Прокачка на косвенных. Краткий курс

Выражение «качать на косвенных» нынешние лингвисты-самоучки почему-то относят к воровскому жаргону – но, уверяю, совершенно незаслуженно. В обиход оно вошло с легкой руки советского классика Владимира Богомолова в 1974 году, после публикации романа «В августе сорок четвертого». Именно там в примечаниях значилось: «Качать на косвенных – в ходе разговора задавать вроде бы безобидные второстепенные, косвенные вопросы, при помощи которых можно незаметно выявить несоответствие ответов проверяемого действительным обстоятельствам».
Я это вот к чему. Ориентироваться в потоке паралитературы сложно, да и ориентиры у нас еще те: то восторженный блогер объявит Прилепина навигатором в мире искусства, то Юзефович-fille назначит себя лоцманом. Сверять по ним курс можно лишь с поправкой на топор под компасом. А перерывать самому всякую навозну кучу в надежде обрести жемчужное зерно – так себе занятьице, пустая трата сил и времени.
Я в литературно-критическом цехе не первый год. Потому примерно знаю, как прокачать книгу на косвенных, не читая. А можно даже и не открывать. Готов поделиться опытом.

ИМЯ, СЕСТРА, ИМЯ!

Есть у паралитературного планктона необъяснимая тяга к гипокористике, к уменьшительным именам. Психолог, надо думать, сочтет это регрессией, защитным механизмом, когда человек воспроизводит менее зрелые образцы поведения. Проще говоря, эмигрирует в детство: какой с ребенка спрос? Сашу Николаенко да Сашу Филипенко читателю представлять не надо, равно и цитировать. Благо все в курсе.
Последний на моей памяти персонаж из того же детсада – лауреат нынешнего «Лицея» в номинации «Проза» Катя Кожевина. Ее роман «Лучшие люди города» – каталог всех мыслимых ошибок, от фактических до грамматических. Пишбарышня, к примеру, определила четырех бывших зэков в начальники колоний, вопреки Закону № 197-ФЗ. Язык, само собой, за гранью грамматики: «испугалась странному импульсу». Катя, она и есть Катя. И работает соответственно психологическому возрасту.
Индикатор из того же ряда – вычурный псевдоним, похожий на имя ильфопетровского героя. Какой-нибудь Варсонофий Задери-Валдайский – верная гарантия неликвида. С Упырем Лихим (в миру Елена Одинокова) или Гаем Юлием Орловским (в миру Юрий Никитин) вы наверняка знакомы. Ну, или хотя бы слышали. Зато про Лили Рокс – точно нет. Эту сову я пока не разъяснил, одно могу сказать: стилист она отменный. Рекомендую роман «Коронавирус»: «В какой-то момент он так увлекся, что прокусил мне нёбо». Нёбо? Тут и сел старик. И, выражаясь самобытным языком авторессы, «пребывает в абстракции».

КАК ВЫ КНИГУ НАЗОВЕТЕ…

Следующий репеллент в списке – заголовок опуса. Собаки с затейливыми кличками никуда не годятся, считал герой Джека Лондона, они слабеют и в конце концов издыхают. Примета касается и книг. Если название нужно переводить с авторского абырвалга на русский, пиши пропало: «ДПП (NN)», «Вещи и ущи», «Сияние “жеможаха”», «Сестромам»,  – сплошь мертворожденная дрянь. 
Очередное тому подтверждение – сборник Наталии Гиляровой «Финтифля», номинированный в этом году на «Нацбест». Такое впечатление, что авторесса зависла в какой-то параллельной реальности. Здесь старичок читает томик словаря Даля. Томик, ага. Ма-аленький такой, карманный: 720 страниц формата А4 – сужу по двухтомному изданию 2015 года. Здесь внезапно атрофируется кожно-мышечная чувствительность: девке в метро косу отрезали, а потерпевшая – ни сном ни духом, спохватилась, когда из вагона вышла. Здесь существуют длинненькие – длинненькие, Карл! – кубики, похожие на морских коньков. Ну, и стиль под стать содержанию: «пинать локтями», «втемяшить нож». Сплошная финтифля, как и обещали.
Особого внимания требуют подзаголовки. Прозу надо выбирать по тем же критериям, что и колбасу. Написано «Докторская», значит, шансы попробовать дряни – 50 на 50. А вот «Докторскую среднекошерную» брать определенно не стоит: довесок к названию прозрачно намекает на отступления от ГОСТа. Есть риск нарваться на суррогат из ферментированной свиной шкуры, сои, эмульсии и вкусовых добавок. И вообще без мяса.
То же самое с изящной словесностью. «Роман в рассказах» Прилепина, «роман-пеплум» Иванова, «роман-реконструкция» Погодиной-Кузминой, «оптический роман» Немзер, «роман-flow» Геласимова – такой эрзац, что и в рот не возьмешь, хоть сахаром его облепи.

