Очертить границы Отечества…

14 июля 1728 года из гавани Верхнекамчатского острога вышел в плавание бот «Святой Гавриил» под командованием тогда ещё капитана первого ранга Витуса Беринга. Экспедицией было официально подтверждено существование пролива между Сибирью и Америкой, а также проведена масса географических исследований, выполненных в этом необследованном регионе впервые в истории.

Фундаментальные преобразования Петра I во всех важнейших сферах жизни России закономерно не могли не затронуть и географическую отрасль. Парадокс, но власти огромного государства имели весьма смутное представление о том, что на этих территориях находится, и даже об их чётких границах.
Пролив между Евразией и Америкой, позже названный именем Витуса Беринга, на самом деле был пройден ещё в 1648 году Семёном Дежнёвым. Однако Дежнёв был простым казаком, до конца жизни так и не научившимся грамоте – все полученные от него сведения сохранились лишь благодаря записям эпизодически опрашивавших его писарей. А бумаги с описанием героического во всех смыслах слова путешествия (из 7 кочей с путешественниками до конечного пункта путешествия добралось лишь два, остальные погибли или пропали без вести) благополучно затерялись в архивах Якутского острога и пролежали там до середины XVIII века, пока не были обнаружены уже после открытий Беринга и его товарищей. 
Но даже будь они вовремя доставлены в Москву, использовать их для составления карт смогли бы разве что путём «описательного метода», основанного на сопоставлении описанных в рапортах пройденных расстояний, направлений, предположений и тому подобных приблизительных данных. 
Навигационными инструментами, позволяющими определять широту и долготу географической точки, в ту пору на Руси умели пользоваться очень немногие. Военного и торгового морского флота в стране ещё не было – соответственно, не было и мало-мальски грамотных штурманов, подготовку которых начал лишь Пётр I. Неудивительно, что первые действительно научные картографические исследования, да и то только на юге Сибири, во время путешествия в Китай провёл в конце XVII века русский дипломат молдавского происхождения Николай Спафарий. Увы, и он не смог удержаться от соблазнов «описательной» картографии, в частности, изобразив на своей карте мифический «великий хребет» от Байкала до Охотского моря, о котором узнал по слухам от местных жителей. 
А экспедиция Дежнёва изначально была не научно-исследовательской, а чисто прикладной; организовавших её промышленников больше интересовала возможность получить побольше собольих шкурок и прочего пользующегося хорошим спросом ценного товара. Оттого к концу XVII века у России уже было немало опорных пунктов – острогов и в Якутии, и на Чукотке, и на Камчатке. Но добирались туда лишь по суше и то больше знакомыми дорогами и тропами, используя известные ориентиры, сверяя путь по солнцу за неимением компаса.

Разумеется, такое положение не могло удовлетворить российского монарха, лично проявлявшего огромный интерес к наукам, включая и географию. А потому в начале 1725 года Пётр I распорядился отправить на восточные рубежи Российской империи полноценную экспедицию для определения её границ. И, в первую очередь, для решения вопроса о том, существует ли пролив между Евразией и Америкой.
Вопрос этот был не только научным. Сибирь уже официально принадлежала России, а вот западное побережье Северной Америки на то время было, мягко говоря, необжитым. Граница испанских владений проходила немногим севернее современной Калифорнии. Британские колонии в этом регионе, ставшие родоначальниками будущих США, пока ещё располагались на восточном побережье континента, отделённые от Тихого океана обширными просторами Дикого Запада, населённого воинственными индейцами.
Соответственно, Россия при таком раскладе могла претендовать на расширение своего влияния на пока необжитые «цивилизованными» странами территории – что позже и произошло в отношении Аляски, лишь в 1867 году проданной американцам. Но окажись между Сибирью и Америкой сухопутный перешеек, Петербург получил бы весомые основания рассматривать земли к востоку от Сибири, как её естественное продолжение, тем самым получая ещё большие основания для их заселения.
Возможно, не в последнюю очередь из таких соображений руководителем Первой Камчатской экспедиции был назначен именно Витус Беринг, имевший в то время чин капитана первого ранга. Правда, для того, чтобы командовать построенным под его руководством три года спустя ботом длиной 18 метров при 7 пушках хватило бы и лейтенанта. Но с учётом огромной важности экспедиции высокое звание её начальника выглядело вполне оправданным. 
Пётр I позаботился не только о том, чтобы снабдить экспедицию практически всем необходимым ещё в Петербурге, но и дал ей начальника, имевшему ранг, позволявший говорить на равных с местными чиновниками в Сибири.

