Как «кондуктор» Антонеску завел румынский поезд в тупик

В конце января 1941 года в Румынии был подавлен мятеж «Железной гвардии» во главе с Хорией Сима — в результате чего уже единоличным лидером румынского правительства стал генерал Ион Антонеску. Чуть позже, в августе 41-го, он присвоил себе даже звание маршала, — доселе имевшегося только у румынских королей. Впрочем, основным его титулованием было, на первый взгляд, звучное слово «кондукатор». В большинстве источников его переводят как «вождь нации», сравнивая с не менее известными титулами Гитлера (фюрер) и Муссолини (дуче).

Тем не менее стоит заметить, что слово, ставшее основой титула Антонеску, куда более многозначно, чем в самых распространенных его толкованиях. Для начала — существенной разницы между звучным «кондукатор» (или даже «кондукэтор») и более чем привычным для нашего слуха «кондуктор»… нет! Просто авторы статей, описывающие биографию румынского обер-фашиста, обычно избегают слишком уж откровенной «девальвации» его должности — аналогичной по названию с, например, продавцом билетов в трамвае. Или чуть более «высокопоставленным» кондуктором в поезде, — которого, впрочем, чаще уже принято именовать «проводником». К слову сказать, именно «проводниками» именовали себя и лидеры Организации украинских националистов, — а возглавляемые ими ячейки разного уровня «проводами». А вот насчет сравнения с итальянским «дуче» — это не совсем то. Ибо «дуче» — это четкий отсыл к латинскому «дюк», — что действительно четко переводится как вождь. В западноевропейских языках, например, так нередко называли герцогов — и благодаря Одессе, наверное, каждый знает о «Дюке де Ришелье», самом известном градоначальнике «жемчужине у моря».
А вот префикс «кон» обычно переводится как «со». Например — «кондоминиум», совместное управление. Соответственно, термин «кондуктор» (или тот же «кондукатор») можно понимать и как «со-вождь», «со-правитель». Сложно сказать, имел ли в виду такую трактовку своего звания новоиспеченный румынский «фюрер». Но то, что избранный им титул весьма четко соответствовал истинной сути его власти — это однозначно. Поскольку реально она была единоличной довольно-таки условно. Дело заключалось даже не только в фигуре короля Михая I. Номинального главы королевства Румыния, реальная влиятельность которого после переворота начала сентября 1940 года, изгнавшего его отца, короля Кароля II из страны, была намного меньше, чем даже у хрестоматийной «английской королевы». 

***

Куда более важным было то, что свой «мандат» на власть Антонеску получил даже не столько у румынской армии, среди офицеров которой имел немалый авторитет, — но у армии совсем другой страны: подразделений Вермахта численностью около полумиллиона человек, введенных в начале 1941 года в Румынию — официально для защиты нефтепромыслов. Неофициально, кстати, во многом тоже — в первую очередь Гитлера в Румынии интересовала именно нефть, «кровь войны». И безопасность добывающих эту «кровь» нефтепромыслов. Которая, в свою очередь, могла сильно пострадать, — выплеснись «разборки» между «Железной гвардией» Хории Сима и полиции с армией, поддержавших Антонеску, за пределы Бухареста и некоторых других городов. 
Но понятно, что появление во вроде бы независимой стране полумиллионной армии, в отличие от румынского войска куда более опытной и хорошо вооруженной, стало решающим фактором в схватке обозначенных выше соперников из разных лагерей по сути одного и того же движения румынских фашистов. Причем представители каждой из сторон апеллировали в качестве «верховного арбитра» ко все тому же Гитлеру, — видно, вошли во вкус после проведенного им в августе 1940 года Второго венского арбитража, решениям которого в Бухаресте обещали подчиниться. Немецкий фюрер, впрочем, разочаровал более радикальных румынских фашистов из «Железной гвардии» — приняв сторону Антонеску, позволив тому разгромить своих конкурентов.
На самом деле Гитлер в своем выборе ровно ничем не рисковал — апеллировавшие к его суду соперники имели однозначно фашистские пристрастия. С той лишь разницей, что «классические» «железногвардейцы», как минимум на словах, апеллировали больше к широким слоям населения, преимущественно крестьянскому. И манили его к себе не только радикальным антисемитизмом и показным православием, — но и критикой власти олигархии, коррупции госаппарата, обещанием социальных реформ в их пользу. А Антонеску олицетворял фашистов более «правого» толка, — ратовавших за «социальный мир» на почве национализма, — а недовольство граждан направлял исключительно на «инородцев». Вначале — преимущественно на тех же евреев, а потом — и на соседей Румынии, особенно «ненавистных славян».
С учетом того, что Гитлер тоже, после своей победы над Эрстом Ремом и Отто Штрасссером (последний, впрочем, отделался только эмиграцией, — уйдя из жизни лишь в 1974 году в почтенные 77 лет), ориентировался на вторую из вышеуказанных моделей — его решение поддержать Иона Антонеску выглядит вполне логичным. Слишком уж непредсказуемыми (а потому и ненадежными) союзниками выглядели «железногвардейцы». Хотя на уровне лозунгов их политика и выглядела более радикально-прогерманской. Но мало ли — вдруг бы пробежала между Бухарестом и Берлином «черная кошка» — да и начали бы пытаться строить в Румынии фашистскую версию социализма в духе того же Штрассера.

