Помолвка Ольги Аксаковой

На сайте «Наш Урал» прочитала публикацию «Ольга Григорьевна Аксакова. Жизнь, посвященная любви». В главе «Хранительница наследия» с удивлением обнаружила следующее: «…В молодости Ольга Григорьевна переживает драму всей ее жизни. К ней, восемнадцатилетней красавице, посватался статный шляхтич (его имя не сохранилось в истории). Отправившись в Польшу за родительским благословением, жених так и не вернулся, если верить слухам, он был отравлен. Безутешная Ольга осталась верна своему возлюбленному. Замуж она так и не вышла, но посвятила жизнь служению родным и окружающим ее людям».
Такие же искаженные сведения дублируют другие аналогичные публикации. Решила реконструировать исторические события, связанные со сватовством шляхтича без имени с Ольгой Аксаковой. Существуют архивные документы, в частности переписка шляхтича с семьей Аксаковых в Литовском государственном историческом архиве (LVIA), на которые ссылаются белорусские историки, в частности гродненский историк Александр Радюк.
Статным шляхтичем как раз был Александр Биспинг (1844-1867), о трагических превратностях его судьбы написала очерк «Версия детективной истории из 1863 года» (см. «Камертон» № 140) 

Итак, в биографии молодого графа Александра Биспинга есть такая малоизученная страница, как его официальная помолвка в январе 1867 года с Ольгой. Невестой ссыльного из Западного края оказалась внучка известного русского писателя Сергея Аксакова и дочь уфимского и самарского губернатора Григория Сергеевича Аксакова (1820–1891). 23 июня 1861 года Г.С. Аксаков был назначен исправляющим должность оренбургского гражданского губернатора (утвержден в этой должности с производством в действительные статские советники 17 апреля 1862 года).
Сказка Сергея Аксакова «Аленький цветочек», записанная им со слов ключницы Пелагеи, была напечатана в 1858 году, как приложение к автобиографии «Детские годы Багрова-внука» и посвящена той самой маленькой внучке Оле. Сам автор часто переиначивал название сказки как «Оленькин цветочек». 
Род Биспингов имел немецкое происхождение, а немцы всегда отличались на государственной и военной службе России. Многие немецкие имена олицетворяли бюрократическую и военную элиту дореволюционной России. Например, графы фон Остен-Сакен, фон Будберги, бароны фон Бревены, фон Остен-Дризены, семьи баронов Розенов, графов Сиверсов, братья Александр и Константин фон Бенкендорфы, графы Берги, Палены, бароны Корфы, графы Ливены сделали прекрасную карьеру и дослужились до высших чинов и высших должностей в Российской империи. К исходу XIX века на государственной и военной службе в России состояло около 35 000 немцев.
Со времен Стефана Батория (1533–1586) представители рода Биспингов переселились из немецкой Вестфалии на восточные границы Речи Посполитой, занимали различные военные и гражданские должности. В конце XVIII в. Биспинги осели в Волковысском, а после и в Гродненском уездах. 
Отец Александра – Камил Биспинг (1810-1850) – уже был малоземельным шляхтичем, но лояльным российским подданным, из-за сложного финансового положения в семье поступил на военную службу в Сумский гусарский полк, так часто поступали те дворяне, кто не мог рассчитывать на высокие доходы от поместий. Он приходился родным племянником основательниц неделимого майората, бездетных Александры Свечиной и Юзефы Войчинской, а это более 7500 десятин земли и многочисленные имения в Гродненской, Августовской губерниях. (Майорат – это закон, который регулировал часть положений такой отрасли права, как наследование, существовал для сохранения и упрочения крупных земельных владений, когда недвижимое имущество не могло подвергаться делению и передавалось единственному наследнику).

В обход майоратного права именно Александр Биспинг, средний сын, стал единственным наследником огромной недвижимости и земель своих двоюродных бабок, так как его крестная Юзефа Войчинская больше других внучатых племянников любила и покровительствовала Александру.

