История Мэнцзяна

80 лет назад, 9 августа 1945 года части Красной армии начали Маньчжурскую наступательную операцию против Квантунской армии Японии. В составе войск Забайкальского фронта наступала и конно-механизированная группа генерала Иссы Плиева. Танки ведь без пехоты (или хотя бы «конной пехоты» — по-старому: «драгунов») не воюют — если, конечно, не хотят превратиться в чадные костры. Группу также сопровождали и части армии Монгольской народной республики.

Не только исходя из чисто географических факторов близости этого дружественного СССР социалистического государства к району выдвижения бойцов-забайкальцев — просто у данных подразделений дружественных армий совпадал один из родов войск — кавалерия. Конечно, у РККА хватало и автомобилей, и танков, и самолетов. Но чтобы пересечь пустыню Гоби, которые сами же монголы называли «пустыней смерти», возможностей только техники порой было маловато — особенно на адской августовской жаре. Все-таки те же танки — машины капризные, их двигатели и прочие узлы обычно не рассчитаны на многосоткилометровые марши. Даже сейчас их обычно подвозят к районам боевых действий не своим ходом, — а на железнодорожных эшелонах. У монголов же, как и любых других кочевников, наоборот, был уже тысячелетний опыт таких переходов — верхом на лошадях. Так что этот опыт немало пригодился и советским бойцам — в том числе и конникам Плиева, которым монгольские товарищи по оружию поставили немало низкорослых, но очень выносливых и нетребовательных к корму монгольских же лошадок в качестве «запасных» и обозных единиц. 
Однако прежде чем сойтись лоб в лоб с японскими подразделениями, советско-монгольским конно-механизированным частям пришлось повоевать с еще одним противником — тоже монголами! Только из Монголии «внутренней», — обычно именуемой в остальном мире «Мэнцзяном». Собственно, о том бое известно большей частью лишь благодаря мемуарам Иссы Александровича. Живо напоминающим эпизод из популярных ныне альтернативно-исторических произведений на тему «попаданцев в прошлое». Причем не просто с голыми руками, — а, как это называется на соответствующих литературных форумах, — с «набором роялей в кустах». Вроде необъяснимым образом перенесенным в прошлое парочкой мотопехотных дивизий (а лучше — общевойсковой армии) из далекого будущего. Как пишет генерал: 

«Но вот над противником появились наши истребители. Они внезапно и яростно обрушились на части 1-й кавалерийской дивизии князя Дэвана. Рев моторов навел ужас на людей и лошадей. Масса конников задвигалась из стороны в сторону, еще больше уплотняя строй. Обезумевшие животные, шарахаясь друг на друга, сбрасывали седоков и табуном мчались по степи, унося на себе чудом удержавшихся в седле всадников...»

Герой Советского Союза Плиев Исса Александрович

В общем, лихой кавалеристкой рубки у враждебных монгольских бойцов с нашими не получилось — их просто разогнали вовремя вызванным авиационным сопровождением, — добив артиллерийским огнем и заключительной атакой танков и кавалерии. Хотя кому-то из самых упорных, не желавших прекратить бессмысленное сопротивление, не повезло. В итоге оставшийся в живых личный состав армии Мэнцзяна частью попал в плен к советско-монгольским союзникам, частично — к китайской армии Гоминьдана, часть — к армии уже коммунистов Мао Цзе Дуна. Есть сведения, что многие из двух последних категорий вскоре из статуса пленных перешли в статус полноправных бойцов пленивших их армий. Ну, да то дело житейское — в ходе гражданских войн еще и не такое случается. Вспомним, сколько раз переходили от красных к белым и обратно герои того же «Хождения по мукам» Алексея Толстого. 
Да уж, что ни говори — тактика времен Чингисхана против вооружения середины 20 века уже не тянет. Хотя, если серьезно, то, конечно, «внутренние монголы» были экипированы все же получше своих далеких предков — не только саблями и пиками, но и винтовками «Маузер», «Арисака», китайскими пулеметами — и даже несколькими десятками пушек. Хотя, конечно, против ударной мощи армии, всего 3 месяцами ранее сумевшей победить совершенную военную машину Третьего рейха, это оружие было что слону дробина. Ну, так кто им доктор в таком случае? Монгольская народная республика имела в союзниках СССР — и потому ее армия имела очень мощную поддержку. А Монголия «внутренняя» поставила на японцев, — которые осчастливили ее кроме устаревшего стрелково-артиллерийского хлама лишь одним самолетом. И то транспортным, — и то переданным Мэнцзяну даже не главным сюзереном Японией, — а его «старшим вассалом» — Маньжоу-Го, такой же марионеточной Маньчжурией под формальным «императорством» Генри Пу И. Правда, кое в каких источниках упоминается еще и о нескольких штуках устаревших танков, — но это неточно. Во всяком случае, ни точной их численности, ни фотографий в Инете найти не получается. Ну, а при таком уровне, гм, «технической оснащенности» в плане возможности победы над куда более современно вооруженным противником впору вспоминать мем от шекспировского короля Лира — «Из ничего и выйдет ничего!». Так что закономерный финал с разгромом армии Мэнцзяна, которую конники и танкисты Плиева вкупе с союзными монгольскими бойцами почти даже и не заметили, выглядит вполне логичным. Хотя с другой стороны, «внутренним монголам»-то особо можно было и не комплексовать на этот счет. Ну, разбили их за несколько дней, — но ведь и куда более мощная армия их сюзерена, Квантунская, все равно капитулировала максимум на одну-две недели позже. 

