Закавказская федерация-1918: «Однажды Лебедь, Рак и Щука…»

22 апреля 1918 года была провозглашена Закавказская демократическая федеративная республика в составе Грузии, Армении и Азербайджана. Не решив ни одной из поставленных перед ней проблем (но зато создав кучу новых!), эта горе-федерация ушла в историю чуть больше чем через месяц со дня образования… 
Справедливости ради стоит отметить, что собственно независимых грузинского, армянского и азербайджанского государств до распада этой квази-федеративной структуры де-юре не существовало.

Во всяком случае, с начала 19 века, когда этот регион перешел под контроль России. Причем до этого хоть какая-то агонирующая государственность наблюдалась лишь в Грузинском царстве. Также к концу 18 столетия представлявшего собой отнюдь не всю современную Грузию, — но только ее восточную часть. Остальное в течении 19 века было «сложено по кусочкам и подарено на блюдечке с голубой каемочкой» грузинам благодаря победам русской армии в ее войнах с Османской империей. О независимой же государственности Армении и Азербайджана в тот период речь не шла вообще — лишь о разной степени вассалитета от тех же осман или персов. Так что в Закавказье до мая 1918 года существовали лишь отдельные губернии Российской империи — с преимущественно грузинским, армянским и азербайджанским населением. Для удобства управления объединенных в Кавказское наместничество, с перерывами просуществовавшее вплоть до Февральской революции 1917 года. Некоторым аналогом которого можно назвать «Федеральный округ» в современной России. 
Впрочем, по важности вышеупомянутое наместничество было отнюдь не «рядовым» — наместниками там бывали даже Великие князья, родственники императора. Тем более что регион этот был не только важным, — но нередко и «взрывоопасным». Так что при царях его наместники в Тбилиси контролировали не только собственно Закавказье, — но и прилежащий Северный Кавказ, и даже земли вокруг Новороссийска. Как известно, после свержения монархии власть перешла к Временному правительству, которое спустя короткое время после князя Львова возглавил эсер Керенский. Как его с едкой иронией называли в руководстве армии — «главноуговаривающий» (вместо взятого им титула «главнокомандующий»). Его политика в отношении национальных окраин бывшей империи больше всего походила на реальное применение (которое, к счастью, так и не было реализовано в 90-е) максимы Борис Николаича Ельцина: «Берите себе столько суверенитета, сколько хотите!». 
Поэтому, собственно, почти никто из местных «самостийно-незалежных» верхушек о полном отрыве от России и не заявлял. С удовольствием рассматривая ее как «дойную корову». Ведь даже просто содержать современную для времен Первой мировой войны армию — это очень большие деньги! Не говоря уже о необходимости пополнять потери ее личного состава — преимущественно за счет мобилизованных русских крестьян. Но при всем при этом эти «незалежные» могли делать почти все, что душа пожелает — безо всякой оглядки на Петербург.

