«И русская жизнь воротилась, и русский вернулся народ…»

«Камертон» поздравляет всех девушек с 8 Марта! Также внимательно следит за героическими усилиями нашего постоянного автора Ирины Ушаковой по изданию архива «Исторической газеты». Искренне рады, что сей благородный, но тяжкий труд всё же оставляет ей силы для лирики.
Итак...

О новой книге автора «Камертона» Ирины Ушаковой

В книгу поэта Ирины Ушаковой «Старинный дом» (Москва, Изографъ, 2023) включено эссе «Письмо маме» и стихи разных лет, явившиеся своеобразной летописью новейшего времени. Мелодичные и вдохновенные, некоторые стихотворения из этой книги уже стали песнями.

Непривычно перемежающееся прозаическими вкраплениями поэтическое полотно сборника адресовано неравнодушным и деятельным современникам, кому дорог родной край, традиционный уклад жизни, кто думает о настоящем и будущем России. Нельзя не согласиться с этим утверждением пристальной московской писательницы и редактора Лидии Сычёвой.

Образ дома в стихах И. Ушаковой возрос в идею всей книги. Сказано замечательно, многослойно, афористично, космически: 

А твоих полотенец кресты да гладь
Защитили меня от дурных потерь…
Долго будет старинный наш дом стоять.
И глядеть на Москву, на Смоленск, на Тверь.

​

Память сердца Ушаковой живёт в XIX веке — «в шереметьевском поле», «на рачинском гумне»… Стихи этого автора отличают искренность и исповедальность, сердечность, задушевность, тихий лиризм и нравственная чистота. Силы, глубинную энергию Ушакова черпает в русской провинции, русской деревне. Поэтика Ушаковой опирается на мелос и интонации русского фольклора и отечественную классическую поэтическую традицию, а духовными корнями уходит в неисчерпаемые пространства Святой Руси.

Филолог, редактор Владимир Фомичёв подметил, что стихотворческая манера Ушаковой относится к смоленской школе, основателем которой считается Михаил Исаковский; её главными чертами являются связь автора с родом, местом проживания, историей предков, нерасторжимость с реальностью. А мы добавим, что давно живущая в Москве уроженка городка Оленино Тверской области Ирина Ушакова является поклонницей поэзии также Дмитрия Кедрина, Анатолия Передреева, Владимира Соколова, Ольги Фокиной, Николая Мельникова. Стихи Ирины Ушаковой написаны хорошим и мелодичным русским языком, с искренним чувством любви ко всему родному, вошедшему в душу с детства, они легко читаются и звучат, словно запев душевной песни, которому хочется вторить. Быть может, это продолжение той музыки, которую слышит и улавливает поэтесса с детства, от своего отца — баяниста.

А в тот год научилась и я косить
Мураву, что росла под твоим окном.
Я хотела тебя вот о чём спросить…
Молча слушает голос мой старый дом.
 
«Москва, Смоленск, Тверь» и все русские пространства — в ответ тоже вглядываются в поэта и его «старинный дом». В частности, несколько лет назад наш литературный патриарх Валентин Курбатов по прослушивании радиопередачи, посвященной поэтическому творчеству его младшего друга И. Ушаковой, откликнулся из Пскова: 

«…Вместе с Вами вздохнул о России, по которой мы тоскуем, словно в эмиграции. <…> И голоса любви к бедному нашему Отечеству всё реже. Принесет кто-нибудь в редакцию пушкинское “Мой друг, Отчизне посвятим души прекрасные порывы”, его тотчас пошлют в “Завтра”, а то и вовсе осмеют: “О чем это ты, брат? Какая Отчизна?”»

А вот посредством поэта Натальи Лясковской говорит и показывает Москва: «Ирина пишет просто, ясно, в хорошей русской традиции, часто — почти в фольклорном ключе. Тут и народные распевы, и городской романс:

Только листья сирени
Зелены, как весною,
Перед зимнею тенью,
Перед вьюгой сквозною…
 
Н. Лясковская завершает высказывание о новом сборнике И. Ушаковой так: «…И послевоенные притчи-плачи: “Всё жалела-качала, руку жала в руке, потому что скучала о погибшем сынке…”, — вспоминает Ирина о бабушке, которая выпестовала её в детстве. <…> Концептуально книга построена как своеобразный спонтанный “дневник поэта”: стихи органически перемежаются нерифмованными (но от этого не менее поэтическими) размышлениями автора на важнейшие для неё и для всех нас темы: о Родине, которая, говоря словами Николая Семёновича Лескова, “много раз погибала, но ни разу не погибла”, об утерянной “русской старине”, о корневой связи поколений, о войнах — прошедших и нынешних. …

Тонким инеем вышит
Вековой этот сон
Затаившейся крыши
И притихших окон.
 
В этом белом мгновенье
Нашей снежной Руси
И вершится рожденье
Очистительных сил!»
 
