Вера – дело живое: Лесковская летопись религиозной жизни России. Часть III

Часть I в № 165, часть II в № 166

Часть III

Катастрофические последствия официальной политики в религиозной сфере писатель показал в статье под устрашающим заглавием «Иродова работа» (1882).

Лесков описывает административную деятельность в Остзейском крае князя Суворова, о котором русские староверы «вспоминают с ужасом как о биче Божием»¹. «Его светлость» «измыслил нечто феноменальное», устроил настоящее библейское избиение младенцев: у раскольников-родителей отнимали детей, чтобы «примазать», то есть насильственно приобщить их к Православию. Лесков пишет, что Суворов просил о высочайшем дозволении «отдавать в батальоны военных кантонистов без изъятия всех бродяжничающих в городе (!) и нищенствующих малолетних раскольников. <…> Ходатайство князя Суворова <…> было уважено». Далее губернатор предписал рижскому полицмейстеру «внезапно и совершенно негласно взять в распоряжение полиции круглых раскольничьих сирот, как мальчиков, так и девочек <…> и велел весь второй улов отослать к духовному начальству для присоединения к Православию <…> высокопреосвященный Платон без возражений исполнил княжеское требование “примазать наловленных детей к Православию” <…> многие дети, несмотря на своё малолетство, “сильно бунтовались”, т.е. “отбивались от примазки” <…> Свирепство над русскими староверами продолжалось много лет»².
«Кто в приведённом случае возбуждает сочувствие – раскольник или священник?»³ – задаёт писатель риторический вопрос. Неслучайно Лесков предпослал своей статье библейский эпиграф из пророка Иеремии (31: 15): «Глас в Раме слышан бысть плача и рыдания и вопля: Рахиль плачущися чад своих и не хотяще утешитися, яко не суть»⁴.
Подобное изуверство Лесков описывал в очерке «Владычный суд» (1877), где речь шла о формальном «примазывании» к Православию малолетних евреев, которых затем насильственно отправляли в царскую армию.
Православные христиане начинали испытывать симпатии к раскольникам – за их страдания и гонения на них. Лесков считает абсолютно недопустимыми полицейские преследования на религиозной почве, административные расправы, насильственное крещение. «Нельзя обратить человека к вере посредством меча и силы, – писал русский христианский философ И.А. Ильин (1883–1954). – <…> Вспомним замечательную и мудрую инструкцию, данную московским митрополитом Макарием в 1555 г. первому казанскому архиепископу Гурию: “Всякими обычаи, как возможно, приучать ему татар к себе и приводити их любовью на крещение, а страхом их к крещению никак не приводити”»⁵. 

Лесковское отношение к крещению и другим православным таинствам отчётливо проявляется в рассказе с парадоксальным названием «Некрещёный поп» (1877). В процессе повествования выясняется, что выбранные новорождённому младенцу крёстные родители, заблудившись в снежном буране, так и не окрестили доверенное им дитя в церкви по установленному обряду. Только начертали талым снегом крестик на лбу младенца – во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. 
Мнимые крёстные не посмели рассказать односельчанам об истинных обстоятельствах дела. Ребёнок считался крещёным по всем канонам. А впоследствии, получив духовное образование и сан, он сам стал в своём селе любимым и уважаемым священником. Правда раскрылась позднее и привела всех в недоумение и смятение. 
У прихожан возник страшный переполох: если их поп некрещён, имеют ли силу браки, крестины, причастия – все таинства, им совершённые? И всё-таки казаки решили, что, несмотря ни на что, их священник настоящий: «другого попа не хотят, пока жив их добрый Савва» (12, 258). 
Недоумения разрешает умница-архиерей: пусть обряд крещения и не был совершён по всей «форме», однако же крёстные «расталою водою того облака крест младенцу на лице написали во имя Святой Троицы. Чего же тебе ещё надо? <…> А вы, хлопцы, будьте без сомнения: поп ваш Савва, который вам хорош, и мне хорош, и Богу приятен» (12, 261). 
Таким образом, главное для Лескова – духовное наполнение религиозной веры, а не её формально-обрядовая сторона.
Рассказ «Некрещёный поп» – яркая демонстрация религиозного идеала Лескова. «Истинное христианство», как его понимал писатель, не может быть сковано конфессиональными или догматическими преградами. Наоборот – оно аккумулирует всё самое ценное, что есть в каждом учении. Так, своё первоначальное христианское воспитание Савва получил под опекой Охрима Пиднебесного, который говорил о Христе и Евангелии в простой, лишённой всякого догматизма форме, акцентируя практическое христианское делание (за что Лесков высоко ценил религиозное движение штундистов). Затем лесковский герой блистательно закончил духовную семинарию и стал православным священником. В своём служении отец Савва сумел соединить православное благочестие с требованиями деятельного добра. Так, например, в качестве церковного наказания покаявшимся на исповеди грешникам «некрещёный поп» устанавливал «полезные работы» для реальной помощи нуждающимся и для духовного исправления согрешивших вместо привычной епитимьи – хождения в Киев на богомолье. 
Писатель сделал немало во имя исполнения своей задачи – «расположить умы и сердца соотечественников к мягкости и уважению религиозной свободы каждого»⁶. Лесков был глубоко убеждён в том, что возбраняется разъединять людей каким бы то ни было вмешательством «в вопросы их совести, дорогие и щекотливые для каждого человека»⁷. Ко всем писатель обращается с призывом к веротерпимости и уважению религиозных воззрений. По мнению Лескова, Православная Церковь также призвана проповедовать то, что христиан объединяет, а не разделяет. Изоляция должна быть разрушена, а между христианами должен быть восстановлен дух понимания.    

