По следам книги англичанина

Не один раз перечитала книгу англичанина Фортескью Андерсона «Семь месяцев жизни в русской Польше в 1863 году». Про автора дневника история умалчивает, скудная информация. Признаюсь, больше всего меня заинтересовала биография молодого массолянского графа Александра Биспинга (1844–1867) из Гродненской губернии. Но продвижение в этом направлении забуксовало, ничего не поделаешь, прошло почти 160 лет.
Жаль, история закончилась без продолжения. Но вот как часто случается, мои публикации перевода отрывков из книги прочитала сотрудница Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН из С.-Петербурга Екатерина Левшина. В частности, в журнале КАМЕРТОН «…журналистское расследование, предпринятое белорусской писательницей И.С. Шатырёнок» https://webkamerton.ru/2021/06/versiya-detektivnoy-istorii-iz-1863-goda. Параллельно она также занималась поисками дополнительных сведений из биографии А. Биспинга. 
В 2021 году отмечается 230-летие со дня рождения русского писателя Сергея Тимофеевича Аксакова. Е. Левшина готовит к публикации юбилейную семейную переписку Аксаковых, в сферу ее профессионального интереса входит составление комментариев к письмам. 
Между нами завязалась активная переписка, я делилась своими находками, документами, версиями, тем более многие события происходили не только на территории Гродненской губернии, но и в ссылке в Уфе, С.-Петербурге, Вильно. 
Напомню, судьба была несправедливо жестока к Александру Биспингу. По ложному доносу повстанцев два друга, англичанин Ф. Андерсон и массолянский граф, были арестованы 7 сентября 1863 г. на городской заставе в Гродно. Повод – за якобы причастность к Польскому восстанию на территории Царства Польского и Западного края. Но по существу местные лидеры, радикальные «красные» (czerwoniec), решили отомстить молодому графу за его отказ участвовать в восстании: помогать деньгами, оружием, провизией, фуражом. Или обычная зависть: неожиданно стал богат, по возрасту вступил в наследство, молодой помещик, подчеркнуто независим. Почти месяц в Гродненской тюрьме шли допросы военно-следственной комиссии, и 29 сентября 1863 года Александр срочно, в административном порядке, был выслан на жительство в Оренбургскую область. 

Из канцелярии военного и гражданского губернатора Гродно летит донесение начальнику Оренбургской губернии: «…он имеет недвижимые имения в двух уездах и в пособии от казны нуждаться не может. Генерал-майор Скворцов». Арестованный может многое себе позволить, оплатить проезд по Петербургско-Варшавской железной дороге, открытие которой состоялось 27 (15) декабря 1862 года. Было горько осознавать, что едет Александр в северную столицу не как недавно свободный человек, но арестант, в сопровождении жандарма. Сколько строилось планов, молодых надежд, когда в конце февраля вчерашний студент боннского университета вместе с другом Ф. Андерсоном предприняли далекое путешествовали из Бонна в Берлин, далее дорога шла на Кёнигсберг, через Вильно в Гродно, где их тепло приняли в доме князя Друцкого-Любецкого.
В северной столице отметка С.-Петербургского обер-полицмейстера: «Канцелярия. Стол I. 5 октября 1863 года. …В следствие полученного мною об этом предложения С. Петербугского Военного Генерал-Губернатора от 4-го октября за №2550, помещика Биспинга имею честь препроводить при сим к Вашему Превосходительству на зависящее распоряжение под присмотром рядового С. Петербугской жандармерии дивизиона Егора Матвеева, покорнейше прося в исправном доставлении к Вам Биспинга, приказать выдать жандарму надлежащую квитанцию и меня уведомить.
При этом долгом считаю присовокупить, что помещику Биспингу разрешено местным начальством взять с собой для прислуги прусского подданного Фридриха Кенига и уроженца Гродненской губернии крестьянина Зайца, которые вместе с ним следуют до назначения ему места жительства. Генерал-лейтенант». Внизу листа приписка: «Правитель Канцелярии. С помещиком Биспингом отправился один только крестьянин Заяц, а иностранец Кениг отпущен им на Родину». 