***

Приблизительно такой же политики придерживались и закавказские элиты. Потому особо и не выступали против назначенного Керенским ОЗАКОМа (Особого закавказского комитета), сменившего «царское» Кавказское наместничество. Тем более что в этом самом ОЗАКОМе тон задавали практически те же самые представители местных же элит, — правда, до этого вкусившие и столичной политики, будучи депутатами Государственной Думы. Как правило — от партий социалистической направленности с резким национальным душком. Грузинских социал-демократов (практически — тех же «меньшевиков»), «мусаватистов», «дашнаков» и т.д. Тем более что вставлять палки в колеса какой-никакой, но все же центральной российской власти было для горных «пока еще не республик», как говорится, чревато. Ведь к западу и югу от них пролегал Кавказский фронт с Османской империей — чья армия хоть и значительно уступала российским войскам по боевой выучке, но все же совсем уж «беззубым тигром» не была.
Хотя, кстати, возглавлял этот Комитет Василий Акимович Харламов — из потомственных казаков. Да, в общем, никому другому буйная казачья вольница, чьи территории до революции входили в состав Кавказского наместничества, и не подчинилась бы. Пусть в течении 1917 года казаки и де-факто отдалились от участия в собственно закавказских делах… 
Все почти в одночасье поменялось под конец осени 1917 года — после победы Октябрьской революции. Уже спустя 4 дня после нее в Тифлисе ОЗАКОМовцы организовали так называемый «Временный комитет общественной безопасности» — из откровенно антибольшевистски настроенных элементов. А еще спустя 13 дней, когда крах Временного Правительства стал окончательно понятным для всех — «Особый комитет», работавший по мандату Керенского, провел «ребрендинг». Объявив о самороспуске — и создании вместо прежнего органа — «Закавказский комиссариата» во главе с грузинским «меньшевиком» Евгением Гегечкори, заодно взявшего себе еще и «портфель» военного министра. 
Фактически, уже тогда речь шла о сепаратистском мятеже против центральной власти бывшей Российской империи. Поскольку Совет Народных Комиссаров в ее качестве «закавказские комиссары» признавать категорически отказались. В чем их горячо поддержали не только «зарубежные стратегические партнеры» в лице военных представителей стран Антанты, — но и командование Закавказским фронтом во главе с генералом Михаилом Пржевальским. Кстати, двоюродным братом всемирно известного российского путешественника и ученого Николая Пржевальского.
Увы, Михаил Алексеевич как минимум в последний месяц своего командования Кавказским фронтом вошел в историю отнюдь не подвигами во славу российского оружия. Но как раз наоборот — в качестве настоящего «могильщика» подчиненных ему войск бывшей Императорской армии.

***

Вообще в развале фронтов Первой мировой с российской стороны авторы известной направленности обычно обвиняют лишь «большевистскую пропаганду». Дескать, если бы не она — так Русь-матушка вышла бы из войны однозначным победителем! Умалчивая о том, что соратники Ленина больше лишь использовали и так все более популярную среди солдат идею «штыки в землю». Не только российских, кстати, — те же британцы и немцы в канун Рождества 1914 года даже устроили между собой футбольный матч на нейтральной полосе! Лондонской пропаганде потом пришлось очень много потрудиться, чтобы вновь сформировать в войсках подобающий для «тевтонцев» «образ врага» — настоящих «демонов во плоти», вплоть до «поедания ими живых младенцев». А уж большинство российских солдат, вчерашних крестьян, изначально не понимали — зачем их бросили в эту бойню? Лощеная аристократия и прочие «ультра-патриоты» (больше образца нынешних своих «диванных» коллег) хоть умилялась своей вечной «хотелкой» о «водружении креста над Святой Софией». В смысле — над главным храмом Константинополя, столицы бывшей Византийской империи. Которую России вроде бы, наконец, с огромным скрипом разрешили захватить вечно противившиеся этому «бритты». 
Хотя даже если предположить, что последние бы в очередной раз не «кинули» доверчивых русских, — то и что с того? Вон, Болгарию русская армия ценой больших потерь тоже освободила из-под османского ига в 1877—78 году. А уже в Первую мировую болгарские «братушки» смотрели на своих освободителей через прорезь прицела, — находясь в одних окопах со своими новыми союзниками, немцами и австро-венграми. Так что с каждым месяцем бесконечной войны — с гниением в окопах, артобстрелами, газовыми атаками — наши бойцы не понимали, ради чего это все терпеть? Не объяснять же им, что Запад изначально «затащил» российские правящие верхушки в Антанту, — стремясь заручиться поддержкой мощного союзника против жаждущей перераспределения колоний Германии? При этом использовав шантаж выданными ранее Петербургу обширными кредитами для введения «золотого стандарта» министром финансов Витте в конце 19 века. Притом что сам этот «стандарт» в первую очередь был выгоден тем же западным «инвесторам» — для более удобного «вывоза капитала», заработанного тяжким трудом российских рабочих на предприятиях с западной или совместной собственностью. 
И как минимум к началу 1917 года партия большевиков насчитывала едва ли 25 тысяч активных членов. Но только в учебных центрах подготовки перед отправкой на фронт вблизи Петрограда к этому времени скопилось около 300 тысяч свежемобилизованных! Отнюдь не жаждавших отправляться дальше — почти на верную смерть или увечье. Чем и воспользовались — только не большевики, — а жаждущие «самим порулить», отобрав «кормило» у царя, представители купеческо-промышленной и части аристократической элиты. И несколько сот тысяч штыков в руках не желавших применять их на фронте с риском для жизни оказались решающим фактором для победы Февральской революции. Они потом, кстати, добились присвоения для себя статуса «революционной гвардии» — и службы в «столичном военном округе». Как говорится — «где бы ни служить (реально) — лишь бы не служить…» 
А то, что потом Керенский, дабы «потрафить» «стратегическим партнерам» из Лондона, Парижа и Вашингтона требовал (точнее — уговаривал) командующих фронтами продолжать «войну до победного конца» — так это уже несущественно. «Джинна из бутылки» уже выпустили — народ все больше воевать не хотел. Не только из числа свежемобилизованных, — но и реально «выгоревших» ветеранов. В этом смысле большевики своей политикой в отношении «мира любой ценой» просто выполняли одно из самых насущных чаяний преобладающей части своих сограждан… 

