условий пребывания в плену и от дизентерии через полгода (16/27 июля 1774 года) скончался в Ахметкенте. Ему было всего тридцать лет. Императрица приняла меры для получения от хана вещей и ещë не опубликованных записок. По прибытии в Россию спутники Гмелина  доставили его дневники и записки в Академию наук. Вот их рапорт:

«О смерти академика С. Г. Гмелина в плену у одного горского кавказского владетеля.
В учрежденную при Императорской Академии наук Комиссию студента Ивана Михайлова и рисовальщика Фридриха Бауэра
ПОКОРНЕЙШИЙ РАПОРТ
Понеже человеческие советы отчасти укоснели, а отчасти не действительны были избавить от тяжкой неволи господина профессора Гмелина, то он сам себя освободил и вылетел из рук варварских. Ибо как день ото дня препятствия свободы его возрастали, мучитель его, Хайдатский владелец, от часу гордился и настоял на неправедные свои требования, и письменно коменданту Кизлярскому угрожал учинить над ним какое-нибудь злодейство, если в тринадцать дней беглые его терекемейцы или тридцать тысяч рублей денег за них не будут ему отданы. На Тереке господина генерала-поручика де Медема руки множеством других неприятелей заняты были, а комендант Кизлярский, пропустивший первый способ к избавлению его, более силы не имел, как только учтивыми письмами спросить уцмия о выпуске. Господин профессор, печалию и отчаянием, худым и непривычным воздухом, при том бедностью и нищетою содержания и пропитания и от того приключившеюся болезнию утружденный и изнуренный, в 27 день июля сего года, в конце десятого часа пополуночи, горестным и плачевным образом скончал свою жизнь в Ахмет-Кенте».

(Примечание. Фридрих Вильгельм Бауэр (1731 (1734) – 1783) – впоследствии российский генерал-квартирмейстер, инженер-гидротехник, архитектор, картограф немецкого происхождения. При его участии были сооружены несколько набережных в Санкт-Петербурге, гавани в Кронштадтском и Рижском портах, царскосельский Таицкий водовод и московский Мытищинский; он возглавлял комиссию по строительству Екатерининского канала и др. Награды: орден святого Георгия 2-й степени (с формулировкой: «За оказанное им искусство и пример мужества, служивший подчиненным его по преодолению трудов неустрашимости и к одержанию над неприятелем победы 21-го июля 1770 года под Кагулом»); орден Святой Анны; орден Святого Александра Невского; орден Святого Владимира).

Часть рукописей Гмелина была  передана Гильденштедту. Но он был погружëн в медицинскую практику (доктор отличался редкой терпеливостью и чувствительностью), и, заразившись, вскоре скончался. Окончательную обработку трудов Гмелина, как уже упоминалось, довелось осуществлять академику Палласу…
В 1861 году академик Борис Андреевич (Иоганн Альбрехт Бернгард) Дорн ((1805, Шейерфельд – 1881, Санкт-Петербург) – востоковед-историк, действительный член Императорской Санкт-Петербургской академии наук, тайный советник) посетил место кончины своего коллеги и на предполагаемом месте его погребения (у деревни Каякент, Дагестанской области, в 50 верстах от Дербента) воздвиг надгробный памятник, который  был отреставрирован в 1903 году. 
Красноречивее всего расскажет его статья, напечатанная в газете «Санкт-Петербургские ведомости».