Сослали молодого графа Александра Биспинга из Гродно в Уфу в сентябре 1863 года, лжесвидетелями проходили повстанцы Виктор Ивановский и Александр Эйсимант. Богатый землевладелец неделимой Массалянской ординации не проходил по политическим статьям, как и не был в списках польских повстанцев. Выслали его в срочном административном порядке, т.е. без рассмотрения дела судом, что свидетельствовало о слабой доказательной базе, предъявленной обвиняемому.
Друг и сокурсник А. Биспинга англичанин Ф. Андерсен в своих мемуарах подтвердил консервативные взгляды молодого графа, то же самое говорил и родной брат Ян Биспинг: такие доносы преследовали одну цель – отомстить крупному землевладельцу за то, что тот не помогал вооруженным повстанцам.
В протоколах следственной комиссии в Гродно зафиксированы такие верноподданнические слова Александра Биспинга: «…смею надеяться, что Правительство сумеет узнать откровенность и верность чувств моих, чувств верного подданного, который не только никогда действием, но даже мыслями не согрешил против НЕГО, и который всегда был и всегда будет готов пожертвовать последнею копейку, пролить последнюю каплю крови за ЦАРЯ и РОССИЮ, и который считает себя вполне истинным Русским и никогда не перестанет быть оным во что бы ни стало и что бы на него ни говорили».
7 сентября 1863 г. следственное дело легло на стол Гродненскому губернатору Ивану Скворцову. «Не встретив в деле никаких оснований, чтобы не дать веры свидетельствам мятежников», губернатор признал слова повстанцев как свидетелей, тем самым подписал приговор А. Биспингу как «абсолютно неблагонадежному в политическом отношении». Этого было достаточно, чтобы выслать обвиняемого из Западного края, определив в качестве места отбывания наказания Оренбургскую губернию. Кроме того, все имения А. Биспинга были обложены так называемым 10 % сбором.

В царской России Уфа давно служила местом ссылок, в дальний ссыльный город отправляли на службу дворян, штрафованных солдат и офицеров, виновных и невинно оговоренных, политических ссыльных. 
Всего к середине 1865 года в Оренбургскую губернию за причастность к политическим беспорядкам из Царства Польского и Западного края под надзор полиции были доставлены 506 человек, причем более половины из них получали содержание от казны. Польским поселенцам выплачивалось по 55 рублей серебром на «домообзаведение». Лицам, не достигшим совершеннолетия, выплачивалось по 10 рублей в год «на призрение». В целях «прочного устройство крестьянского хозяйства», лицам, водворенным на казенных землях Оренбургской губернии, разрешалось обращаться с просьбой в Министерство внутренних дел прислать к ним их семейства.
Ссыльные оказали большое влияние на культурное развитие края, работали в губернских и уездных учреждениях, занимались народным образованием, здравоохранением, изучали местный фольклор, этнографию, природные богатства Урала, собирали минералогические и ботанические коллекции, знакомили молодое поколение с передовой европейской культурой. Благодаря польским конфедератам, уфимцы познакомились с театральным искусством, европейской музыкой и танцами.
Участники восстания отправлялись в ссылку за собственный счет, могли следовать в почтовых каретах. Лица, не имевшие собственных средств на покрытие издержек по перевозке, могли следовать этапным порядком под конвоем внутренней стражи.
В мемуарах Ф. Андерсена в главе «Отъезд» есть такие слова: «По пути в далекую Оренбургскую губернию, примыкающую к юго-западному хребту Уральских гор, он (А. Биспинг) был перевезен в Петербург. Ему действительно сказали, что по прибытии на место его изгнания, ему должна быть предоставлена личная свобода; чтобы его камердинер и слуга-повар сопровождали его; чтобы он распоряжался своими деньгами для снабжения всем необходимым; и чтобы все его поместья были сохранены». 
Биспинг был красив, благороден, образован, закончил немецкую губернскую гимназию в Митове/Елгава/, учился в боннском университете, в совершенстве владел несколькими европейскими языками. В Массолянском имении разными представителями семьи Биспингов была собрана огромная библиотека, она состояла из собраний сочинений книг европейских авторов второй половины XVIII, XIX и начала XX вв., издания, богато украшенные иллюстрациями и очень подробными картами. В левом крыле живописного дворца семьи Биспингов в Массалянах самая большая комната с фасада предназначалась именно для библиотечных коллекций.
Из воспоминаний старшего брата Яна Биспинга: «Из прихожей входили в библиотеку, то есть в кабинет моего отца. Под стенами стояли дубовые застекленные шкафы с гербами наверху, заваленные книгами и семейными бумагами. В углу комнаты стоял камин из белого мрамора, а над ним висел портрет моего отца в мундире папского камергера. Рядом стоял большой письменный стол. Между окнами стоял стол, он был покрыт зеленым сукном, а на нем лежали наши охотничьи ружья. Над столом висели портреты двух сестер – основательниц Ординации».