Ещё один немаловажный факт в истории российского религиозного движения и исследовательской роли в нём Лескова: известный русский адвокат и общественный деятель А.Ф. Кони (1844–1927) просил у писателя совета, как лучше подготовиться к рассмотрению «во множестве поступающих дел о штундистах». По лесковскому убеждению, защита должна была строиться таким образом, чтобы дать «обер-прокурору <курсив Лескова – А.Н.-С.> основания судить о штундистах с сохранением к ним жалости и уважения <курсив мой – А.Н.-С.>» (XI, 518). 
Интерес Лескова к штундизму («штундисты меня очень занимают» – X, 369) – религиозному движению, берущему начало в протестантизме немецких эмигрантов, – не был кратковременным. В статье «Об обращениях и совращениях» (1874) автор сообщал: «История их <штундистов – А. Н.-С.>, которой я сейчас занимаюсь, очень интересна и поучительна», трудно поставить «против чистоты их жизни переизбыток ещё большей чистоты»⁸. В середине 1870-х годов писатель излагал Аксакову свой замысел исследования об этом вероучении (письма от 23 декабря 1874 г., 1 января 1875 г., 22 января 1875 г.). 
В 1880-е–1890-е годы Лесков пишет или упоминает о штундистах неодно-кратно: в художественном творчестве и публицистике, в переписке. Знаменитому русскому художнику И.Е. Репину (1844–1930) он подсказывает «сюжет, достойный вдумчивого живописца с чистым сердцем и доброю совестью»: запечатлеть «группу кротких “штундистов” перед архимандритом консисто¬рии» (XI, 415). Л.Н. Толстому Лесков посылал для оценки «рассказ о родоначальнике украинской штунды» (XI, 427) «Фигура» (1889). 
В последнем своём произведении – «прощальной повести» «Заячий ремиз» (1894) – художник упомянул о «тасканцах», что проповедуют среди народа, как «надо жить по-Божьи», «Евангелие в карманах носят и людям по овинам в ямах читают»⁹. 
Исследователи считают, что Лесков идеализировал штундистов, поскольку их жизнь была якобы скрыта от писателя «дымкой расстояния»¹⁰. На самом деле он не только наблюдал движение штунды вблизи, но лично был знаком со многими её представителями и мог судить объективно. Так, например, в Карлсбаде писатель общался «с пастором Рибнэ, переведённым в Ревель из Херсона за распространение штунды»: «говорит умно, сдержанно и тепло <…> Веры хорошей <…> Вообще я очень рад был случаю увидеть и узнать эту “рыбку”, как зовут его хохлы-штундисты, и учение его нахожу чистым, а дух, его одушевляющий, очень приятным» (X, 464). В своих статьях Лесков называет «пастора Николая Рибке¹¹, имя которого нельзя будет вычеркнуть из новейшей церковной истории как насадителя “штунды”»¹².

