Нелегко человеку стать солдатом…

Отрывок из документально-художественной повести «Командир»

Немного есть книг, проросших из прошлого сквозь толщу времени к нам сегодняшним. Они состоялись, читаются, язык их не устарел, герои мужественны, поступки их понятны и вызывают гордость. Такое редкостное совпадение ушедшего военного поколения писателей и молодых читателей объясняет одно: автор и его герои – носители не только художественной правды жанра, но и правды жизни.

Разговор о повести Александра Бека «Волоколамское шоссе». Интересна судьба книги. Первая публикация вышла в 1943 году в журнале «Знамя», начиная с 1945 года и до наших дней более 20 переизданий в России. «Волоколамское шоссе» переведено практически на все основные языки мира, во многих странах повесть вошла в обязательное чтение для слушателей военных академий (в ЦРУ по книге Александра Бека изучали психологию советского командира).
Легендарный Бауыржан Момышулы (вариация написания отчества Момыш-Улы) – казах, панфиловец, писатель, Герой Советского Союза (посмертно), Народный Герой Казахстана. Повесть не только про оборону подходов к Москве, но прежде всего, про рядовых солдат и молодого старшего лейтенанта. У комбата участок в 8 километров и семь сотен солдат. Они почти все необстрелянные новобранцы, сразу с курсов, с призывных пунктов – в эшелоны и на фронт. За короткое время решительный, властный командир сумел объединить людей в единый, боеспособный организм, но хуже холода, голода сидел внутри людей страх, отчаяние, преодолеть его можно было сплоченным духом, азартом коллективного боя.

Почему вспомнила именно эту книгу? Предыстория такова. Сохранились листы-отрывки из послевоенных воспоминаний партизанского командира Д. А. Денисенко. В них он не оправдывается перед новым поколением, но пытается рассказать, как трудно было жить, выживать и воевать на оккупированной территории. Воспоминания полны горечи и запоздалого разочарования. Что-то мне удалось расшифровать, что-то нет. Командир размышляет о различиях в тактике и стратегии партизанской борьбы и регулярных войск, о жизни партизан в лесу и солдат регулярных войск. 
Командир читал книгу уже после войны, читал вдумчиво, профессионально, выписывая из книги самые яркие цитаты. Боевому командиру Д.А. Денисенко созвучны слова главного героя повести, старшего лейтенанта Момыш-Улы, человека невыдуманного, реального, его батальон героически сражался в районе Волоколамского шоссе осенью 1941 года.
Что же отмечал в своем конспекте командир, что не давало ему покоя в послевоенные дни и ночи?

«Стр. 30-31.
… Хочешь остаться в живых? Значит, ты должен убить того, кто стремится убить тебя.
Враг идет убить и тебя и меня, – продолжал я. – Я учу тебя, я требую: убей его, сумей убить, потому что и я хочу жить… И ты требуешь от товарища – обязан требовать, если действительно хочешь жить, – убей! Родина – это ты. Родина – это мы, наши семьи, наши матери, наши жены и дети. Родина – это наш народ».

Цитату из книги «Нелегко человеку стать солдатом, нелегко командиру дисциплинировать войска, а воевать еще труднее» Дмитрий Анисимович взял эпиграфом к своим черновым наброскам. Ему хотелось высказаться, выплеснуть на бумагу свои впечатления, память – чуткий сторож, она цепко держит узелки прошлого. 

«Стр. 88.
Я знал войну по литературе, по учебникам, уставам, по разговорам с людьми, побывавшими в боях, я участвовал в учениях, учил солдат, выступил с ними на фронт, и все-таки война оставалась для меня тайной, как для всякого, кто сам не испытал боя. В Польше, во Франции гитлеровцы продемонстрировали свою манеру войны: прорвав в нескольких пунктах линию войск, немцы на танках, грузовиках, мотоциклетах стремительно двигались вперед, подавляя затем сопротивление разрозненных окруженных групп. Так они пытались действовать и у нас.
Стр. 92.
 – Нельзя воевать грудью пехоты, – проговорил Панфилов, – oсобенно, товарищи, нам сейчас. У нас тут, под Москвой, не много войск… Надо беречь солдата... Беречь не словами, а действием, огнем...».