К январю 1867 года холостяк и завидный жених А. Биспинг уже как более трех лет находился в ссылке в Уфе. Здесь он искал знакомства не среди польского окружения, о чем свидетельствуют мемуары Якуба Гейштора (1827–1897), один из руководителей консервативного крыла повстанцев. После подавления восстания был арестован в июле 1863 г. и приговорен к смертной казни, но помилован и отправлен на каторжные работы в Уфу, но затем возвращен для дополнительного следствия и сослан на 12 лет каторги в Сибирь. 
А. Биспинг старался обзавестись связями и покровительством в русской среде, даже поменял католическое вероисповедание. 10 декабря 1865 г. после высочайшего разрешения ссыльный перешел в православие в той же самой Уфе. 
После восстания 1963г. католическая каплица в Массолянах была передана православному приходу, о чем свидетельствует обращение епископа Брестского Игнатия к гродненскому губернатору И. Скворцову. «…Посему в отклонение совращения Православных жителей в католицизм и по уважению, что это заповедное имение принадлежит Православному Помещику, я полагаю полезным, и даже необходимым, преобразовать означенную Каплицу в Православную Часовню, приписанную к Массалянской Приходской Церкви; со временем же устроить в ней иконостас для служения Православной Литургии».

В губернском городе Уфе был свой высший свет, круг культурных, образованных людей, любителей музыки, литературы, местного театра. Уже открылась публичная библиотека и читальня при Губернском статистическом комитете, выходила газета «Уфимские губернские ведомости». Жена уфимского губернатора Софья Александровна Аксакова, урожденная Шишкова, состоятельная землевладелица, слыла в городе активной благотворительницей и общественным деятелем, патронировала Уфимскую гимназию для девочек. Отрочество и юность ее дочери Ольги прошли в Уфе в доме отца, где девочка получила безупречное домашнее образование. Ольга часто принимала участие в благотворительных вечерах, которые устраивала ее мать.
Скорее всего, молодой граф познакомился с юной девушкой, которую уже вывозили в свет, на одном из таких благотворительных балов, организованном ее матерью С.А. Аксаковой. Между молодыми людьми завязались искренние отношения, он стал вхож в дом губернатора Г.С.Аксакова, где его тепло принимали, одобрили намерения молодых людей и готовились к скорой свадьбе дочери.
Несмотря на графский титул, происхождение, огромные земельные владения в Западном крае, репутация ссыльного бросала тень на семью губернатора, пора было как-то реабилитировать будущего зятя.
Сохранился текст прошения А. Биспинга «Его Сиятельству Господину Главному Начальнику Северо-Западного Края Графу Баранову г. Уфа 5-го января 1867 года», в котором ссыльный хлопочет о своем имении, упоминая губернатора Г.С. Аксакова:
