Невыдуманные байки о Рахманинове. К 150-летнему юбилею

Первого апреля отмечается не только всемирный День смеха. Но и день рождения Сергея Рахманинова (1 апреля 1873 г.). Русского композитора, пианиста, дирижёра. Синтезировавшего принципы петербургско-московской школ; смешение традиций западноевропейской, ближневосточной музыки. Создавшего свой и только свой оригинальный стиль.

«Как хорошо Рахманинов слышит тишину!» Горький
*
«Сначала  — смерть. Потом — жизнь». Рахманинов

Увертюра

Судьба Р-ва складывалась непросто. Познав чрезвычайно ранний успех, прочувствовал и жестокое поражение. Когда с грохотом провалилась его Первая симфония.

По сему поводу была интересная история…

Почему, отчего тучный флегматичный Глазунов, выступая в качестве дирижёра «Первой», рассеянно, на «голубом глазу» провалил её? — нам неведомо. Сказать можно одно: тривиально не сработал на должном, достойном профессиональном уровне! 
Вслед чему Р-ва настиг тяжелейший нервный, творческий кризис. Казалось, что навсегда утратил способность сочинять.
Из этой психологической травмы Р-в выбирался долго. Жизнь его была неустроенна. Ютился в меблирашках, теряя драгоценное время на частные уроки. Мечась, мучаясь и страдая. Причаливая порой к столь едким, токсичным пристаням, где ему «вовсе нечего было делать» (Ю. Нагибин). 
Физическое состояние вызывало серьёзные опасения у докторов. И тогда по совету московского терапевта проф. А. Остроумова была устроена встреча с известным психиатром Н. Далем.  У которого лечились от неврозов Скрябин, Шаляпин, Станиславский.
К тому времени Даль уже широко применял музыку как один из методов психотерапии.
Во время лечебных сеансов композитор удобно располагался в кресле. А доктор в сопровождении фортепиано проигрывал на виолончели несложные пьесы, простые лёгкие мелодии Мендельсона.
Р-в с удивлением — будто новые! — слушал нехитрые песни. Они тягуче плыли под смычком д-ра Даля. Проникая в ткань раненой души. Выжимая как по капле из сердца страдания.
Потом те же песни обернулись как бы подголоском для другой мелодии. Совсем не знакомой, могучей, исполненной света и торжества. Она шла к нему, сметая на пути все преграды. То была гигантская Тема излечения. Освобождения.
Так, со слов биографа Н. Бажанова, протекали сеансы музыкотерапии: «Просто невероятно, но лечение и правда помогло мне!» — отмечал в дальнейшем Рахманинов.
Весной 1901 г. был закончен Второй фортепианный концерт — блестящее произведение. Сделавшее всемирно известным имя его автора: «Это не мой концерт, это ваш концерт!» — заявил Р-в доктору Далю. Присутствовавшему на премьере гениального творения. 

Помог Р-ву с исцелением от «вселенской» хандры и знаменитый меценат Мамонтов… 

Друзья навек

Рахманинов встретился с Шаляпиным в 1897 г. в Частной опере. Когда С. И. Мамонтов твёрдо подал товарищескую руку в тяжёлый момент жизни — вослед провалу Первой симфонии в Питере. 
Ровесники-музыканты подружились, надолго — навсегда. Именно мамонтовская опера подсобила Р-ву в преодолении «юношеского» кризиса. 
Из «гамлетовского» периода он вышел  окрепшим для новой работы. Написал немало симфонических поэм, романсов, фортепьянных вещей. 
Шаляпин резюмировал: «Замечательный пианист, Р-в в то же время один из немногих чудесных дирижёров, которых я в жизни встречал. С Р-вым за дирижёрским пультом певец может быть совершенно спокоен. Дух произведения будет проявлен им с тонким совершенством. А если нужны задержания и пауза, то будет это йота в йоту… Когда Рахманинов сидит за фортепьяно и аккомпанирует, то приходится изречь: “Не я пою, а м ы п о ё м”». (Разрядка сделана Шаляпиным, — авт.)

