«Дело Салтычихи»: как в Российской империи «боролись» со зверствами помещиков

17 октября 1768 года был приведен в исполнение приговор над осужденной за жестокие убийства десятков своих крепостных крестьян помещицей Дарьей Салтыковой. Правда, за год до этого «защитившая справедливость» императрица Екатерина II своим Указом запретила крестьянам жаловаться на помещичий произвол под страхом наказаний, вполне сравнимых с садистскими пытками «кровавой барыни»…

Имя «Салтычихи» вот уже несколько веков сохраняется в памяти людей в качестве символа запредельной зверской жестокости помещиков-дворян в отношении своих крепостных. В некотором роде оно стало мифом – сравнимым, например, с таковым про знаменитого «графа Дракулу», которого народная молва наделила чертами инфернального зла, считая его даже не человеком, а «вампиром». Позже, с развитием психиатрии, помещицу Дарью Салтыкову часто рассматривали, как одну из самых ярких «садисток» в российской истории. 
Ирония судьбы: реальная жестокость маркиза де Сада (кстати, современника Салтыковой), чьи произведения дали имя термину «садизм», не простиралась дальше достаточно безобидной «флагелляции». Причем чаще всего – с согласия поротых, пусть и купленного за деньги. Хотя в книгах маркиза действительно смакуются подробности очень жестоких пыток и казней – настолько жестоких, что многие из них просто «технически» или «физиологически» реально невозможны. 
Увы, в отличии от своего французского современника, российская аристократка была не «теоретиком», а самым что ни на есть практиком настоящего садизма. Пусть и не такого фантастически-вычурного, как в вымышленных сюжетах де Сада, но вполне себе убийственно-жестокого – в прямом смысле этого слова. 
Так, в ходе следствия по делу Салтыковой стало известно о 138 исчезнувших из ее поместий людях. Это из 1200, находившихся в нем изначально. Исчезновения происходили на протяжении всего лишь 6 лет – с 1756 по 1762 год, когда жестокость преступницы приобрела настоящий размах! Правда, доказать насильственную смерть следователям удалось лишь в отношении 38 человек – остальных подручные помещицы объявили «умершими от болезней», «беглыми», «пропавшими без вести» и т.д.

Но и доказанное заставляет содрогаться впечатлительные натуры. За малейшую провинность помещица наказывала своих «дворовых» – преимущественно, молодых девушек. Причем обычная порка розгами ею и наказанием-то не считалась (хотя, бывало, что жертв засекали батогами насмерть) – в ход шли все более жестокие методы.
Например, вырывание волос, прижигание девичьих ушей раскаленными щипцами, обливание кипятком, вставание босиком на раскаленную сковородку… Но особенно – пытки холодом, когда несчастных девушек догола раздевали и оставляли стоять связанными на снегу всю ночь под окнами жестокой барыни, чтобы она всегда могла проверить – действительно ли ее жертва отбывает положенное мучение. А, например, с одной служанкой поступили еще более зверски – ее загнали в пруд в ноябре на несколько часов стоять по горло в почти ледяной воде, отчего та вскоре скончалась от переохлаждения.  
Не щадила Салтычиха и детей – на ее совести немало убитых и грудных младенцев замученных ею матерей, и, например, мальчик, чей смех она восприняла, как оскорбление, приказав забить его до смерти, а безутешным родителям молчать о случившемся под страхом смерти.

***

Можно заметить, что даже с точки зрения формального законодательства крепостной России такие убийства считались преступлением. Собственно говоря, даже в Древнем Риме рабовладелец казнить своего раба официально не мог – монополия на смертные приговоры принадлежала лишь государству. Другое дело, что обойти «букву закона» желающим было очень просто – объявив смерть своей «живой собственности» «случайностью» вследствие назначенного якобы «обычного» наказания. 
Запрет на «частные» казни рабов, конечно, диктовался не каким-то несуществующим гуманизмом, но обычным рационализмом, стремлением государства к тому, чтобы «говорящие орудия» (как тогда называли рабов) использовались с максимальной экономической эффективностью, погибая лишь от непосильного труда, а не от садистских наклонностей своих хозяев. 
Подобный же подход существовал и в России в отношении крепостных крестьян. Возникает вопрос: почему же Дарья Салтыкова на протяжении целых 6 лет смогла замучить столько народу, не обратив при этом внимания на себя местных властей?
Да просто благодаря ее богатству и связям на ее проделки закрывали глаза! Действительно, внучка влиятельнейшего царского чиновника Автонома Иванова, при Петре возглавлявшего сразу три важнейших Приказа (тогдашнего аналога министерств) – Посольского (МИД), Поместного (распределение поместий среди дворян и надзор над положенными на них обязанностями) и Рейтарского (организация кавалерии «нового строя»). Недаром, контролируя столь щедрые «финансовые потоки», Иванов к концу жизни владел шестнадцатью тысячами крепостных душ только мужского пола, без учета женщин и детей. Значительную часть крепостных унаследовала и Дарья.
Да и по мужу, конногвардейцу-ротмистру Глебу Салтыкову, «Салтычиха» породнилась с очень знатным родом, к которому, в частности, принадлежала одна из цариц, жена брата Петра I, царя-соправителя Ивана V. Так что одни чиновники трогать садистку просто боялись, других, более влиятельных, она откровенно «подмазывала» немалыми взятками. Плюс соучастие в сокрытии ее преступлений со стороны местного священника, который по должности выполнял в те времена функции ЗАГСа, фиксируя в церковных книгах даты рождения, смерти и причины наступления последней. Естественно, «убийство» среди таких причин однозначно не фигурировало.