Почерк у командира торопливый, скорописный, черновой, обрываются окончания слов, порой трудно разобрать фразу. Где-то приходилось догадываться по смыслу, править, чтобы сохранить авторскую мысль. Бывший партизан – не писатель, на бумаге слова ему трудно даются, но главная его мысль перекликается со словами Момыш-Улы в повести: «А еще не легче человеку стать партизаном».
Эти ветхие листки дождались своего часа, пришло время им увидеть свет – живым свидетелям. Бывший командир на практике знал, в чем отличие партизанской войны в глубоком тылу противника, из чего складывается боеспособность партизан и бойцов регулярной армии. Он готов был доказывать, спорить с равными себе, то есть с человеком войны, у кого за плечами опыт, боевые операции, удачная разведка, военная смекалка и хитрость.
В партизанке командир думал не только о замысле боев, «читал» отработанные схемы, строил планы будущих операций, но и мысленно расставлял бойцов так, чтобы малыми силами, без потерь бить врага, советовался с командованием штаба, где фланг, где засада, как ударить по противнику неожиданно, кинжальным огнем. Беспокоили текущие вопросы, снабжение, запасы продуктов, склады продовольствия для своих бойцов, собственная молочная ферма, фураж для лошадей, та же банька, мастерские, госпиталь, кузня… У командира огромное хозяйство, разделил по уставу, у каждой группы, взвода, отряда свой командир, своя забота.

«Стр. 101. Панфилов:
 – Не жалейте, товарищ Шилов, людей до боя, а в бою… берегите, берегите солдата в бою.
Стр. 173. 
– Батальоном, товарищ Момыш-Улы, тоже нелегко командовать… Общевойсковой тактикой вы интересовались? Читали что-нибудь об этом?.. Нет, товарищ Момыш-Улы, сумейте-ка принять с батальоном десять боев, двадцать боев, тридцать боев и сохранить батальон. Вот за это солдат скажет вам спасибо… Берегите солдата. Других войск, других солдат у нас тут, под Москвою, нет. Потеряем эти – и нечем держать немца».

Рука крепко держит перо, бежит по листку, выписывает важные цитаты из книги. Учись, учись молодое поколение.
Так в чем же по Д.А.Денисенко отличие солдата-партизана от бойца регулярных частей?

«…речь идет о солдате, который не думает, как и где ему взять сапоги или ботинки, он полностью получает при призыве в армию обмундирование, получает автомат, гранаты, диски, боеприпасы. Старшина побеспокоится о его главной части организма – крепости силы и бодрости. Суворов говорил о солдате словами великого военного знатока души солдата, что половина успеха у солдата в его желудке; как он обеспечен, такой у него и настрой, и упрямство характера и несгибаемая воля к победе. Солдат видит своего врага впереди, тыл у него надежно прикрыт второй или даже несколькими линиями от врагов. А еще не легче человеку стать партизаном, вступить в народное ополчение (партизанское движение), оно всегда рождается в тылу врага, где враг имеет полное преимущество во всех отношениях, и здесь играет другая сторона, на чьей стороне народ будет, та и победу будет иметь окончательную…»

Много лет командир перечитывал книгу Александра Бека, не отпускала его повесть, крепко держала. С легендарным Момыш-Улы не поспоришь, верный был человек, хотел даже написать ему в далекий Казахстан письмо, настоящему герою, восточному человеку, смуглому, скуластому воину, из семьи кочевников, из рода шымыр племени дулат.
Ах, как же командир любил лошадей! Они бы поняли друг друга, два наездника, два командира. Но не судьба. Его пегая молодая лошадь Зоя была тяжело ранена в бою, не мог видеть ее мучений, приказал пристрелить. Последнюю выдрессировал, все команды выполняла, умница, а не лошадь, подарил летом 1944 года командиру Красной Армии, когда освобождали их район. Ушли дальше, на Запад, на Берлин.

«Стр. 218. 
…Один из тактических принципов молниеносной войны, примененный немцами еще в Польше, в Голландии, в Бельгии и во Франции, был, как известно, таков: прорвав в разных пунктах линию фронта, мчаться вперед, вперед, оставляя позади разрозненные, рассеченные, деморализованные части противника. Под Москвой это гитлеровцам не удалось… Тем самым мы заставили немцев вместо «вперед, вперед!» заняться ликвидацией очага сопротивления. Заставили… На военном языке это называется: навязать свою волю противнику».