 «Не чувствуя за собой никакой вины и считая, что заповедное имение не может подлежать обязательной продаже на основании 485 ст. X т. 1-ой част. Св. Зак. изд: 1857 года, я предполагал, что имения мои попали в список ошибочно, но что по разьяснении этой ошибки, они будут из онаго исключены. Напротив того, ныне, Его Превосходительство Господин Начальник Уфимской Губернии, потребовал от меня подписку в том, что имения мои, назначенные к обязательной продаже, будут мною проданы в 2-ой годовой срок… В августе 1863 года меня оклеветали. Это сделали поляки, я громко и повсеместно осуждал преступную деятельность мятежников. Меня обвинили в том, что я помогаю им оружием, однако показания двух неизвестных мне бунтовщиков не подтверждались никакими фактами… В Уфе, в среде лучших семейств, я ещё более сроднился с русскими, и постепенно знакомясь в течение 2-х лет с догматами Православной Церкви, пришёл к осознанию первенства ея и принял Православие. Теперь считаю себя совершенно готовым на все пожертвования для доказательства преданности Государю и России и жажду только возможности, нести свою долю общественной пользы. Воспитанный с 12-летнего возраста в среде чисто немецкой, чуждой всякого польского влияния (с начала в Митавской Гимназии а потом в Университете, в Бонн над Рейном в Пруссии), я не разнился в своих үбеждениях от прочих Русских и смотрел на высылку в Уфу как на общую необходимую меру, временно вызванную обстоятельствами. 
Теперь считаю себя совершенно готовым на все пожертвования для доказательства преданности Государю и России и жажду только возможности нести свою долю общественной пользы. 
Владелец довольно значительнаго недвижимаго имущества в Северо-Западном Крае, где Русския начала необходимо должны скорее укоренится для общего спокойствия и благосостояния, я чувствую с гордостию и неподдельной радостию, что как истинно Русский дворянин и православный, могу быть там именно полезным, при приведение в исполнение высоких указаний, клонящихся к окончательному обрусению западных пределов нашего Отечества. Если я ещё не успел оправдать и очистить себя в глазах Правительства тягостного надо мною подозрения, то я одного лишь прошу, пусть меня подвергнут какому угодно испытанию. Но быть обязанным продать имение вследствие неправильного воззрения о необходимости исключения меня из среды Русских по душе и по убеждениям, когда напротив я чувствүю, что мог бы там быть полезным Правительству своими действиями, это оскорбляет глубоко чувства собственного моего достоинства как Русского гражданина.
И потому, осмеливаюсь обратиться к Вашему Сиятельству с всепокорнейшей просьбою, как к Главному Начальнику Северо-Западнаго Края, распоряжениям которого я могу опять занять в нем то место, на котором мне следовало бы находиться и под руководством которого я жажду всеми порывами Русского быть полезным как действиями так и примером другим, разрешить мне вернуться в мое именин и исключить оныя из списка подлежащих обязательной продаже.
Помещик Гродненской Губернии, владелец заповеднаго имения Массаляны Александр Биспинг».
Будущий зять губернатора Г.С. Аксакова надеялся уехать в скором времени с молодой женой в свои владения, тем более уже готовилась амнистия для наиболее благонадежных ссыльных. 
В 1867 году российский император Александр II подписал первый указ об амнистии некоторых категорий лиц, осужденных за причастность к восстанию 1863-64 гг. «Высочайшим повелением 17 мая 1867г., в соответствии с которым: Уроженцам Западных губерний, высланным в административном порядке под надзор полиции в разные места империи, в случае одобрения их поведения Начальством разрешалось переселиться в Царство Польское».