Из книги англичанина известно, что так ссыльный поступил в Гродно и со своим немецким слугой Людвигом. «По прибытии в Санкт-Петербург Биспинг снова был помещен на восемь дней в тюрьму, необходимое приготовление к последующей отправке. Во время его пребывания в Петербурге слуга, который продолжал прислуживать ему с намерением идти до конца, отправился в Прусское посольство. Ему там настойчиво рекомендовали вернуться домой, но его решимость разделить судьбу своего господина была совершенно поколеблена. 
Его хозяин откровенно сказал Людвигу, что ему было бы жаль расставаться. Но еще более жаль, если его намерение последовать за своим хозяином вглубь страны приведет к серьезным трудностям. Великодушное и деликатное поведение графа  именно то, чего я ожидал от него. Будучи смелым, твердым, и даже веселым, в момент перенесения своего собственного испытания, он не допускал и мысли, чтобы принести несчастье и опасности кому-то еще. Поэтому, не колеблясь, с искренним и сердечным доброжелательством он отпустил преданного слугу, дал ему достаточно средств, чтобы тот вернулся домой».
Приведу отрывок из последней главы Фортескью Андерсона: «…О самом графе я с благодарностью должен сказать, что слышал о нем гораздо больше, чем смел надеяться. Место его жительства  Уфа, в Оренбургской губернии. Климат ему подходящий; и губернатор этого места должен сделать все, чтобы облегчить тягостность его изгнания. 
Но вот вопрос, который я не могу себе не задать, и до сих пор не могу найти удовлетворительный ответ: почему такой человек вообще находится в изгнании? Если бы он был действительно виновен в том, что прямо или косвенно содействовало делу восстания. 
Обвинения, которые пытались выдвинуть против него, ложны, и правительство знает, что они ложны. Почему бы не признать их ложь? Почему бы не наказать, как они того заслуживают, лжесвидетелей, осмелившихся оклеветать его? Почему бы полностью не восстановить графа в правах собственности, если он является законным владельцем земель, и на улучшение которых он готов посвятить свои лучшие силы своей благородной натуры? Эти и другие подобные вопросы остаются, а именно, беспощадная строгость правления запрещает, скажу милосердие…»

Автор вернулся на родину, жил далеко от России, Ф. Андерсон полон противоречивых впечатлений от страны, где провел семь месяцев, его по-прежнему беспокоила судьба друга, лишенного гражданских прав, ссыльного в далекую Сибирь арестанта, по законам Российской империи – политического преступника, находящегося под строгим надзором полиции. Да, в книге-дневнике автор ставит точку, для него история семи месяцев жизни в русской Польше закончена, но для меня все только начинается, и кроме единственного на тот момент источника – книги англичанина – найдутся многие неизвестные страницы из жизни ссыльного.
Благодаря поискам Е. Левшиной мне пришли копии документов из фондов Пушкинского дома, архива ЦГИА Уфы, Государственного Архива Российской Федерации (ГА РФ). Нашлось «Дело №23 Его Императорского Величества Собственной Канцелярии Отделение III экспедиции 1 «О беспорядках в Царстве Польском и в Западных губерниях. Часть 676. О помещике Александре Биспинге. 1863 г.», «Дело по отношению военного Губернатора города Гродно и Гражданского Губернатора о назначении полицейского надзора за помещиком Александром Биспинг. Началось 14 октября 1863г. Кончено 7 сентября 1864г. Канцелярия Уфимского Губернатора. Стол III». 
Невероятная удача, почти сразу 90 архивных копий. Долго разбиралась, чтение трудное, документы рукописные, еще у какого писаря какой почерк, каллиграфический или небрежный, но мне не привыкать расшифровывать нечитаемые тексты.
Архивные документы из фондов Пушкинского дома, ГА РФ, архива ЦГИА Уфы, как путеводители, помогают реконструировать жизнь Александра Биспинга после того, как он покинул Гродно осенью1863 года. Полицейская система в царской России исправно работала. Поднадзорный ссыльный передавался с рук на руки жандармам, как инвентарный предмет, каждый его шаг фиксировали документы, секретные донесения, телеграммы, рапорты, служебные записки. Стилистика архивной переписки чиновников передает дух времени, погружает в эпоху царской России середины XIX века.

