Оратория о доблести, озарившей новую славою Русскую церковь

В ночь с 12 на 13 августа 1922 года на окраине Петрограда был тайно расстрелян Митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский). Вместе с ним мученическую кончину принял архимандрит Сергий (Шеин) и два мирянина: Юрий Новицкий и Иван Кокшаров.
Прологом трагедии стало издание январского 1918 года декрета «Об отделении Церкви от государства и школы от Церкви». Это был сигнал к повсеместному уничтожению Русской Православной Церкви, к началу гонений её служителей и грабежу церковных ценностей. Россию захлестнула волна осквернения храмов и монастырей, уничтожения икон и мощей святых. Последовали массовые аресты, пытки, ссылки и казни священнослужителей и мирян. Церковь лишали средств к существованию.
Гражданская война ввергла страну в разруху и голод, и новая власть не преминула воспользоваться бедствиями в борьбе с Церковью. 
В марте 1922 года, осенённое лозунгом «похода пролетариата на церковные ценности», началось их изъятие. 
24 марта 1922 года власть инициировала публикацию в «Петроградской правде» письма двенадцати организаторов обновленческого раскола, в котором они обвиняли всё духовенство, верное Святейшему Патриарху Тихону, в сопротивлении изъятию церковных ценностей и в контрреволюционном заговоре. Несмотря на то, что это была неприкрытая ложь и клевета, – «Мы всё отдадим сами», – говорил Митрополит Вениамин, являя пример христианской любви и благословляя передачу ценностей, не имеющих богослужебного употребления, на нужды бедствующих, – 29 мая 1922 года он был арестован. 10 июня того же года началось слушание дела с привлечением ещё 86 человек.
Митрополит Вениамин, в миру – Василий Казанский, с юных лет восхищаясь духовными подвигами святых угодников Божиих, жалел, что в современном ему мире он лишён возможности пострадать за веру православную. Оказалось, «новый мир» предоставил ему такую возможность, и он смиренно с достоинством принял мученический венец.
4 апреля 1992 года Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил священномученика Митрополита Вениамина Петроградского и Гдовского в лике святых. На братском кладбище Александро-Невской Лавры воздвигнут крест над символической могилой новомучеников российских.

Такова фактическая сторона трагедии, связанной с именами петроградских священномучеников. Она имеет несомненную ценность для верующего человека, но только одной её ему недостаточно. Он всем сердцем хочет почувствовать, прозреть – что там ещё кроется за фактами? Что за сила двигала сравнительно недавними нашими современниками, претворяя жизнь людей, пострадавших Христа ради при защите Православной Церкви, в житие? 
В своих исканиях о Правде, жизненно наполняющей факт подвига, верующий человек вдруг обнаруживает, что одному ему не отобразить миру во всей полноте подобное житие, открывающееся ему. И этому есть объяснение. Неспроста не один, а четыре евангелиста рассказывают нам о жизни Господа Иисуса Христа. Каждый возвещает Благую Весть со своей интонацией и пониманием сущностных явлений, что в сумме делает более объёмным Его Образ в нашем восприятии. Мало того, несть числа множащимся художественным «пересказам» отдельных эпизодов жизни Спасителя. Смысл каждой интерпретации в желании приблизить к нам Его Личность, сделать Её для нас ещё более выразительной и глубоко прочувствованной, насколько нам, грешным, это доступно. 
Не удивительно также, если эти «пересказы» не ограничиваются жанрами чистой словесности, – языки театра, кино и музыки присущими им средствами помогают нам распознать, казавшееся ранее трудноуловимым, а то и совсем неясным. И конечно, наряду с церковным пониманием святости есть мирское к ней отношение. Оно порой может быть выражено подробней, трогательнее и задушевнее – конечно, в светском понимании этих эпитетов. 
Вероятно, какое-то подобное чувство испытала и Любовь Александровна Ивановская, правнучка протоиерея Петра Ивановского, настоятеля храма Андрея Критского на Рижском проспекте, которому митрополит Вениамин, ожидая расстрела в одиночной камере на Шпалерной, написал письмо-завещание после оглашения приговора между 29 июня и 12 июля 1922 года. 
Не единожды прочитанное, письмо вновь и вновь поражало ёмким содержанием. Исповедальность, твёрдая вера, сокрушение о наших грехах и надежда на незыблемость Церкви Христовой, неимоверные страдания и сила духа – вот о чём говорили строки послания митрополита. Письмо, написанное человеком, «Полным среди страданий радости и внутреннего покоя», который и «других влечёт на страдания, чтобы приложить то состояние, в каком находится счастливый страдалец», – это письмо хотелось сделать достоянием многих и многих. Тем более, что мир неустанно и сегодня являет примеры гонений на Веру Христову и Церковь Православную, в своей жестокости подобные тем, что испытывали первохристиане. Письмо митрополита Вениамина в наше время может и должно звучать не только историческим свидетельством, но завещанием на все времена о твёрдости в защите Веры и Церкви – Тела Христова.  
В то же время возникало ощущение, что одним распространением письма исключительно в форме документа не исполнить должным образом завета, каким письмо является по сути. 
В самом деле, мы знаем, насколько важно слово само по себе, но ещё большее значение мы предаём тому, с какой интонацией оно произносится, в каком месте, кому и по какому поводу сказано. Может быть, мысль о подобном «сопровождении» слова – искусстве передаче его во всей полноте и яркости смысла и чувства – объединяет знакомых и незнакомых людей в совместных действиях ради того, чтобы слово праведника и через столетие отзывалось в сердцах людей?
Так или иначе, в итоге началась подлинно соборная работа: письмо митрополита Вениамина нашло и объединило деятелей литературы, искусства, музыки и театра, Церкви, благотворителей, чиновных и деловых людей, иных представителей общественности. И всё для того, чтобы 13 августа 2022 года в Большом зале Санкт-Петербургской академической филармонии имени Д. Д. Шостаковича прошёл памятный вечер с первым исполнением оратории «Страдалец до Голгофы. Похвала священномученику Вениамину, митрополиту Петроградскому, и иже с ним пострадавшим и всем новомученикам Церкви Русской». 
Произведение зазвучало именно в Большом зале филармонии, в здании бывшего Дворянского собрания, где ровно сто лет назад Петроградский ревтрибунал смертным приговором завершил сфабрикованное дело «О сопротивлении изъятию церковных ценностей». 
Не случайно автором оратории стал Михаил Малевич, ощущающий себя прежде всего православным композитором, христианином. До сих пор наиболее известны были его кантаты «Свеча Рождества» и «Пасхальный звон». Его творческое кредо – правдивый и проникновенный рассказ о том, что наполняет сердце человека, к чему обращена душа. Музыка Михаила Малевича зовёт человека ко спасению души, помогает в укреплении на этом тернистом пути. 
Совершенно естественен выбор жанра музыкального произведения, посвящённого новомученикам Церкви Русской, ибо оратория восходит к латинскому oratio – моление. В оратории музыкальная тема включает молитву, слушатель становится как бы соработником в общем молении. 
Основой создания оратории «Страдалец до Голгофы» для хора, чтецов и симфонического оркестра послужило то самое письмо митрополита Вениамина протоиерею Петру Ивановскому – свидетельство подвига за Христа, святыня, созвучная апостольским посланиям из узилищ. К нему, к сердцевине произведения, Любовь Александровна Ивановская, автор-составитель литературной части оратории, подобрала надлежащее окружение: «Деяние Освященного Собора Русской Православной Церкви о канонизации», фрагмент книги Сергея Андреевича Зегжды «Страдалец до Голгофы» и удивительное по духовной силе «Похвальное слово новым священномученикам Русской Церкви» митрополита Анастасия (Грибановского). 
Такими были источники, семена, выросшие в величественное произведение о трагических событиях столетней давности в их современном духовном осмыслении.
Режиссёром проникновенного действа, а именно таковым, монументальным и вместе с тем тонким, душевным – молитвенным – оказалось исполнение оратории, стал народный артист России Александр Галибин. Наряду с ним текст читали – заслуженная артистка России Ирина Савицкова, иерей Сергий Чекоданов и протодиакон Сергий Шалберов. 
Исполнили ораторию замечательные музыканты Академического симфонического оркестра Санкт-Петербургской филармонии, Хор духовенства Санкт-Петербургской митрополии (художественный руководитель Юрий Герасимов), женский камерный хор Quellen (художественный руководитель Елена Жукова), а также солисты: диакон Александр Андреев и сопрано Ирина Андрякова. Дирижировал произведением народный артист Кабардино-Балкарской Республики Михаил Голиков.