***

Кстати сказать, заключение Эрзинджанского перемирия 18 декабря 1917 года о временном прекращении боевых действий на Кавказском фронте между турецкой и русской армиями обязательным не было! Да, формально оно было подписано спустя 3 дня после заключения «общего» перемирия с немцами, перед началом переговоров в Брест-Литовске. Но, во-первых, первым с предложением такого перемирия на Кавказе обратилась именно турецкая сторона! Еще 28 ноября, — когда еще и Закавказского комиссариата-то не было, а свои последние дни доживал ОЗКОМ. 
А во-вторых, командующий Кавказским фронтом генерал Пржевальский же правительству Ленина не подчинялся! О чем прямо заявил в своем приказе № 791 от 2 декабря, — где было озвучено подчинение его войск распоряжениям Закавказского комиссариата. Что, в общем, само по себе тянуло на откровенный военный мятеж. Другой-то официальной власти в стране тогда еще просто не существовало, белогвардейские и «самостийные» «правительства» были еще впереди. Так что Михаил Алексеевич «волевым решением» перевел свою армию в юрисдикцию местных самозванцев, — которые и решили заключить с турками перемирие. 
Вообще как раз с точки зрения пресловутых «национальных интересов Закавказья» даже сложно сразу оценить данное решение. То ли оно больше самоубийственное — то ли предательское, то ли какой-то «гибрид» из всего этого. Ведь благодаря победам нашей армии в предыдущие годы от контроля султанского правительства была освобождена Западная Армения (она же большей частью — Восточная Анатолия, вот уже несколько веков являвшаяся «вилайетом» Османской Порты). Но чтобы удерживать эти весьма немаленькие территории — нужна была хорошая и умелая армия. Составлявшая к 1917 году свыше миллиона бойцов! Конечно, во времена «керенщины» ее численность за счет самовольного ухода солдат уменьшилась, — но все равно оставалась весьма внушительной. 
Между тем перемирие почти в 2 месяца (достаточно честно выполнявшееся турками) Закавказский комиссариат и «примкнувший к нему» генерал Пржевальский использовали в первую очередь для… скорейшей ликвидации всех этих подразделений! Солдаты сами не хотели воевать? Так а чего заинтересовать как-то не пытались? Ну, например, положив каждому согласившемуся остаться на фронте такие оклады, — которые ему в бытность бедняком в деревенской глубинке и за десятилетия не заработать. А, жалко делиться малой толикой «всего, шо нажито непосильным трудом»? — Ну так ведь остальные моменты, хоть как-то мотивировавшие бойцов рисковать своей жизнью, уже потеряли свою актуальность.
Любовь к Родине, патриотизм? Так при чем эти понятия у российских мужиков в военной форме по отношению к Закавказью? Которое де-факто уже объявило о своей независимости от России, отказавшись подчиняться ее центральной власти. На секундочку — не только «мятежникам-большевикам», — но и II Всероссийскому съезду рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Единственному по-настоящему легитимному представительскому органу в стране. В отличие от Временного правительства, — получившего свой мандат от Думы уже погибшей империи, после этого ни разу не собиравшейся. А под конец правления Керенского и вообще им распущенной официально. А вот Съезд Советов (депутаты которого выбрались еще до Октябрьской революции, то есть когда большевики реальной власти еще не имели) — эту самую революцию одобрил. Заодно выдав мандат правительству Ленина — тем самым его легитимизировав. Но чью легитимность не желали признавать и «лучшие люди» на Кавказе — и бывшие царские генералы. 
С какой стати русским крестьянам, волей царя брошенных в бойню за чужие России интересы, теперь вместо того, чтобы скорее увидеть свои семьи (и заодно получить землю согласно «Декрету о земле»), продолжать воевать «у черта на куличках»? Защищать «братские народы, когда-то принятые под покровительство России» от турок? Ну, так пусть эти самые «братья» вначале под это покровительство снова вернутся не только в качестве «получателей помощи», — но и подданных. Тогда и обсудить этот вопрос можно будет более предметно…