В сентябре текущего года Е. Левшина участвовала в межрегиональной научно-практической конференции «Аксаковские чтения», которая состоялась в Ульяновске. Приведу выдержки из ее доклада «Заметки к биографии О. Г. Аксаковой (по материалам семейной переписки 1854‒1879 гг.). 
«Неудивительно, что судьба А. К. Биспинга привлекла внимание в первую очередь белорусских исследователей. Так, историк А. Г. Радюк на основании обширного комплекса источников (документов из Национального исторического архива Беларуси в г. Гродно, Литовского государственного исторического архива, мемуаров, законодательных актов), предпринял попытку реконструкции главных событий жизни А. К. Биспинга. Нельзя не упомянуть публикации И. С. Шатырёнок: ряд ее увлекательных статей, также написанных с привлечением разнообразных (в т.ч. архивных) материалов, посвящен не только обстоятельствам, сопровождавшим жизнь и смерть А. К. Биспинга, но и уголкам Гродненского региона XIXв., так или иначе связанным с представителями рода Биспингов. Кроме того, И. С. Шатырёнок является автором статьи, в которой достаточно подробно рассказывается о помолвке А. К. Биспинга с О. Г. Аксаковой; об этом событии упоминал ранее и А. Г. Радюк. Таким образом, достоверные сведения об А. К. Биспинге и несостоявшейся свадьбе уже были введены в научный оборот, но, к сожалению, оставались неизвестны аксаковедам».
Изучая переписку Аксаковых, сотрудница Рукописного отдела столкнулась с информацией о неизвестном человеке из окружения семьи Аксаковых, неком «Александре К.» или «Александре Камиловиче», женихе внучки писателя Сергея Аксакова Ольги. Нерасшифрованная фамилия неоднократно упоминается в письмах Уфимского губернатора Григория Сергеевича Аксакова, с января 1867 года Самарского губернатора. 
Ольга Григорьевна Аксакова – та самая Оленька, внучка писателя С. Аксакова, ей на закате жизни Сергей Тимофеевич посвятил свою сказку-притчу «Аленький цветочек», раскрывая в ней сокровенный смысл любви, верности, бескорыстия и чистоты. В семье сказку часто называли ласково «Оленькин цветочек».
Трудно сказать, где Александр познакомился с юной Ольгой Аксаковой. Полицейский надзор, а также запрет выезжать из города, посещать дворянский клуб и вечера, в которых вращался аристократический свет Уфы, не позволяли ему быть на равных. Но в дворянских домах кипела молодая жизнь, в музыкальных салонах и гостиных проводились приватные, неформальные вечера, театр давал премьеры, работала библиотека. И потом – невесты на выданье! Светские барышни имели старших братьев, состояли в родстве с лучшими представителями губернского общества. Где-то на таких частных раундах и пересеклись молодые люди.

Биспинг был хорош собой, аристократичен, воспитан, европейски образован, знал языки, говорил с легким акцентом, стремился завязать полезные знакомства, искал поддержку в русской среде. К концу1866 года А. Биспинг после Высочайшего разрешения принимает православие, он уже вхож в дом Уфимского генерал-губернатора, тепло принят семьей.
Будущий тесть активно хлопочет за Александра, ему помогают родственники, к столоначальникам столицы идут официальные и личные обращения: к министру внутренних дел Валуеву П. А. (1814–1890), шефу жандармов и начальнику Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии Шувалову П. А. (1827–1889), губернатору литовских и белорусских губерний Э. Т. Баранову и другим влиятельным сановникам. В декабре 1866 года Григорий Аксаков ходатайствовал перед Оренбургским генерал-губернатором Н. А. Крыжановским о снятии полицейского надзора с Биспинга, «аттестуя <…> весьма одобрительно» последнего. 
Из переписки Аксаковых: «Спасибо Ивану. Думаю, что ходатайство Кн<язя>Черк<асского> вместе с другими скоро устранит препятствие к скорейшему осуществлению желания жениха и невесты».
С ссыльного, наконец, снят полицейский надзор, скоро он будет восстановлен в гражданских правах, его ожидает амнистия, возвращение имущества, земель и недвижимости в Западном крае.
Во всех полицейских донесениях отмечается одна черта ссыльного: безукоризненное поведение, его жизнь в Уфе никак не связана с жизнью других польских инсургентов. 
«Из числа поляков, присланных в Уфу под надзор полиции, есть А. Биспинг, молодой человек, по воспитанию, образу мыслей, и вообще поведению своему обращает на себя общее внимание. Биспинг со дня прибытия в Уфу нелюбимый поляками, и сам питает к ним такое же чувство, и ни с кем из них не знаком, да и выслан он из Гродненской губернии сколько известно, по доносам на него поляков, не любивших его и там. Подполковник Кутузов», – докладывает Штаб-офицер корпуса жандармов Уфимской губернии господину Управляющему III отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии.
Из донесения от 24 марта 1864 года: «Господину Министру Внутренних дел. По распоряжению Виленского, Ковенского, Гродненского и Минского Губернатора был выслан под строгий надзор полиции помещик Гродненского и Волковысского уездов Александр Биспинг… выражает свои чувства преданности русскому правительству…, что их всех высланных из Царства Польского и Западного края, один постоянно чуждается своих соотечественников, искал общества Русского…».