Вставка

В фондах Литовского исторического архива (Lietuvos valstybės istorijos archyvo fondai – LVIA) в Вильнюсе находятся документы, их содержания которых следует: между Александром Биспингом и семейством Аксаковых существовала переписка. Скорее всего, это информация из опроса свидетелей, того же Г. Аксакова, который сообщил следователю о последних днях жизни жениха его дочери.
Приведу выдержку из следственных документов, место действия – Санкт-Петербург, время – апрель 1867г. Публикуются впервые.
«…Последние два дня Биспинг вообще был молчалив, казался еще более обезпокоенным неопределенностию своих дел и жаловался на головную боль.
Вечером 23-го числа в Воскресенье он был особенно задумчив и растерян и перед уходом своим из дома Аксаковых, тревожно объяснил самому Г.Аксакову, что желает говорить с ним откровенно о своих денежных обстоятельствах, что у него есть долг в 15 т. руб. И что он нечувствует себя в состоянии устроить дела свои. При этом он жаловался головную боль.
Видя, что разговор об этом предмете приводит его в тревожное состояние, Г. Аксаков советовал ему идти успокоиться и обещал в 11-ть часов утра быть у него и тогда поговорить с ним обстоятельно.
На  другое утро, 24-го апреля Биспинга не стало, – он зарезался бритвою и найден был уже мертвым. Бумаги, найденныя в его квартире заключаются в письмах к нему, его невесты, ея матери, и управляющего из Вильно Коллежского Асессора Эдуарда Игнатьевича Сасулина  и нескольких черновых писем о переходе его в Православную веру. Содержание этих писем соответствует тому положению, в котором находился  Биспинг в отношении к семейству Аксаковых, как жених, и потому они переполнены заботами и предположениями о предстоящей свадьбе, с другой стороны письма управляющаго его Сасулина касаются денежных дел…».

Значит, существовала переписка молодого графа с его невестой Ольгой, ее матерью Софьей Александровной, управляющим из Вильно Коллежским Асессором Эдуардом Игнатьевичем Сасулиным и другие письма, и есть надежда, что эти документы хранятся в фондах Литовского исторического архива еще с советских времен на русском языке, и могут раскрыть исследователям новые тайны.
Долг в 15 тысяч – немалый, если учесть, что граф третий год находится в ссылке, но вряд ли повод накануне свадьбы покончить все счеты с жизнью. Земли Массалянской ординации приносила постоянный доход, в одном из петербургских банков был открыт счет на 100000 рублей золотом на имя Александра, годовые проценты с которого шли на благотворительность. 
Старший брат Ян берет на себя все хлопоты по Массалянской ординации. «Не теряя времени, пришлось ехать в Петербург для выяснения подробностей; мы застали там Окулича почтенного тогдашнего распорядителя, который нам все рассказал и объяснил. Из-за дел наследования и местных обстоятельств мне впервые в жизни пришлось предстать перед судами и пройти обычные формальности. Несмотря на то, что я очень плохо объяснялся по-русски, все сошлось – мое несчастье, социальное положение, наконец, достоинство и гордость, а также смелость ответов подействовали на судей, и со мной обошлись по закону. Приняли все во внимание, и судебное дело скоро закончилось».
К весне 1968 года Массалянскую ординацию вернули Биспингам. В благодарность за спасение родового имения бабка Яна Биспинга Юзефа Войчинская, которая к тому времени перебралась доживать в Варшаву, поделила свой капитал, Яну достался миллион польских злотых.
Не думаю, что долг в 15 тысяч рублей стал двигательным мотивом.
В Литературном музее Пушкинского Дома в Санкт-Петербурге хранятся личные вещи С.Т. Аксакова, в том числе живописные работы Ольги Аксаковой.

Последний раз Александр приехал в Массоляны в феврале 1867 г. Но за это время отношения с близкими родственниками сильно изменились, близкие, знакомые отвернулись от него, встретили его холодно, прежде всего, осудив его переход в православную веру. Из сдержанных слов, которые сохранились в мемуарах старшего брата Яна Биспинга о встрече в Гродно в 1867 г.: «но кратковременно и при таких болезненных обстоятельствах, о которых лучше не вспоминать» – можно судить, что дороги братьев окончательно разошлись.
По делу Александра чиновничья машина медленно, но раскручивала свой маховик. На тот момент министр внутренних дел Петр Александрович Валуев (1815–1890) помог А. Биспингу, освободил его от полицейского надзора на месте ссылки в Уфе, а также разрешил короткие визиты в столицы – Санкт-Петербург и Варшаву – это давало право останавливаться на родине для решения имущественных вопросов.