***

Конечно, немало комментаторов ломает себе голову над тем, что же послужило причиной превращения, в общем-то, «среднестатистической» дворянки, не лишенной ни красоты с очарованием, ни милосердия (вроде щедрых пожертвований храмам и монастырям) в настоящую кровавую «маньячку»? Кто-то придерживается гипотезы о том, что виной в этом был отец Дарьи, не сильно любивший дочку и отправивший ее на воспитание в монастырь; кто-то связывает такое превращение с лишением в 25 лет мужа, умершего вследствие не самой примерной жизни.
Но, право, размышления о «трудном детстве» хоть и имеют право на существование, однако, явно не разъясняют кошмарную историю «кровавой барыни». В конце концов, тот же серийный убийца-маньяк Чикатило, на совести которого десятки зверски замученных детей, тоже, возможно, не стал бы преступником, если бы в его прежней жизни не произошли какие-то предрасполагающие к этому события. 
Однако самый знаменитый российский маньяк творил свои злодейства максимально тайно, и его же искала вся милиция региона. А Салтыкова особенно и не таилась в своих зверствах, которые до поры до времени покрывались местными властями. Причем не где-нибудь «в глубинке», а рядом с Москвой, в пределах современной МКАД!
С другой стороны, мотивы властей даже можно понять, и не только в плане «коррупционной составляющей». Вполне возможно, что чиновники действительно не владели всей картиной масштабных убийств в имении садистки. 
На основании просачивающейся информации об отдельных жертвах найти в то время барина, который бы не подвергал своих крепостных телесным наказаниям на грани (а то и за гранью) откровенных пыток, было крайне сложно. И если кто-то из «презренного простонародья» от этих пыток-наказаний умирал – ну так что ж, «как не порадеть родному человечку»-дворянину, списав эксцесс на всю ту же «случайность». 

***  

По большому счету, удивление больше вызывает другое: как, вообще, Салтычиха оказалась под следствием?! Официальная версия гласит, что это произошло после того, как ее кучер, у которого садистка замучила по очереди трех его жен, пробрался в Петербург. Более того, сумел вручить «челобитную» самой императрице Екатерине II!
Однако в любой стране мира возможность добиться прочтения письма-жалобы среднестатического гражданина лично главой государства, да ещё быстро, ненамного выше нулевой. Для разбора такой корреспонденции существуют специальные отделы, сотрудники которых знакомят адресата разве что с миллионной долей поступающей на его имя корреспонденции.
Но простой кучер (тоже крепостной!) каким-то образом «нашел выход» на императрицу! А та вдруг взяла, да и дала делу ход, более того – приняла его под свой личный контроль!
Признаться, с учетом вышеупомянутых обстоятельств поневоле проникаешься верой в достоверность версии о том, что «стремление к справедливости» со стороны Екатерины было продиктовано отнюдь не желанием «показать свою власть» и «продемонстрировать народу образ доброй царицы, заботящейся о всех своих подданных».
Да в 1762 году, сразу после гвардейского переворота, отправившего в мир иной царя Петра III, его восшедшая на престол вдова не рисковала даже призвать к порядку своих соратников-гвардейцев! Считающих новую царицу крайне обязанной им за помощь в захвате власти, а потому столь разнузданно ведущих себя на улицах столицы, что многие прохожие (особенно молодые девушки) старались обходить их «десятой дорогой».
Да и Указ своего покойного супруга «О вольности дворянской», дарующий аристократам небывалые привилегии (например, право не служить в армии или на госслужбе для «отработки» полученных от монарха поместий), Екатерина не отменила. Видимо, резонно опасаясь того, что следующей жертвой нового гвардейского переворота может стать уже она сама.
А чтобы этого не случилось, бывшая немецкая принцесса прилежно доказывала правящей дворянской элите то, что она для них «своя», дворянская царица. 

***

Но при этом авторы материалов о деле Салтычихи отчего-то забывают упомянуть о том, что за год до вынесения этого приговора императрица издала Указ, прямо запрещающий под страхом наказаний, вполне сравнимых со зверствами Дарьи Салтыковой, подачу «челобитных» со стороны крепостных крестьян. То есть уже на законодательном уровне полностью «отсекла» любую возможность жалоб наиболее обездоленных (они же – самые многочисленные) подданных на творимые помещиками несправедливости и откровенные преступления. Не только в адрес главы государства – вообще, любой государственной инстанции! Тем самым «включив зеленый свет» новым «кровавым барыням» (и барам), буде те заходят садистки поиздеваться над своими крепостными, вплоть до их убийства.

