Почему «Курляндский котел» не добивали до конца войны

Массовая сдача в плен гитлеровцев на севере Латвии началась лишь 8 мая, а последние выстрелы прозвучали в июле 45-го. «Красная Армия не могла победить даже порядком истощенный Вермахт», – злорадствуют либералы. Да Москва просто не хотела бросать достаточные силы для уверенного наступления на вражескую группировку, вдвое превышающую численность куда более известной армии маршала Паулюса под Сталинградом! Потому что эти силы были куда нужнее для скорейшего взятия Берлина и достижения победы в войне.

Обычно при описании боев вокруг Курляндского котла либеральные историки мимикрируют под «объективность», сухо перечисляя цифру неудачных атак РККА на окопавшихся там немцев. А было их целых 5, последнее значительное наступление советских войск закончилось аккурат 75 лет назад – 28 марта 1945 года. Закончилось без особых успехов, более того, двум советским дивизиям пришлось было даже 2 дня повоевать в окружении, из которого они, правда, не без труда пробились к нашим главным силам.
А еще также на первый взгляд сухо-беспристрастно вышеупомянутая либеральная публика сравнивает силы противостоящих сторон. Дескать, немцев в Курляндии было всего-то 250 тысяч (называют число даже меньше двухсот), зато наших бойцов скрупулезно насчитывают больше 400 тысяч. 
Что, разумеется, должно подталкивать читателей к якобы непредвзятому выводу о том, что «Красная Армия никогда не умела воевать, а все свои победы одерживала лишь за счет колоссального численного преимущества». Ну и, конечно, благодаря «заградотрядам НКВД с пулеметами, мешавшим красноармейцам бежать в тыл», а ещё «сталинским маршалам», которые благодаря поддержке «кровавой гебни» постоянно «заваливали вражеские окопы трупами советских бойцов».
На самом деле, все вышеприведенные тезисы – или полная ложь, или же умелая (но все равно бессовестная) подтасовка фактов. Для начала пресловутые «200-250 тысяч героически защищавшихся в Курляндии немцев» – это данные лишь к самому концу боев на этом участке, уже к маю 45 года. 
Первоначально же там находилось две полноценные общевойсковые армии группы армий «Север» (не считая более мелких подразделений, вроде дивизий СС), до того, как там оказаться, небезуспешно осаждавшие Ленинград, оккупировавшие советскую Прибалтику, выполнявшие другие масштабные задачи. 
Это, на секундочку, около 400 тысяч «штыков»! Вдвое больше, чем попало в окружение под Сталинградом в 1942 году. Кстати, командовал курляндской группировкой тоже «генерал от инфантерии», аналог «генерала армии» в РККА, последняя «ступенька» перед фельдмаршалом, Август Хильперт. Кстати, ведь звание фельдмаршала Гитлер присвоил и Паулюсу практически лишь перед самым разгромом, больше для того, чтобы сподвигнуть его на самоубийство вместо капитуляции – дескать, «фельдмаршалы в плен никогда не сдавались».
А 200 с лишним тысяч немцев на севере Латвии осталось, во-первых, благодаря потерям от советских наступлений, а во-вторых, из-за того, что почти 10 дивизий по приказу Гитлера все же было вывезено морем на территорию собственно Германии.

