Марите Мельникайте – литовская Зоя Космодемьянская из Зарасая

Со всем уважением относясь к авторам, задолго до меня рассказавшим историю подвига 20-летней литовки Марите Мельникайте, удостоенной 22 марта 1944 года звания Героя Советского Союза (посмертно), хочу написать не только «родилась – вступила в комсомол – в войну была направлена на курсы диверсантов – партизанила в Литве – погибла геройски». Начну с места рождения.
Эжеренай изначально – собственность виленского епископа. Позже местечко проездом посетил Император Николай I. Здешние места понравились ему настолько, что решил именовать городишко на тракте Санкт-Петербург – Варшава у границы с Латвией и в 30 верстах от крепости Динабург в честь сына Александра – Новоалександровском. Зарасай – единственный в Литве город с классической планировкой той эпохи: центральной площадью, от которой веером расходятся довольно широкие даже по сегодняшним меркам улицы.
300 озер в окрестностях в первой половине XIX века попали в поле зрения дачников из столицы Российской Империи, а богатые охотничьи угодья, в том числе на водоплавающую птицу, послужили толчком к появлению поместий крупной петербургской знати и сановников. Например, барон Пётр Врангель родился 15 августа 1878 года по старому стилю именно в Новоалександровске во владениях старинного прибалтийского дворянского рода, история которого считается с XIII века от Генрикуса де Врангеля, рыцаря Тевтонского ордена.
Особая черта местной земли в том, что она практически сплошь заселена старообрядцами, крепкие хутора которых по сей день стоят тут и там. Можно сказать, что к моменту рождения (18 марта 1923) Марите Мельникайте староверов в Зарасае и окрестностях проживало в разы больше, чем литовцев, православных русских, поляков, евреев и переселившихся сюда в годы Первой мировой войны белорусов, которых привлекала возможность устроиться на работу на станциях Дукшты и Турмонты железной дороги Берлин – Варшава – Ленинград. 

Это введение необходимо, чтобы лучше понимать, в какой интернациональной обстановке росла девочка. Родственники по отцу, к слову, не были в восторге от того, что Юозас в жёны взял православную. Впрочем, материнская родня тоже не жаловала литовца по крови и католика по вероисповеданию. Одинокие Мельникайтисы были бедны, на заработки дети отправлялись с малых лет. Марите тоже прошла хорошую пролетарскую школу, благодаря которой с приходом Советской власти летом 1940 года вступила в комсомол. Как активистка, она знала в Зарасай многих, а её знали все.

Например, моя покойная бабушка Иульяния Пахомовна довольно тесно общалась с Мельникайтисами. Бабуля, истинная староверка, плевалась в сторону девушек в ватных брюках и с непонятными лозунгами на устах, но в куске хлеба, в широком смысле, не отказывала. Что не однажды тайно делала с началом немецкой оккупации, но об этом чуть позже. 

Вермахт 23 и 24 июня 1941 года прошёл сквозь Зарасай, как нож сквозь масло. Разрозненные части и подразделения Красной армии, отступавшие в направлении Двинск – Резекне – Остров – Псков, никакого организованного сопротивления оказать не сумели, а скоротечные боестолкновения почти не тормозили прыжок немцев в Двинск (ныне Даугавпилс, Латвия). Передовым отрядам наступающих, к слову, удалось там без потерь захватить шоссейный и железнодорожные мосты, обманув солдат ВВ НКВД, их охранявших.

Тем не менее, первые два дня войны дали возможность Утенскому, Игналинскому, Зарасайскому и Рокишскому партийно-советскому активу эвакуироваться. Вместе с другими комсомольцами ушла в тыловые районы СССР и наша героиня. В Литву она возвратилась только весной 1943 года, когда Москва стала активно забрасывать в немецкий тыл разведывательно-диверсионные группы (РДГ) различного подчинения.

Почему именно Зарасай был выбран для ведения разведывательно-диверсионной деятельности в интересах 2-го отдела (террор и диверсии на оккупированной территории Белорусской ССР и Прибалтики) 4-го управления НКВД СССР, начальником которого был сам легендарный Павел Анатольевич Судоплатов? Потому что ни в какой другой точке на карте Литвы Марите Мельникайте не чувствовала бы себя как рыба в воде и не могла принести столько пользы, сколько на пороге родного дома.

Согласно сохранившимся документам оккупационной администрации и воспоминаниям очевидцев, крупный немецкий гарнизон стоял в Двинске, опорные пункты располагались на ж/д станциях Турмантас, Дукштас, Игналина. В Утене, в 50 километрах на юг, литовский полицейский батальон охранял лагерь военнопленных. В Зарасай немцев практически не было. Здесь заправляли местные прихвостни, в крупных деревнях – старосты из числа лиц, лояльных Рейху. То есть группа, в которую входила Мельникайте под псевдонимом «Кусайте», чувствовала себя в здешних местах достаточно хорошо, если так можно сказать о боевой работе в тылу врага.

Сбор информации о движении немецких войск по шоссе Каунас – Двинск – Ленинград и по железной дороге Кёнигсберг – Ленинград и диверсии на этих артериях были основной задачей, которую сформулировал курировавший литовское направление в 4-ом управлении НКВД Александр Гудайтис-Гузявичюс, бывший Нарком внутренних дел (11 сентября 1940 – 31 июля 1941 г.) Литовской ССР. При случае партизаны уничтожали телеграфные столбы, нападали на одиночных немецких военнослужащих и полицейских, жгли фураж и заготовленное для нужд фронта продовольствие. Сегодняшним языком это назвали бы «мелким вредительством», но от него в 1943 году была большая польза. И в первую очередь – моральная.