«МОГИЛА АКАДЕМИКА ГМЕЛИНА НА КАВКАЗЕ
Известно, что русский академик Самуэль Готлиб Гмелин был захвачен в плен в 1774 году, при переезде из Дербента в Кизляр, по приказанию Кайтагского хана, или уцмия — эмира Гамзы. Несчастный пленник томился в жестоком заключении, в деревнях: Паракайе, Меджлисе и Ахметкенте, и умер 27 июля 1774 года от глубокой тоски. Хотя тотчас после его смерти оба его спутника, студент Михайлов и рисовальщик Бауэр, были освобождены от плена и получили дозволение взять с собою в Кизляр тело и бумаги умершего академика, однако они принуждены были, вследствие жаров, зарыть его наскоро, без всяких религиозных обрядов, близ деревни Каякента.
Знаменитый путешественник посещал те же самые места в Персии и за Кавказом, где был и нижеподписавшийся в прошлом и текущем годах. Гмелин пал жертвою любви к науке; его прах предан земле в отдаленной стране, и никакой наружный знак не показывал доселе места его вечного успокоения; могила его оставалась неизвестной и забытой. Возвращаясь из Персии, я решился, во время предстоящего мне проезда через Дербент, если возможно, отыскать эту могилу. В Тифлисе намерение мое подкрепил г-н академик Рупрехт, который был занят тою же мыслью. Так как он, за своими разъездами в другие страны, не мог отправиться в Каякент, то я взял дело на себя. Мы согласились, в случае удачи разысканий, поставить нашему путешественнику на время скромный деревянный или каменный памятник, дальнейшее же предоставить самой Академии. Немного спустя после заключения нашего условия, во время поездки к кубичам, я нашел радушный прием в Меджлисе, у одного из потомков Усмея-Гамзы, Ахмета-Хана, был в горной крепости Кала-Курейш, на могиле самого Усмея-Гамзы, и снял с нее надгробную надпись для азиатского музея Академии наук. 21 мая нынешнего года в Великенде я предложил господину, исправляющему должность помощника кайтако-табасаркского окружного начальника Петухова, и господину архитектору Гиппиусу, прибывшему со мною из Баку, отправиться в нижне-кайтакскую деревню Каякент, чтобы попытаться найти могилу Гмелина. Разыскания их увенчались желаемым успехом. 22 мая я поехал туда сам, с юнкером Мискиновым. Мы вчетвером вырезали на большом деревянном кресте, заранее приготовленном, следующие слова: «Академик Гмелин, 27 мая 1774». Один кайтак перенес крест на могилу, где я его и поставил. Пока набрасывали надгробный холмик, я украсил крест венком из набранных мною полевых цветов и горькой полыни. Да, Гмелину суждено было до конца испить горькую чашу страданий. Все присутствовавшие, даже мусульмане, были тронуты; последние, без всякого от них требования, взялись добровольно иметь попечение о могиле, как бы желая тем загладить несправедливость, совершенную, за 87 лет, их единоверцами. Военный начальник южного Дагестана, генерал-майор Лорис-Меликов, великодушным распоряжением которого обязан я удачей своего путешествия к кубичам и успехом дела, о котором идет речь, вместе с другими дербентскими жителями, принял горячее участие в нашем предприятии. Если бы в этом деле не было оставлено предпочтение за Академией, то, вероятно, в настоящую минуту более прочный и изящный памятник украшал бы уже могилу Гмелина. Но и теперь там гордо возвышается крест перед стоящими напротив его мусульманскими надгробными камнями. Если, впоследствии, какому-нибудь путешественнику случится спросить: кто покоится вечным сном под сенью креста, так далеко и одиноко от всех, там, вблизи от проселочной дороги? Ему ответят: мученик науки — Гмелин!
Академик Дорн.
Санкт-Петербург, 25 июля 1861 года».