На допросах военно-следственной комиссии в Гродно молодой человек еще верил в справедливость решений, но все дальнейшие события убедили его в обратном. В Уфе у него было достаточно времени проанализировать свою ситуацию, понять, что он спланированная жертва политического закулисья, поэтому надо быть предельно осторожным. Александр давно для себя решил: не общаться с польскими ссыльными, не прощать вероломного предательства, круто изменившего его жизнь. Он рвет всякие отношения с польской средой, не предполагая какой хитроумный сюжет может вокруг него закрутиться. 
В домашней обстановке Григорий Аксаков внимательно присмотрелся к молодому человеку, юная Ольга не сводит с Александра глаз, они много гуляют в саду, девушка хорошо рисует, делает наброски его портрета. Губернатор, прежде всего любящий и заботливый сын, в письме к матери он достойно характеризует Александра. «4 февраля 1867 вечер. Наконец, почта сейчас пришла и привезла мне Ваше письмо, милая, бесценная маменька, от 25 января и Олино от 23го. Сердце сказало мне, что Вы, сестры и брат, примите с теплою любовью, с сердечным участием решение Олиной участи, и что ваши благословения и молитвы будут сопутствовать ей в ее новой жизни. Биспинг, несмотря на свои молодые года, не имеет нисколько ветрености, строго-нравствен и рядом с чувством не уклонится, как мне кажется, от долга честного человека, вступающего в брак. Да благословит их Господь!»
Помолвка молодых состоялась в январе 1867 года. Семья готовится к свадьбе, жена губернатора Софья Александровна Аксакова делится со свекровью планами сыграть свадьбу «детей» в июне, до начала Петровского поста. Г. С. Аксаков – О. С. Аксаковой. Пятн<ица> 17февраля,1867г.: «Вот и мы теперь можем подумать о свадьбе. Надзор, безусловно, снят, т<о> е<сть> без запрещения въезда в западные губернии и столицы. Бумага подписана Министром 29 <января> и, как видно, вскоре по получении им моего частного письма. Слава Богу, свобода дана, и теперь время в его и нашем распоряжении…».
Ничего как будто не предвещает скорой трагедии – ранней насильственной смерти Александра.
Из доклада Е. Левшиной «Заметки к биографии О. Г. Аксаковой (по материалам семейной переписки 1854‒1879 гг.):
«Ольга Григорьевна Аксакова (1848‒1921) известна широкой аудитории как, прежде всего, внучка С. Т. Аксакова, для которой был написан "Аленький цветочек" и которой суждено было стать хранительницей Аксаковского наследия. Даже исследователями ее личный жизненный путь зачастую рассматривается сквозь призму биографий ее выдающихся родственников. Кроме того, основное внимание чаще всего уделяется ее жизни и деятельности уже в зрелом возрасте. Семейная переписка Аксаковых позволяет представить Ольгу Григорьевну как отдельную незаурядную личность, увидеть ее глазами домочадцев, "изнутри" ‒ познакомиться с интересами и увлечениями в детские, подростковые годы, отметить главные черты формирующегося характера, наконец, приоткрыть завесу помолвки и несостоявшегося замужества. Далее речь пойдет именно об этих событиях, ускользнувших из поля зрения аксаковедов». 

Но трагическая развязка уже кем-то спланирована, механизм запущен.
Из Уфы Александр как свободный человек, с которого снят полицейский надзор, направляется в родные места, занимается устройством своих имущественных дел, в марте 1867 года из Гродно приезжает в С.-Петербург, но по свидетельствам очень подавлен, печален, признается Аксаковым про долг в 15 тысяч рублей.
В столице Александр нанимает нового слугу. Екатерина Левшина обратила внимание на фразу в одном письме: «Очень странно, что человек смотрел в замочную скважину, вместо того чтобы войти в дверь. Он был нанят в Петербурге, а ездил с ним в имение. Кто знает, быть может его подкупили». 
Новый слуга и обнаружил хозяина мертвым. Вероятно, для Аксаковых есть какая-то странность в показаниях этого слуги – почему тот предварительно посмотрел в замочную скважину, а не вошел в комнату сразу. Знал, что-то должно произойти или уже произошло...
Из переписки Аксаковых: «14 марта 1867 г. У нас всё благополучно, от Александра получаем почти через день письма, будет к пятнице сюда».
В четверг 27 апреля 1867 года на первой полосе газеты «С.-Петербургские Ведомости» была напечатана заметка: «Проживавший по Малой Морской улице, в гостинице “Гранд-Отель”, помещик Гродненской и Виленской губернии Александр Бистинг, 24-го апреля усмотрен в своем номере зарезавшимся бритвою. О причине, побудившей его к самоубийству, производится расследование».
В ХIХ веке объявления и другая «горячая» информация размещалась на первых полосах газет. Здесь фамилия наследника заповедного массолянского имения (ординация) Верейковской волости Волковысского уезда была искажена, правильно – Биспинг.