***

На самом деле форсировали демобилизацию войск Кавказского фронта сами же новоиспеченные власти Закавказья — с яро-антибольшевистки настроенным командующим Пржевальским. Потому как знали — симпатии большинства солдат на стороне тех самых большевиков и, отчасти, левых эсеров, союзников Ленина в первом составе Совнаркома. О чем однозначно заявили делегаты Краевого съезда Кавказской армии 5 января 1918 г., создав Военно-Революционный комитет. Правда, с центром в Баку, — где тогда были сильны позиции рабочего класса. 
Спустя 5 дней после этого съезда «кузен» знаменитого путешественника покинул свой пост, но, как говорится, по принципу «мавр сделал свое дело — мавр может уйти». Всем желающим уехать из Закавказья домой открыли «зеленую улицу» — только чтобы убирались побыстрее, а не надумали и здесь революцию (настоящую, а не лишь со «сменой декораций») делать. Ну, правда, в объезд Тифлиса, где заседали «антисоветские комиссары» — и с предварительными попытками забрать у бойцов оружие. Последнее нередко выливалось даже в трагедии образца Шамхорской резни 22-25 января 1918 г., — когда азербайджанские боевики, жаждавшие «прибарахлиться» еще большим количеством оружия, остановили эшелон с русскими солдатами, ехавшими домой, — попытавшись их разоружить. После серьезных боев их жертвами пали по разным оценкам до нескольких тысяч демобилизованных. После чего другие их «коллеги» двигались по этому маршруту уже действительно «вооруженные до зубов» — и готовые к отпору в случае нападения «взятых под покровительство Россией и нуждающихся в ее дальнейшей защите». 
Впрочем, такие кровавые эксцессы были все же не столько уж частыми. Зачем — если за годы Первой мировой винтовок и «стволов» посерьезнее хватало и на богатых тыловых складах? Другое дело, что они были расположены чаще вокруг Тифлиса — то есть удобнее всего их «прихватизировать» было именно грузинам. А другие, особенно азербайджанцы, считали себя обделенными — вот и шли на акции в стиле нападений индейцев на поезда на «Диком Западе». Ну, или «махновцев» на буденовский поезд в «Неуловимых мстителях».
А растекающиеся полноводной рекой «стволы» шли на вооружение «национальных армий». Что, кстати сказать, уже само по себе было одним из важнейших факторов неустойчивости объединенной закавказской государственности. В самом деле, отдельных Грузии, Армении и Азербайджана еще официально нет, — а вот их армии уже формируются полным ходом. Увы, для местных «стратегов» и таких же в кавычках «патриотов» раздача оружия во вроде бы «нужные руки» не означает автоматического превращения вооруженных людей в армию. Даже если формированию «национальных» корпусов изо всех сил способствовали тот же генерал Пржевальский и его офицеры. Командовать-то русскими бойцами в войне с турками у них получалось неплохо, — но подготовить за считанные недели без достаточного числа хороших инструкторов им замену… В лучшем случае на выходе получалась «милиция», ополчение. В худшем — обычная банда. Особенно если у «национальных формирований» не было не только достаточных боевых навыков, — но и внятной объединяющей идеи. 