 «Указ о бытии помещичьим людям и крестьянам в повиновении и послушании у своих помещиков» (1767 год) гласил: 
«Во всенародное известие. Хотя по высочайшей Ея Императорскаго Величества конфирмации обнародованным от Сената Генваря 19 дня прошлаго 1765 года указом, в подтверждение многих прежде изданных, и объявлено, дабы никто Ея Императорскому Величеству в собственный руки мимо учрежденных на то правительств и особо для того персон, челобитен подавать отнюдь не отваживался, под опасением предписаннаго в оном указе наказания, а именно: когда кто не из Дворян и неимеющих чинов осмелится Высочайшую Еа Величества особу подачею в собственныя руки челобитен утруждать: то за первое дерзновение отсылать таковых в работу на каторгу на месяц; за второе, с наказанием публично, отсылать туда же на год, возвращая оных по прошествии срока на прежняя жилища; а за третие преступление с наказанием публично плетьми ссылать вечно в Нерчинск, с зачетом крепостным помещикам их в рекруты.

..А буде и по обнародовании сего Ея Императорскаго Величества указа которые люди и крестьяне в должном у помещиков своих послушании не останутся, и в противность вышеизображеннаго 2-й Уложенной главы 13 пункта недозволенные на помещиков своих челобитныя, а наипаче Ея Императорскому Величеству в собственны» руки подавать отважатся; то как челобитчики, так и сочинители сих челобитен наказаны будут кнутом, и прямо сошлются в вечную работу в Нерчинск, с зачетом их помещикам в рекруты. А для повсеместнаго о сем сведения и исполнения сей указ с получения онаго чрез целый месяц в каждом месте в праздничные и воскресные дни, а по прошествии месяца ежегодно по одному разу во время храмовых праздников читать по всем церквам, дабы никто неведением отговариваться и в подобное сим последним преступникам несчастие впасть не мог».

***

В связи с вышеприведенным, куда более основательной выглядит версия о том, что причиной столь малохарактерного для Екатерины «рвения к справедливости для народа» стали «сердечные дела». Согласно этой версии, причиной того, что «дело Салтычихи» довели до суда и приговора, стало то, что «кровавая барыня» была влюблена в Сергея Салтыкова – родственника своего покойного мужа. А Сергей Салтыков позже стал фаворитом императрицы. 
В этой связи становится понятно и то, почему дворянская верхушка не восприняла суд над «кровавой барыней», как покушение на их корпоративные права «властвовать над жизнью и смертью» своих крепостных, пусть и неофициально. Действительно, ну не поделили женщины любовника. Потом одна из них, более высокопоставленная, отомстила сопернице. Пусть и был предлог. Но какое это имеет значение? Правильно – никакого. Потому еще загодя, до вынесения приговора, Екатерина и запретила крепостным жаловаться на своих помещиков, чтобы никто из дворян даже не заподозрил ее в «покушении на устои». 
И лишь после этого последовала расправа над соперницей, пусть и имевшая вид вполне заслуженного наказания в отношении мучительницы и душегубицы, как было написано на табличке у позорного столба на Красной площади, к которому на час была привязана Салтыкова 17 октября 1768 года. Перед этим лишенная дворянства и приговоренная к пожизненному заключению в монастыре, фактически – той же тюрьме. Где она и провела остаток довольно длительной жизни, уйдя в мир иной в возрасте 71 года, в 1801 году.
Примечательно, что сменивший Екатерину ее сын, император Павел, несмотря на откровенную ненависть ко многим начинаниям и делам своей матери, приговор «кровавой барыне» не смягчил. Впрочем, его-то как раз дворянская аристократия и уничтожила в ходе очередного переворота (пусть и не без помощи в виде английского золота), в том числе и за попытки наведения хоть какого-то порядка в отношении к крепостным.
Так что «дело Салтычихи», несмотря на широкую известность, не слишком поспособствовало реальной гуманизации отношений помещиков к крестьянам. Даже еще в «Братьях Карамазовых» как о довольно рутинном эпизоде, повествуется о том, как некий барин ради забавы затравил собаками 10-летнего мальчика на глазах у матери. Естественно, не понеся за это никакого наказания. 
Да и после формальной отмены крепостного права, в той же царской армии (и особенно, на флоте) оскорбительные и очень болезненные «зуботычины» со стороны «господ-офицеров» в адрес «нижних чинов» были самым обычным явлением. При этом многие современные либеральные историки еще и притворно удивляются: «ну откуда у этой разнузданной матросни в 1917 году  взялось столько жестокости» в отношении пресловутых «дантистов», как называли на флоте избивающих рядовых матросов командиров?! 
Да оттуда и взялась – из «дела Салтычихи», которое так и осталось разительным исключением в общем порядке бесчеловечного отношения так называемой «элиты» той самой «благословенной России, которую мы потеряли» к простому народу, главной опоре великой страны…