Набожные и трудолюбивые штундисты, имеющие своих «старших» взамен священников, находящие в Евангелии практическое руководство для повседневной жизни, осуществляющие строгий контроль за нравственным состоянием членов своей общины, представляли для Лескова «утопическую христианскую общину, свободную от ложных обрядностей и власти священнослужения. Они сильны <…> практическим выполнением христианских заветов, в отличие от мистической, сентиментальной набожности людей петербургского света»¹³. Писателю важно прежде всего, каким образом та или иная вера исповедников «отражается на общественной жизни»¹⁴. 
В непереиздававшемся рассказе «Два свинопаса» (1885) Лесков представил наглядный пример того, что «вера штундистов и великосветских раскольников <…> между собою несходны»¹⁵. Противопоставлены «два свинопаса», то есть два грешника, «пасущих» свои страсти. 
Один из них – «выпускной кадет» Z., влюблённый, но скрывавший свои чувства. «С невозмутимой твёрдостью фанатика» он стрелял в девушку, собравшуюся вступить в брак по расчету: «Он признал наилучшим средством представить деву Богу ранее, чем она будет запятнана бесчестьем»¹⁶. Девушка выжила, но после ранения осталась калекой. 
Однако «этот охранитель невинности» наказан не был. «Молодым энтузиастом» заинтересовались члены великосветского религиозного кружка, взяли его на поруки, и он избежал суда. Лесков полагает, что «слово прощения преступнику» могло быть изречено только из уст пострадавшей девушки. Однако, «к удивлению смысла и оскорблению чувства справедливости», обратиться к ней «нужды не ощутилось»¹⁷. Взгляды великосветских сектантов очень «удобны» и практически ни к чему не обязывают человека, совершившего тяжкий грех: «верят, будто человеку не для чего усиливаться быть лучшим, ибо всё его улучшение и спасение зависят только от веры»¹⁸ – он уже «искуплён» кровью Спасителя. 
О том же проповедует «дама знатного рода» из «русских овец ирвингистского стада»¹⁹ в рассказе «Новозаветные евреи» (1885): «Она начала говорить <…> “о трёх вещах”, которые, по её понятиям, были равно необходимы, но по сектантской привычке две из них, т.е. истину и милость, сейчас же совсем упустила из виду и сосредоточилась на одной – на вере»²⁰. 
Позиция петербургских «особенных христиан» в рассказе «Два свинопаса» вызывает негодование Лескова: «Сделав на заре жизни такое гадкое и возмутительное дело, <…> стрелок, может быть, и задумывался, как ему снять тягость этого ужасного греха, и зато как же ему приятно было узнать, что это в существе вовсе и нетрудно! Стоит ему только уверовать, что он “спасён Христом”, и всё кончено – ему нечего уже бояться никаких мук совести, и никакой ад его не уловит. Он очистится, он омоется, станет на колени перед стулом, сложит горсточкой руки и запоет с хором: “Омой меня – стану я снега белей” <…> Чего ещё лучше желать?»²¹ – горько иронизирует писатель. 

Истинное христианское чувство выносит иной приговор: «Не дай Бог быть сторонником тех крайностей, какие видели в словах покойного Достоевского об универсальной пользе каторги; но я думаю, что для искреннего, который умышленно сделал несчастье всей жизни другого, есть только два средства примириться со своей совестью: надо или сделаться рабом несчастного, или же отстрадать за свои неистовства, как того требует справедливость. Это даже потребность… Но подыгрывать себе на гармониуме и петь “снега белей”, когда память должна ежеминутно доносить стоны калеки. Нет, это ужасно!»²² 
Другого «свинопаса» – молодого штундиста Василия Иванова, который, будучи женатым, соблазнил девушку и бросил её с ребёнком на руках, – члены его общины исправляли иначе. Грешник обязан был не умозрительно, а практически искупить свои прегрешения и «испросить прощения у всех обиженных: жены, девушки, ребёнка», которых штундисты устроили у себя, «пока он не найдёт средство замолить грех»²³. 
Для Лескова очевидно, что редстокизм и штундизм, о которых «многие, не зная хорошо дела, утверждали, будто это одна и та же вера»²⁴, – «совсем иное поле и иные ягоды, и петербургский барчук, расстрелявший барышню, у штундистов не подпевал бы под гармониум, а… попас бы свиней»²⁵. 
Писатель был также хорошо осведомлён о других религиозных течениях простонародной России – «духоборцев, иконоборцев, молокан» (XI, 518). «Отпадения от Церкви совершаются не в одном низшем слое русского общества: они так же идут вверху, как и внизу»²⁶. Аристократическое «нововерие» Лесков глубоко исследовал в работах «Великосветский раскол», «Сентиментальное благочестие», «Новости из Петербурга» («Чужеверие петербургских дам»), «Турки под Петербургом» и др.