***

Собственно, начало турецкого наступления в Западной Армении в феврале 1918 г. было вызвано не только формальным отказом Закавказского комитета признать условия Брестского мира. Просто турецкие министры и генералы вдруг обнаружили перед собой вместо почти миллионной закаленной в боях русской армии несколько национальных «корпусов» общей численностью всего-то около 29 тысяч человек! Это при том, что только во время упоминавшейся выше «Шамхорской резни» трофеи «национально-сознательных патриотов» составили по меньшей мере 15 тысяч одних только винтовок! Видно, не очень-то бравшие в руки оружие «местные кадры» стремились использовать его для боев с действительно серьезным противником. Ведь иметь его дома, став (вместе с такими же, гм, «единомышленниками»-подельниками) «первыми парнями на деревне», используя «винтари» для упрочения своего влияния и добычи легких денег, куда как интереснее. Тем более что в первую очередь заинтересованы в удержании Восточной Армении были лишь сами армяне. Грузины — постольку-поскольку. Пока, правда, турки не напомнили им продолжение своего наступления, что якобы «исконно грузинские» Батуми и ряд других городов стали таковыми лишь во второй половине 19 в. — до того бывшие вполне себе турецкими. А азербайджанские «мусаватисты», объединившись с местными тюркскими партиями, вообще заявили, что «турки нам — братский народ» и воевать мы с ними не собираемся. Более того, начали вполне серьезно говорить о возможном объединении Азербайджана с Османской империей. Тем более что там с 1908 г. «первую скрипку» играли «младотурки», мечтавшие о «Великом Туране» вплоть до Сибири включительно, не исключая и контролируемую Россией Среднюю Азию.
В общем, после ухода домой последних солдат российской Кавказской армии закавказская «государственность» стремительно превращалась в театральное представление на тонущем «Титанике». Если армяне еще хоть как-то пытались остановить наступление турок, хотя бы не допустив их к Еревану (тогда — Эривани), — то немало грузин уже в панике покидали Тифлис, ожидая занятие его оккупантами.