В фондах Литовского государственного исторического архива (LVIA Lietuvos valstybės istorijos archyvas) хранятся письма Александра Биспинга. Если их приобретет Пушкинский дом, может, восстановится целостная картина. На мой запрос пришла одна копия, цена 8,69 ЕUR (2,90 EUR копия, 5,79 EUR банковые услуги).
Из следственного дела фонда LVIA: «…Последние два дня Биспинг вообще был молчалив, казался еще более обеспокоенным неопределенностью своих дел и жаловался на головную боль. Вечером 23-го числа в Воскресенье он был особенно задумчив и рассеян и перед уходом своим из дома Аксаковых тревожно объяснил самому Г. Аксакову, что желает говорить с ним откровенно о своих денежных обстоятельствах, что у него есть долг в 15 тыс. руб. и что он не чувствует себя в состоянии устроить дела свои. И при этом он жаловался на головную боль.
Видя, что разговор приводит его в тревожное состояние, Г. Аксаков советовал ему идти успокоиться и обещал в 11 часов утра быть у него и тогда поговорить с ним обстоятельно. На другое утро, 24-го апреля Биспинга не стало, он зарезался бритвою и найден был мертвым.
Бумаги, найденныя в его квартире, заключаются в письмах к нему его невесты, ея матери и управляющего его в Вильно Коллежского Ассесора Эдуарда Игнатьевича Сасулина и нескольких черновых писем о переходе его в православную веру. Содержание этих писем соответствует тому положению, в котором находился Биспинг в отношении к семейству Аксаковых, как жених, и потому они переполнены заботами и предположениями о предстоящей свадьбе».
Существовала переписка молодого графа с его невестой Ольгой, ее матерью Софьей Александровной Аксаковой, управляющим из Вильно Коллежским Асессором Эдуардом Игнатьевичем Сасулиным и другие письма. С советских времен в фондах Литовского исторического архива документы хранятся на русском языке, есть надежда, что они могут раскрыть исследователям новые тайны. 
Долг в 15 тысяч – немалый, если учесть, что граф четвертый год находился в ссылке, но вряд ли это повод накануне свадьбы свести счеты с жизнью. Земли Массалянской ординации приносили постоянный доход, в одном из петербургских банков был открыт на имя Александра счет на 100000 рублей золотом, годовые проценты с которого шли на благотворительность. 
Переписка Аксаковых передает потрясение от случившегося: «24 апреля 1867 г. Только что опомнилась, нужно сообщить тебе подробности нашего горя. Совершенно неожиданно поражены мы; сегодня утром пришли в 11-м часу за Гришей из гостиницы «GrandHotel» с известием, что человек Ал. К., взойдя к нему в 9-м часу утра, нашел его плавающим в крови на полу, а бритва на столе. Как пережили мы эту весть, известно только воле Божьей».
А вот еще одно доказательство «странных» обстоятельств смерти. В письме к брату Г. С. Аксаков пишет, врачи осмотрели тело, и заключили, что такой удар невозможно было нанести самому себе: «Доктор и прочие лица свидетельствовали, нашли, что невозможно самому нанести такой глубины и ширины рану (ибо едва голова держалась) и бритву положить потом на стол, самое его положение тоже, говорят, не указывает на самоубийство. Постель измята, а он в рубашке и пене. Еще странно, что постель как будто чем-то облита».

Не верится, что человек таким образом мог покончить счеты с жизнью. Звучит очень неубедительно. Зарезался или зарезали, и положили бритву на стол? Скорее всего, как минимум два человека держали жертву и сзади нанесли опасной бритвой режущий удар. Опасная бритва потому и опасная, что может использоваться как смертельное оружие. Вряд ли сам Александр пользовался опасной бритвой, эту процедуру цирюльника выполнял обученный слуга.
После произошедшей трагедии, горя Григорий Аксаков более откровенен, делает свои выводы. Из переписки С. А. и Г. С. Аксаковых ‒ И. С. Аксакову [Санкт-Петербург], 24‒25 апреля [1867 г.]: «…чувствует себя неспособным оберечь ее жизнь, и что ему остается только собой пожертвовать. Письма его были очень хорошие, свидание было как следует, очень нежное. Он приехал в пятницу 14, но на святой бывал невесел, видно, что его что-то беспокоило. Оля же привязывалась к нему все более и более, начинала говорить ему Ты… Мы полагаем, что от Б<испинга> было потребовано, чтобы он не женился на русской, и что в противном случае была обещана смерть ему и его жене; что ему оставалось пожертвовать только собой, так как с нашей стороны он не вызвал отказа, и что таким образом он предупреждал еще большее несчастие». 
Вот ключ к разгадке – «обещана смерть ему и его жене», не здесь ли заложен скрытый конфликт. 
«Письма его были очень хорошие» – эти слова говорят о письмах влюбленного человека, он мечется, вынужден скрывать от семьи Аксаковых свои невеселые мысли.
Польская писательница Элиза Ожешко, чье родовое имение Мильковщина находилось вблизи Массолян, обратила внимание, сославшись на слухи: «как мне сообщили... про умершего Б., застрелился он в Варшаве бесславно зарезался бритвой, поэтому русские пустили слухи, будто бы это дело рук поляков». Даже не в С.-Петербурге, а в Варшаве. На то они и сплетни, слухи, им веры нет. 