 Всадники Мэнцзяна. Сразу и не поймешь, что это: 1930—1940-е гг.?

***

А теперь, после краткого изложения бесславного конца «внутренне-монгольского», хм, «государства», стоит поговорить о том, как же оно появилось на свет Божий. Для чего придется углубиться в совсем древнюю историю, — начиная с 13 века. Когда как раз и начала восходить звезда, наверное, самого известного монгола в мире — Чингисхана. Который при строительстве своей империи обращал внимание не только на Запад: «к последнему морю», — но и на Восток тоже. Собственно, Китай — Северный, по крайней мере, — стал жертвой аппетитов великого завоевателя еще раньше, чем Киевская Русь. Города последней и становились жертвами успешных штурмов монгольской армии не в последнюю очередь благодаря участию в них пленных китайских инженеров с современной на то время осадной техникой — вплоть до использования пороха, изобретенного в Поднебесной за многие века до Европы. 
5-й по счету Великий хан монголов Хубилай во второй половине 13 века стал и первым по счету общекитайским императором под именем Юань, — завоевав древнее государство полностью, так что в 1260 году туда из Каракорума была даже перенесена прежняя столица монголов. Кстати, именно Хубилай в 1277 и 1281 годах пытался присоединить к своей бескрайней империи еще и Японию, — направив туда могучий флот вторжения. Но оба раза Страну Восходящего Солнца, в духе тогдашней средневековой моды погрязшей в феодальных междоусобицах, спас от неизбежного завоевания дисциплинированными монголами мощный тайфун, — именуемый на японском языке «Камикадзе». Именем которого в 1945 году стали называть японских летчиков-смертников, напрасно пытавшихся своими атаками спасти Японию от наступления превосходящих сил американского флота. 
Но история — дама капризная, у нее постоянных любимчиков не бывает. В 1368 году монгольскую династию выкинули из страны китайцы, а в 17 веке уже и монголов, и самих китайцев прибрали к рукам «молодые хищники»-маньчжуры. Так что монголы вновь стали гражданами Китая, — только уже не в качестве его правящей элиты, — которой стали вышеупомянутые маньчжуры. Власть последних, в свою очередь, была свергнута в 1911 году — в ходе буржуазной революции. Но, как водится, победители вскоре передрались между собой — и в стране началась гражданская война. Которой не преминули воспользоваться японцы, — начав процесс ползучей экспансии на материк. Тогда и пришел черед появлению на карте все более новых «независимых» государств на месте прежде единого Китая. 

***

Первым их них, так сказать, классикой жанра: стало «Маньчжоу-Го», — прежняя Маньчжурия. Куда в 1931 году вторглись японцы — и вскоре после этого пригласили на престол созданного ими марионеточного государства последнего императора Китая Пу И. С Мэнцзяном, правда, было поинтереснее. Монгольские провинции империи Цин-то начали борьбу за независимость практически сразу же после вышеупомянутой революции. Просто в собственно Монголии (или «внешней Монголии») для этого были хотя бы демографические основания — преобладание монгольского этноса. А вот в Монголии «внутренней» монголов и тогда, и сейчас находилось от силы до 20 %. При том что остальные 80 % составляли «ханьцы», то есть доминирующая в Китае народность. 
Вообще-то, в китайской же исторической традиции подобное соотношение между правящей и подчиненной частью населения не являлось чем-то из ряда вон выходящим. Доля тех же маньчжуров вообще составляла хорошо если процент от населения их империи, — что не мешало их элитам не только держать под контролем тех же ханьцев, но и ревностно блюсти этническую чистоту своих элит, не допуская чужаков на мало-мальски значимые должности в армии и госаппарате. Но все же, когда речь заходит о каком-то «национальном самоопределении», «демократическом волеизъявлении» — вышеупомянутые пропорции как-то не очень сочетаются с данными понятиями. 