Читатели верно понимают посыл поэта и адекватно отзываются, и мы поддержим их суждения про самобытный голос, особую интонацию, про идущие от сердца слова, которые сливаются в грустную, но и светлую мелодию. Очень русские, очень родниковые, очень честные стихи Ирины Ушаковой звучат в душе, находят в ней сострадание и понимание. Сдержанно, даже прикровенно поэтесса говорит о любви, и это тоже норма женской деревенской сдержанности. Мы убеждаемся, что и в современной русской поэзии есть место тихой лирике. Ушакова доказывает, что чистота и сокровенность в поэзии обязаны быть всегда.

«Всю-то ночь напролёт / В темноте пробегают / То ли мышь, то ли кот, / То ли дума какая...»

«Что же защитило и спасло душу и слово молодого автора от деформаций времени? — задается вопросом Ирина Семёновна Зарахович, филолог, журналист, преподаватель МГИК, написавшая вступительное слово к поэтическому сборнику Ушаковой 2011-го года. — Родная земля. Бабушкин дом подо Ржевом, где прошло детство Ирины. Лесные тропы, до сих пор хранящие следы последней (хорошо бы!) войны. Книги. Её любимые Лермонтов, Бунин, Гофман… А может быть, её защитила тишина старейшей национальной библиотеки (РГБ), где довелось поработать несколько лет. А может, добрые и строгие учителя. … А может, и впрямь подсказали Ирине Ушаковой — лесной Алёнушке — капель и ручьи вешней ржевской земли, тот чисто русский поэтический лад, который и есть главная примета её таланта».

Согласимся с секретарем правления Союза писателей России Константином Скворцовым, в 2011 г. в своей рекомендации И. Ушаковой в писательскую организацию заметившим: «Только поэту дано видеть, как “зимний ветер в сенях разволнует” платок на голове мамы. И не всякому дано слышать, как “ходики гнутыми стрелками / в стареньких избах шуршат”».

И наша северная столица живо отзывается стихам Ушаковой. Ольга Белянова, кандидат педагогических наук, прислала из Петербурга письмо, написанное от руки: 

«Какая же Ваша книжечка ладная, стройная, соразмерно филигранная. Изящная! Проза — как стихи. А стихи — как её благоуханье сердечное. Всё это моё, моё, моё. И очень всё похоже. Этот не проходящий плач души о былом величии жизни в России. Её уюте, ладе, милости. Первое, что родилось при чтении, — сравнение с тёплым ржаным хлебом с хрустящей корочкой, которую долго жуёшь — сосёшь во рту… Просто сразили наповал названия умерших — исчезнувших сёл… И мысль Д. Лихачёва, что русский пейзаж сформирован плугом и трудами крестьянина! Он не сам по себе такой!

Ветер птичьи посвисты доносит
К давней чьей-то юности маня...
Ранняя восторженная осень
Мая веселей день ото дня.

Так всё органично перетекает одно в другое: стихи и проза, простое повествование и — какие-то исторические параллели, философские “заныривания” без многословия. А эти кратенькие упоминания С.А. Рачинским о Вашем прадеде Саше Кочкарёве полны высокого, верного и тёплого учительства…».

^{И.Ушакова у картины С.Рачинского "Устный счёт в сельской школе", Третьяковка}

Следует сказать, что Ирина Ушакова — автор не только поэтических сборников «Пробуждение» (2000), «По велению ранней весны» (2011) и сборника эссе «Наше поле Куликово» (2019), но также и художественного исследования «Народная школа Рачинского» (2016), составитель и автор предисловия к книге С. А. Рачинского «Народная педагогика» (2019), автор-составитель, редактор десятка книг на культурологические и военно-патриотические темы.

Поэтесса прямо адресует свое стихотворение, поставив посвящение своему выдающемуся тверскому собеседнику в веках, земляку — «Рачинскому»:

Ты ль не предвидел: за ротою рота
К будущей трудной победе пылит...
Это народ твой, учитель, народ твой
Встал из окопов — и насмерть стоит!
 
Мальчики те в гимнастёрках корявых
Насмерть стояли, чтоб только сберечь
Русскую душу и русскую славу
Русскую музыку, русскую речь!..
 
Миниатюры, встроенные в ткань книги, можно вполне отнести к стихам в прозе — настолько в них трепещет натянутая лирическая струна:

«Церковь, оказавшаяся в Ржевском котле, служила в войну наблюдательным пунктом, ориентиром для бомбёжки — то нашим, то немцам. И сегодня, свернув в высокой траве на старое кладбище, мы обходим пересекающую его траншею, так и не заросшую с тех страшных лет, когда эта деревня на полтора года стала полем боя. Кругом в высокой траве видны воронки от бомб, хотя и в них уже растут молодые осинки. А самая глубокая воронка — на месте колокольни. Слышал ли кто в тот день, когда деревня трижды переходила то к фашистам, то к нашим, как осела и стала грудой извёстки колоколенка, построенная мужицкими руками на щедрые попечительские деньги Клитиных, Рачинских, самих крестьян?.. Церковка, в которой крепилась корнями жизнь каждого односельчанина — от рождения до кончины…»