Новые документы подтвердили мои догадки и помогли выстроить новую версию. Хотя некоторые белорусские историки придерживаются версии самоубийства. Но так ли это? У молодых все складывается благополучно, Александр планирует сдать экзамены, закончить боннский университет, поступить на государственную службу.
Вопрос один – кому было выгодно убрать молодого графа? Сам он не интересовался политикой, три года ссылки в Уфе его многому научили, утвердили в своих лучших намерениях. Женитьба на Ольге резко меняла его жизнь, он вернется на родину к своим прежним планам по переустройству хозяйственных дел в имениях, внедрению передовых технологий, с которыми познакомился в 1862 году на всемирной выставке в Лондоне, заведет лучшие породы английских тонкорунных овец. Впереди целая жизнь…
Из конфиденциального донесения, канцелярия генерал-губернатора графа Э. Т. Баранова С.-Петербургскому обер-полицмейстеру: «До сведения главного начальника Северозападного края дошло, что высланный в 1863 г. из Северозападного края в Оренбург владелец Заповедного имения Гродненской губернии Александр Биспинг, прибывший в С. Петербург с разрешения начальства для устройства своих дел 24 числа сего м-ца, окончил жизнь самоубийством.
Принимая в соображение совокупность обстоятельств, сопровождавших последнее время жизни Биспинга и останавливаясь на том, что он перешел из Римско-католицизма в Православие, заявил намерение вступить в родство с русским семейством, совершенно разошелся с Польским обществом и вообще всеми своими действиями придавал характер полной преданности русскому делу – г.ГА граф Баранов полагал бы весьма необходимым иметь сведения о бумагах и письмах, которые могут быть найдены после его смерти и равно иметь указания, с кем он последние дни перед самоубийством преимущественно виделся и где именно, так как эти подробности, рассмотренные в связи с фактами, имеющимися в делах управления генерал губернатора Северозападного края, быть может, послужили бы к разъяснению нравственного смысла и побудительных причин настоящего происшествия…»
Граф Эдуард Трофимович Баранов (Йоханн Эдуард Граф фон Баранофф, нем. Johann Eduard Graf von Baranoff (1846–1884) – генерал-адъютант, входил в ближний круг императора Александра II. Оставался до конца жизни холостым, по слухам, был влюблен в жену своего друга графа Адлерберга. Граф С. Ю. Витте оставил такие наблюдения: «Я узнал Баранова, когда ему было за шестьдесят лет; он был нежно влюблен в старуху…; эта любовь, конечно, была совершенно платоническая, он всю свою жизнь посвятил этой даме, каждый день он бывал у них и перед нею преклонялся».
Граф Э. Т. Баранов в трагическом происшествии с А. Биспингом ищет не только причины смерти, но еще и «нравственный смысл». Такие были времена.

Из доклада Е. Левшиной «Заметки к биографии О. Г. Аксаковой (по материалам семейной переписки 1854‒1879 гг.):
«В Рукописном отделе Пушкинского Дома, в фонде Аксаковых не отложилось ни одного письма, написанного Александром Камилловичем или адресованного ему; в фондах Литературного музея ИРЛИ нет фотографии Биспинга. Все это наводит на мысль о том, что память об этом человеке и несостоявшейся свадьбе была намеренно вычеркнута из семейной истории Аксаковых. Самой очевидной причиной этому является внезапная, страшная смерть жениха Ольги Григорьевны, настолько потрясшая 18-летнюю девушку, что она могла постараться избавиться от малейшего вещественного напоминания о нем: сразу или гораздо позже, когда стала хранительницей Аксаковского наследия. Подозрение, что А. К. Биспинг не покончил жизнь самоубийством, а был убит, добавляло трагизм произошедшему».