Важно подчеркнуть, что протестантскую ересь редстокистов Лесков критикует именно с православных позиций. Он обращает внимание духовных лиц на открывающееся широкое поле для учительной деятельности: «тут, кажется много бы можно сделать, и сделать в самом христианском духе: “учаще человецы растленны умом и неискусны о вере”»²⁷. Тем, «которые ничего не хотят ведать», Лесков указывает: «В Петербург, где ежегодно собираются все наши митрополиты, одновременно с ними прибывают из чужих краев особливые вероучители, “имущие образ благочестия, силы же его отвергшиеся, поныряющие в домы и пленяющие женщин, всегда учащася и николи же в разум истины приити могущия” (2 Тим. 3, 5–7). Что же сделано всем сонмом наших иерархов против сих “поныряющих в домы и пленяющих женщин”? Ни-че-го!»²⁸ 
В ситуации пренебрежения Церкви к своему пастырскому призванию сам Лесков указывает «чужеверным» редстокистам на примеры православных святых и мучеников, светочей в российском духовенстве. 
Протестантка, последовательница лорда Редстока Ю.Д. Засецкая в письме к Лескову принуждена была оправдываться: «Вы не правы, укоряя меня в неблагодарности к духовенству русскому. Я чрезвычайно уважаю некоторых духовных личностей, с которыми незнакома лично: отца Алек. Горчакова, Беллюстина, желала бы их знать и боюсь. <…> Насчёт же святых и мучеников вполне согласна с вами <…> Не одномыслия желаю и в России, оно даже невозможно в семействе, но дух отважности в случаях Божиих, равный отваге слуг царских в войне с врагами земными»²⁹. 

Однако же чаемой «отваги» «словесные овцы» «благодушного лорда Редстока»³⁰ явить не умеют. Так, в статье «Турки под Петербургом» писатель сообщает, что пленные турки оставлены в «очень затруднительном» религиозном состоянии: с Кораном их никто посетить не пожелал, «наши же апостолические кавалеры и дамы, в начале войны взъегозившиеся <выразительное лесковское слово-образ выделено мной – А. Н.-С.> рассылать Евангелия, присланные в Петербург лондонским библейским обществом, вероятно, охладели уже к этим заботам», тогда как в данном случае «свобода проповедного слова самая необъятная»³¹. 
В рассказе «Новозаветные евреи» Лесков в шутку называет кружок редстокистов «великосветским религиозным согласием» (32), остроумно обыгрывая название своей прежней работы «Великосветский раскол». Уважая «горячность к добру» и «неуклонную прямоту пылкого сердца (Засецкая одна из всех великосветских раскольниц открыто перешла из Православия в протестантизм)», Лесков всё же именует знакомую ему протестантку «сектанткой» («жаркая и искренняя сектантка»)³³. О себе же самом писатель заявлял не раз: «Мы не сектанты»³⁴. 
Увлечение Редстоком – только петербургская новомодная «причуда». Критическое исследование редстокизма проводилось Лесковым в целях укрепления Православия, которое являлось основой русской духовности. Но факт, что британский лорд смог за короткий «гастрольный сезон» основать движение своих сторонников, свидетельствовал о том, что Русской Православной Церкви было необходимо активизировать проповедническую деятельность. 
Новоявленный заезжий «апостол» – «очень небольшой и даже плохой знаток Библии»³⁵ – для писателя малопривлекателен. Интеллектуальные способности этого проповедника Лесков, прослушавший «в эту зиму полный курс науки лорда Редстока»³⁶, поставил «гораздо ниже его апостольского рвения»³⁷ и нашёл проповеди откровенно скучными. 
Писателю было с кем сравнивать. Он «много раз не без пользы и не без удовольствия» слушал «достопочтенного пастора Мазинга», который «изъясняет Слово Божие, а не полемизирует ни с какими догматистами и никаких сект не основывает»³⁸. С уважением отзывается Лесков также о проповедях пастора Германна Далтона. В среде православного священства писателя восхищают проповеди архиепископа Ивана Полисадова, преосвященного Иннокентия Борисова, протоиерея Родиона Путятина³⁹. В «Литовских епархиальных ведомостях» Лесков помещает обстоятельную рецензию на сочинения знаменитого богослова и духовного писателя архиепископа Иннокентия Таврического⁴⁰. Даже раскольничий проповедник Иван Андросов, по мнению писателя, имел больше таланта, чем лорд Редсток, проповеди которого более походили на рекламный трюк⁴¹. Его миссию в петербургском высшем свете Лесков иронически поименовал «религиозным сезоном»⁴². 