В честь путешественника и естествоиспытателя Самуэля Готлиба Гмелина в начале прошлого века получила свое название Гмелинка – село в Старополтавском районе Волгоградской области. А совсем недавно Гмелину в селе был установлен памятник, правда, весьма скромный, но – «времена не выбирают». Главное, сделано это было от души.
Итак, учëный талант Гмелина и его неутомимое перо принесло миру следующее. Ценные географические и исторические сведения о Воронеже, Астрахани, Дербенте, Шемахе, Реште, десятках более мелких населенных пунктах, реках. Исследование растительного и животного мира. (В частности, Гмелин описал исчезнувшего к концу XVIII в. тарпана («дикая лошадь Гмелина» – «Equus caballus gmelini»), ушастого ежа (Erinaceus auritus, Gmelin), персидскую белку (Sciurus anomalis, Gmelin), азиатского муфлона (Ovis orientalis, Gmelin)).  Исследование недр: каменный уголь, соляные и серные источники на Валдае, тульские железные руды, селитровая земля на Украине, липецкие минеральные воды и железные руды, астраханские соляные озера и места добычи соли, бакинские нефтяные источники. А еще – множество сведений по медицине, земледелию, экономике, быту и нраву населения юга России и Северной Персии…
Что и говорить, безвременная смерть учëного такого уровня не может не огорчать. Но самое главное – грандиозная экспедиция по большому счету всë-таки состоялась, и главный труд жизни Гмелина «Путешествие по России для изследования трех царств естества» был написан, и издан, и переиздан. Спустя два с половиной века в США вышел перевод на английский язык 3-й части его «Путешествий» («Travels through Northern Persia», 2007). К Самуилу Георгу Готлибу Гмелину нередко обращаются учёные и писатели, отдавая дань памяти человеку из далёкой Германии, славно потрудившемуся на благо нашей страны.

Литература:

1. Барков, А.С., Цыферов, Г.М. А будет ли удача? (Повесть о жизни Самуэля Готлиба Гмелина, о его путешествии в далекую Персию, о приключениях и происшествиях, кои с ним произошли за время долгих скитаний и странствий). // Мир приключений: Сборник фантастических и приключенческих повестей и рассказов. / Сост. Е. И. Парнов. – М.: Дет. лит., 1985. – 591 с.
2. Геннади, Г. Н. Справочный словарь о русских писателях и ученых, умерших в XVIII и XIX столетиях и Список русских книг с 1725 по 1825 гг. / Сост. Григорий Геннади.– Берлин: тип. Розенталя и К°, 1876-1906. – Том первый. – 1876. – 366 с.
3. Гмелин, С.Г. Путешествие по России для изследования трех царств естества. Часть первая. Путешествие от Санкт-Петербурга до Черкаска, главного города Донских казаков в 1768 и 1769 годах. СПб.: Тип. ИАН, 1771. – 272 с.
4. Гмелин, С.Г. Путешествие по России для изследования всех трех царств в природе. Часть вторая. С начала августа 1769 по пятое июня 1770 года, которое время заключает путешествие от Черкаcка до Астрахани и пребывание в сем городе. СПб.: Тип. ИАН, 1783. – 361 с.
5. Гмелин, С.Г. Путешествие по России для изследования всех трех царств в природе. Часть третья. Половина первая. СПб.: Тип. ИАН, 1785. – 337 с.
6. Гмелин, С.Г. Путешествие по России для изследования всех трех царств в природе. Часть третья. Половина вторая. СПб. : Тип. ИАН, 1785. – 337-737 c. 
7. Гмелин, Самуэль Готлиб. Электронная библиотека «Научное наследие России». http://e-heritage.ru/ras/view/person/history.html?id=42053182.
8. Гмелины // Энциклопедический словарь. – Санкт-Петербург: Ф. А. Брокгауз, И. А. Ефрон, 1890-1907. – Т. VIIIА. – 1893. – II, с. 479-958.
9. Евгений (Болховитинов, Евфимий Алексеевич). Словарь русских светских писателей, соотечественников и чужестранцев, писавших в России / Соч. митр. Евгения. Москва: Москвитянин, 1845. – Т. I. – 328 с.
10. Корсакова, В.Д. Гмелин, Самуил Готлиб Георг // Русский биографический словарь / изд. под наблюдением пред. Имп. Рус. ист. о-ва А. А. Половцова. – Санкт-Петербург: Имп. Рус. ист. о-во, 1896-1918. – Т. V. – 1916. –  [2], 442 c.
11. Полиевктов, М. А. Архивные данные о смерти на Кавказе академика Самуила Георга Готлиба Гмелина // Известия Кавказского историко-археологического института. Тифлис, 1925. Т. 3. С. 133-156.