Архивные документы 1868 года. Уже после смерти Александра его старший брат Ян берет на себя все хлопоты по Массалянской ординации. «Не теряя времени, пришлось ехать в Петербург для выяснения подробностей... Из-за дел наследования и местных обстоятельств мне впервые в жизни пришлось предстать перед судами и пройти обычные формальности. Несмотря на то, что я очень плохо объяснялся по-русски, все сошлось – мое несчастье, социальное положение, наконец, достоинство и гордость, а также смелость ответов подействовали на судей, и со мной обошлись по закону. Приняли все во внимание, и судебное дело скоро закончилось». 
Кстати, личные отношения между братьями Яном и Александром нельзя назвать теплыми, все-таки по прихоти бабки Юзефы Войчинской наследником стал не старший брат, а ее крестник Александр. В своих воспоминаниях «MOJE WSPOMNIENIA W MASSALANACH SPISANE» Ян больше пишет о балах и великосветских приемах в С.-Петербурге. «В ноябре 1863 года меня вызвали, чтобы заменить брата моего Александра в центр ordynacją, я покинул Дрезден, скучаю по другу моему Станиславу Czapskim, я поехал к нему в Буковец, находящийся в Пруссии между Быдгощью и Гданьском… Дорогостоящий для меня путь, мне пришлось приложить усилия, чтобы вырвать ординацию из-под секвестра и из-под общего права принудительной продажи политически скомпрометированных людей. Это стоило более двенадцати тысяч рублей, потраченных на частые поездки в Вильно и мое шестимесячное пребывание в Петербурге». 
К весне 1968 года Массалянскую ординацию вернули Биспингам. Ян Биспинг так и не женился, ездил на воды европейских курортов, лечился от чахотки, любил светское общество и знакомства с высокими чинами. С.-Петербург второй половины XIX века представлял собой еще и «польский Петербург», после русских и немцев население поляков занимало 3-е место. В отличие от Москвы это был наиболее польский город Российской Империи, сюда приезжали тысячи образованных людей делать карьеру, выходили газеты на польском языке, было несколько польских банков.
Из воспоминаний Я. Биспинга: «В Санкт-Петербурге приятно прошло время, самое большое мое развлечение – итальянская опера, «Театр Мишель» – равных ему нет во всей Европе, большие зарплаты привлекают в Санкт-Петербург со всего мира крупнейших артистов, художников...
Знакомства у меня были слишком большие, петербургские расстояния делали мои визиты обременительными. Чаще всего я бывал в домах Головневских, Болеслава Потоцкого, великого магистра Двора, у министра Тимовского/Tymowskiego, Цехановецкого/Ciechanowieckiej из дома Richitz, генерала Despot Zenowicza, у генерала Klementy, где устраивались маленькие танцевальные вечера в прекрасном женском обществ. Бывали мистер Крушинский/ Kruszczyńskie и Мария Пирлинг/Pirling, у которых я проводил вечера в семейном дружественном кругу; дочери и внучки банкира Пирлинга и сестры иезуитов в Риме, настоящий католический центр в Петербурге. Эти дамы живут в доме, принадлежащем церкви Святой Екатерины,/ и их семья занимает одну и ту же квартиру уже лет сто. У них большие и обширные связи, а так как все четыре сестры очень добры, вежливы и умны, они составляют оригинальный клерикально-мировой русско-польский космополитический салон».

Речь идет о базилике святой Екатерины Александрийской – католическом храме в Санкт-Петербурге, одном из старейших католических храмов России. Памятник архитектуры барокко. Расположен по Невскому проспекту.
В благодарность за спасение родового имения бабка Юзефа Войчинская, которая к тому времени уже перебралась доживать свой век в Варшаву, поделила свой капитал. Яну достался миллион польских злотых, по тем временам немалые деньги. Так что долг Александра в 15 тысяч рублей никак нельзя рассматривать двигательным мотивом.
На мой взгляд, поведение богатого наследника массолянского имения Александра Биспинга шло в разрез с идеологическими установками высшей польско-католический элиты. Он выстраивал нежелательный для бывшего окружения, в том числе для родных, вариант своей будущей успешной жизни, т.е. делает осознанный выбор в пользу женитьбы на русской девушке, переходит в православную веру и намерен далее оставаться верноподданным русского царя.
Из секретного донесения Жандармского штаб-офицера Гродненской губернии 7 апреля 1867г. в г. Гродно №197. Шефу Жандармов генерал-адъютанту и кавалеру графу Шувалову: «Биспинг, воспитанный за границей в среде немцев, совершенно чужд патриотическому стремлению поляков и закоренелому их фанатизму, что и доказал на деле, приняв в 1866 году в г. Уфе Православие, чем положил предел всем отношениям с поляками, не исключая и близких родных, лиц состоятельных, от которых мог надеяться получить наследство/ бывший Уфимский Губернатор/ ныне Самарский Действительный Статский Советник Аксаков, убедившись в благонамеренности и безукоризненных нравственных качествах Биспинга, обручил за него свою дочь. По представлению Гродненского губернатора на основании вышеизложенных обстоятельств, с имений Биспинга сложен контрибуционный сбор и генерал-майор Скворцов ходатайствует, чтобы помянутые имения остались во владении Биспинга как православного и вполне благонадежного. Разрешение этого вопроса крайне интересует поляков, которые смотрят на Биспинга враждебно, устраивают всевозможные против него интриги, им желательно, чтобы имения его не исключались из общей категории, дабы иметь основание порицать действия Биспинга и ставить его в пример другим за отчуждение от поляков к Православию».
Интриги и враждебность против массолянского помещика отмечены в секретном донесении. Но дальнейшее расследование обернулось формальностью и спешным закрытием дела.