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Лесков Н.С. Иродова работа (Русские картины в Остзейском крае) // Исторический вестник. 1882. Т. VIII. Апрель. С. 189.
² Там же. С.  191, 193–195).  
³ Там же. С. 196.
⁴ Там же. С. 185.
⁵ Ильин И.А. Путь духовного обновления // Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т. Т. 1. М.: Русская книга, 1993. С. 102.
⁶ Лесков Н.С. Церковные интриганы (Исторические картины) // Исторический вестник. 1882. Май. С. 382.
⁷ Лесков Н.С. Иродова работа (Русские картины в Остзейском крае) // Исторический вестник. 1882. Т. VIII. Апрель. С. 202.
⁸ Лесков Н.С. Об обращениях и совращениях // Гражданин. 1874. № 49. С. 1241.
⁹ Лесков Н.С. Собр. соч.: В 3-х т. Т. 3. М.: Худож. лит., 1988. С. 562.
¹⁰ См.: Edgerton William B. Leskov, Paskov, the stundists, and a newly discovered letter. Orbis scriptus. Munchen. 1966. P. 187–199; Анкудинова О.В. Лесков и штундисты (К проблеме изучения христианских идей в творчестве писателя 90-х годов) // Творчество Н.С. Лескова. Курск, 1980. С. 150–151.
¹¹ В 10-м томе Собрания сочинений Н.С. Лескова в 11-ти томах упомянутая писателем фамилия не снабжена комментарием. Возможно, была допущена опечатка: напечатано «Рибнэ». Далее в том же письме Лесков называет пастора так, как «переделали» его фамилию на украинский лад - «рыбка». По звучанию ближе – Рибке. Отважимся предположить, что, по всей видимости, Рибнэ (письмо № 116 – X, 464) и Рибке (статья «Церковные интриганы») – одно и то же лицо – «насадитель штунды».
¹² Лесков Н.С. Церковные интриганы (Исторические картины) // Исторический вестник. 1882. Май. С. 390.
¹³ Лесков Н.С. Церковные интриганы (Исторические картины) // Исторический вестник. 1882. Май. С. 390.
¹⁴ Лесков Н.С. Два свинопаса (рассказы кстати) // Новь. 1885. Т. 2. С. 302.
¹⁵ Там же.
¹⁶ Там же. С. 304.
¹⁷ Там же. С. 305.
¹⁸ Там же. С. 304.
¹⁹ Лесков Н.С. Новозаветные евреи (рассказы кстати) // Новь. 1885. Т. 1–2. С. 74.
²⁰ Там же. С. 75.
²¹ Лесков Н.С. Два свинопаса (рассказы кстати) // Новь. 1885. Т. 2. С. 304–305.
²² Там же. С. 305.
²³ Там же. С. 308.
²⁴ Там же. С. 302.
²⁵ Там же. С. 309.
²⁶ Лесков Н.С. Несколько слов по поводу записки высокопреосвященного митрополита Арсения о духоборческих и других сектах // Гражданин. 1875. №№ 15–16. 20 апреля. С. 381.
²⁷ Там же.
²⁸ Там же.
²⁹ Цит. по: Лесков А.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 55.
³⁰ Лесков Н.С. Турки под Петербургом // Церковно-общественный вестник. 1878. № 33. 17 марта. С. 4.
³¹ Там же.
³² Лесков Н.С. Новозаветные евреи // Новь. 1885. Т. 1–2. С. 77.
³³ Там же.
³⁴ Цит. по: Лесков А.Н. Указ. соч. Т. 2. С. 5.
³⁵ Лесков Н.С. Чудеса и знамения. (Наблюдения, опыты, заметки) // Церковно-общественный вестник. 1878. № 40. С. 3.  
³⁶ Лесков Н.С. Чудеса и знамения. (Наблюдения, опыты, заметки) // Церковно-общественный вестник. 1878. № 28. С. 5.
³⁷ Лесков Н.С. Чудеса и знамения. (Наблюдения, опыты, заметки) // Церковно-общественный вестник. 1878. № 40.  С. 3.
³⁸ Лесков Н.С. Чудеса и знамения. (Наблюдения, опыты, заметки) // Церковно-общественный вестник. 1878. № 28. С. 5.
³⁹ См.: Лесков Н.С. Два слова о редстокистах (письмо в редакцию Ц. <ерковно> О.<бщественного> вестника) // Церковно-общественный вестник. 1876. № 129. 24 ноября.
⁴⁰ См. об этом: Лавринец П. Мощь дарования (К 100-летию со дня смерти Н.С. Лескова) // Эхо Литвы. 1995. № 44 (15440). 4 марта. С. 5.
⁴¹ См.: Лесков Н.С. Великосветский раскол: Лорд Редсток и его последователи. Очерк современного религиозного движения в петербургском обществе. СПб., 1877. С. 121, 124, 134.
⁴² Лесков Н.С. Чудеса и знамения. (Наблюдения, опыты, заметки) // Церковно-общественный вестник. 1878. № 40.  С. 3.