***

Кстати говоря, главной причиной появления «героев Курляндской обороны», по версии ведомства Геббельса, стала в первую очередь ошибка немецкого командования. С задержкой принявших решение о танковом ударе в сторону еще относительно слабой советской обороны в кольце окружения, чтобы прорываться по побережью Балтики в Восточную Пруссию, а то и в Северную Германию. Пока не оказались в пресловутом «котле» уже надежно там запертыми. Не считая, правда, сохранившихся морских коммуникаций.
Но дальше с Гитлером произошло почти то же самое, что с героиней одной из басен Эзопа – хитрой лисой. Та никак не могла добраться до слишком уж высоко находившихся сладких кистей винограда, зато на земле были лужицы уксуса из уже упавших и скисших ягод. В итоге «патрикеевна» стала сама себя успокаивать – дескать, не больно-то этого винограда и хотелось, он все равно кислый, зато уксус сладкий, вот его я с удовольствием и попробую.
Так и фюрер – после фактического попадания в ловушку целой группы отлично подготовленных и экипированных армий внушил сам себе и приказал считать генералитету эту ловушку «восточным плацдармом». С которого доблестное арийское воинство обязательно нанесет сокрушительный удар по тылам «большевистских варваров» – как только, так и сразу. 
Ну а до этого благословенного для каждого уважающего себя фашиста момента глава Рейха обязал подчиненных хорошенько снабжать окруженную группировку боеприпасами, продовольствием, медикаментами, оружием, подкреплениями. 
Кстати сказать, «стратегическая маниловщина» в конце войны была характерна для Гитлера не только на «прибалтийском», но и на, скажем, норвежском направлении. Там ведь тоже до конца войны он приказывал держать достаточно крупные силы, которые могли бы ему очень помочь сдерживать атаки советских войск на Германию.
Один из самых талантливых гитлеровских генералов, Гейнц Гудериан (тот самый, что стремительно наступал своими «танковыми клиньями» в Белоруссии на Москву в 1941 году) вспоминал в своих мемуарах, что фюрер едва не избил его в феврале 45-го в ходе одного из совещаний, на котором Гудериан настаивал поскорее эвакуировать по Балтике войска курляндской группировки в Рейх. 
Ну а потом стало уже поздно. Вывезти лишь военнослужащих немецкий флот еще, может, и мог бы попытаться, но никак не вместе с тяжелой техникой, теми же танками и орудиями. На это потребовалось бы не меньше 3 месяцев, которых у Рейха уже не было.
Да и далеко не факт, что такую массовую эвакуацию позволил бы советский Балтийский флот и авиация. Они-то весьма неплохо «прореживали» вражеские транспорты, идущие в обе стороны между Германией и севером Латвии. Тем более что в любом случае поставки дефицитных для самой Германии военных грузов, даже дошедшие до окруженной группировки, а не ушедшие на дно Балтики, все равно здорово ослабляли способность Вермахта к сопротивлению. 
Достаточно напомнить, что в ходе боев на Балатоне большая часть колоссальных потерь немцев в танках, почти тысяча, представляла собой пусть и поврежденные на тот момент и небоеспособные, но вполне ремонтопригодные машины. Которые отступающим фрицам пришлось бросить из-за катастрофического отсутствия горючего.

***

Итак, в Курляндском котле, общей площадью около 15 тысяч квадратных километров, дислоцировались около 400 тысяч вражеских войск. А продолжительность сухопутной линии фронта составляла всего 200 километров. То есть, плотность немецких солдат на километр составляла около 2 тысяч человек – добрый полк!
Конечно, в реальности количество немцев на передовой было меньше – оборона их была глубоко эшелонированной на случай нашего прорыва. Ну так наличие мощных резервов при достаточно грамотном командовании для отбивания атак РККА – это еще более худший вариант в сравнении с запредельной численностью врагов в окопах первой линии.
Да ведь такую вполне себе «наступательную» плотность войск в обороне гитлеровцы имели лишь к концу войны при обороне Берлина! А в Курляндии эта прорва «истинных арийцев» удерживала аж 50 хуторов и населенных пунктов чуть побольше, правда, еще и парочку средних морских портов.
Стратегическая ценность «ценности» такой обороны, как говорится, «любой каприз за ваши деньги». Этого не понимал Гитлер, но отлично понимало наше командование.
В самом деле, абсолютно непреодолимой вражеской обороны не бывает. Весь вопрос в цене и средствах, необходимых для ее «взлома».
Нет никаких сомнений, что, если бы Ставка приказала советским войскам в этом районе добить окруженную группировку, они бы этом приказ выполнили. Хоть и за несколько дней. При условии, конечно, наличия минимум 200 орудийных стволов на километр фронта, при которых, по словам маршала Жукова, «о противнике не докладывают – докладывают лишь о темпах продвижения и запрашивают новые задачи».
Но зачем Красной Армии было потрафлять Гитлеру в его попытках максимально оттянуть наши силы и средства от направлений главных ударов? На Берлин, в Восточной Пруссии, Австрии, Чехословакии.
Вон, в ходе Верхне-Силезской наступательной операции 1-го Украинского фронта «оппельнская» группировка врага была окружена и уничтожена всего за 3 дня. Но уже на юге участка вражескую оборону удалось прорвать лишь после дополнительного вступления в «игру» нашей танковой армии и двух артиллерийских дивизий (!) тяжелых пушек!
Так там столь «тяжелые аргументы» и были нужнее. А в Прибалтике – ну зачем нам было тратить дорогостоящие боеприпасы для уничтожения вкопанных в землю по башню немецких танков? Беспокоить противника имитацией решительного наступления, чтобы в Берлине так и не решились вывозить курляндские дивизии на помощь Третьему Рейху – это можно. А добивать врага на однозначно второстепенном участке боевых действий ценой больших потерь, рискующих превратить нашу гипотетическую победу в «пиррову» – это уж увольте.