Самое общее определение языка оратории – это сочетание традиции и современного звучания. В данном случае языка глубоко русского, с естественными интонациями, которые также естественно находят духовный и чувственный отклик в душе слушателя. Этот язык не всегда прост, но он открыт слушателю, поскольку в нём сохранены общечеловеческие и национальные звуковые основы. 
Здесь, говоря об особенностях оратории, хочется чуть подробнее затронуть тему «многосоставности» в искусстве вообще. Собственно, об этом ранее уже было упомянуто в связи с Четвероевангелием, как выражением принципа целостности в передаче Образа Спасителя через соединение различных взглядов, точек зрения, способов видения сверхъестественного явления. Похожий, так сказать, синтез происходит, например, в иконописи, когда мастер, создавая тот или иной образ, в конечном счёте соединяет различные миры – растительный (доска), животный (яйцо), минеральный (камень – растёртые краски) и мир умозрительный. Такое соединение приводит к своего рода симфоническому выражению, если вспомнить значение греческого слова симфония – созвучие, стройность. Оратория также явление подобного синтеза искусств – слова, молитвы, музыки, пения, элементов театра – в их образном созвучии. 
Так повествование в «Страдальце до Голгофы» поддерживал выразительный и красочный оркестр, порой он становился главным рассказчиком и даже действующим лицом. Роль хора также была велика: значителен и его состав, воплощающий обобщённый персонаж – православный народ, сопереживающий трагическим событиям, также это и церковный хор, прославляющий священномученика. 
Велико было и значение голоса, выражавшего внутренний мир главного героя. Как всегда, в оратории человеческий голос звучал «на стороне света», тёмные силы проявлялись исключительно в инструментальном звучании. Чтецы, – а это были священник, диакон и миряне – мужчины и женщины, – поистине представляли голос народа, глас земной церкви.
И, если голос чтецов повествовал о содержании события, то музыка обобщала смыслы, переключала внешний и внутренний планы повествования, утешала и вдохновляла. Она выполняла главную роль произведения – скрепляла составные его части в единую композицию, в целостное действо, в котором важное место нашлось и моментам пронзительной тишины. 
Строгим, торжественным и тёплым послесловием, исполненным хором a capella, прозвучал Тропарь священномученику Вениамину, завершая ораторию – уникальное явление в художественной и духовной жизни Санкт-Петербурга и России. 
Неоценимо непреходящее значение этого поистине «соборного» произведения: соединение искусств в молитвенном созвучии также соединяет и нас с новомученниками и исповедниками Российскими. Их доблестный подвиг, озаривший новую славою Русскую Церковь и проявленный в оратории «Страдалец до Голгофы», освещает и путь нашего укрепления в Вере.