В Монголии «обычной»-то они сыграли — она добилась независимости. Не сразу, правда, — китайские революционные власти попытались оккупировать мятежную провинцию, — но их оттуда выкинули отряды белогвардейского генерала барона Унгерна. А Унгерна «попросили на выход» уже отряды Красной Армии, — ну, и местных монгольских коммунистов, конечно, тоже. Однако «внутренняя Монголия» так и осталась провинцией Китая. Тем не менее с началом японской интервенции правительство Гоминьдана, местных националистов, резонно решила, что не стоит давать Токио лишних шансов в поиске лояльной для себя «пятой колонны» внутри еще свободного Китая. В частности — из числа обиженных доминированием ханьцев национальных меньшинств. А потому с 1933 года начался процесс предоставления автономии для Внутренней Монголии. Даром что монголов там была всего пятая часть, — но ведь именно их знать представляла собой местные военные и экономические элиты. Так что уже в 1934 году автономия этого района была официально провозглашена. Первым ее лидером стал князь Юань — потомок Чингисхана, выбранный на свой пост на съезде местных аристократов. Не исключено, что из-за своей фамилии тоже, — соответствовавшей древней монгольской императорской династии сначала всего Китая, а после 1368 году — уже только самостоятельной монгольской империи. Выбор этот, кстати, вполне устраивал и правительство Гоминьдана — престарелый князь на самом деле хотел если не полной независимости, то хотя бы реальной автономии с максимальной самостоятельностью. Не только в отношении Китая, — но и Японии тоже. 
Но этот вариант не устраивал уже японцев, продолжавших свою ползучую экспансию на материк. Тем более что им для реализации своих планов в отношении Внутренней Монголии даже и напрягаться особо не надо было — там хватало «кандидатов в зиц-председатели» и без внешнего насилия со стороны войск Квантунской армии или хотя бы даже японских спецслужб. Таким «Мальчишем-плохишем» и вызвался стать еще один князь-чингизид Дэ Ван Дэмчигдонров. Сначала действовавший вроде бы в тени официального лидера Мэнцзяна — князя Юаня: — но постепенно прибравший в свои руки все властные полномочия. А первый президент автономии то уходил в отставку «по состоянию здоровья», то возвращался, — пока его не отравили в 1938 году. Даже не сложно догадаться, кто именно — согласно изречению юристов еще Древнего Рима при расследовании преступлений: «Ищи, кому это выгодно!» — А выгодна смерть князя Юаня была, конечно же, князю Дэ Вану, ставшему после этого не только реальным, но и официальным диктатором Внутренней Монголии. 

***

Вообще официальное название этого образование за время его существования несколько раз менялось:

• с 12 мая 1936 по 21 ноября 1937 — Монгольское военное правительство, 
• с 22 ноября 1937 по 1 сентября 1939 — Объединенные автономные монгольские аймаки, 
• с 1 сентября 1939 по 4 августа 1941 — Объединенное автономное правительство Мэнцзяна, 
• с 4 августа 1941 по 10 октября 1945 — Монгольская автономная федерация. 

Хотя в остальном мире, кроме Японии, так и не признавшей де-юре эту мнимую государственность, сия территория для простоты продолжала именоваться «Мэнцзян», — что означает «монгольское пограничье». К слову сказать, полноценной хотя бы юридической независимости прояпонские «внутренние монголы» не дождались даже от своих покровителей. Вплоть до того, что их недо-государство было официально передано Токио под контроль Нанкинского правительства в 1940 году, — правда, когда в этой оккупированной японцами прежней столице Китая уже сидели местные коллаборационисты. С другой стороны, контроль китайских марионеток — японских оккупантов — над Мэнцзином тоже был достаточно условным. То есть князь Дэ Ван обладал в своих внутренних полномочиях довольно широкой автономией: на уровне ничуть не меньше, чем его предшественник Юань в бытность края автономией еще законной Китайской республики. Хотя, конечно же, когда речь заходила об отношениях с японцами — монгольская «автономность» вдруг как-то сразу внезапно на глазах резко «скукоживалась». Начиная с формирования под громким названием «Национальная армия Мэнцзяна» (НАМ), — в которой по странной случайности большинство ключевых постов занимали японские офицеры, гм, «инструкторы». Хотя с другой стороны, а чем же инструкторам в собственном смысле этого слова заниматься — как не инструкции, обязательные к исполнению, давать? Так что все правильно, «ловкость рук — и никакого мошенства», а — армия Дэ Вана тоже могла считать себя независимой…
Впрочем, численность ее была достаточно небольшой, — не превышая на пике, по одним данным, 12-ти, по другим — 20 тысяч человек. Для «государства» с территорией в полмиллиона квадратных километров (сравнимо с Францией) и населением в 5 миллионов жителей — как-то маловато. Тем более что среди монголов-кочевников в прежние времена их бурной истории при необходимости «под ружье» ставилось до пятой доли от общей численности кочевья, — исключая лишь женщин и совсем уж дряхлых стариков и маленьких детей. Да, монголов в Мэнцзяне было всего около 20 %. Но так ведь и в «девяти дивизиях» НАМ один из двух корпусов полностью составляли местные ханьцы! Плюс почти 6 тысяч из войска с другим крайне громким названием «Великая ханькая справедливая армия» одного из китайских «полевых командиров», — «разбившего горшки» с Гоминьданом, — пусть ее почти всю и выбили еще в 1936 году: в ходе бесславной для Дэ Вана Суюаньской кампании с китайской армией. 