***

Кстати, интересная деталь — с 23 февраля 1918 г. в регионе, наряду с исполнительной властью, Закавказским комиссариатом, — появилась, наконец, и власть законодательная: Закавказский сейм. Сформированный… из депутатов Учредительного собрания, сумевшего проработать в Петрограде в январе чуть больше суток. И распущенного законным правительством Советской России в связи с отсутствием даже минимального «кворума» для ведения заседаний, — после того как собрание покинули многочисленные фракции большевиков и левых эсеров. Решение о чем тоже было утверждено высшим органом власти страны — Съездом Советов, уже третьим по счету. 
Спустя больше месяца депутаты от Закавказья решили сформировать собственную «малую учредилку» — этакий «кавказский КОМУЧ». Впрочем, прогнозируемо просуществовавший даже меньше, чем его российские «коллеги» с Волги. «Главный комиссар» Закавказья Евгений Гегечкори дал им главное — возможность выговариваться всласть. Толкать пламенные речи, призывы, — правда, без какого-либо осязаемого результата на выходе. Впрочем, тоже можно сказать и о самом «Закавказском комиссариате» по главе с Евгений Петровичем. Впрочем, даже он не решился опускать свой политический рейтинг совсем уж «ниже плинтуса», — когда «высота достижений» его правительства стали слишком уж «зияющей». Что, понятно, по-другому быть и не могло, — когда ощутившие вкус побед турецкие генералы все настойчивее стали захватывать уже не только Западную Армению, — но и западно-грузинские, и западно-армянские земли. Ведь сколь-нибудь реальное сопротивление турецкой армии оказывали лишь еще оставшиеся на прежнем месте бойцы русской Кавказской армии — и большевики. 
Как, например, в Батуми — гарнизон которого составлял внушительные 14 тысяч человек при сотне орудий — и подчинялся местному Революционному комитету. Однако при приближении неприятеля к середине апреля батумская Городская Дума приняла решение не сопротивляться — и «вынести туркам ключи от города». Можно догадаться, что при таком раскладе особого желания умирать за этих трусов и ничтожеств у его защитников не осталось. Они просто отступили — и важный город-порт был сдан практически без боя.
А на южном участке закавказско-турецкого фронта, где армянские части куда более самоотверженно сражались с неприятелем (отлично помня о геноциде их соплеменников турками в 1915 году, да и, пусть в меньшей степени, раньше тоже) Гегечкори и Ко прямо приказывали оставлять важные укрепленные пункты без боя. Надеясь на то, что после очередной капитуляции местного масштаба турецкие аппетиты, наконец, удовлетворятся.

***

Надежды эти, как нетрудно догадаться, оказались исключительно «маниловскими». Несмотря на российское происхождение поговорки «аппетит приходит во время еды», Османская Порта убедительно доказала, что это замечание в ее отношении правильно тоже. И в том же апреле потребовала от правительства Гегечкори, во-первых, безоговорочно принять условия Брестского мира, — а во-вторых, создать на территории Закавказья… независимое государство! Последнее требование может на первый взгляд показаться абсурдом. Когда это однозначно более сильная сторона в войне требует от стороны почти однозначно проигравшей повысить свой государственный статус? Обычно ж наоборот, от проигравших требуют совсем другого. Если не признания себя частью территории победителя, то «разукрупления», на худой конец признания унизительного «вассалитета». А тут вдруг от уже готовых занять Тифлис и Эривань турок звучит «ультиматум» — «создать немедленно Закавказскую Федерацию»! На самом деле никакого «помрачения ума» в правящих кругах Стамбула в связи с этим требованиям не наблюдалось. Просто ведь до апреля 1918 г. Закавказье де-юре продолжало числиться… частью Российской державы! Да, де-факто подчиняться ее законным властям в Петрограде закавказские элиты не собирались. Но окончательно «дверью не хлопали». 
С другой стороны, для тогда правивших Османской империей «младотурков» (да и для отодвинутых ими от прежнего влияния «старых» элит) осознание того, ЧТО для «Блистательной Порты» значит могучая Россия — на протяжении последних сотен лет было заложено уже на уровне просто-таки «генетической памяти»! Ведь, грубо говоря, само существование этого «больного человека Европы» было «не их заслугой, — а российской недоработкой». Пусть и по причине того, что «западные партнеры» на этом направлении постоянно «вставляли Петербургу палки в колеса». Вплоть до открытой интервенции как в Крымскую войну 1854—55 годов. А уж совсем недавний печальный опыт с быстрой потерей Западной Армении в первые же годы Первой мировой был тем более очень убедителен.
На таком фоне даже минимальная вероятность того, что Закавказье не только де-юре, но и де-факто станет полноценным российским регионом, внушала туркам просто запредельный ужас. Даже весной 1918-го, — когда наша страна заключила с противниками Антанты тяжелый «Брестский мир». Оттого османы и были столь настойчивы в требовании формального «камин-аута» для антибольшевистски настроенной верхушки Закавказья — с официальным отречением от принадлежности к России. 
А то, что без последней все эти «незалежные державности» на окраинах бывшей империи стоят еще меньше, чем бумага манифестов об их провозглашении — турки знали тоже. В отличие от большинства грузинских и азербайджанских «патриотов», — в общем, и не прочь выправить себе «настоящую государственность, как у других стран». Тем более что когда-то ж они и вправду были великими! Как, например, Грузия при царице Тамаре — или Азербайджан при правлении в Персидской империи своих выходцев из династии Сефевидов. Правда, было это за многие сотни лет до описываемых событий… Но почему бы и не повторить? Или хотя бы попытаться? 

