Авторы

Я делаю крюк, удаляясь от места своего перехода. Задержав дыхание, вслушиваюсь в звенящую бездну и, уже обречённо, иду в тёмную чащу потрескивающих на морозе тополей. Спасительная черта уже рядом, но как громко скрипит снег под моими ногами! Когда-то в далёком детстве мне было так же страшно входить в пугающий своими скрипами и вздохами ночной лес, – всюду мне мерещились демоны и неведомая лесная нечисть...

Лёха высок ростом, худощав, немного сутуловат, но это его не портит. Ходит вразвалочку, вроде бы не спеша, но движения выверены и скоры. Губы его постоянно кривятся, так что сразу и не понять: это улыбка или гримаса недовольства, шутит ли он, или серьёзен. Но стоит присмотреться к нему, заметить, как в его серых быстрых глазах играет неуёмный задор, и уже не важно – шутит ли он или говорит серьёзные вещи, хочется улыбаться в ответ…

Пришёл Иван Ильич лишь на десятые сутки. Мы сидим с ним в его крошечной кельице, в которой вмещается лишь узкая кровать, с досками вместо сетки, маленький столик и стул. Вся стена увешана иконами, под образом Спасителя нетухнущая лампадка. Иван Ильич крестится на икону и неспешно рассказывает о своих злоключениях...

Стихли птицы, умолкли людские голоса. За Логачёвой левадой на чужой стороне дремлет казачий хутор, меркнет маковка крестившего меня храма. Тихо и душно. Тёмно-лиловая туча надвигается с запада. Вот полыхнула над ней зарница, потом другая, третья... Всё ярче, ярче... Где-то невнятно пробормотал гром. Густая тьма окутала всё пространство, и нет в этом мраке ни границ, ни пределов…

Недавно, после мытарств и скитаний, в тоске и унынии я вернулся в свой старый дом. Разгрёб паутины, вымыл окна, и в посветлевшей комнате проявились потемневшие лики святых, так пугавших меня в далёком детстве, а затем забытых мною, и казалось, навсегда отвергших мою душу. Отчего же тогда, протирая полотенцем намоленные бабой Стешей иконы, я целовал их и плакал?..