Командир переписывался в 60-70-х годах с боевыми товарищами, терзается думами, как изменилось время, оно неумолимо, и странно, и непонятно – люди меняются «многие наши друзья по оружию в суровые годы войны сильно изменились и главное переродились… Сейчас появились такие деятели, что хоть ума у них позычай».
Беспокоит его подрастающее поколение – «наши питомцы», думает не ради себя, «ради грядущих поколений, правдой, а не ложью отразить действительность тех суровых дней и для каждого памятных».

Сегодня уже 2020 год, давно нашло свой последний покой партизанское поколение, более 30 лет покоится командир на сельском кладбище в Любче. Как и прежде заливает Неман холодным мартом прибрежные луга, в их голубых зеркальцах отражается небо, прилетающие с юга аисты или буслы на белорусском. На высоком берегу стоят вежи древнего замка. Здесь летом работают волонтеры из студенческих отрядов, восстанавливают древние руины.

«Партизаны в большинстве своем лишаются такого обеспечения, как солдаты, следовательно, и жизнь вся их разнится… неразбериха равно тому, что другой сидит на пороховой бочке, которая постоянно дает о себе знать, что она готова вот-вот взорваться, и так все дни и ночи… партизан должен своими действиями создать противнику тоже… пороховую бочку.
Военная стратегия и тактика не имеет ничего общего со стратегией и тактикой партизанской борьбы и военной дисциплиной. Военные офицеры и молодые руководители часто хотят сделать ударение там, где нарушается дисциплина, в повелительной форме… Я с такими и подобными не желаю даже вступать в разговор. Считаю это грешить перед правдой, показывая свою неграмотность и даже невежество».

В послевоенное время уже подросли другие, встречались в кабинетах райисполкома, на партхозактивах. Командир недолюбливал кабинетных людей, плохо находил с ними общий язык, какие-то они вялые, от бумажки не оторвутся, в глаза не смотрят. Мелкие начальники часто были не согласные с его резким, требовательным тоном, упрекали: «Это вам, Дмитрий Анисимович, не кавалерия, не с пулеметом на тачанке, или на лошади скакать, поостерегитесь, и слова выбирайте, надо культурно с людьми разговаривать, без матерка…»
У каждого поколения своя горечь и разочарования, не миновали эти чувства при жизни и Д.А.Денисенко. Война давно закончилась, выросли, выучились дети бывших партизан, их внуки, мирная жизнь ставила новые проблемы, а он все мучился прошлым – раненое войной поколение. 
Остался работать на земле, возглавил колхоз в Любче Новогрудского района, и вывел хозяйство в передовые, тому свидетельство высокие правительственные награды – два ордена Трудового Красного Знамени. Любча – старинное местечко, с высокого обрыва, где стоит замок XVI века, видно, как круто делает поворот спокойный Неман, течение вод здесь бурное, стремительное. 
В командире жила и отзывалась душа крестьянина, пахаря, особенно по весне, когда вся природа возрождалась к новой жизни, цвела и пела, он сам по-особому дышал, радовался пашне, дружной сельской работе. Земля белорусская – больше суглинка, песчаная, в низинах глина, каждый год на полях вырастает новый урожай камней. Сочная, буйная зелень радует, все зелено в лесах, полях, в лугах разнотравье, пахнет чабрецом, ромашкой, глаз отдыхает. Не такая земля, как на родине, далекой Кубани, ступишь ногой – жирный чернозем, дрожит в горячем мареве пейзаж цвета золотистой соломы. 
Особенно мучительно приходилось, когда бывал в лесу, – охота, грибы ли, рыбалка – пуща, Налибоки, могла обмануть, ощетиниться. Обступит вдруг непролазный, дикий лес, кричи – не кричи, никто не услышит, выходи сам, по приметам, по солнцу, по замшелым бокам сосен, что смотрят на север. Кто-то будто тебя водит, водит, заманивает в смутную, чернеющую глубину, к топким болотам, нагоняет какой-то туманный морок и сонливость. В лесной чаще подступали воспоминания, самому не верилось: не надо напрягаться, искать глазами прицел, удобную площадку для наблюдения, прятаться, мягкий мох тянет прилечь, заснуть.
Остановись, стряхни пьяный дурман, соберись с мыслями, успокойся, лес – не чужой тебе, как дом родной: и укрывал, и кормил, и сберег для жизни…
Более 40 лет в июльские дни праздновали освобождение, шли белорусские партизаны на кладбища, к братским могилам, вспоминали прошлое, выпивали горькую рюмку и поминали погибших друзей. Многие братья-товарищи умирали после войны, не по возрасту рано, добивали раны, болезни, застрявшие в теле осколки.