Пример с бывшим ссыльным Александром Биспингом слишком успешный, идет в разрез установкам идеологов-организаторов Польского восстания 1863–1864 годов. За подавленностью, тревогами Александра в его последний день жизни скрывается нечто большее, чем долг в 15 тысяч рублей. Несомненно, у него были личные враги. Скорее всего, Александр был предупрежден, может получал письма с угрозами, все это угнетало его душевный строй, он метался, но как человек чести не хотел делиться с будущими родственниками своими страхами и тайнами, подвергать их опасностям. 
К сожалению, мы не узнаем, кто конкретно скрывался в тени закулисья, и был заказчиком убийства. Но из архивных документов, писем, воспоминаний современников можно составить общее представление о заинтересованных игроках этой драматической партии, в ней проступают прямые и косвенные улики преступления, эхо формального расследования отразилось в высокопоставленных докладах, если о его смерти докладывают царю. 
Массолянский граф из Гродненской губернии не интересовался политическими играми, но сам того не желая, попал в самый центр хитросплетений польской интриги. Стал жертвой чужой воли, но и как предупреждение, чтобы другим было неповадно.
Хороший сюжет для лихо закрученного художественного романа, где автор может многое себе позволить, вольно сочинительствовать, смело смешивать правду и вымысел, но документальное расследование держит тебя на коротком поводке, не дает автору расслабиться в поиске ответов на многие вопросы. Роковые стечения обстоятельств жизни бедного Александра в конкретных исторических условиях в очередной раз подчеркнули мистическую запрограммированность его судьбы.
Ольга Аксакова после случившегося с ее женихом, так и не вышла замуж, посвятив свою жизнь сохранению литературного наследия семьи. Пророческая сказка «Аленький цветочек» о жертвенной любви как бы предопределила и будущую судьбу девочки Оленьки, любимой внучки писателя. Она вырастет и выйдет из-под опеки домашнего мира любви в мир зла, корысти, зависти. Сказки тем и хороши, что у них счастливый конец. Слезы, капая на аленький цветочек, оживляют чудище, превращают его в красивого принца, которого заколдовала ведьма, «пока не полюбит тебя краса девица за душу беззлобную и сердце чистое».
Более подробная версия реконструкции жизни массолянского графа, а также его несостоявшаяся женитьба на Ольге Аксаковой войдет в новую книгу «По следам книги англичанина».

Хочу выразить искреннюю благодарность за неоценимую помощь в поиске архивных документов, связанных с жизнью ссыльного А. К. Биспинга в 1863–1867годах:
младшему научному сотруднику Рукописного отдела Института русской литературы (Пушкинский Дом) РАН из С.-Петербурга Екатерине Сергеевне Левшиной;
кандидату исторических наук, доценту кафедры истории и теории государства и права ФГКОУ ВО «Уфимский юридический институт МВД» Салавату Хазибовичу Хакимову.
главному специалисту ГА РФ (Государственный архив Российской Федерации Москва) , кандидату исторических наук Федору Ильичу Мелентьеву.

Примечания:

Неполный список людей, имена которых задействованы в деле Александра Биспинга (1844–1867).
Валуев Петр Александрович (1814-1890 гг.) – Министр внутренних дел с апреля 1861 по март 1868 г. Служил во II Отделении императорской канцелярии под руководством М.М. Сперанского, вице-губернатор, губернатор. Получил известность в бюрократических кругах как автор записки «Дума русского в 1855 году», употребив в ней фразу, которую затем стали часто использовать для характеристики царствования Николая I – «вверху блеск, а внизу гниль». 
Граф Пётр Андреевич Шувалов (1827–1889) – генерал-адъютант (17 мая 1871), генерал от кавалерии, член Государственного Совета, генерал-губернатор Прибалтики (1864—1866), шеф жандармов и начальник Третьего отделения (1866—1874), чрезвычайный и полномочный посол в Великобритании (1874—1879), а потом представитель России на Берлинском конгрессе. За своё огромное влияние на Александра II получил прозвища «Пётр IV», «Вице-император», «Второй Аракчеев».
Граф Эдуард Трофимович Баранов (Йоханн Эдуард Граф фон Баранофф, нем. Johann Eduard Graf von Baranoff; 1811 – приближённый Александра II, генерал-адъютант, генерал от инфантерии (30 августа 1869). В 1866—1868 гг. возглавлял литовские и белорусские губернии.
Александр Павлович Безак (1800–1868) – генерал-адъютант, генерал от артиллерии, в 1860-65 гг. оренбургский генерал-губернатор, затем генерал-губернатор Юго-Западного края.
Николай Андреевич Крыжановский (1818–1888) русский генерал от артиллерии, участник Туркестанских походов, Оренбургский генерал-губернатор.
Иван Николаевич Скворцов (1817–1882) – русский государственный деятель. Указом Александра II от 21 июля (2 августа) 1863 был назначен военным губернатором города Гродно и гродненским гражданским губернатором. В период подавления восстания 1863—1864 годов действовал согласно идейным установкам М. Н. Муравьёва.