Фёдор Иваныч рассказывает

«Летом 98 года я был приглашён на дачу Т. Любатович в Ярославскую губернию. Там, вместе с Рахманиновым, нашим дирижёром, занялся изучением “Бориса Годунова”. Тогда Р-в только что кончил консерваторию. Это был живой, весёлый, компанейский человек. Отличный артист, великолепный музыкант и ученик Чайковского. Он особенно поощрял меня заниматься Мусоргским и Римским-Корсаковым. Познакомил с элементарными правилами музыки и даже немного с гармонией. Он вообще старался музыкально воспитать меня».
От себя добавлю (прим. авт.), что Р-в не был учеником Чайковского в прямом смысле слова. Лучше сказать, считал его «наставником», «авторитетом», «старшим товарищем». Который принял непосредственное участие в творческой судьбе Сергея Васильевича. Выдвинув того, и по праву, в первейшие ряды русского музыкального Олимпа.
Вообще школу Чайковского, преподававшего в лучшие годы в Москве, рахманиновского кумира и учителя, великий «медный» и модный С.-Петербург не воспринимал. Была такая снобистская тенденция. Но — давайте не будем углубляться в искусствоведческие (и личные) причины… И нагово́ры. 
Это как отступление…

Свадьба

Тем же летом 1898 года Шаляпин обвенчался с балериной Торнаги в церковке села Гагино под Сергиевым Посадом.
После свадьбы был устроен смешной «турецкий» пир. Сидели по-восточному на полу, озорничали, как малые дети. Не было ничего, что считалось обязательным для сего случая. Ни богатого стола, ни заморских яств. Ни красноречивых тостов. Было много душистых полевых цветов и вина. И — молодого веселья. Счастья.
Следующим утром в шесть(!) часов у шаляпинского окна разразился адский шум: «…толпа друзей с Саввой Мамонтовым во главе исполняла концерт на печных вьюшках, железных заслонках, на вёдрах и каких-то пронзительных свистульках», — рассказывал Шаляпин в автобиографической книге.
«Какого чёрта вы дрыхните?! — по-вампирски заупокойно кричал директор театра Мамонтов: — В деревню приезжают не для того, чтобы спать. Вставайте, идём в лес за грибами. И вина не забудьте!»
И опять колотили в заслоны. Свистели. Орали. А дирижировал всем этим диким кавардаком — С. В. Рахманинов. 

Лев Толстой, суровый апостол

9 января 1900 г. Рахманинов с Шаляпиным были приглашены к Толстому в Хамовники.
Встретила их Софья Андреевна с тремя сыновьями, (почти) ровесниками музыкантов.
Оба они страшно волновались. У Р-ва даже пальцы закостенели от тремора. Наверняка Толстой предложит сыграть: «Если попросят, не знаю, как — руки у меня совсем ледяные», — шептал дрожащий Р-в на ухо Фёдору. Ведь они видели  Толстого лишь на портретах. Человека, чьи фразы и мысли вдохновляли людей всего мира. 
И точно! Пришлось играть.
Под аккомпанемент приятеля Шаляпин спел балладу «Судьба», только что сочинённую Рахманиновым. На тему Пятой симфонии  Бетховена, текст Апухтина. Потом исполняли-пели ещё.
По привычке Толстой воспринял выступление довольно сухо. Писатель вовсе не любил выдавать «наружу» чувств. Хотя внутри порой бушевали яростные бури, по воспоминаниям супруги. 
Лишь чуть отстранённо, как он умел, поинтересовался: «Какая музыка нужнее людям — музыка учёная или народная?» — Отчего напряжённость гостей зримо усилилась. Тем не менее впечатление от вечера у «апостола» было более чем хорошее, смотря по его виду.   Он даже незаметно смахнул слезу на песне «Старый капрал». (Муз. Даргомыжского, сл. Беранже)
Выручили мальчишки Толстого. Утащившие артистов в соседнюю комнату: «Послушай, Шаляпин, — заговорщицки подошёл один из них: — Если ты будешь оставаться дольше, тебе будет скучно. Поедем лучше к Яру. Там цыгане и цыганки. Вот там — так споём!..» 

Присовокуплю, что этот вот гердеровский нарратив «вчувствования», прожитие судьбы эксплицируемого образа (пусть музыкально, пением, не суть). Понятие, взятое, несомненно, у Льва Николаевича. Ощущение силы возрождения, вырывающее нас из оков смерти, как сто лет назад в героическом 1812-м, — Р-ву суждено было пронести до конца. 
И я не зря указал в эпиграфе рахманиновскую цитату «Сначала  — смерть. Потом — жизнь». Это и есть толстовский парадокс «воскресения из мёртвых» — в смысле аргументации своей нужности через приятие мировой скорби. Божественное обоснование собственного бытия в непреклонной борьбе за жизни других людей. Что повлияло на глобальность, планетарность творчества Р-ва: на века. 
Но отвлеклись…  

«Маменькин сынок»

Одарённость С. Рахманинова обнаружилась уже в раннем возрасте. По рассказам матери, он ещё совсем-совсем махоньким «очень любил притаиться в углу — и внимать игре». 
Сам же композитор так вспоминал об увертюре своих «нудных» занятий: «Играть на фортепьяно начал с 78 года. Натаскивала меня мать, чем доставляла большое неудовольствие…»
Позднее в новгородское имение Онег приглашена учительница музыки А. Орнатская, знакомая родителей композитора. Она посодействовала определить Серёжу в Петербургскую консерваторию. 
Девятилетний мальчик поступил осенью 1882 г. на младшее отделение консерватории в классе В. Демянского. Числился там «плохишом», честно говоря.