Но страшнее всего – вязкие, как болотная темная жижа, мутные сны, особенно долгими зимними ночами. Давний страх душил, сдавливал горло, сердце каждый раз разрывалось, как прострелянное горячей пулей. Проснешься – живой! Слава богу, утрешь мокрое лицо, стыдно влажных глаз, сердце колотится, не сразу поймешь, где ты, что с тобой. Война проклятая, догоняет… Никто не видит твоих ночных слез, никто не осудит за позднюю слабость… 
На праздничных маевках першило в горле у седых, постаревших мужчин, на груди ордена и медали, больше отмалчивались, а в душе вечная боль, тяжелый камень. С каждым годом редели их ряды, что-то обязательно публиковали к юбилейным датам сами, что-то рассказывали журналисты. Но по большому счету не договорили, отмолчались, носили в себе глубинное, невысказанное, потаенное. Не нашлось рядом чуткого уха, отзывчивого сердца, чтобы записать, систематизировать рассказы старого партизана, подписать фотографии. Многие лица на старых снимках остались безымянными. Для нас. 
Перечитывал книгу «Волоколамское шоссе», делал карандашом важные пометки, восхищался духом, боевым настроем товарища Момыш-Улы.

«Стр. 299. Казак сказал: 
– Казаки говорят: “Человек счастлив там, где ему верят, где его любят”.
Стр. 463. 
– Согревай своих бойцов не только водкой, но и, главное, надеждой. Не смей терять ее».

Сам командир собирался написать мемуары, все откладывал на потом, в конце жизни подвело здоровье, старые раны давали знать, часто ложился подлечиться в госпиталь под Минском. Говорил лечащему врачу:
– Ничего не боюсь, можешь резать меня по-живому, без наркоза… Прошел все, натерпелся в лесном госпитале, стерплю любую боль.
Врач только усмехался в ответ, удивлялся терпению несговорчивого ветерана, после обхода назначал по схеме новые лекарства. Мучился Денисенко перед смертью, умирать выписали домой, жена Евгения боялась за него, круто замешен горячий характер, прятала прочь с глаз боевой именной револьвер, а потом и вовсе утопила в водах Немана. Думала, что не выдержит старый партизан, решит все проблемы выстрелом в сердце. Не хотел постыдной смерти, с этой старухой умел еще на войне договариваться, пулям никогда не кланялся, в боях был дерзкий и отчаянный.
В Новогрудский историко-краеведческий музей вдова отдала все двадцать пять правительственных наград, личные вещи, и пустую кобуру от револьвера. Так он и висит на стенде пустой.

«Партизанское движение на особых законах и каждый партизан знает глубокую тайну, умирая в бою, он уносит с собой тайну в могилу и никогда ее не разгадает и не назовет врагу и сегодняшним пустоплетам…
Партизанское движение Беларуси насчитывало в своих рядах полумиллионную армию патриотов, которая действовала в глубоком тылу врага. Неоднократно враг проводил широкомасштабные операции…, в несколько раз превосходящие…»

Жалею, очень жалею, что разминулись мы с командиром, при жизни не встретились, а могли бы. Через его рукописи приобщилась к книге Александра Бека «Волоколамское шоссе», спасибо ему, перечитываю и другим советую перечитать золотой фонд военной литературы.
Моя повесть «Командир» закончена, она уже свела нас на страницах книги: незаметного автора из наших дней, женщину с мирным именем Ирина и настоящего Героя. Только командир вряд ли так о себе думал.