Тяготившиеся «новым немецким порядком» селяне и горожане понимали: против силы появилась другая сила. Занервничала городская администрация, от старост деревень пошла «наверх» тревожная информация о замеченных партизанских отрядах – у страха глаза велики. 

Дело в том, что широкого партизанского движения, как, например, в Смоленской области или на левобережной Украине, в Литве, к сожалению, в 1941 и 1942 годах не было. Зарасайских евреев сожгли живьём в синагоге. На её месте до сих пор пустырь на краю улицы Синагога. Летом 41-го немцы выловили всех других участников вооруженного сопротивления. Расстреливали советских партизан без всякой жалости. Например, в деревне Аукштакальнис, в 100 метрах от старообрядческой молельной, стоит обелиск с 11-ю литовскими фамилиями. Здесь расстреляли бывших милиционеров, волостного писаря, секретаря коммунистической партячейки станции Дукштас, кочегара паровоза с товарищами по оружию.

Арсений Иосифович Никитин, которому на тот момент времени исполнилось полных пять лет, хорошо помнит, как старообрядцев, что дали кров партизанам, согнали в сенной сарай, сквозь щели которого картина казни была, как на ладони. Возможно, пострадали бы и жители деревни, но седовласый батюшка Иоанн Амбросимович Иванов сумел умолить начальника расстрельной команды оставить невинных стариков и детей в покое, приплатив для верности общинным золотишком. Националисты-белоповязочники наказывать никого не стали, но выгребли из погребов брагу и закуски.

Иоанн Иванов – мой дед по отцовской линии. Точно знаю, что этот фортель не прошёл для него даром. В документах о составе семьи появилась приписочка Komunistojantis, что в вольном перевода на русский означает «Симпатизирующий коммунистам». Она недавно отыскалась в национальном архиве в документах переписи населения от мая 1942 года.

Дед и бабушка, как и все окрестные хуторяне, не раз пригревали Мельникайте с товарищами: информировали, пекли хлеб, топили баню, обстирывали. Но особыми героями себя никто не считал ни в войну, ни после неё. Тот же ныне здравствующий старик Никитин рассказывает, посмеиваясь в бороду: «Нашёл в лесу ящик с патронами, да и отдал партизанам. Отец, когда узнал, чуть вожжами не запорол до смерти за самовольную глупость. И сегодня ещё кожа чешется». 

Помощь простых людей многократно выручала партизан. Но, как это часто бывает, однажды удача от них отвернулась. Марите пленили после случайного боевого столкновения. В районе Дукшаса леса редкие, укрыться негде, выскочила партизанская группа прямо под чужие стволы. Случился короткий встречный бой, трое погибли, один скрылся (пишут, что в камышах, но какие на зарасайских озёрах камыши, не о кубанских же плавнях речь). Мельникайте повезло меньше всех.

Иные авторы сообщают, что на допросах она «залепила пощёчину одному из немцев», другие приводят предсмертные слова комсомолки. Боюсь, ничего этого не было. Допрашивали её, скорее всего, жестоко. Враг не дурак и понимал, что РДГ появилась в окрестностях Зарасая не сама по себе. Её забросили с чётким приказом-заданием, снабжали по воздуху оружием, питанием для радиостанции, продовольствием. Пусть и небольшой был отряд, но партизаны вносили беспокойство в сытую и монотонную тыловую жизнь оккупационной администрации, волновали местное население, подталкивая к неповиновению, чего прощать было нельзя.

Доподлинно неизвестно, где именно прошли последние мгновения жизни разведчицы-диверсантки. Одни утверждают, что в деревне Канюкай. Увы, такого населённого пункта на вероятном маршруте группы в направлении Витебской области нет. Остаётся один вариант – железнодорожная станция Дукштас. Всё-таки казнь партизанки – публичная мера устрашения. Дукштас – местечко с большим рынком. Его завсегдатаи и случайные зеваки разнесут новость по хуторам быстро и без участия карателей. Там и соорудили виселицу, на которой завершила короткий, но очень яркий жизненный путь молодая патриотка Советской Литвы.

В 1955 году лучший литовский скульптор-монументалист Юозас Микенас отлил из бронзы величественный памятник Марите Мельникайте: на гранитном постаменте девушка с автоматов в руке решительно шагает вперёд. Возможно, в бессмертие. Композиция много лет была жемчужиной Зарасая, но с приходом новой власти её убрали в Grūto parkas – это музей скульптур советского времени, собранных со всей Литвы и сбережённых предпринимателем Вилюмасом Малинаускасом. Враги надеялись, что убили Марите во второй раз, но умный и хитрый Вилюмас установил памятник таким образом, что он приобрёл даже ещё больший идеологически-исторический смысл. Поделать власть в ответ ничего не в состоянии, поскольку на частной территории чудным образом проявилась фантазия коллекционера.

В парк скульптур приезжают не только литовцы, но и гости со всей Европы. Бродят, щёлкают фотокамерами на память: это Сталин, это Ленин. А вот постамент, с которого бронзовая надпись режет глаз: Герой Советского Союза Марите Мельникайте (1923 – 1943).