Или такое, характерное «ушаковское» соединение боли о родной земле, размышлений о прекрасном белгородском художнике, вопросов веры и теплого воспоминания о бабушке-бабушке:

«У Станислава Косенкова, ребёнком пережившего страшную Великую Отечественную войну, нет её изображений, нет грохота-грома битв. А есть в его работах философская мысль: всё проходит. А остаётся, как сказано древними, нравственный закон и звёздное, вечное небо, в которое сквозь пепелище летят детские качели героев рисунков белгородского художника. И глаза косенковских старух невозможно отличить от глаз Богородицы на иконе. На той иконе, что спасла моя прабабушка из разоряемой в 1920-е годы церкви и хранила в «красном» углу рядом со спасённой таким же образом иконой евангелиста Матфея. И молилась ему всю жизнь — как святителю Николаю. Потому что Никола-угодник — самый близкий русскому человеку святой, да и не знала она “в лицо” всех евангелистов и святых. Не знала и я, пока не научилась читать и не разобрала славянские буквицы на этой круглой, как тарелка, иконе — видимо, с царских врат разорённого храма. А в детстве не раз спрашивала прабабушку: “Что святой пишет?” И она грустно шутила, волнуясь о своей городской внучке, то есть моей маме: “Письмо маме”».

Это и есть подлинное, единственно возможное, неотменимое — эти боль, любовь, слияние нравственного чувства с эстетическим.

«Как жалко своего, себя в несостоявшемся родном и деревенском укладе жизни, своих потерявшихся и обмельчавших родных и земляков, Россию, обглоданную бесконечными скорбями», — восклицает впечатлительная читательница Белянова.

А мы заметим, что И. Ушакова — воительница, на патриотическом фронте не случайная, работавшая со студенческих лет корреспондентом, затем ответственным секретарём «Исторической газеты», где ее творческим и идейным наставником долгие годы был главный редактор, поэт, драматург Анатолий Парпара. И публиковалась Ушакова в журналах со внятной направленностью — «Наш современник», «Молодая гвардия», «Москва», «Нева», и сегодня она — постоянный автор интернет-сайтов «Столетие», «Русская народная линия», «Камертон», литературного интернет-журнала «Молоко», газет «Русь Державная» и «Слово».

В 2000 г., во время Второй Чеченской кампании Ушакова написала строки, посвященные памяти своих земляков Сергея Козлова и Владимира Павлова, героически погибших в Чечне:

С сорок первого не провожало
Так мальчишек безусых село…
Снова время такое настало — 
Мировое удерживать зло.

Вот так свое веское слово возвышает Ушакова-публицист:

«Пройдёт чуть больше двадцати лет, и уже другая война достанется нашим юным детям. В страшном сне не могли мы представить, что воевать придётся русским с русскими, что друзья детства мои — уже в звании капитанов — будут наступать и отступать под Харьковом, насмерть биться со своим зеркальным отражением, и что мы с моими друзьями из Харькова будем молиться, чтобы их сыну и нашему сыну не пришлось стрелять друг в друга... Монах Киприан (Бурков) так и сказал мне в личной беседе: пока храмы не наполнятся молящимися матерями и жёнами, будет литься кровь...

Как не вспомнить мудрого Фёдора Ивановича Тютчева:

Ужасный сон отяготел над нами,
Ужасный, безобразный сон:
В крови до пят, мы бьёмся с мертвецами,
Воскресшими для новых похорон.

Да, мы сегодня снова воюем со всей Европой, которая так трудно воспитуема. Воюем на территории ослабленной, ввергнутой в анархию Украины. И всё оттого, что бездари и недоумки, алчные люди с мелкой душонкой по нашему всеобщему попущению провалили культурную политику двадцать, тридцать лет назад на всём пространстве бывшего СССР, а прежде этого предатели России одним росчерком пера ликвидировали советскую империю, сделав тысячи русских людей эмигрантами... Я не верю, что старшее поколение на Украине в массе своей поддержало отмену русского языка как обязательного, и русской истории, где Малороссия имела свой голос, свою неповторимую тональность. Не верю, что русские — советские люди, живущие на Украине, — перечеркнули День Победы. Но если это так, то День Победы придётся возвращать.

А воюющую молодёжь, духовно искалеченную западной антикультурой — чьих-то сыновей из Запорожья, из Николаевской или Полтавской областей — жаль не меньше, чем наших тверских, вологодских, смоленских ребят… За этот морок, за помрачение и чужебесие, как уже не раз бывало в славянской истории, приходится платить кровью…

Опять меня тревожат самолёты.
Я думаю о дедовой войне.
И детский плач...
Боюсь я за того, кто
Страдает снова по чужой вине.     

Мне снится та война. И я не знаю
Больнее и страшнее ничего,
Особенно когда я обнимаю
Весёлого сынишку своего».

Конец цитаты. Но, слава Богу, не конец писаний и судьбы. Да, сегодня тревожно, больно, порой страшно, но нам чается, чтобы, по слову поэта Ирины Ушаковой, — «и русская жизнь воротилась, и русский вернулся народ».