***

Так что союз Гитлера и Антонеску был вполне закономерен. Как, в общем, и последующее участие Румынии в войне с Советским Союзом на стороне Третьего рейха. Нет, — в принципе, если бы румынские политики категорически не захотели бы участвовать в этой войне, — скорее всего, в Берлине вряд ли стали бы им «выламывать руки» на этот счет. В конце концов, там еще со времен Первой мировой войны были в курсе реальных, хм, «боевых качеств» румынской армии. Когда тоже далеко не самые боеспособные подразделения преимущественно австро-венгерской армии разгромили румынские силы за считанные месяцы. И понимали, что использовать таких союзников можно разве что на вторых ролях — больше в качестве «карателей» на оккупированных территориях. Тем более реальные примеры на этот счет были. Болгарский царь Борис, например, так и не выставил свои войска на германо-советском фронте, — ограничившись немалой помощью Германии во время оккупации ей территорий Югославии и Греции. А скажем, словаков Гитлер и сам не очень звал в свой «дранг нах остен» — не без оснований опасаясь того, что одни славяне вряд ли будут с большой охотой воевать против других славян.

Только ведь с Румынией перед войной был совсем другой расклад. Гремучая смесь агрессии и ксенофобии псевдоправославного фашизма, реваншизма на почве обиды за отторжение якобы «исконно румынских земель» — и недовольства общим ухудшением уровня жизни. Достаточно сказать, что всего за несколько месяцев прихода к власти лидеров «национал-легионерского государства» в сентябре 1940 года курс лея упал вчетверо. Собственно, в том, что «Железная гвардия» затеяла свой путч в январе 1941 года с предшествующим «месячником» бессудного и массового политического террора против противников режима, видится в том числе попытка назначить виновными за провалы своего правительства своих же партнеров из стана Антонеску. Ибо как же еще объяснить народу, почему это «изменника родины, короля допустившего потерю Трансильвании, Бесарабии и Северной Буковины» лишили власти, — а обещанные «кисельные реки в молочных берегах» для населения никак не наблюдаются, даже на самом далеком горизонте? 

***

Так что по сути единственным выходом для режима «со-вождя»-кондуктора (при истинном вожде фашистского «черного интернационала» Гитлере) Антонеску виделась «маленькая победоносная война». Конечно же, не с западными соседями, Венгрией, забравшей по Венскому арбитражу у Румынии северную часть Трансильвании, — и Болгарией, вернувшей себе с помощью Германии переданную Антантой румынам в начале 20-х Южную Добруджу. Те ведь были союзниками рейха, — причем более серьезными и надежными, чем до самого переворота 40-го года «сидевшая на двух стульях» Румыния — отсюда и заметная протекция Берлина в ходе территориальных споров на Балканах. Так что «идти воевать» Бухаресту оставалось только с СССР. Понятно, что в одиночку это было бы для «великорумынских реваншистов» лишь особо извращенной формой самоубийства. А вот в компании с Вермахтом — дельце могло и выгореть. Во всяком случае, Антонеску на это очень надеялся. К тому же отношение «православных» румынских фашистов к вроде бы таким же православным славянам было, мягко говоря, не то что не христианским, — а, скорее, «людоедским». Подтверждением чему стала обнародованный не так давно отчет о переговорах Адольфа Гитлера и Михая Антонеску, однофамильца румынского «со-диктатора» и главы его МИД, состоявшихся в ноябре 1941 года в Берлине:

«Фюрер начал с бурного обсуждения великой славянской проблемы, оказав мне честь в трех случаях принять изложенную мною точку зрения на европейское переустройство. В качестве основы для беседы фюрер открыто сказал мне:

