Вести Нацбеста: Мама, я покакал! Или маленькие истории большого такого дяди

Орлов Д. Болван да Марья: сборник — М.: ИД «Городец», 2022. — 384 с.

Что ж за дурацкое поветрие называть автора в аннотации то Бродским, то Довлатовым, то Набоковым, а?
Давайте так. Это Орлов. И он лучше и Довлатова, и Бродского, и Троцкого — вместе взятых, — устроит? 

Он — Орлов. У него клёвей, чем у Бродского. И чем у Генри Миллера, и протопопа Аввакума из вступления. Лучше!
Посему читать его — невозможно. Настолько всё тоскливо-заунывно. Деревенчато. 
Будто скреплено плоскогубцами, сорвавшими внезапно с болта резьбу. И так и кру́тит-сверби́т всю книгу под ржавую сурдинку «безопасных песен» — под разбавленный коньяком портвейн: как у Таньки-поэтессы из одноимённого рассказа.
Но подождите, дорогие друзья, не торопитесь. МарИванна идёт, слышите?..

— Здравствуйте, Мариванна!
— ДобраУтра, дети. Садитесь. Итак. Сочинения ваши просмотрела. Пометила. Выставила оценки. Орлов.
Мальчонка неуверенно поднялся с места.
— Сиди-сиди, Даня. Хотела спросить: где ты слов-то таких понабрался?
— Каких, Мариванна? — встрепенулся мальчик.
— Ну, например, «рапикави». 
— Хм… — ухмыльнулся. — Не «рапикави» — «рапакиви».
— А, ну ладно. Что это?
— Когда вырасту, стану геологом.
— И…
— В справочнике нашёл. По геологии. Мудрёное…
— Согласна. А вот не поняла — какая-такая «софтина»?
— Ну, это я типа компьютерный Софт называю. По-молодёжному.
— Ты и сам вроде… не старик, — улыбнулась училка. — Аха, гх-м, ясно. А вот слово «манкая» — хорошо вспомнил. Из моей юности. Молодец.
Мальчонка чуть покраснел от смущения. 
— И «дрюсточку» где-то вырыл. Редкостное… слово.
— Да. Причёска модная.
— Умница, Даниэль… 

Ну, и пока ученик залился до ушей алой краской от похвал добродушной МарИванны, не будем мешать уроку. 
Приступим…

Знаете, господа. Честно скажу, без обиняков. Я такое же писал. Лет в 7, 8. Может, в девять. 
Как встал раным-рано, проснувшись. С утра покакал. Пожаловался маме, что болит животик. От гречки, наверно. Что, дескать, хочу манную кашу. С маслом желательно. Побольше желательно. Не терплю вареники!
Про соседей сочинял: мешают, сволочи, спать со своей музыкой. Или как все бегали по паркету под «Увезу тебя я в тундру» из рассказа «Спортсмен». Покупали телевизор «Голдстар». 
Или как в детстве хворал очень часто. «Лёгкие у меня оказались какие-то слабые. Доктора советовали отдать меня в плавание. Ну, пошли мы с папой в секцию плавания. Пошли в настоящий бассейн на Петроградской стороне. Справку принесли от врача, что у меня ничего такого опасного не болит и не чешется, мочалку, шапочку, очки и плавки. Я в плавки переоделся, мочалку взял и пошёл за тренером куда-то наверх». (Цитата из «Спортсмена»)

Вообще можно ткнуть в любое место в книге. И попадём на подобное. 
А давайте ткнём по приколу, а? (Не глядя) Тынц-тынц…

Бац!

«А вчера вечером кто-то анонимный положил мне триста рублей «на телефон». Скорее всего, что по ошибке. Так бывает, я сам пару раз ошибался и набирал либо не тот префикс, либо путал крайние цифры. Но в этот раз словно вселенная просила меня ей позвонить. А я не звонил. Лежал всю ночь с открытыми глазами, натирал мозоли на локтях о жёсткую простынь и смотрел в тёмное московское небо за окном, пока это самое небо не стало сереть, а в доме напротив не зажглись первые окна». («Счастливая жизнь победителя»)

Бац!

«У Славика на презентации народу набилось, как на рок-концерт. Ко мне месяц назад втрое меньше пришло. Я тогда ему книжку надписал. Пожелал никогда этого не читать. Но он прочёл и в субботу заявился ко мне с бутылкой. Потом ещё два раза бегали. Хватал меня за шею, стукался лбом, лупил кулаком в стену». («Варька»)

Бац!

«Здесь любят юриста Леночку. Любят начальника службы безопасности по фамилии Гудненький. Любят пить кофе из чашек с логотипом компании, кото¬рые были сделаны в количестве двадцати штук после проведения трёхмесячного тендера. Любят директора управляющей компании Мундевского». («Офис-дзен»)

Бесконечно. Всю книгу. Перечисления-перечисления-перечисления. Незна́чимое-незначимое-незначимое. Неинтересное-неинтересное-неинтересное… 

Но, собственно, писатель (это я Дане говорю, вдруг внемлет, пока маленький) — тот, кто с огромными усилиями, обильно политыми трудовым по́том, «вынимает рыбку из пруда». (Говорю специально просто, — чтоб пацанёнок уразумел, пока не поздно.) 
Ищет нетривиальные ходы, характеры. Сталкивает их в непримиримых обстоятельствах. Пытается отделить одно от другого, и третье от пятого. 
Блогерство-дневниковство, ЖЖ-юзерство: «попи́сал-покакал» — отделять от сложного процесса сценарных взаимодействий. Безмерно ошалелую Любовь к своим драгоценным (но никому не нужным(!)) воспоминаниям — от сдвига тектонических процессов памяти. Влияющих пусть не на весь мир целиком, — но хотя бы на одного человека минимум! Влияющих. 
Вли-я-ю-щих. Но — не повествующих тупо, как я провёл это лето — бегал-прыгал-танцевал. Потом влюбился, потом разлюбил. Затем притащили телевизор. Уснули. Утром — проснулись. Ну, и покакали, естественно: «Весь день она провела в саду в плетёном кресле. Официанты таскали ей туда кофе и минералку. Я приносил несессер с таблетками. Марья выковыривала из разных блистеров на целую горсть, кидала в рот и запивала красным вином, разбавленным «Ессентуками». Смеялась, что в свои сорок девять ведёт жизнь поколения просперити». («Болван да Марья»)

«А рапакиви, Мариванна, это «гнилой камень» по-геологически!»… — крикнул вдогонку училке Даня.
Но Мариванна уже не слышала. Бежала после школы на остановку.
Ведь надо ещё суп мужу готовить: борщ, бордовый. Вымыть пол: чисто, тряпкой. Постираться: в машине «Вятка-автомат», чуть ржавой. Посетовать соседке за велосипед, что без спросу брали покататься: «Орлёнок» без трёх спиц. Похвалить супруга, мол, сходил-таки в школу на собрание без неё. В сапогах попёрся, дурак, — надо было ботинки надеть. Наругать, блин: опять чинарики оставил в подъезде — «Космос». Ну, в общем, всё по Орлову. 
Не по Бродскому. Не протопопу Аввакуму. По — Орлову. У него это веселей получается. Клёвей.