ЛЫЧКИ И АКСЕЛЬБАНТЫ

Если на обложке значится что-нибудь вроде «Лауреат “Большой книги”» или «Финалист “Нацбеста”» – обходите опус за три версты. Российская словесность, как и сама страна, живет по законам отрицательной селекции. Больше десяти лет слежу за литературными паралимпиадами. Но помню всего один случай, когда в премиальные списки попал добротный текст: роман «Треть жизни мы спим» Елизаветы Александровой-Зориной был номинирован на «Нацбест-2019». Да так намертво и застрял в лонг-листе – о причинах я только что докладывал.
Зато у косноязычного Прилепина – 32 литературные регалии. Последнюю вручили в марте этого года за непредумышленно сюрреалистический «Ополченский романс»: «перелетные брови Брежнева», «приятный сквозняк в почти обнаженном мозгу»…

ХВАЛА – ЧТО ЗОЛА

Не пожалейте четверти часа на изучение рецензий. Понимаю, из всего массива литературной критики, у нас уцелела лишь рекомендательная, она же product placement. Хорошо, если попадутся высказывания неангажированных экспертов вроде Константина Уткина или Вадима Чекунова. А если нет?
Имена Алексея Колобродова, Олега Демидова, Владислава Толстова или Галины Юзефович тождественны черной метке. Самое большее, чего вы от них дождетесь, – политкорректные эвфемизмы, призванные декорировать откровенный авторский брак. «Скорее оригинальная особенность, чем собственно дефект», – как изящно выразилась Юзефович-fille о провальном поляриновском «Рифе».
Впрочем, и остальные и этим себя не утруждают, подменяя анализ текста мутной шизофазической логореей, непереводимой на язык родных осин. Ольга Балла: «Скоропись-дикопись, конспект самого себя, едва, если вообще, вычленяемого из текучей реальности. Честно-предлитературное, сырое, напряженное, бродящее, почти предсловесное состояние слова, зародыш всех будущих его возможностей». Или тезка ее Девш: «Он торит путь по вертикали, проваливаясь в разверзнутый вглубь горизонт»; «дотошная фиксация рефлексии долгожданного, ментально холерического материнства». Обычная тактика наперсточников: кручу-верчу, запутать хочу.

БНОМНО, ИЛИ МОМЕНТ ИСТИНЫ

Если всего перечисленного покажется мало, есть еще один безотказный способ: метод простого случайного отбора. Ткните наугад – пальцем или курсором мыши – в текст и сравните случайную фразу с вашим любимым пассажем из классики. Вот и будет момент истины – кстати, второе название богомоловского романа.
Могу поделиться опытом: в свое время я точно так же сопоставлял завязку «Елтышевых» с завязкой «пилатовых глав».
Итак, Булгаков: «В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…»
Мы еще не знаем, о ком речь. Но белый плащ с кровавым подбоем – наряд гражданского сановника: высшие офицеры в Риме носили красное. Герой при больших чинах: пурпур был куда как не дешев. Кавалерийская походка – армейское прошлое налицо. Весенний месяц нисан – стало быть, дело происходит в провинции: календарь ну никак не римский. Максимум информации: в 16 словах нам преподнесли и краткую биографию героя, и место действия. Плюс мощный, как удары молота, внутренний ритм. И даже нежелательный с точки зрения фоностилистики избыток шипящих: «в плаще», «шаркающей» – создает в итоге впечатление той самой шаркающей походки. Совсем уж искушенный читатель разглядит в бело-красном пилатовом плаще отсылку к пророку Исайе: «Если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю». И будет прав: роман Мастера – о грехе и прощении. В сумме имеем образцово-показательную работу со словом и фактурой, вплоть до звукописи.
А теперь Сенчин: «Подобно многим своим сверстникам, Николай Михайлович Елтышев большую часть жизни считал, что нужно вести себя по-человечески, исполнять свои обязанности и за это постепенно будешь вознаграждаться». А сколько, собственно, лет Николаю Михайловичу? – идеалистом можно быть и в 30, и в 60. Фоностилистике нанесены травмы, не совместимые с жизнью: подоБНО МНОгим. Чувство такое, будто наступил в это самое бномно. Окончательно фразу гробит корявый глагол «вознаграждаться» – на кой тут возвратный суффикс? Вознаграждать себя? Да уж.
Вопросы есть?

И СНОВА БУЛГАКОВ

Предвижу возражения: так других книг нет. Ответ опять-таки будет булгаковский: вот никаких и не читайте. И деньги будут целее, и нервы. Не говоря уж о времени.

Художник: Жан Клод Клейс.