“Вы правы, славянская проблема — биологическая, а не идеологическая, как вы и сказали, и борьба со славянами должна вестись всеми европейцами”.
<…>
“В будущей Европе должно быть только две расы: латинская и германская. Эти две расы должны работать вместе в России, чтобы уничтожить (дословно — dărâma, cнести) славян. Нельзя выступать против России с юридическими или политическими формулами, потому что русская проблема гораздо серьезнее, чем многим кажется, и мы должны найти решения по колонизации и биологическому устранению славян. Вот почему все европейские народы должны работать вместе в борьбе со славянами, а завтра совместно преобразовать Россию для Европы. Почему бельгийцы должны иметь 224 жителя на квадратный километр, когда в России есть такие огромные пространства? Почему мои западные немцы должны жить в тяжелых условиях, когда пространства на Востоке предлагают им будущее? Моя миссия, — сказал фюрер, — если я добьюсь успеха, заключается в том, чтобы уничтожить славянство”».

Примечательно, что хотя в данном отрывке Антонеску излагает прежде всего кровожадные славянофобские планы самого Гитлера, — но вскользь приводит свидетельство своего визави о том, что румынский министр их тоже всецело разделяет. Так что участие в войне против СССР, соучастие в преступлениях гитлеровцев, выглядело для румынских фашистов, что называется, «сочетанием приятного с полезным». Ну, или во всяком случае так им поначалу казалось.

***

Действительно, в первые месяцы войны великорумынские шовинисты добились вроде бы немалых успехов. Захватив обширные территории так называемой «Транснистрии» — термин, придуманный для них местными «историками»-«интеллектуалами», подводивших идеологическую базу под захват чужих территорий объявлением их якобы «исконно румынскими землями». На «староязе» же эта самая «Транснистрия» представляла собой обширные советские территории в междуречье Днестра и Южного Буга, — состоявшие из районов Винницкой, Одесской, Николаевской областей и левобережной части Молдавской ССР. Общей площадью 42 тысячи квадратных километров — на секундочку почти пол-Венгрии в современных границах! И практически столько же — сколько было передано венграм Гитлером в ходе Второго Венского арбитража летом 1940 года территории Северной Трансильвании. Так что в глазах румынских реваншистов итоги первого этапа войны выглядели более чем впечатляюще. Приращение обкорнанной было Гитлером Румынии почти до довоенной площади, глубокое удовлетворение от того, что получилось «отомстить неполноценным славянам» в лице СССР. Живи и радуйся, — позабыв о каких-то там «малосущественных» внутренних неурядицах.
Но как это часто водится — «бесплатный сыр бывает только в мышеловке». Обретя пресловутую «Транснистрию», уже произведший себя в маршалы Антонеску столкнулся с необходимостью продолжать войну и дальше! Что делать — у Гитлера поменялись обстоятельства. И если раньше он был готов удовлетворяться использованием румынской армии для оккупации и удержания юго-западных областей СССР, — то уже осенью 41 ситуация изменилась. Блицкриг все более явственно начал захлебываться — и Вермахту срочно нужны были все новые и новые подкрепления. Пусть даже такие «качественные», как румынские. Нет, конечно, говорить о том, что румынские солдаты вообще не умели воевать, не приходится. Но, наверное, даже один только факт боев за Одессу, когда 340-тысячной румынской 3-й армии более двух месяцев успешно противостояли силы Приморской армии РККА, поначалу уступавшие врагу в численности в 10 (десять!) раз — говорит ну очень много. Кстати, одним только румынам (при всего лишь только одной немецкой дивизии) наши красноармейцы наверняка могли бы успешно противостоять и дальше. Но их штыки потребовались для обороны Крыма, — где к началу октября осложнилась оперативная обстановка. И поэтому 16 октября защитники Одессы практически без потерь были эвакуированы в Крым морем. 

К слову сказать, на полуострове прежние противники встретились вновь. Ибо в составе армии немецкого генерала Манштейна румынские части тоже составляли изрядную долю. Правда, уже не столь доминирующую, как в боях за Одессу, — да и командовал объединенными силами опытный полководец Третьего рейха. Хотя даже под его руководством враг не смог сломить упорство защитников Севастополя вплоть до июля 1942 года — да и то лишь благодаря тому, что доминирование немецкой авиации в воздухе почти упразднило возможность доставки в город русской славы подкреплений и боеприпасов морем… 
В последующем румынские дивизии использовались немецким командованием и на других участках — Северном Кавказе, Доне — вплоть до Сталинграда. Правда опять же — чаще на второстепенных участках. Потому как противостоять все возраставшему опыту Красной Армии у этих вояк получалось все хуже. Другое дело — расправы с мирным населением — здесь они могли дать фору не то что Вермахту, но даже эсесовцам. Достаточно сказать, что только в Одессе, согласно приказу командования румынских оккупантов, ими было расстреляно 25 тысяч одесситов только в качестве заложников — по 250 за каждого убитого подпольщиками румынского офицера. А численность уничтоженных в концлагерях евреев и цыган и просто русских, украинцев, молдаван, заподозренных в помощи партизанам, составляет сотни тысяч жертв… 