Им восхищались ровесники

Поздней, даже на фоне талантливой молодёжи из Московской консерватории тех лет (1888-й), Рахманинов выделялся своей сказочной даровитостью и взрывным темпераментом. 
Его студенческий товарищ А. Гольденвейзер писал: «О каком бы муз. произведении ни молвили, если Р-в когда-либо его слышал. А тем более, если оно ему понравилось, он играл так, как будто эта вещь была им выучена. Таких феноменальных способностей мне не случалось в жизни встречать ни у кого! И только приходилось читать нечто подобное о гении Моцарта».

Невероятно!

Однажды С. Танеев решил продемонстрировать Глазунову в виде шуточной мистификации «цирковой трюк» своего ученика — сходу схватывать услышанное. О чём поведал бывший питомец танеевского класса Б. Яворский.
А. Глазунов, будучи в гостях у Танеева, показал первую часть недавно сделанной Шестой симфонии.
Тут же Танеев привёл в комнату Рахманинова. Представив того как автора тоже только что написанной симфонии. 
Рахманинов сел.  И сыграл… первую часть симфонии Глазунова. 
Ошарашенный Алексей Константинович воскликнул:
— Где же вы с ней познакомились?! Я никому не показывал, никому не играл её.
А Танеев смеётся:
— Он у меня сидел в спальне, я его там запер.

Верный зритель

Переживший друга на пять лет, Р-в, не любивший, в отличие от Шаляпина, шумных сборищ, до последних дней певца был восторженным слушателем как песенных опусов, так и бесчисленных весёлых баек. Тщательно собиравшихся Фёдором Ивановичем.
Рассказывая побасенки, Шаляпин моментально превращался в каждое из действующих лиц своих историй. Специально для Рахманинова нередко запасаясь наиболее интересными «случаями из жизни»: «Вид у Рахманинова — сухой, хмурый, даже суровый, — обрисовывал Шаляпин. — А какой детской доброты этот человек, какой любитель смеха! Когда еду к нему в гости, всегда приготовляю анекдот или байку — обожаю посмешить моего старого друга».

Финал

В одной из грамзаписей фортепьянного концерта Грига Артур Рубинштейн,  американский пианист русского происхождения, демонстрировал своё виртуозное искусство. С младых лет которого Рахманинов отметил как талантливейшего исполнителя. (Рубинштейн на 15 лет моложе Р-ва)
Рахманинов был восхищён каллиграфическим почерком клавиш — техникой коллеги. 
Со своей стороны, Рубинштейн отдавал должное Р-ву.
Известно, что когда Лев Оборин спросил Рубинштейна, кто главный пианист в мире, то последний назвал блиставшего уже тогда Горовица, перечисляя его победы в дивертисментах.
— Ну, а Рахманинов? — удивлённо перебил Оборин.
Тогда как бы спохватившись, Рубинштейн ответил:
— Нет, нет. Вы говорите о пианистах. А Р-в — это… — И он, воздев руки, посмотрел наверх, в небеса. 

«Если я чувствую какую-нибудь боль, она прекращается, когда я играю. Боль проходит… словно по волшебству… В Сен-Луи у меня был приступ люмбаго… Пока я играл, боль меня совсем не беспокоила». Рахманинов

Чёрным февральским днём 1943 г. отыграв финальный концерт в Ноксвилле, Рахманинов, с разъеденным метастазами позвоночником, не смог сойти со сцены. Его унесли на носилках, предварительно опустив занавес. 
Умер 28 марта 1943 года в калифорнийском Беверли-Хиллс. Трёх дней не дожив до семидесятилетнего юбилея. 

Литература

Нагибин Ю. Остров любви. М.: Молодая гвардия, 1977.
«Неделя». — 1979. — №№ 24, 32
Лихтенштейн Е.И. Помнить о  больном: Пособие по медицинской деонтологии. — Киев, 1978.
Шаляпин Ф.И. Воспоминания и корреспонденция разных лет.
Кандинский А.И. Мемуаристика разных лет.