***

Но турки-то были не «маниловцами», — а реалистами. Посему «единой и незалежной закавказской державности» не только не опасались от слова совсем, — но наоборот, ее усиленно лоббировали! Вплоть до обещаний остановить свой победоносный «дранг нах Остен, издание первое, до-нацитское» после выполнения Тифлисом их ультиматума. К тому же турецкие политики не менее отлично понимали и другое — о каком-то «единстве» независимого от России Закавказья можно говорить разве что с очень большой долей иронии. Что, они не видели, как Кавказскую армию России «прихватизируют» с легкой руки генерала Пржевальского в виде не обще-закавказских, но исключительно грузинских, армянских и азербайджанских «национальных корпусов»? 
И это притом что сколь-нибудь четкой «демаркации границ» между местами далеко не всегда компактного проживания этих народов попросту не существовало? Тут же и ребенку понятно, что родиться на такой основе может отнюдь не мощное единое государство. А в лучшем случае какой-то «конгломерат» искусственно объединенных в федерацию (больше на бумаге) — и весьма прохладно относящихся друг к дружке субъектов этого самого якобы «государства». В лучших традициях басни дедушки Крылова о «Лебеде, Раке и Щуке». И хорошо еще, если эти персонажи будут лишь тянуть воз в разные стороны, — а не передерутся между собой за монопольное право им управлять.
В общем, турки, требуя от Закавказского Сейма провозглашения Закавказской Федерации, на деле создавали в регионе «ликвидационную комиссию» — для исключения восстановления в крае российского влияния даже в будущем и, соответственно, вовлечения его в орбиту исключительно своих, османско-имперских интересов. Сейм упирался недолго, провозгласив-таки 22 апреля 1918 г. требуемую султаном «независимую» Закавказскую Федерацию. Что, кстати, совпало с днем рождения Ленина. Сложно сказать, имел ли место в данном случае изощренный «троллинг» вождя революции (дескать, смотри, какой мы тебе подарочек приготовили — такой геополитически важный кусок твоей страны «откусили»!), — но совпадение само по себе выглядит довольно символическим. 
Примечательно, что даже вышеупомянутый (и очень «гибкий» в своем соглашательстве) глава правительства Гегечкори не захотел продолжать участвовать во всем этом фарсе, — подав в отставку. Так что на место нового «закавказского премьера» назначили другого грузинского меньшевика — Акакия Ивановича Чхеидзе. Хотя и не полного «тезку» героя гоголевской «Шинели», — но как раз вполне подходящего для запланированной для него роли «крупного государственного деятеля». А на деле — «калифа на час», — точнее, на месяц с небольшим. 
Действительно, господина Чхеидзе в период его формального «карьерного взлета» иначе чем «терпилой» на молодежно-криминальном сленге назвать очень сложно. Ведь очень скоро турки очень доходчиво показали, — что именно они ожидают для себя после провозглашения закавказской «незалежности» и окончательного (как тогда думали) выхода из-под российского покровительства. Передачу Османской Порте Батуми и Карса, двух третей территории Эриванской губернии, Ахалцихского и Ахалкалакского уездов Тифлисской губернии, контроль над Закавказской железной дорогой. Без которой говорить о каком то экономическом не то что росте, — но хотя бы сносном существовании не приходилось. А ведь «за скобками» остались еще и уже идущие полным ходом переговоры о вхождении в состав Блистательной Порты как минимум ряда регионов Азербайджана…