***

О том, что именно такой план был фактически принят Ставкой, косвенно свидетельствуют даже чисто организационные мероприятия по находящимся на севере Латвии советским боевым единицам. Первоначально «курляндцами» занимались целых два Прибалтийских фронта под порядковыми номерами 1 и 2 плюс, частично, Ленинградский. 
Но с начала 45 года командующего Ленинградским фронтом маршала Говорова сначала назначают общим «куратором» курляндской операции, а затем, мало-помалу, начинают ликвидировать «прибалтийских» соседей «ленинградцев». Сначала, в феврале, «канул в лету» 1-й Прибалтийский, причем, большую часть его войск перебросили в распоряжение 3-го Прибалтийского, ведшего тяжелые бои в Восточной Пруссии.
А в начале апреля ликвидировали и 2-й Прибалтийский, тем более что им на тот момент уже официально командовал «по совместительству» маршал Говоров. И тоже с передачей значительного числа войск на более важные «западные» участки нашего наступления.
Вообще, Говоров был по характеру больше «тружеником войны», а не «искателем славы». Леонид Александрович не гонялся за громкими победами, а добросовестно воевал там, где ему поручало командование. Надо было – Ленинград больше двух лет успешно защищал, став одним из самых «долговременных» командующих этим фронтом, сменив четырёх предшественников. 
А когда возникли условия, Ленинградский фронт успешно прорвал кольцо вражеской блокады, а через год вообще ее ликвидировал. Опять же, когда пришла пора «принуждать к миру» Финляндию, Говоров не гонялся за славой, пытаясь любой ценой въехать на белом коне в Хельсинки. Ему достаточно было эффективной организацией наступления своих войск оттянуть на себя три четверти финской армии. А когда это произошло, на северо-востоке перешел в атаку Карельский фронт, собственно и поставивший точку в советско-финской войне. 
Но комфронта, приложившего львиную долю усилий для этого результата, формальные «лавры победителей», доставшиеся больше соседям, ничуть не смущали. Как писал Маяковский, «сочтемся славою – ведь мы свои же люди…» Вот и назначили Говорова командовать операцией, где важна была эффективность, а не внешняя эффектность, особенно достигнутая с помощью неприемлемо тяжелых потерь наших войск.
Можно сказать, что «маршал-универсал» (имевший колоссальный опыт командования и артиллерией, и ПВО, и общевойсковыми соединениями) со своей задачей справился на отлично. После окончательной ликвидации «двое-» и «троевластия» в блокирующих курляндскую группировку советских войсках, даже попытки «лихих атак в лоб» практически прекратились. 
Так, «беспокоящий огонь» и авиабомбардировки средней интенсивности, чтобы противник не расслаблялся, продолжал требовать снабжения из и так истощенной Германии, и даже не думал туда эвакуироваться – под угрозой быстрого уничтожения своих частей прикрытия. 

***

В итоге ошметки группы армий «Север» (впрочем, на тот момент переименованные в «Курляндию») все равно сдались как миленькие в ночь с 8-го на 9 мая, после подписания командованием Вермахта акта о капитуляции. 
В плен тогда попало, по разным данным, от 130 до 200 тысяч немецких солдат и офицеров. Несколько тысяч, правда, сумели в самый последний момент бежать по морю, впрочем, лишь для того чтобы быть взятыми в плен уже в самой Германии. Остальные, с точки зрения обычной статистики, были до этого уничтожены в боях. 
А ведь если бы Говоров пытался уничтожить такое количество, что ни говори, но хорошо подготовленных бойцов, на таких же хорошо подготовленных позициях, наши потери были бы потенциально вполне сравнимыми. А зачем нам было это надо? 
Зато в наличном варианте истории и жизни красноармейцев были сохранены, да и солдаты Вермахта после пребывания в советском плену, возвратили домой. Многие из них – в Восточную Германию, вскоре ставшую самым надежным союзником СССР в странах Варшавского Договора.
Да, выстрелы в теперь уже навсегда бывшей Курляндии звучали еще довольно долго – по некоторым сведениям, до июля 1945 года. В основном, со стороны пытавшихся пробраться в Германию (или хотя бы бежать в близкую нейтральную Швецию) эсэсовцев, справедливо опасающихся, что обычным пленом за совершенные на территории СССР преступления они не отделаются. 
Ну так и что? Эти отдельные стычки уже никакой серьезной «погоды» не делали. Хотя, конечно, наших бойцов, вынужденных гибнуть уже после полной Победы над фашистами, все равно жалко… С другой стороны, Красной Армии ведь все равно еще предстояло серьезно повоевать с Японией – до 2 сентября. 
Но в любом случае, тактика, выбранная советским командованием в отношении курляндской группировки гитлеровцев привела к победе с минимально возможными потерями с нашей стороны. Что бы там ни говорили «лучшие друзья СССР» и России на Западе, и их «пятая колонна» в нашей стране.