Свадьба Ольги и Александра так и не состоялась, последующие события закончились жизненной драмой. «Безутешная Ольга осталась верна своему возлюбленному. Замуж она так и не вышла, но посвятила жизнь служению родным и окружающим ее людям».
Все сошлось в один клубок неразрешимых проблем, с которыми не смог, не захотел справиться богатый наследник? Что это: неизбежность, родовой фатум проклятья, стечение предопределенных обстоятельств? Мы уже не узнаем, но можем только догадываться. Неожиданная смерть бедного Александра – дикая форма самоубийства, бритвой перерезал себе горло в гостинице Санкт-Петербург, – непонятна. 
Старший брат Ян оставил нам такие воспоминания: «Вернувшись весной на родину, я ездил в Вильно просить Кауфмана – преемника Муравьева – вернуть нам верейковскую церковь как «jako fundacji i własności naszej famili» – .фонд и собственность нашей семьи… Пасхальные праздники 1867 года мы провели с братом Юзефом и сестрой в Велеснице, которую считаем второй родиной, нам там было хорошо, по отношению к дяде и тете Твардовским мы питаем сыновнее чувство. Как гром с неба грянула депеша от гродненского губернатора Скворцова, что брат наш Александр 24 апреля закончил жизнь в Петербурге! Забросив в небытие тернистое прошлое, я покрываю молчанием всю нашу боль, искреннее сожаление о нашем бедном брате, ибо это его личный крест…»
Есть в его самоубиении что-то варварское, нелогичное, неправильное. За малодушием скрывается какая-то неразгаданная тайна, тягчайший грех, в котором нельзя раскаяться, такая страшная казнь несовместима с христианскими канонами. Церковь на земле не может отпустить грехи без покаяния.

P. S. Точных сведений, где захоронен Александр Биспинг, нет. Но общаясь с жительницей деревни Струбница, учительницей местной школы Региной Величко, узнала про безымянный крест на территории местного Свято-Троицкого костела. Несмотря на отсутствие на кресте таблички, память людская сохранила сведения, что именно это место и есть последнее пристанище Александра Биспинга.

Безымянный крест на могиле А. Биспинга на территории местного Свято–Троицкого костела.

Захоронение самоубийцы обозначено металлическим безымянным надгробием за каменной высокой звонницей/званічкай, поодаль от могил его близких: отца, матери, братьев, племянниц. Все-таки не за оградой кладбища, родственники самоубийцы не смогли отказать в захоронении тела Александра где-нибудь на отдаленном кладбище.
Струбница – родовое имение отца Александра Биспинга, где его трое детей провели свое детство. Отец Камиль умер в 1850 году, когда старшему сыну Яну было всего восемь лет, Александру – шесть. Мать Леонтина из Волловичей Биспинг умерла в 1859 году в возрасте 37 лет. Братья и сестры рано осиротели. В этих условиях важную роль в их жизни играли тети, дяди и другие многочисленные члены семьи – Микульские, Неабытовские, Любецкие, Быховцы и Шемиоты. Опекуном малолетних Биспингов был дядя Казимир Твардовский, к которому дети относились, как к родному отцу. Бывшие имения Дулевщина и Струбница административно находились в Волковысском уезде близ Гродно, теперь Мостовский район.

Храм Свято-Троицкого костела – памятник деревянного зодчества с элементами барокко. Построен в 1740 г. Снаружи сооружение не так интересно, как внутри. Свято-Троицкий костел представляет собой прямоугольное здание с пятигранной апсидой. В интерьере 3 резных алтаря, в главном – икона «Коронование Марии» (1753 г.). Стены храма декорированы фризом, орнаментальной и сюжетной живописью в техники гризайль.

 
Свято-Троицкий костел был основан королевой Боной Сфорца в 1550 году. Современный деревянный храм построен в 1740, на самом высоком месте в округе. А в 1841 году его ремонт финансировала семья Биспингов. Рядом с церковью находятся их семейные гробницы.
Статус: Республиканского значения. Республика Беларусь, Гродненская область, Мостовский район, деревня Струбница.