Просто большинство этих «национальных вооруженных сил» составляли если не бандиты и другие местные «отбросы общества», — то перевербованные пленные или дезертировавшие из гомиьдановских войск солдаты. Притом что желающих взять в руки оружие «для защиты священной независимой монгольской государственности» из числа собственно населения Мэнцзяна было исчезающе мало. Что, в общем, понимали и сами японцы, — особо и не надеясь на «туземцев»: — держа в их «государстве» отдельную собственную армию. Правда, недаром носившую название «Гарнизонная», — что лишний раз подчеркивало «остаточный характер» и качество ее вооружений, и личного состава. Не зря ж еще в годы Российской империи к гарнизонной службе определяли чаще пожилых или оправившихся после тяжелых ранений солдат, — которым служба в обычных «линейных» частях была уже неподъемна по здоровью… 
Но, с другой стороны, японцы, похоже, никогда и не рассматривали «опереточную» армию Мэнцзяна (ага, 9 дивизий в двух корпусах численностью в 12 тысяч человек, — притом что одна-единственная стрелковая дивизия РККА в то время имела приблизительно такой же штат) в качестве серьезной военной силы. Так, разве что с китайскими, недалеко ушедшими от нее по боевым качествам войсками малость поцапаться, пока помощь японской действительно армии не подоспеет — или же выступить в роли «пушечного мяса», пытаясь задержать хоть чуток продвижение по-настоящему грозных подразделений. Как это и произошло в первой половине августа 1945 года — в ходе продвижения войск Забайкальского фронта с его союзниками из Монгольской народной армии…

***

После эпического разгрома военной, хм, «мощи» Дэ Вана этот «потомок Чингисхана» вместо того, чтобы продолжать попытки своих великих предков завоевать Японию, перешедший ей в услужение, попал в плен к Чан Кайши. Казнить его не стали, — отправив в тюрьму, откуда выпустили в 1949 году, — когда «запахло жареным» уже у самих китайских националистов, теснимых коммунистической армией. «Утопающий хватается за соломинку» — и будущий лидер острова Тайвань после своего бегства туда решил, что если вновь возвратит автономию «Внутренней Монголии» — местные элиты смогут оказать ему хоть какую то помощь, хотя бы отказав в лояльности все увереннее побеждающим коммунистам. Так что «потомок Чингисхана» во второй раз умудрился стать лидером монгольской уже «Алашаньской» республики, — закономерно канувшей в Лету вместе с потерпевшим крах режимом Гоминьдана. 
Впрочем, в Китайской Народной Республике опять же не склонны были проявлять к поверженному обанкротившемуся политику сколь-нибудь явную жестокость. В тюрьму, правда, опять на несколько лет посадили, — но после отсидки выпустили и даже дали должность сотрудника исторического музея. Подобно такому же «концу карьеры» «последнего императора» и «коллеги» князя по марионеточному служению японцам — Генри Пу И. Более того, вопреки элементарной демократической логике «один человек — один голос» — новые власти Китая все равно оставили за Внутренней Монголией автономию, — несмотря на все те же менее чем 20 % проживающих там этнических монголов на фоне 80 % ханьцев и проявленный «титульной нацией» в годы японской оккупации коллаборационизм. 

Хотя с другой стороны, в мудрости китайскому правительству не откажешь — и по сей день информации о сколь-нибудь заметных протестно-сепаратистских настроениях в этом регионе как-то не поступает. В отличие от соседнего Синдзян-Уйгурского автономного района, — постоянно вызывающего истерические обвинения западными «общечеловеками» Пекина в «преследованиях борцов за местную независимость». Видно, дело не в том, что меньшинство в данном регионе сделали «титульным», — но что его представителям не разрешают «гнобить» китайское большинство. С последним же у китайских товарищей из Пекина все в полном ажуре — поучиться бы у них руководителям позднего СССР… Так что ныне «государство Мэнцзян» окончательно перешло в область все более далекой истории — без надежды хоть когда-нибудь возродиться в реальности… 

​