***

А то, что турецкие «хотелки» большей частью удовлетворены не были — заслуга отнюдь не в «твердости и несгибаемости» нового правительства Закавказья с грузинскими меньшевиками во главе. Просто тогда столкнулись интересы сразу двух «хищников» (пусть и союзных между собой) — турецкого и немецкого. Причем султан со своим «диваном» отлично понимали, что без Германии и ее мощной армии они никто — и зовут их никак. Соответственно, «немецкие товарищи» не преминули довести до сведения товарищей «турецких», что те «не по чину берут». Ведь еще в конце апреля между Берлином и Стамбулом было подписано секретное соглашение о разделе сфер влияния в Закавказье. И если Армения большей частью оставалась в зоне турецких интересов (Азербайджан и сам туда добровольно хотел войти), — то вот Грузия была определена зоной интересов «Великого Рейха» под номером 2. А тут какие-то «янычары недобитые» пытаются «отжать» у будущей «немецкой кормовой базы» ряд уездов и стратегическую железную дорогу?! Непорядок!
Впрочем, чтобы «не выносить сор из избы», «стратегические партнеры» сочли за лучшее решить вопрос полюбовно. Берлин не стал подвергать сомнению авторитет Стамбула в фактическом военном разгроме Закавказской Федерации, — но вот с установлением контроля за последней возникла коллизия. Вызванная изящной дипломатической «многоходовкой» германских дипломатов. Которые «настойчиво посоветовали» грузинам… выйти из Закавказской Федерации! Тем самым избежав и ответственности за ее военное поражение — и турецких претензий в качестве побежденных. Так сказать, «начав жизнь с чистого листа». Пусть и продолжив такую же «горе-незалежность» — только уже не под турецким, а под немецким диктатом. 
Впрочем, турки с целью «сохранить хорошую мину при плохой (хотя, в данном случае — просто неидеальной) игре» тоже «подыграли» союзникам, потребовав от пока еще «закавказцев» ликвидировать свою «бумажную» державность. Так что султан вполне мог повторить вслед за героем фильма-сказки Александра Роу «Варвара-краса, длинная коса» слегка перефразированный «мем»: «Я вам государственность дал, я и обратно взял — я хозяин раздаваемой мной государственности!» — Хотя, конечно, тут правильнее взять этот термин в кавычки…
Команды «зарубежных партнеров» были выполнены «незалежными грузинскими политиками» с просто молниеносной скоростью. Практически сразу же после получения ими 26 мая 1918 г. турецкого ультиматума они «взяли под козырек» — и дали команду своей делегации прекратить своей участие в Закавказском сейме. В тот же день их Национальный Совет провозгласил создание независимой Грузинской республики. Чья независимость, впрочем, была вполне сродни таковой у почившей спустя месяц и 4 дня после образования Закавказской Федерации, — но, право, автору этой статьи уже надоело слишком часто ставить везде кавычки.
Азербайджанскую делегацию об образовании своего национального государства (правда, с близкой перспективой войти в состав Османской империи) и просить было не надо — она была провозглашена спустя 2 дня. Армяне же, хоть и возражавшие против такого «разбегания», были поставлены перед фактом — и провозгласили независимость Армении 30 мая.
Так бесславно закончилась поразительно короткая история Закавказской демократической федеративной республики. Пример которой стал более чем наглядным уроком того, чем заканчиваются «игры в незалежную державность» с отказом от союза с Россией — с неизбежным последующим разгромом могущественными соседями доморощенных «патриотов»-сепаратистов.

​