Увы, даже несгибаемая монаршая воля первого российского императора не смогла ускорить продвижения экспедиционного обоза на восток. Все железные детали будущих судов (первоначально их планировалось построить два) – якоря, пушки, а также парусину, боеприпасы приходилось везти с собой.
Оттого путь только до Охотска занял почти два года. Зима же 1727-1728 годов была посвящена переброске личного состава и грузов уже по камчатским землям – с западного берега полуострова на восточный, до Верхнекамчатского острога. Весной началось строительство корабля. Для ускорения начала реальной работы экспедиции в море Беринг решил обойтись одним судном, которым стал бот «Святой Гавриил». 
В начале июля 1728 года в гавань (впервые в истории) наконец пришёл из Охотска шитик «Фортуна», обогнувший Камчатку с юга – кстати, самый первый русский военный корабль под Андреевским флагом на Тихом океане. Но подготовка «Фортуны» к ожидавшемуся долгому плаванию потребовала бы немало времени, а его у Беринга не было, так что в путь отправился лишь «Святой Гавриил».

Наверное, многие, рассматривая карту этого путешествия, могут подумать – а что в нём было особенного? Ну, проплыли свыше 3,5 тысяч километров в общей сложности, туда и обратно. Ещё умудрились попутно и Америки не достичь (и даже не увидеть), хотя дважды оказывались от неё в непосредственной близости. Первый раз, когда бот проходил Беринговым проливом (ширина которого всего 40 км), второй – когда корабль 16 августа достиг крайней северной точки своего маршрута, 67°18’ северной широты, и было принято решение поворачивать обратно. Всё это выглядит так просто, если иметь под рукой современную географическую карту, но Беринг такой карты не имел. Именно благодаря многолетней подвижнической деятельности капитана и его соратников и появились эти карты, на которых ранее изображались либо «белые пятна», либо плоды неумеренной фантазии тех или иных лиц, имеющих смелость именовать себя «картографами». 

На север корабль Беринга шёл «ломаным курсом», практически совпадающим с береговой линией, именно для того, чтобы впервые в истории нанести на карту точные координаты российских берегов на крайнем Северо-востоке страны. 
Стоит заметить, что такое прибрежное плаванье для парусных судов во все времена считалось куда более опасным, чем для курса вдали от берега. На мелководье даже небольшие в открытом море волны приобретают значительный размах, а налетевший шторм или даже короткий шквал в любой момент может швырнуть корабль на прибрежные отмели и камни. Но отважные моряки с честью выполняли поставленную перед ними задачу.
В том, что со «Святого Гавриила» не разглядели контуры берегов Америки, можно увидеть иронию судьбы. Просто не повезло, чему поспособствовали и не самые лучшие погодные условия, не отличающиеся хорошей видимостью. Моряки не могли знать, что американский берег рядом, с тем же успехом он мог быть и за сотни, и за тысячи километров. А главной задачей экспедиции было, всё же, решение вопроса о наличии или отсутствии пролива между Сибирью и Америкой, и ответ на него путешественники дали. 
Подтверждением этому явилось награждение возвратившегося в 1730 году в Петербург Беринга чином капитан-командора (примерно между полковником и генерал-майором в современных вооружённых силах). 
Правда, почивать на лаврах заслуженному капитану и учёному долго не дали. Для уточнения карт северных и восточных российских границ в Петербурге уже запланировали новую программу исследований, вошедшую в историю под именем «Великой Северной экспедиции». Важную роль в этой экспедиции предстояло сыграть и Витусу Берингу, увы, она стала последней в его героической жизни. Но это уже другая история…