***

Почему маршал Антонеску продолжал посылать своих солдат в качестве «пушечного мяса» на советско-германский фронт? Ну, официально — «потому что его об этом просил Гитлер». Неофициально — потому что эта «просьба» была подкреплена негласным намеком на то, что «ярлык на княжение», выданный фюрером «кондуктору» румынских фашистов в январе 41-го года ведь можно при необходимости и отозвать! Даром, что ли, вождя «Железной гвардии» Хорию Симу с сотнями самых активных сторонников немцы вывезли на территорию рейха — пусть и интернировав в достаточно комфортных условиях. На всякий случай, — например, — неуступчивости клики Антонеску в выполнении, хм, «просьб» со стороны фюрера.
Не стоит забывать и о том, что хрестоматийное представление образца «после мятежа января 1941 года “Железная гвардия” была в Румынии запрещена, — а ее представители вычищены из органов власти» — является несколько упрощенным. «Вычистили» тогда только тех, кто слишком уж «замарался» в беззаветной поддержке Хории Симы — и его самых верных сторонников. А те, кто успел вовремя «почуять, куда ветер дует» и «переобуться в полете», вполне себе продолжал делать успешную карьеру и при маршале Антонеску. Ярким примером чего является уже упоминавшийся выше его однофамилец Михай Антонеску, — чуть ли не до самого путча «Железной гвардии» считавшийся едва ли не «правой рукой» ее «выдавленного» из румынской политики лидера. После чего господин Михай без особого труда стал «правой рукой» уже нового ставленника Гитлера — главой МИД, а позже — и неофициальным куратором всей внутренней политики! Вообще, как очень метко замечает автор одной из очень толковых научных статей по рассматриваемой теме: 

«Подлинной партией румынских нацистов являлись офицерский и унтер-офицерский корпус армии, персонал полиции и спецслужб, а также государственный аппарат, на протяжении десятилетий комплектовавшиеся по национальному признаку, воспитывавшиеся в духе румынского шовинизма».

Надо ли объяснять, что с такими подчиненными маршал Антонеску даже если бы и захотел, то вряд ли смог бы «сдать назад» в вопросе безоговорочной поддержки Гитлера. Во всяком случае до того, как для румынских реваншистов действительно не «запахло жареным». К сожалению, это случилось довольно поздно — лишь к лету 1944 года… Так что пока румынские каратели исправно грабили население оккупированных советских территорий, жестоко подавляя малейшее сопротивление, румынское «пушечное мясо» исправно поставлялось официальным Бухарестом на немецко-советский фронт. Но, как говорится, «нет худа без добра». Триумфальное завершение Сталинградской операции ведь стало возможным в том числе и потому, что «кишку», соединяющую основные гитлеровские силы и застрявшую в городе на Волге 6-ю армию Паулюса, удерживали преимущественно румынско-итальянские дивизии. Не выдержавшие удара частей Красной Армии, замкнувшей кольцо вокруг Сталинграда — и начавших сдаваться в плен едва ли не целыми армиями сразу. Что и дало возможность медленно и без особых потерь «сварить в котле» попавших туда отборных немецких вояк.
А потом, когда фронт все более быстро покатился на запад, румынское воинство тоже все больше теряло свою и так больше лишь декларируемую храбрость. Огромные потери во время освобождения Крыма от оккупации, чуть меньшие — при освобождении Красной Армией Одессы весной 1944 года подточили эту храбрость почти до нуля. А «последний гвоздь в ее гроб» забила Ясско-Кишиневская операция РККА лета 44-го, — в результате которой наши войска вышли на границы Румынии почти на всем их протяжении. Общее же число румынских «двухсотых» на советско-германском фронте составило свыше 350 тысяч человек, — не считая еще большего числа пленных! Что там говорить, если только под Сталинградом общие потери румынских армий доходили до 160 тысяч, — а одной только 4-й армии — до 80 % личного состава…

И только тогда в Бухаресте задумались об очередном «переобувании в полете» — выходу из войны с СССР и отказом от союза с Германией. Впрочем, как раз маршал Антонеску эти шаги не поддержал — его пришлось устранять от власти путем заговора во главе с королем. Но это уже другая история… 

​